Сон в весеннюю ночь или Исправленному верить

- Это… неразумно, - задыхаясь, оторвалась она от Штольмана. – Нас могут увидеть. Он не противился, только в глазах плавало легкое безумие. Он так всегда на неё смотрел, когда они… когда они целовались. - Да, вы правы… да. Это… да, верно, - сбивчиво заговорил он, всё ещё не выпуская её из рук, и Анна поняла, что он едва осознает, что говорит сейчас. От этого сердечко продолжало свой сумасшедший танец, заставляя дыхание сбиваться, а пальцы – дрожать на его плечах. Вокруг стоял привычный весенний гомон. Птицы звенели, рассказывая товаркам, как же они рады, что пережили эту зиму, тут же флиртовали, кокетничали, бахвалились друг перед другом. Деревья, набросившие нежную вуальку распускающихся почек, пахнувших под весенним солнцем просто одуряюще, оживленно о чем-то переговаривались. И было так славно стоять здесь с полным ощущением, что они совсем одни на целом свете. И нет тех черных и бесконечных лет разлуки. И нет никакого подлого злодея. Это был просто сон. Дурной. Душный. Тяжелый. Был и прошёл. И рядом стоит самый дорогой на свете человек. И всё, что ей нужно, это любовь и чтобы никто не мешал быть с ним. Но пока сие никак невозможно, придется быть просто рядом, просто видеть его, целовать, чувствовать... Все эти мысли вихрем пронеслись в голове у Анны. Но, похоже, к Якову тоже вернулась способность мыслить. Только размышления его приняли совершенно причудливый оборот. - После ваших, Аня, признаний о... гадании я подумал про… ту записку, что я вам написал по приезду. Я ведь солгал в ней. - О чем вы? - Я же писал тогда, что если вы не захотите меня видеть, то я не буду более беспокоить вас. Но теперь ясно вижу: я вряд ли бы смирился с этим. Нет… не смирился бы. - И что бы вы сделали? – с интересом глянула на него Анна. Этот разговор был так несвойственен Якову Платонычу, что у неё защекотало в горле от предвкушения чего-то необыкновенного. Но он лишь сдержанно качнул головой и сказал как о чем-то само собой разумеющемся: - Постарался вновь завоевать ваше расположение. Как же иначе? Вы ведь..., - тут он несколько сбился, голос предательски хрипнул, – вы - моя последняя ...л-любовь. Совсем я не ждал ничего более от жизни. И вот… вы появились. А почему сомнения…? Я ведь был вашей первой привязанностью. Только вот, судя по моему жизненному опыту, первая …любовь редко когда приводит к крепкому чувству и остается с человеком надолго. А за эти годы… мог появиться какой-нибудь… поручик Шумский. - Вот еще выдумали, - фыркнула Анна. – Иван просто был знакомый из детства. - Ну, я ведь тогда не знал, что вы увидели меня в этих ваших зеркалах. Да ещё и дядюшка ваш… Тут же сообщил, что поручик трижды явился к вам. За два дня. - Ох уж этот дядя! – страдальчески сморщилась она. – Вечно ему хотелось каких-то интриг. Скуку жизни так разгонял. Да и опыт ваш из прежней жизни... Я уверена, примерами ничего нельзя доказать и ничего нельзя опровергнуть. - Да понял я, понял, - усмехнулся Штольман, - и полностью согласен. - И он заботливым жестом снял невидимую ниточку с её воротничка. На выходе из парка Штольман чуть придержал её: - Аня, я отправлю к вам городового. Пусть он сопровождает вас, куда бы вы ни шли. Не отказывайтесь от этого. Это ради вашей безопасности. Конечно, - он осторожно развернул её к себе, - я бы лично взял на себя эту роль – быть подле вас. Но сами понимаете, это… - …невозможно, - грустным эхом откликнулась она. Потом взглянула чуть пристальнее. - А вы... у вас есть какое-то представление о том, кто бы это мог быть? Ведь этот кто-то здесь, рядом. Возможно кто-то из моих знакомых. Штольман взял её руками за плечи: - Анна, у меня безусловно есть подозрения, но обвинять огульно людей я не могу. Недостаточно данных. Но вы... вы не волнуйтесь. Всех подозреваемых я держу под наблюдением. Да и вы... - Что? - Вы ведь непременно затеете какое-нибудь расследование, а мне бы не хотелось раньше времени раскрывать свои подозрения в отношении определенных лиц. - Он чуть запнулся, потом продолжил, тихо и убежденно. - Так что вы доверьтесь мне. Я его непременно поймаю и уберегу вас. Просто мне нужно ещё немного времени. Лицо её озарила улыбка: – Не тревожьтесь обо мне. Я постараюсь быть осторожной. Ради вашего спокойствия. Видите, какая я стала покладистая? Вы меня еще не знали с этой стороны. - Вы изменились, это правда, - подхватил он её признания. - Но всё же… - Что – всё же? - Думаю, эта ваша сговорчивость – под влиянием минуты. Чтобы мою бдительность усыпить. В его тоне послышалась еле заметная усмешка, и она подхватила игру: - Что вы хотите этим сказать? - Только то, что помани вас очередной дух, и все ваши благие намерения исчезнут, - бровь скептически изогнулась - И вы вновь ввяжетесь в какое-нибудь опасное предприятие. Поэтому, Анна Викторовна, - он пристально глянул ей в глаза, тон его стал привычным – строгим и властным. - Прошу отнестись к моим словам об осторожности крайне серьёзно. - Яков Платонович, - сердито нахмурилась она. – Я и с первого раза всё поняла. А вы, похоже, так и не научились доверять мне. - Это сложно, - со вздохом признал он. – Я привык полагаться только на себя. Вот, в последнее время стараюсь …изменить сию привычку и понять, что у меня есть близкие доверенные люди. Коробейников. Ульяшин. Милц. …Вы. - Я очень рада, что вам есть, на кого положится. И знаете, что? Я уверена: вы этого негодяя в порошок сотрете. - Ну, да, - кивнул с улыбкой Штольман. – С такой-то поддержкой – сомневаться в победе не приходится. ************** Распрощавшись на крыльце особняка с Яковом, Анна влетела в дом, напевая. - Анна Викторовна, как хорошо, что вы вернулись! - громким шепотом встретила её Домна. - Тут вас дожидаются. Уж с полчаса как сидит. - Да кто же? - Анна сняла пальто на руки прислуге, потом передала шляпку. - Да вроде знакомый нашего Петра Иваныча. Барыня-то опять к своим дамам-благотворительницам ушли. Хозяин, сами знаете, в конторе нынче, завещание, что ли, какое-то оглашают. Слышала, как они говорили об том с матушкой вашей. - Домна как всегда была в курсе всех дел в особняке. - Зинаида Петровна же как сего господина увидала, так вся и сморщилась. В момент собрались с Глафирой да и уехали к модистке. А этот господин вас сильно видеть хочет. Вот Петр Иваныч его и развлекает. Хотя, - заговорщически заметила она, - гостя этого он тоже не особо видеть хотел. Уж так …скукожился, как я его объявила. - И где он его развлекает? - В той гостиной, возле кабинета сидят, - указала та. - Чаю я им подала. Беседуют. Анна пригладила перед зеркалом волосы, поправила кружевные манжеты и после этого прошла к комнате, откуда слышались негромкие мужские голоса. У входа, помедлив, прислушалась, но слов было не разобрать, и она потянула на себя дверь. В гостиной у чайного столика расположились двое: Петр Иванович и совершенно не знакомый ей господин, круглый, абсолютно лысый, с тонкой ниточкой усов над верхней губой. На звук открывшейся двери оба повернулись, и дядюшка, подскочив, оживленно воскликнул: - Анна! Как славно, что ты вернулась! А мы тут тебя ожидаем. Он повернулся и несколько театрально протянул руку в сторону поднявшегося с кресла господина. - Позволь представить тебе: Анатолий Палыч Овчинников, давний знакомый нашего семейства по Петербургу. Моя племянница Анна Викторовна! Гость отвесил Анне глубокий поклон. И хоть весь он был лощеный, гладкий, одетый в модный сюртук с причудливо завязанным шейным платком, но было в его чертах что-то неприятное для неё. Что именно, она даже не поняла и сдержанно кивнула в ответ. После мужчины вновь опустились в свои кресла, Анна налила себе чаю и, устроившись напротив них, поинтересовалась: - И что привело вас ко мне, Анатолий Павлович? - О, Анна Викторовна, я уже рассказал в общих чертах Петру Ивановичу о своём деле. Так что, с его позволения, повторю более подробно свой рассказ. Овчинников, оттопырив мизинец, сделал глоток из чашки, поставил её на блюдце, потом поправил усы. Дядюшка дернул бровью и опустил глаза, притушив в них иронический огонек. - Я, видите ли, имею в Затонске небольшой дом с садом, куда приезжаю из Петербурга в летние месяцы, чтобы заниматься делами имения, - обстоятельно начал гость. - Но недавно супруга моя скоропостижно скончалась, посему принял я решение приехать сюда ранее обычного. Сами знаете, - скорбно поджал он губы, - как тяжело пережить утрату близкого человека. И вновь в чертах его Анне привиделось что-то фальшивое. Потому что уже через мгновение скорбная гримаса уступила место вполне благодушной улыбке: - Так вот, приехал я уж с неделю как и совершенно потерял сон. Всё мне чудиться, что кто-то ходит по ночам по дому. Хотя на моей половине нет, кроме меня, ни одной живой души. Прислуга у себя. Я велел управляющему и на чердак подняться: никого. И в подвале смотрели - никого. И вот тут-то, - прищурился он, - пришла мне одна идея! Я, видите ли, шапочно знаком в столице с господином Прибытковым. Да-с, являюсь подписчиком его "Ребуса". И вот недавно прочел невероятную статью, повествующую о происшествии на спиритическом сеансе в клубе медиумов. Когда произошел тот скандал с фальшивым Доницетти. Но не это было главным в сей занимательной статье. В ней главным образом упоминалось о вашем, Анна Викторовна, участии в сем необыкновенном мероприятии. Хотя там и было указано "А. М.", для публики секрета никакого не было, кто именно скрывается под сиими литерами. При этих словах Овчинников подскочил со своего места и вновь отвесил Анне глубокий почтительный поклон, потом опустился на краешек кресла, находясь в невероятной ажитации: - И поскольку ваш дядюшка - мой хороший знакомец, я постановил себе при случае расспросить о феномене его племянницы, - снова поклон в сторону Петра Ивановича, - Когда же в доме моем стали происходить сии странности, меня осенило: Анна Миронова. Затонск. Да и дядюшка ваш со своею супругою также здесь гостит нынче (это уж моя кухарка сообщила). Посему обращаюсь к вам с нижайшею просьбою: не могли бы вы, используя ваш несомненный талант спирита и медиума, посетить мой дом и удалить из него эммм... зловредного духа, который изводит меня своим присутствием. Вот. Анна Викторовна, не откажите в такой любезности! - и он расплылся в широчайшей улыбке, отчего глазки совсем пропали за щеками, а лоб собрался в гармошку морщин. - Анатолий Павлович, - начала Анна, осторожно подбирая слова, - мне, конечно, лестно ваше внимание и мнение о моих талантах. Но уверяю вас, всё это слишком преувеличено. Ну, вы же знаете, - деланно рассмеялась она, - как стараются редакторы журналов порадовать своих читателей какой-нибудь невероятной историей. - О, нет, Анна Викторовна! - запротестовал Овчинников. - Я обсуждал эту статью с очевидцами того сеанса. Все пребывают в невероятном восторге от произошедшего там! Кроме того, независимо от того сеанса, здесь, в Затонске вы - весьма знаменитая персона. И о некоторых происшествиях, в которых вы оказали весомую помощь полиции, здесь ходят просто легенды! Просто я, понимаете... в полном отчаянии: мне всё кажется, что дом таит в себе смертельную опасность. Может быть, он даже …проклят! Последние слова он произнес зловещим шепотом, выкатив и без того круглые глаза и утратив весёлость. - Возможно, эти шумы просто… звуки старого дома, - сделала предположение Анна. – А сон у вас плохой из-за переживаний в связи с кончиной супруги вашей. Так что я могу вам посоветовать принимать снотворное. Вы посетите нашу больницу, и доктор Милц... - Да нет, уверяю вас, смерть моей супруги совсем тут ни при чем, - отмахнулся в лёгком раздражении Овчинников. – Да и уж целый месяц прошел, что там горевать-то так долго! Нет, - заметив холодный взгляд Анны, осекся он. – Я супругу свою покойную любил, как же-с без этого. Но, - развел он руками, - человек я практический. Живым - жить. Мертвым - упокоиться. Все поминальные …repas funèbre я провел достойно. Траур держу, вот, изволите видеть - черный сюртук. Хотя мне сей цвет и не подходит. Но надо жить дальше. А видите, что происходит. Так что, Анна Викторовна, покорнейше прошу принять моё предложение. Если у неё и были какие-то сомнения, то после последних речей гостя всякое желание отыскать в этом человеке что-то хорошее и проявить симпатию пропало. - Я весьма сожалею, Анатолий Павлович, но ничем не могу вам помочь. Я этим не занимаюсь, - твердо сказала Анна, поднимаясь. Мужчины встали вслед за нею. - А теперь прошу извинить, мне нужно вас покинуть. Дела. Овчинников, растопырив руки, повернулся к Петру Ивановичу: - Петр Иванович, но как же так?! Тот, вздохнув, вступил в беседу: - Аннет, дело и впрямь серьёзное. Может быть, можно… что-то… как-то… эм-м. Под серьезным взглядом племянницы энтузиазм его, и так невеликий, сошел на нет. Анатолий Павлович же с душераздирающим вздохом закрыл лицо руками: - Ах, я погиб! Я погиб! Его возглас вдруг заставил Анну дрогнуть. В конце концов, этот человек не виноват, что вызвал у неё неприязнь с первого же взгляда. Да и нелюбовь к супруге, которую тот так явно выказал, не повод оставлять его в беде. Может и впрямь не всё ладно в этом доме. Анна чуть замешкалась, потом, вздохнув, сказала: - Ну... хорошо. Я подумаю, что смогу сделать для вас. Тот отнял руки от лица и с надеждою переспросил: - Так я могу надеяться? - Я обещаю подумать над вашим делом, - повторила Анна и, кивнув, вышла из гостиной.