Анатомия мести

      Утром воскресенья к автомастерской на Пайн-Роуд подъехали две грязные машины и резко остановились, встав боком к одноэтажному зданию. Со стороны они отдалённо напоминали линейные корабли парусной эры, что вот-вот дадут залп из всех орудий. Пёстро одетые парни «Бампи» выставили из открытых окон револьверы и дробовики со спиленными прикладами, точно моряки, подкатившие пушки к орудийным портам.       — Эй, уроды! Это вам за Рикки! — крикнул чёрный бандит и выстрелил сразу из двух Смит и Вессонов по фургону в мастерской. Через пару секунд загрохотало оружие его друзей. С выражением волчьей злобы и кипучей ярости на лицах они палили куда ни попадя, чуть ли не скрипя зубами от жгучей ненависти. Их пули кромсали стоявшие внутри машины и рвали плоть механиков. Досталось и одному клиенту — ему навылет прострелили ногу.       Пальба распугала всех прохожих и водителей вокруг, одни бежали без оглядки, а другие неслись на полной скорости в надежде быстрее убраться со злосчастной улицы, которая стала настоящим полем боя. Нашлись, правда, и те, кто наблюдал за расстрелом мастерской из окон верхних этажей коричневых «праджектов» с таким спокойным видом, словно внизу на большом экране показывали захватывающий боевик или вестерн.       — Куда ты бежишь, недоносок?! Стой смирно! — орал вошедший в раж негр из старенькой «Шевроле Импалы» с четырёхдверным кузовом. Он выпустил весь барабан револьвера в убегавшего механика, но ни разу в него не попал и украсил бежевую стену пулевыми отверстиями. — Повезло тебе! — с издёвкой добавил чёрный бандит, когда положил разряженное оружие и взял курносый «Кольт». Латиноамериканец пропал из виду, будто испарившись.       Дикий грохот стрельбы заглушил мольбы о помощи, проклятья, отборнейшие испанские ругательства, просто бессвязные вопли и стоны и крики от ужасной боли. Рёв автомобильных двигателей тоже утонул в ружейной трескотне. Однако со временем она стихла: от столь интенсивной стрельбы у чёрных бандитов слишком быстро закончились патроны. Головорезы из Остина с радостью бы растерзали голыми руками раненых людей, если бы Флойд не сказал им только обстрелять мастерскую и потом сразу же уехать, чтобы не попасться полиции или не получить пулю от латиноамериканцев.       — Лежите смирно, недоноски! Повезло вам! Я бы всех вас трахнул! — кричал негр из «Импалы». Вид из её окна привёл его в восторг: окровавленный пол, изрешечённые автомобили и стены, простреленные и разбитые стёкла, раненые латиноамериканцы корчились от боли или бились в агонии.       Оружие полностью ненадолго замолчало. Но затем всё словно взорвалось. «Испарившийся» механик и боевик «Мано Бланка» в одном флаконе до этого забежал в кабинет, достал из шкафа «Винчестер» с рычажным затвором и выстрелил по «Импале». Он ошарашил негров, да так, что у них чуть не посыпались искры из глаз.       — Твою мать! Я пустой! Вот же недоносок! — кричал афроамериканец, пригнувшись.       Из мастерской вновь донёсся рокот выстрела из ружья. Придя в себя, водитель «Шевроле» буквально вдавил педаль газа в пол. Взревел мотор, и машина стремительно рванула вперёд. Чёрные бандиты на «Паккарде» с двумя «плавниками» на бортах сразу поехали за ней.       — Я всё-таки завалил бы этого недоноска! Зря мы уехали, — сказал негр с «Кольтом».       — Да иди ты в зад! Он бы мне всё тачку разнёс! Что, пешком захотелось прогуляться?! — изрыгнул, точно снаряд из гаубицы, водитель. — Чёртов туман! Ни черта не видно!       Через пару минут чёрные гангстеры вырулили из тумана на перекрёсток Циммера, где перед «Импалой» внезапно возник будто из воздуха большой фургон.       — Твою мать! Поворачивай, Кенни! — закричал первый бандит.       — Проклятье! — выругался второй.       Кенни свернул на другую полосу едва ли не в самый последний момент. Казалось, что «Шевроле» вот-вот врежется в фургон. Водитель же «Паккарда» заехал на пустой тротуар, обогнал неторопливую громадину и затем выскочил обратно на дорогу.       Вскоре мрачные высотки на Бишоп-Хайтс и всё латиноамериканское гетто остались позади…

***

      «Белая рука» использовала автомастерскую на Пайн-Роуд для прикрытия своих грязных делишек. Мафиози давно собирались ударить по ней. Но смерть ребят «Бампи» изменила их планы. Потому Лука в субботувечером попросил своего афроамериканского протеже «превратить их проклятую мастерскую в филиал Луны на Земле».       С одной стороны Мацца хотел, чтобы всё выглядело естественно: «Если «Бампи» не ответил, то клопы из «Белой клешни» начнут что-то подозревать. Мой информатор и так сильно рискует. Такие полезные ребята не растут на деревьях». С другой же стороны Лука задумал обмануть настоящих убийц чёрных гангстеров: «Сделай вид, что ты повёлся на это фуфло. Те хитрозадые сволочи решат, что им нечего бояться, и всё идёт по плану. А мы здорово их обломаем». Джейсон заверил Луку, что сделает всё в лучшем виде.

***

      Особняк, принадлежавший семейству Беллини, это мрачное двухэтажное здание из тёмно-коричневого кирпича с многощипцовой крышей, маленькими башенками и устремлёнными к небу шпилями, напоминало сейчас осаждённую крепость. Рядом с воротами стояли с помповыми «Ремингтонами» наготове люди Сильвио. Официально они «работали» в его охранной фирме и даже получили настоящую лицензию с кучей разных разрешений.       «Если отец попросил меня приехать, значит, что-то стряслось. Он ведь никогда не звонит просто так. Интересно, из-за кого у нас опять возникли проблемы? Из-за Ника или из-за Луки? Опять мне за ними всё разгребать! С какой радостью я бы бросил этих идиотов и махнул в Европу! Так нет же, их нельзя оставить без присмотра. Они как дети малые!» — нервно подумал Джузеппе Беллини, сидевший на заднем сиденье чёрного «Мерседеса». Охрана открыла ворота, и он въехал во двор.       Из окна Джузеппе увидел, как по мощёной дорожке мимо ухоженных клумб и лужаек прошли два мафиози. Затем они пропали из виду, скрывшись за коротенькими деревцами. В это время «Мерседес» уже остановился у крыльца особняка. Когда Джузеппе вышел из машины, то почувствовал волнение.       — Сегодня всё спокойно, ничего подозрительного, — тоном часового, который докладывал начальнику караула, сказал Фредди Марино, здоровяк в голубом костюме. Его лицо казалось Беллини похожим на морду добермана.       — Ясно. Не расслабляйтесь, — ответил Серра, присмотревшийся к крышам соседних особняков.       — Дон Томас ждёт у себя вас на втором этаже. Донна Орнелла читает на балконе. Она просила меня передать, чтобы вы, синьор Беллини, — Марино посмотрел на Джузеппе, — потом заглянули к ней.       «Холодновато сейчас. Но маме хочется чаще бывать на воздухе. Сейчас её тут закрыли, как в тюремной камере. А ей ведь раньше всё время не сиделось дома», — вспомнил Джузеппе, снимая пальто в прихожей. Он поднялся наверх и зашёл в широкий коридор. Серра неотступно следовал за ним.       На оклеенных обоями горчичного оттенка стенах висели картины с религиозными сюжетами, в комнатах на столах стояли гипсовые фигурки святых. Так любили обставлять своё жилище зажиточные сицилийцы прошлого или даже позапрошлого поколения. Принюхавшись, Джузеппе почувствовал приятный запах цветов и ладана.       — Тебе идёт этот хвостик. У тебя вообще такие хорошие волосики, — справа послышался голос Никколо Беллини. Тот плотно прижался сзади к тоненькой и аккуратненькой горничной. Она явно смущалась, однако не спешила его прогонять.       «Опять он за своё. Болван! Мало ему Стейси Палмер? Ну ладно, на сей раз Ник хотя бы прицепился к скромняжке, а не к очередной стерве. Какой же он всё-таки бабуин!» — подумалось Джузеппе.       — А, привет, братишка. Отец ждёт тебя у себя, — без капли стеснения произнёс Никколо, с чьего лица не сходила широкая улыбка. «А чего я должен стесняться? Того, что я не импотент, а сладенькие красотки не могут передо мной устоять?» — говорил он обычно, когда брат, отец или мать застукивали его с очередной девушкой.       Миловидный, с яркой и эффектной внешностью сердцееда и кинозвезды, Никколо целиком вышел в мать, женщину настолько горячую в молодые годы, что при взгляде на неё можно было легко не то что сгореть, а даже обуглиться от дикого возбуждения. Джузеппе тоже пошёл в неё, но от него за милю исходил ледяной холод. Его лицо имело более грубые и резкие черты, чем у младшего брата. Если Ник постоянно смотрел на девушек так, будто он уже предавался с ними плотским утехам, то Джузеппе всегда оставался серьёзным.       — Здорово, Сильвио, — обратился к Серре Никколо. — Твои орлы те ещё зануды. Скажи им ослабить хватку. Мне няньки не нужны.       — Ты опять во что-то вляпался? — недовольно спросил старший брат.       Горничная с хвостиком тихонько, подобно мышке, выскользнула из горячих объятий Ника, пока тот стоял в полной растерянности, и убежала в сторону.       — Ты опять во что-то вляпался? Поэтому отец меня позвал? — надавил на Никколо его старший брат. «Выстрел» попал не в бровь, а в глаз.       — О чём ты, братишка? Я сижу тут с пятницы, как чёртов монах, — растерянно ответил Ник. — Во что я мог бы здесь вляпаться? Получить по затылку от мамы за то, что бросил окурок мимо мусорки?       «Значит, Лука, а не Ник. Жаль. За Лукой расхлёбывать кашу намного сложнее», — посчитал Джузеппе, видя неподдельное замешательство на лице младшего брата.       — Отец хочет обсудить с тобой какие-то дела. Я в этом не шарю. Что-то прям очень важное, — продолжил Никколо. — Чего ты вообще так завёлся, братишка? Весь кайф обломал. Подумаешь, вляпался один раз в кучу дерьма. И что теперь? Чуть что, так я сразу крайний! Я, конечно, рад, что ты за меня волнуешься. Но мне не три годика.       — Извини, — сказал Джузеппе из чистой вежливости.       — Проехали. Тебе надо расслабиться, братишка. Ты весь напряжённый.       «Как тут расслабишься, когда на мне висят два великовозрастных ребёнка, а отец лежит еле живой после инсульта?» — мысленно обратился к младшему брату Джузеппе.       — Мне некогда расслабляться, — бросил он и пошёл дальше. Сильвио последовал за ним.       Дон Томас Беллини лежал на кожаном диване, одетый в простую рубашку и тёмные брюки. Внешне он заметно отличался от своих сыновей: низкорослый, с кругленьким животиком, глобусообразной головой, редкими жиденькими волосами. Лицо его имело мягкие и тонкие черты. Мало бы кто подумал, что этот усатенький толстячок, которого легко бы приняли за булочника из Палермо, сорок пять лет назад выглядел совсем иначе и стрелял направо и налево, словно бродячих собак, грозных бандитов, пережив тогда самую кровопролитную и масштабную гангстерскую войну в городе за всё время его существования.       — Добрый день, дон Томас, — поприветствовал главу «семьи» Сильвио.       Бледная кожа старика и его заторможенный взгляд в очередной заставили Джузеппе содрогнуться, как это часто с ним бывало при виде отца.       — Джузеппе, — с тяжестью в голосе и улыбкой проговорил дон Беллини. После инсульта каждое слово давалось ему с большим трудом. Вероятно, перестрелять из пулемёта всех боевиков «Мано Бланка» оказалось бы намного проще, чем заставить дона Томаса почитать вслух какую-нибудь книгу.       — Отец, — дал ответ Джузеппе, тронутый улыбкой отца.       Сильвио поставил перед диваном большой стул с бордовой обивкой. Джузеппе сел на него.       — Что случилось? — задал вопрос старший сын. — Только осторожнее. Ты ещё…       — П-плевать, — оборвал его Томас Беллини. — Я… хочу… говорить… с тобой. И… ни… один… шарлатан… в халате… не… запретит… мне… это… делать. Бруно… он… сказал… всё… не так плохо. Некоторые… успели уже… меня… похоронить, когда я… ещё жив.       Лицо дона исказила боль.       — Пусть… они думают так… дальше. Меня… ещё рано… списывать со счетов. Я… не умру. Поживу ещё. И всё-таки… я отойду… от дел.       — Я несказанно рад, что тебе лучше, отец. Бруно сказал мне, что скоро ты придёшь в норму.       Серра присел рядом.       — Да. Даже… когда… мне станет… лучше, я. всё… равно… отойду… от дел. Я устал. Мне… уже не справиться.       «Лучше бы отец и дальше всем заправлял. Сейчас не самый подходящий момент для смены капитана», — задумался Джузеппе.       — Джузеппе, я… решил, что… пока… идёт война, главным… будет… Лука. Когда… война… закончится, доном… станешь ты.       — Лука всех нас погубит, отец, — не выдержал и возмутился решением отца его старший сын. — Война началась именно из-за него. Ты делаешь большую ошибку.       — Не перечь мне! Я решил. У тебя… нет опыта. А Лука… он знает, что… делать.       — Если они с Марко разделались с Полли Струччи и его дружками в сорок седьмом, это ещё не говорит о том, что он справится.       — Замолчи! Хватит! Я решил. Ты… не умеешь… не знаешь, что… такое война. Тебя… могут… обдурить. Моё… решение… оно не обсуждается. Ты… примешь его. Я… я так сказал! Я твой отец!       «Я бы только радовался такому решению, не окажись Лука идиотом», — подумал Джузеппе.       — Моё слово закон!       Сын понял, что отца ему не переспорить. Оставалось только или, подчиниться ему или извести его.       — Хорошо, я понял тебя, отец.       «Отец думает, что Лука смирится с его решением. Так глупо! Теперь у Луки не останется никаких сомнений насчёт меня. А я ведь сам виноват. Стоило бы рассказать отцу о том, что Лука собирается убить меня. Нет, отец и так плох. Я не хочу угробить. И вряд ли он мне поверит», — рассуждал Джузеппе, глядя на зашторенное окно.       Дон Томас резко сменил тему и рассказал сын о недавнем убийстве шестерых чёрных бандитов в Кенсингтоне, о том, что он поручил Мацце найти и убрать тех, кто это сделал, и об «обманном» манёвре андербосса и Флойда.       — А теперь… мне… нужен… отдых, — произнёс затем глава мафиозного «семейства». — Я… ещё… должен… сказать… всё Луке.       — Может, я передам ему твои слова?       — Нет.       «Не хватало ещё, чтобы отец перестал мне доверять. Хотя он всегда обсуждал дела только с глазу на глаз. Привычка и мера предосторожности», — пока Джузеппе надевал пальто и шёл на балкон, его одолевали сомнения.       — Фредди предложил мне, чтобы со мной рядом стояли его молотильщики, — сказала Орнелла Беллини, сидевшая в кресле. — Я отказалась. Кому понравится, когда у него стоят над душой? И как от смерти ни беги, а она всё равно тебя достанет. От неё не спрячешься за спиной у молотильщиков с ружьями.       «Это верно. Можно огородить себя от всех и вся охраной и потом всё равно отправиться к праотцам. Найдётся какая-нибудь лазейка. Или охрана прозевает убийцу. К тому же её можно тайком перекупить. Сидеть и ждать — не выход. Нельзя терять инициативу», — подумалось Джузеппе при взгляде на мать.       Её некогда полные и сочные губы иссохли, в прошлом стройная фигура на шестом десятке немного «заплыла», нежная и необычайно гладкая кожа сморщилась, огрубев, чёрные, как крыло ворона, волосы поседели. Однако Орнелла Беллини не растеряла своего шарма. Её лицо по-прежнему оставалось моложавым, в больших карих глазах женщины горел неугасающий огонь жизни. Она всегда выглядела утончённо и элегантно, словно прирождённая аристократка, а не дочь еле сводившего концы с концами плотника. Едва завидев Орнеллу Беллини, люди обычно говорили: «Какая важная дамочка!»       — Прости, сынок. Меня куда-то не туда понесло, — произнесла она, поправив очки. — Мне всегда нравилось сидеть здесь в тишине и покое. Чтобы никто не мешал. А теперь я то и делаю, что отвлекаюсь на болтовню молотильщиков Фредди. Они всё время ходят туда-сюда, туда-сюда. Непривычно.       Как бы в подтверждение слова Орнеллы на мощёную дорожку вышли два мафиози с овчарками. Они углубились в лабиринт из живой изгороди в заднем дворе. Чуть дальше, за высоким кирпичным забором, вырисовывались очертания берега. Если бы не туман, то Джузеппе увидел с балкона уходившую вдаль гладь озера Гурон.       — Я тебя понимаю, мама, — ответил он и сел в зелёное кресло напротив матери. Сильвио Серра встал позади. Его взгляд быстро пробежал по крышам соседних особняков. — Я и сам никак не привыкну, что со мной везде ходит охрана. Но ты меня знаешь, я человек осторожный. Бесстрашие часто порождает беспечность. А она порой слишком дорого нам обходится. Лучше уж привыкнуть к неудобствам.       Орнелла положила книгу в мягкой обложке на небольшой столик, стоявший между креслами.       — Сильвио, а ты чего стоишь? Как не родной прямо, честное слово! Возьми стул и подсаживайся к нам. Нечего тебе стоять как немой истукан, — обратилась она к Серре. — Лучше расскажи, как поживает Антония? Ты часто к нам заезжаешь. А вот её я месяц не видела.       Сильвио отошёл вправо и вскоре вернулся с небольшим стулом в руках. Он поставил его перед столиком.       — Ей не нравится, что меня постоянно нет дома, — ответил Серра, сев. — Стоит мне заехать домой, как она начинает всё мне высказывать. Я бы рад взять её с собой по дороге к вам. Но со мной слишком опасно. Я не хочу рисковать.       — Ох, как же мне надоела эта ваша война с латиносами! Когда вы уже сотрёте их в порошок?       — Не знаю, донна Орнелла.       — Я соскучилась по Антонии и по нашей обычной жизни. Кроме вас с Джузеппе и Луки с Марко к нам сюда больше никто не приезжает. А мне хочется пригласить к нам гостей, как раньше. У нас дома теперь с ума сойти можно! Эх! — затем Орнелла сменила тему. — Как успехи у Моники в колледже? Она же в Нью-Хейвене учится? Правильно?       — Да, донна Орнелла.       — А то я один раз сказала, что она учится в Провиденсе, в другой раз ляпнула, что в Бриджпорте. Или в Хартфорде? Не помню. Я малость путаюсь в этих зловещих городах Новой Англии. Так как у неё успехи?       — Моника неплохо себя показала на занятиях. Но она постоянно жалуется, что я отправил её в женский монастырь. Зато я за неё спокоен. Она должна учиться, а не по кроватям прыгать. Времена сейчас гадкие. У молодых на уме одни только секс и наркотики. А в колледже Альберта Великого Монике не дадут спуску. Когда она поумнеет, то поймёт, что я всё правильно сделал.       — Ты слишком строг к своей девочке, Сильвио.       — Вам виднее, донна Орнелла. Не забывайте, за какие идеалы я воевал в молодости. Я хочу, чтобы Моника выросла такой девушкой, которая выйдет замуж только один раз, но зато на всю жизнь.       «А вот отец Ника всегда баловал. Хотя чего здесь удивляться? Он сам был тем ещё бабуином. Женился лишь в тридцать. Ник пошёл весь в него», — подумалось Джузеппе.       Сильвио, разговаривая с Орнеллой, как заметил её старший сын, оставался настороже. Один глаз бывшего десантника-фашиста смотрел на женщину, пока другой бегал от крыши к крыше. «Он не даёт себе спуску, — думал Джузеппе. — Я не думаю, что Сильвио ждёт выстрела оттуда. Латиносы ни за что не сунутся на остров Торни. Сильвио заботится в первую очередь о своей форме».       После разговора с Орнеллой Серра и Джузеппе вернулись в дом.       — Ты сейчас поедешь обратно, братишка? Или, может, мы посидим немного? У меня завалялась бутылка хорошего скотча, — предложил брату Никколо. — Ты же не робот, у тебя выходной. Когда мы в последний раз с тобой болтали?       — Позавчера, — ответил Джузеппе, отдав служанке пальто.       — Нет, именно когда мы болтали о том, о сём, а не перекидывались парой слов в коридоре или у отца. Давай, останься хоть на часик.       «Скоротаю пока время с Ником, — решил старший брат. — Скоро приедет Лука. Интересно посмотреть на его реакцию, когда отец скажет, что я стану доном после войны».       — Уговорил, — сказал Джузеппе.       Серра пошёл проверять охрану, а братья Беллини спустились на первый этаж и заглянули в просторную гостиную. Там они сели на огромный бордовый диван, что стоял в тёмной части комнаты.       — Моя дорогая, принеси нам с братишкой мою бутылку скотча, — попросил служанку с улыбкой Ник.       — Хорошо, мистер Беллини, — робко промолвила тоненькая девушка, стеснявшаяся Джузеппе, и ушла, закрыв за собой большую дверь.       Ник вальяжно разлёгся на диване. Ноги он положил на широкий стол.       — Не пудрил бы ты мозги бедной девочке. Она не из таких, — сказал Джузеппе. Сидя в комнате за восемнадцатидюймовыми стенами, он не боялся, что его услышат в коридоре.       — А я и не пудрю, братишка. О чём ты? Я наконец понял, какая мне нужна девушка. Миленькая скромняжка с хорошеньким личиком. Такая, чтоб мне самому хотелось на неё запрыгнуть, а не наоборот.       — Неужели? — усмехнулся старший брат.       — Ты мне не веришь? Да я тебе клянусь! Догулялся. Хватит уже. Я давно обратил внимание на Виоллу.       — А как же Стейси Палмер?       — Да у меня просто между ног зудело. Виолла ого-го. Но я не хотел её торопить. Она же, как ты говоришь, другая. Я вообще долго искал ту самую. Где только не пробовал. А, оказалось, что далеко ходить не надо. Она всё это время была у меня под боком.       — Посмотрим, насколько тебя хватит.       — Я не шучу, братишка. Поверь мне.       В дверь постучали.       — Входи, моя дорогая. — Ник сел прямо и убрал ноги со стола. «Раньше он не стеснялся быть самим собой при девушках. Даже смешно. Неужели она так сильно вскружило ему голову?» — задумался Джузеппе, наблюдая за братом. — Поставь на стол. Давай, я тебе помогу.       От идиллической картины того, как Ник любезничал с Виоллой, взяв у неё бутылку и бокалы, Джузеппе чуть не захохотал на весь особняк.       — А теперь нам с братишкой надо поговорить наедине. Тебе будет с нами скучно. Протри пока полки наверху, — с приторной нежностью проговорил Никколо.       — Хорошо, мистер Беллини.       Виолла, словно бабочка, упорхнула из гостиной. С изумлённой улыбкой на лице Ник закрыл за ней дверь.       — Я тащусь с неё, братишка! Вот честно! — Никколо, вернувшись к столу, налил скотча в стеклянные бокалы. По форме они напоминали цветок лилии. — В ней есть изюминка. Виолла… как бы тебе сказать? Она настоящая.       — Я таким тебя ещё не видел.       — Я сам от себя ничего такого не ожидал. Всё как-то неожиданно получилось. Я не знаю, что со мной случилось, но мне это нравится.       Ещё минут десять Никколо расхваливал свою ненаглядную Виоллу. Глаза его блестели от восторга, в голосе слышалось самое искреннее восхищение. Джузеппе с интересом слушал брата, желая ненадолго отвлечься от своих тревожных мыслей. Ника распирало от переизбытка чувств. Он ходил по комнате, размахивал руками туда-сюда. Однако потом Никколо всё-таки поинтересовался у брата, о чём с ним говорил отец.       — Класс! Лука знатно пролетел! Терпеть не могу этого лысого придурка и его старомодную шлюшку в борсалино, — ответил, выслушав Джузеппе, Ник и сел на диван. — Они слишком много себе думают. Ты знай, братишка, если что, я за тебя.       «Ник ни на что не годится. И всё-таки хорошо, что он на моей стороне. Не придётся его убивать», — пробежало в голове у Джузеппе. Он нащупал застрявший между спинкой и сиденьем дивана пульт от цветного телевизора.       — Хочешь, я завалю Луку? — на полном серьёзе спросил Никколо. — Мне несложно, братишка. Поверь мне. Я часами торчу в тире у нас в подвале. Тут всё равно заняться особо нечем. А палить из «Вальтера» весело. Сильвио говорит, что у меня неплохо получается. Ещё бы, чёрт возьми! Я с первого раза попадаю в «десятку»!       «Ник даже прицелиться не успеет, как его застрелит Росселли. Он всегда приезжает сюда вместе с Лукой и ходит везде с ним», — рассуждал Джузеппе.       — А не придётся ли тебе потом спиливать мушку? — в шутку спросил Джузеппе и сделал глоток скотча.       — Да иди ты! Я же серьёзно!       — Я не собираюсь убивать Луку и Марко, Ник, — солгал старший брат. — Решение отца кажется мне идиотским. Но я уже и так, считай, дон. Зачем мне от них избавляться?       — Жаль. Я бы с радостью влепил Луке пулю в задницу. Он меня не уважает. Будто я мусор с улицы! Я, видите ли, позорю отца и всю нашу семью. А ещё он назвал меня как-то раз инфантильным придурком.       «Хоть где-то Лука оказался прав», — отметил Джузеппе.       — Его шлюшка в борсалино тогда смеялась надо мной. С тобой-то они хотя бы считаются. Лука перемывает тебе косточки у тебя за спиной. Но он никогда не скажет тебе в лицо, что ты придурок, как мне, — продолжил жаловаться старшему брату Никколо. Он залпом выпил полстакана, после чего его лицо сморщилось.       — Надо же! Лука умеет удивить, — ответил Джузеппе, достав пульт. — Он же в душе так и остался грубым и прямолинейным доходягой с улицы. Не в его стиле играть тонко.       — Ты плохо его знаешь, братишка. В среду я забыл закрыть дверь у себя в комнате. Я тогда прилёг подремать, но ещё не заснул. А мимо прошли лысый кретин и его любовница в шляпе. Они, видать, подумали, что меня нет. Из коридора ведь кровать не видно. А телек я выключил. Мне интересно стало, о чём они трепались. Так вот лысый придурок крыл тебя с отцом на пару очень сочными словами.       — Что Лука и Марко делали здесь в среду?       — Отец мне всё потом рассказал. Лысый придурок пытался убедить его, что надо и дальше продавать наркоту черномазым. Мол, мы зарабатываем на её продаже пятнадцать лимонов баксов в год, и только идиот откажется от таких бабок. А отец говорил ему, что нам пора завязывать с наркотой. Они долго спорили. Я так ничего и не понял. Может, ты мне объяснишь, братишка, чего это мы должны завязать с наркотой? Разве Лука не прав? Мы же потеряем кучу бабок.       — Лука никак не поймёт, что времена изменились. Или не хочет этого понять. Дело не в морализаторстве отца, вовсе нет. Если чёрный скот и близкие ему по уму белые дегенераты хотят травиться нашим «товаром», то на здоровье. Туда им и дорога. Естественный отбор в действии. Надо было слушать, что говорят в новостях. Всё дело в рисках и издержках. Наркотики — рискованное дело. Тотализаторы, игровые автоматы, профсоюзы приносят меньше, но зато с ними проблем меньше.       Потом Джузеппе поведал Нику о своих опасениях, которые вызвал у него разгром «французского маршрута».       — Ха, я помню. Никсон ещё тогда по телеку сказал, что теперь наши улицы чисты от марсельской дури, — произнёс Ник.       — Сейчас мы можем, что называется, ещё выйти из игры. Пусть латиносы продают свой «товар», раз им так хочется. На здоровье. Нам же лучше. Они примут весь удар властей на себя. А мы тихо уйдём в тень и избавимся от лишнего геморроя.       — А легавые прям реально всех нас пересажают, если мы будем и дальше продавать наркоту черномазым? Мы же каждый месяц отстёгиваем кучу бабок копам. Мэр так вообще должен целовать отца в задницу. Зря мы, что ли, потратили бешеные деньги на его предвыборную кампанию? За ним должок.       — Есть люди повыше рангом мэра и губернатора штата, Ник. И имя им — федеральное правительство. А там всё вдруг спохватились, когда поняли, что Америка успела превратиться в один огромный наркопритон, а наркоманы мрут как мухи. Против правительства мы беспомощны. На нас могут без труда натравить федералов. Им будет наплевать на мэра, на комиссара Джексона, вообще на всех нашим должников. У федералов другой начальник. Времена изменились. Слишком много нынче развелось наркоторговцев. Ясное дело, что всех их не пересажают, а нашу «семью» одним махом не прижмут. Меня здесь настораживает кое-что другое.       — Что же? Вроде всё выглядит не так уж плохо.       — Любой удар властей, даже самый слабый, сильно нас ослабит в долгосрочной перспективе. Латиносы и чёрные плодятся как мерзкая саранча. Их можно сажать за решётку сотнями и даже тысячами, но банды в гетто всё равно останутся на плаву. Копы арестуют одного, а за его место в банде начнут драться сразу пятеро. В гетто живётся паршиво. Там больше некуда податься. Другое дело мы.       — Мы? В смысле наша «семья»?       — В смысле итальянцы, Ник. — Далее Джузеппе повторил свои вчерашние слова о том, что итальянцы теперь не едут так массово в Америку, как раньше, и что никто больше не рожает по десять детей. — Война с латиносами и так сильно по нам бьёт в долгосрочной перспективе. А что будет, если к «Мано Бланка» присоединятся федералы?       — Полная задница.       — Тут и оно. Нам надо адаптироваться к новым условиям и сберечь наших людей.       — Ты рассуждаешь как какая-то заботливая нянька, братишка. А ещё говоришь, что дело не в морализаторстве. Вон ты как за наших парней печёшься, — смеясь, сказал Никколо.       — Ещё бы я за них не пёкся. Каждый наш человек приносит нам деньги. Их он выжимает из своего района. У нас строгие расценки. Не принёс, сколько сказали? Плати из своего кармана! Наша «семья» не занимается благотворительностью. «Семья» Беллини — это в первую очередь бизнес. Неудачникам здесь не место. И вот получается, что когда наших людей сажают или убивают, то мы теряем деньги. Лично я не хочу разориться.       — Башковитый же ты, братишка. У меня мозг взорвался бы, если бы мне пришлось обо всём этом думать. Слушай, а ты когда станешь доном… ты же, ну, поможешь мне деньгами, если что?       «Вот оно что. Я в нём не сомневался. Ник хочет и дальше кутить на наши деньги. Отец всегда давал их ему», — подумал, ухмыльнувшись, Джузеппе.       — Лука точно меня пошлёт. А ты же мой братишка. Верно? Помнишь, как мы вместе с тобой отрывались? Клёво же было!       — Не волнуйся, я тебя всегда выручу, если ты попросишь, — заверил Никколо Джузеппе.       Услышав слова старшего брата, Ник весь засверкал от радости. Его лицо озарилось лучезарной улыбкой.       — Классно! Я люблю тебя, братишка! Давай обнимемся!       Никколо крепко обнял Джузеппе, сильно сжав ему грудь. «После меня Лука решит убить его на всякий случай», — подумал старший сын дона Томаса.       Затем начался выпуск новостей, и Джузеппе прибавил звук. Взгляд его оказался прикован к экрану.       Презентабельной наружности ведущий с длинными баками сначала рассказал о беспокойной ситуации в Чили и Северной Ирландии. Дальше начался репортаж о непростой обстановке в послереволюционной Португалии. Интерес же Джузеппе вызвало событие куда меньшего значения и масштаба.       «Всё как сказал отец. Латиносы получили войну на два фронта на пару с Флойдом», — думал мафиозный наследник, когда увидел на экране обстрелянную автомастерскую в Бишоп-Хайтс, кордон полицейских, перепуганные и в то же время излучающие живой интерес лица зевак. От вида гор мусора и уродливых граффити на стенах Джузеппе презрительно фыркнул. Он словно почувствовал через телевизор то мерзкое зловоние, что окутало латиноамериканское гетто.       — Ну и яма, — сказал Джузеппе. — Дегенераты.       — Шустрые ребята эти журналюги. Так быстро состряпали сюжет. Прошло-то всего два часа, — произнёс Никколо.       Пока братья Беллини смотрели новости, приехали Лука с Марко. Джузеппе остался в гостиной, куда чуть позже зашёл Сильвио со словами:       — Виолла сказала, что вы сидите здесь с синьором Николло. Вы ещё не говорили с Лукой? Я видел его в коридоре.       — Нет. Пусть сначала отец обрадует его. А вот потом я с ним поговорю, — ответил Джузеппе.       Спустя где-то минут двадцать в коридоре послышались шаги Маццы и Росселли. Когда Джузеппе вышел вместе с Сильвио из гостиной и увидел Луку, то заметил, что решение дона Томаса явно его огорчило: на покрасневшем лице по-волчьи оскалившего зубы андербосса застыло выражение свирепой злобы.       — У меня всё схвачено, Джузеппе, — сказал, с большим трудом сдерживаясь, Мацца. — Скоро мы прикончим ещё одну большую шишку из Саут-Сайда. Пока мне хватает ребят Марко, Фрэнки и Антонио. Но всякое возможно. Мне могут понадобиться и ребята Сильвио.       «Хочет оставить меня одного», — рассудил Джузеппе.       — Я бы с радостью, — дал он ответ. — Только кто тогда будет охранять особняк? У меня мало людей, всего лишь команда Сильвио. А у вас их сразу три.       — Я теперь главный, Джузеппе. Ты сделаешь всё, как я скажу. Дон Томас доверился мне.       «Болван!» — чуть вслух не выругался «наследник престола».       — Я его не подведу, вот увидишь.       — Я в вас не сомневаюсь. Но оставить себя без охраны не дам. Мне до сих пор не даёт покоя смерть Абеле.       Попутно Джузеппе обратил внимание на Марко Росселли. Тот шёл левее Луки и смотрел на сына дона с ухмылкой. Во взгляде матёрого капо читалось презрение и одновременно чувство собственного превосходства. «Ты пустое место. Ничтожество. Я бы давно порвал тебя на куски. Скажи спасибо Луке, что он сказал мне пока тебя не трогать, сынок. Ну, ничего, не сегодня, так завтра мы с тобой повеселимся», — как бы сказал Росселли Джузеппе. Беллини ответил точно такой же ухмылкой своему потенциальному убийце, что его развеселило.       — Чтобы победить, надо рискнуть, — заметил Мацца. — Я вот рискую намного больше тебя и никого не боюсь.       Беллини хотелось ответить: «Наверное, поэтому вы прячетесь на ферме за городом по ночам». Однако он сдержался.       Когда мафиози вышли из дома, Джузеппе сказал Луке:       — От грызни с латиносами слишком много проблем. В четверг ко мне заглянул Стенли Ричардсон. Он сказал, что у мэра уже в печёнках сидит наша война с «Белой рукой». И он советует нам или быстрее с ней разделаться, или договориться с Кармоной.       — Вот ублюдок! Угрожать нам вздумал?! Да пошёл он на хер! — яростно прорычал Мацца. — Да если бы не мы, то его бы карьера уже давно закончилась! Советует он нам! Он не в том положении, чтобы давать на нас!       — Не стоит портить ему репутацию. Его и так без остановки полощут газетчики из-за нашей войны. В наших же интересах, чтобы он победил на следующих выборах.       «Как бы мэр ещё не отвернулся от нас, — с тревогой подумал Джузеппе, пока Лука громко ругался. — Он не дурак. Понимает, небось, что если федералы накроют нашу «семью» из-за героина, то кто-то может проболтаться. И тогда ему крышка. Терять ручного мэра глупо. Ещё один аргумент в пользу того, что Луку нужно убить».       Лука и Марко пошли к своей машине, Джузеппе и Сильвио решили ещё немного погостить в особняке. Обернувшись по дороге к зданию, старший сын дона Томаса заметил, как Лука гневно топнул ногой по брусчатке перед тем, как сесть в «Кадиллак». Он устроился на заднем сиденье и принялся размахивать руками в разные стороны, что-то говоря Марко. Тот молча слушал андербосса и кивал ему.       — Н-да, он просто на седьмом небе от счастья, — саркастично заметил Беллини. — Ему скоро стукнет шестьдесят, а он ведёт себя по-детски.       — Пока вы говорили с Лукой, я тут вспомнил своего лейтенанта Мартинелли, — проговорил Серра. — И сержанта Ферри.       Как помнил Джузеппе, в мае сорок четвёртого командир взвода, в котором служил Сильвио, погиб от выстрела снайпера. Летом, когда батальон «Нембо» зализывал раны в учебных центрах на переформировании, его место занял новоиспечённый лейтенант Мартинелли.       «Он сразу решил нам всем показать, что мы ноли без палочки и вообще ничтожества по сравнению с ним, новым Цезарем. Смешно, если честно, синьор Джузеппе. Пока он в школу ходил, мы гоняли партизан в Югославии. Сержант Ферри его сразу невзлюбил. Он ведь родился в глухой деревушке где-то у нас в Калабрии. Забыл я уже, как она называлась, — рассказывал месяца два назад Серра. — Дыра как дыра, проще говоря.       По факту, сержант давно тянул весь наш взвод на себе, даже ещё до того как убили лейтенанта Рицци. И мечтал он об офицерском звании. А тут досадно вышло: академий и университетов сержант Ферри не заканчивал, родом не вышел. Кто ж такого офицером сделает? Зато лейтенанту Мартинелли ох как повезло с семьёй! Дед офицер, отец офицер, дядя тоже офицер. Ему не пришлось пыхтеть простым рядовым. Сами понимаете, синьор Джузеппе, они вдвоём были обречены возненавидеть друг друга.       Мартинелли никого не слушал, делал всё по-своему. В сентябре нас отправили в долину Оссола. Там его в первом же бою же скосили из пулемёта. Слушал бы сержанта — живой бы остался».       Ворота открылись, и «Кадиллак» выехал на Плезант-Стрит.       — Я помню, вы мне о них рассказывали, — произнёс Беллини.       — Вы с Лукой напоминаете мне их. Я не хочу, чтобы вы закончили точно так же, как лейтенант Мартинелли, синьор Джузеппе.       — Я не такой, Сильвио. Вас я всегда слушаю. У меня нехорошее предчувствие. Отец подлил масла в огонь. Скоро Лука сделает свой ход.

***

      — Сэм с Ронни предупредили, что они опоздают, — сказал Джон Питерсон, когда впустил Ричарда, Роберта и Хелен в дом.       — Ладно, я тогда сам положу деньги, — произнёс Боб, разуваясь вместе с МакВи.       — Что ещё за деньги? — поинтересовался тот.       — А! Совсем вылетело из головы! Надо было раньше тебе об этом рассказать, — ответил Андерсон и почесал затылок. — Сэм, видать, не успел.       — Рич теперь нам свой в доску. Так что пусть знает, — проговорил Питерсон.       — О чём вы? У вас есть ещё какой-то секрет от меня?       — Представь себе, да. Целая дюжина, — то ли пошутила, то ли сказала серьёзно Хелен.       — Не то что бы секрет, Рич. Некогда было рассказывать. Ты и не интересовался. — Роберт достал из кармана небольшую коробочку и открыл её. Внутри Ричард увидел банкноты, перевязанные жёлтой резинкой. — Подарочек от «семейки» Беллини. Итальяшки всегда платят в срок ближе к десятому числу.       — То есть, они дают тебе взятки, а ты привозишь их грязные бабки сюда? — спросил МакВи, закрыв шкаф.       — Зачем ты так грубо, Рич? Они к нам со всей душой, а ты про них такие гадости говоришь? — пошутил Боб. — Важно грамотно подобрать слова. Подарок, благодарность за услугу, что угодно, но не взятка. Мы же не в суде.       — У продажных копов своё неповторимое чувство юмора, — сказал Питерсон.       — Ага. У нас в отделе ходит одна заезжанная шутка. Мы не продаёмся поодиночке, как дешёвые шлюшки на дороге, а покупаемся сразу оптом. Бизнес есть бизнес. Пойдём с нами, Рич.       Роберт повел Ричарда дальше по коридору и потом повернул налево. Вместе с Джонни и Хелен они вчетвером зашли в небольшую комнатку. Там Андерсон откинул ковёр в сторону.       — У вас здесь ещё один тайник? — задал вопрос МакВи.       — Угу, — ответил Роберт.       — Раньше мы прятали деньги в другом месте. Но там недавно был пожар, и наш укромный уголок сгорел, — сказал Джонни. — Небезопасно держать всё сразу у Джека. Сэм сказал мне поискать новое местечко, куда можно спрятать «подарки» от мафии. Я пока ничего путного не нашёл.       — Зачем вам прятать деньги? — последовал новый вопрос от Ричарда.       Боб и Джон подняли несколько деревянных половиц. Под ними лежала замотанная тряпками коробка из-под обуви, судя по размерам.       — Не глупи, Рич. У нас тут лежит «бюджет» команды, — пояснил «Кабан», пока Роберт доставал коробку. — Если коллеги Бобби придут к тебе или ко мне домой с обыском, то ничего не найдут. Ты же догадываешься, Рич, что пистолеты, патроны, глушители, накладной грим стоят денег.       — У ублюдков не всегда есть при себе деньги. — Роберт положил связку банкнот в коробку.       — Или у них с собой одна мелочёвка, — добавила Хелен.       — И вы тратите бабки мафии на стволы и патроны? — спросил МакВи.       — Бинго. Деньги — их главное оружие, — ответил Боб, заматывая коробку тряпками.       — Забавно, так леваки говорят про богачей, — усмехнулся Питерсон.       — Сэм решил, что будет неплохо обратить против наших врагов их же оружие, — продолжил Роберт. — И тогда грязные бабки «Синдиката» принесут пользу простым людям.       Джонни с Бобом поставили половицы на место.       — Беллини сильно облегчили нам жизнь, — сказал Андерсон. — Забавный выходит круговорот.       — Глупо просить Бобби уволиться, когда он стабильно приносит нам «золотые яички», — со смешком проговорил Джонни, улыбнувшись. — Как-никак, он самый полезный продажный коп в нашем городе.       — Есть такое. Во всём отделе лишь я один борюсь с ублюдками. Честный продажный коп… ну и звучит, правда? Я как хамелеон.       Все вчетвером они вышли в коридор.       — Мы знаем, что ты честный малый, Рич, — обратился к МакВи отставной капитан. — И всё-таки я должен тебя предупредить. Пока Сэма нет, я как самый старший по званию тут за главного…       — Ты хочешь предупредить меня, что если я вздумаю стащить наши общие деньги, то вы выбьете из меня цыплячье дерьмо и закопаете в лесу? — на опережение сказал Ричард.       — Да. Деньги рубят в других местах, Рич. Хочешь подзаработать — иди к Микки Салливану и его вест-сайдской шобле. Ты же у нас как раз ирландец. Там тебя примут. Да, я знаю, тебе не нравится, когда с тобой говорят так, будто ты там вовсе не свой. Но предупредить я тебя обязан. У нас тут свободная от бюрократии организация. Уставов нет, знаешь ли. Иначе ты бы их учил, пока от зубов отскакивать не начало. Вместо уставов у нас неписаные правила. Законы штата Мичиган и Соединённых Штатов идут лесом.       — Всё как у наших врагов, — произнёс стоявший рядом Андерсон.       — Я понял вас. Не надо со мной нянчиться, — недовольно сказал Ричард.       — А никто с тобой и не нянчиться Рич. Однако ты сам лямку тянул и знаешь, как порой бывает. Иной раз лучше напомнить прописные истины, чтобы они остались у тебя в голове, когда грязные гуки начнут в тебя палить, — объяснил Питерсон. — И потом, ты человек всё-таки новый. А когда тебя допускают к гостайнам, то долго парят мозги и наблюдают за тобой до самого конца твоей славной службы. Привыкай, безопасность — штука такая.       «Я думал, Джонни будет проще. Типичный верзила. Хотя… я даже толком не знаю, где он живёт», — задумался Ричард, когда Джон с Хелен спускались в погреб. Боб и МакВи же пошли в ванную. Она находилась напротив комнатки с тайником.       — Я надеюсь, хоть ты, Боб, доверяешь мне? — обратился к полицейскому Ричард, глядя на голубую плитку.       — Ты скорее всего мне не поверишь, если я скажу, что доверяю тебе, — ответил Андерсон.       Он открыл кран и намочил ладони. Затем начал их намыливать.       — Не похож ты на ублюдка, Рич. Я часто их вижу на работе. Так что мне есть с кем сравнивать.       — Спасибо. Я понимаю, что все остальные правы. И всё равно меня раздражает, что они мне не доверяют. Я же не сделал вам ничего плохого в конце концов.       — Забей. Ты честный простатчок. Пусть говорят, что хотят. Ответь честностью на их недоверие. — Боб смывал мыло. — Но вообще, я тебя понимаю, Рич. Наш отдел похож на змеиный гадюшник. Ни к кому нет доверия. Чуть что, и тебя заложат начальству. Или спровоцируют, а потом заложат. Ни с кем не поговоришь толком по душам. А хочется ведь. Родителям правду-матку не расскажешь. Спасибо, что у нас в команде нет ублюдков, как у меня на работе. Не переживай, Рич. Скоро к тебе все привыкнут.       Андерсон взял полотенце и принялся вытирать руки.       — Я помню, меня раньше воротило изнутри, когда мне давали деньги. Мне хотелось плюнуть в рожу лейтенанту, — говорил он, уведя разговор в другую сторону.       — И чего же ты тогда не плюнул? — спросил МакВи, подойдя к крану.       — Ты помнишь, что я рассказывал тебе о круговой поруке, кодексе молчания и о том, что бывает с честными парнями?       — Да. Всё, до меня дошло.       — В отделе плевать, на что ты потратишь деньги «синдиката». Но взять ты их обязан. Знаешь, что я сделал с первым «подарком» от Беллини?       — Что же?       — Я сжёг их грязные бабки. Пепел потом выбросил на помойку. Я тогда чувствовал себя последней мразью. Смешно даже. В ту пору я каждый раз мыл руки после того, как дотрагивался до грязных бабок итальяшек. Мне хотелось смыть грязь.       — Чисто символически, как ритуал? — Ричард смыл мыло.       — Бинго. Потом я свыкся. Теперь вот даже шучу над собой. А раньше я хотел рыдать. Сэм как-то подсказал мне, что грязным бабкам Беллини можно найти более достойное применение. Ты только не думай, что я настолько честный. Бывало, я хотел взять «подарок» от мафии и махнуть в Вегас или Майами. Я мог бы вообще за пару лет подкопить деньжат и уйти из нашего гадюшника. Открыл бы маленький магазинчик. Не жизнь, а сказка — ни наркоманов, ни мафии, ни продажных копов.       Джонни с Хелен мелькнули за открытой дверью в коридоре и вышли из дома.       — И чего же ты тогда не ушёл?       — Не могу. Я хочу искупить свою вину до конца. У меня… на позапрошлой неделе у меня не хватило духу, чтобы во всём тебе признаться. Я только заговорил про грязные бабки, а уже почувствовал себя конченой мразью. Мне не то что бы стыдно, я просто ненавижу себя за это.       — О чём ты говоришь, Боб? — спросил МакВи.       — Слушай, я хочу, чтобы ты знал на все сто, кто я такой на самом деле. Ты имеешь право знать. Нам ещё вместе чистить улицы от ублюдков, — набравшись духу, произнёс Андерсон. — Я не только брал грязные бабки от «Синдиката». Были вещи и похуже.       Лицо Роберта скривилось от боли. Он снова собирался с силами. В коридоре ненадолго повисло молчание.       — Я… как бы … ну, я… в общем, я покрывал убийцу.       — Серьёзно? — переспросил Ричард.       — Да, но не по своей воле, Рич. — Андерсон ударил себя кулаком в грудь. — Честно! Могу тебе поклясться!       Боб снова замолк.       — Хватит, я тебя понял. Не надо дальше, — сказал МакВи.       — Нет, Рич. Ты должен знать, — ответил Роберт, успокоившись. — Я тогда работал в нашем отделе только полгода, но уже повидал много дерьма. Чёрт возьми, прошёл уже целый год! А я так и не пришёл в себя. Мы поехали брать мелких сошек в Трентоне. Я думал, они сразу руки вверх поднимут, как нас увидят. Но нет же, среди них нашёлся один бесстрашный козёл. Он походу сам накурился своей дряни и начал сандалить по нам из дробовика. Чтобы ты понимал, Рич, мы брали гадов в их вонючей берлоге в огромном «термитнике».       — Рискованно.       — А что поделать? Проще взять всех сразу, чем отлавливать их по одному на улице. У них был выбор. Мы всё по инструкции сделали, — оправдывался Андерсон с таким видом, словно он стоял в зале суда и говорил с прокурором. — Они первые начали палить. Понимаешь, Рич?       — Да, Боб. Они подписали себе смертный приговор.       — Бинго. Мы прикончили их… на законных основаниях.       — И в чём тут тогда загвоздка? Всё по уставу, тьфу, по инструкции. Вы ещё дали им выбор. Мы во Вьетнаме стреляли сразу в «чарли», да так, чтобы убить их наверняка.       — Мы не армия, Рич. У нас другие задачи. Но не суть. Загвоздка вот в чём. Один из гадов, видать, привёл в гости свою подружку. Или она им там всем сразу была подружкой. Не знаю. И чёрт бы её побрал, эта девица резко выбежала из-за угла. Ума не приложу, зачем? Нервы сдали? Паника?       — Её убили? — догадался МакВи.       Боб кивнул головой.       — Сержант Мосс сразу выстрелил, как она выскочила. Какого чёрта она выбежала, Рич, скажи мне?! Какого чёрта она не забилась в углу и не сидела там?! Думала, мы в неё не выстрелим?! Мосс тот ещё ублюдок, но женщин он никогда не убивал. Рефлекс сработал. Ты же знаешь, как оно бывает? В тебя стреляют, у тебя срабатывает рефлекс, и ты сандалишь в любого, кто высунется. А то вдруг он тебя ещё пристрелит. Боже мой! Ну зачем она выбежала, Рич?!       — Я не знаю, Боб. Простые люди порой ведут просто по-идиотски, когда рядом с ними палят из всех стволов. Та девица могла и правда думать, что вы в неё не выстрелите. В фильмах же копы всегда убивают только плохих парней и стреляют без промаха. Откуда она знала, что в реальности всё по-другому? Всякое возможно. Может, ей дали подудеть травкой перед тем, как вы налетели?       Боб замолчал и отвернулся. Когда он снова посмотрел на Ричарда, то лицо самого честного продажного полицейского в городе покраснело.       — Она умерла быстро, — голос Роберта теперь звучал более спокойно. Во рту у него стоял ком. — Мосс стрелял наверняка. Тем было лучше для него, он мог не переживать за свою задницу. Мы его прикрыли. В шкафу завалялся лишний пистолет. Наверное, торчку с дробовиком оказалось мало одной пушки. И тут у сержанта появилась идея. Он обмотал себе руку полотенцем, взял найденный пистолет за ствол и положил его сначала в одну ладонь девушки, потом в другую. На рукоятке, естественно, остались её «пальчики». А дальше сержант положил пистолет рядом с ней. Ну чтобы казалось, будто он выпал у неё из рук.       — Вот же изворотливая гнида! — воскликнул Ричард.       — На бумаге всё вышло гладко. Девица со стволом не выполнила команду. И что сержанту оставалось делать? Правильно, убить её! — В порыве злости Боб пнул стену. — Потом началось возня в суде.       — И все ваши сказали, что девица была с пушкой?       — Бинго.       — И ты тоже?       Андерсон отвёл взгляд в сторону и тяжело вздохнул, утвердительно кивнув головой.       — Я хотел сказать правду. Но на меня начали давить. Ты не знаешь, каково это, когда весь коллектив против тебя, а ты видел, как затыкают рты изгоям. И главное, что у капитана есть действенный рычаг воздействия. Чуть что, и здравствуй, тюрьма! Я тогда сломался, Рич. Духу не хватило. Меня не готовили к такому в академии! Я не привык, чтобы со мной так разговаривали!       — Я бы тоже на твоём месте не попёр против всех. Я тебя не осуждаю, Боб. Ты же раскаиваешься. И не ты убил ту девушку, — успокаивал Андерсона МакВи, приобняв его. — Мы оба верили в копов. Я думал, что они найдут гнид, стрелявших в Генри, и посадят их. А ты верил, что они защищают закон. Нас обдурили.       — Не то слово. Теперь ты знаешь, кто я, Рич. У меня нет больше от тебя секретов. Спасибо, что выслушал меня, — произнёс Роберт, сдерживая слёзы.       — И тебе спасибо за откровенность, Боб. Хоть кто-то мне доверился.       Вдвоём они вышли из ванны в коридор.       — Эх, а я ведь действительно хотел честно служить, а не брать на лапу грязные бабки мафии и покрывать убийц, — говорил Андерсон, спускавшийся вместе с МакВи в погреб. — Мой старик с самого начала говорил, что мне нечего делать в полиции. Там, по его мнению, работали одни дурни и всякий шлак из трущоб.       В погребе Ричард с Робертом сели за стол рядом друг с другом.       — Мой старик считал, что я должен устроиться на куда более солидную службу в госдепартамент, — сказал Андерсон. — Я стоял на своем, и мы с ним постоянно спорили, пока он не сдался.       — Твой старик хотел как лучше. Тебе повезло с ним, — произнёс МакВи.       — Знаю, Рич. Однако я хотел другого. Ты можешь надо мной смеяться, но, даже насмотревшись на службе на кучу всякого дерьма, я всё равно хочу бороться с ублюдками. Мои убеждения прошли проверку на прочность.       — Я немного тебя не понимаю. Дело и в твоих убеждениях, и в том, что ты хочешь искупить свою вину до конца?       — И то, и то сразу. Ублюдки превратили наш город в гнойную яму. Я помню, раньше он был совсем другим, ещё лет десять назад.       Сверху донеслись шаги. Вскоре в погреб спустились Джон и Хелен.       — Не обманывай Ричарда, Боб, — проговорила, подойдя, девушка. — Наш город всегда был поганым местом.       — Не правда, «Ледышка». Я отлично помню, что раньше ублюдки сидели тихо.       — Неужели? — Хелен криво ухмыльнулась и села за стол. Питерсон устроился рядом с ней. — За десять лет в нашем городе ничего не изменилось. Ты всего лишь повзрослел и увидел, как живётся за пределами твоего чистенького Норт-Сайда.       — Неправда!       — Да ну? Не верь ему, Ричард. Боб тешит себя иллюзиями.       — Если ты выросла в Дареме, то это ещё не говорит о том, что наш город всегда напоминал помойную яму, — продолжил прежний разговор Андерсон и сел за стол.       — Разумеется. Тебе из-за белого заборчика всё было видно намного лучше, чем мне. Раньше везде, кроме Дарема, царила идиллия, как в сопливых фильмах пятидесятых, — иронизировала Хелен. — Но потом марсиане что-то намудрили. И если до их проделок на моей улице всегда шёл дождь, а на других улицах всегда светило солнце, то теперь гроза превратила весь наш город в одно большое озеро.       Джонни с забавной улыбкой на лице наблюдал за спором Роберта с Хелен, превратившись из «Кабана» в «Пупсика».       — А что за Дарем? — спросил МакВи. — Я там ни разу не был.       — Тем лучше для тебя, — ответила в своей привычной манере Хелен. — Тебе бы там быстро пересчитали зубы. Уж я-то знаю. Раньше в Дареме резвилась белая шпана. А теперь на нашей шестнадцатой улице режут друг друга черномазые скоты. Мы с родителями вовремя оттуда убрались.       «Я бы в жизни не подумал, что у нас с ней есть хоть что-то общее», — подумал Ричард.       — С тобой лучше не связываться, — неудачно пошутил он. Хелен пропустила его слова мимо ушей.       — Боб думает, что мы можем всё изменить к лучшему. Ничего у нас не получится. Нельзя изменить то, что никогда не менялось.       — Ты неисправимая пессимистка, «Ледышка», — произнёс Боб. — Можно уехать из Дарема, однако Дарем никогда не уедет из тебя.       — Интересно. Если у нас ничего не выйдет, что ты тогда забыла в нашей команде? — полюбопытствовал МакВи. Через пару секунд он понял, что совершил большую ошибку.       На него молниеносно обрушился разящий наповал взгляд Хелен. Она смотрела на МакВи так, словно собиралась убить его прямо сейчас. «Цыплячье дерьмо! Мне же говорили! А я спросил! Твою мать! Я забыл!» — в ужасе подумал МакВи. В глазах девушки он разглядел страшную, даже какую-то маниакальную злобу. Вьетнамский солдат, пытавшийся зарезать Ричарда в шестьдесят восьмом, выглядел и то добрее, чем Хелен сейчас.       — То же, что и ты, сволочь, — свирепо прошипела, точно гадюка, Хелен.       Она резко выскочила из-за стола, будто ошпаренная, и буквально улетела наверх. Боб побежал за ней.       — Вот же цыплячье дерьмо! Я не хотел, у меня случайно вышло! — говорил МакВи.       С успевшего посерьёзнеть лица капитана исчезла улыбка.       — Тебя же предупреждали не задавать ей таких вопросов?       — Да, чёрт возьми! Я забыл, Джонни!       — Забыл он! Вот так и в бою! Балда! Сотни раз в день мало. Надо лучше по пятьсот раз тебе обо всём напоминать. Ты бы лучше меня спросил. Есть у меня одна интересная мыслишка. Чем ты думал?       — Оно само получилось!       — Сразу видно, что ты ничем не думал, Дик.       — Я виноват, но не подначивай меня.       — Я тебе так скажу: наша мрачная блондиночка ищет не столько мести, сколько смерти. Те, кто её изнасиловал, уже давно жрут землю и просят добавки у доброго дяди с лопатой. Видал я таких, одного во Вьетнаме, другого в Африке. Ладно, не будь балдой и думай головой. А я пойду. Бобби один не справится. Сиди пока здесь и не вылезай.       «Мы и так с ней не ладили. А теперь она захочет мне отомстить. Дерьмо цыплячье! Как же так вышло? Вроде невинный и вполне ожидаемый вопрос… если не знать, что её сюда привело. У меня из головы вылетело! С другой стороны, она сама нарвалась. Я месил цыплячье дерьмо в долине Ашау и чуть там не подох. Кашевар, мать его! Она извинилась передо мной в четверг, потому что боялась, что я её прикончу. Плевать ей хотелось на мои чувства. Или что, если Хелен изнасиловали, то ей можно глумиться над другими?» — задумался МакВи, сидя в полном одиночестве.       «Вдруг она подумает, что я специально решил над ней поиздеваться? По логике Хелен я мог соврать ей в четверг перед поездкой в Кенсингтон, выждать момент и сравнять счёт. Она бы поступила именно так, я уверен. Детский сад какой-то. А вдруг? Хелен плохо меня знает. Нужно поговорить с ней. Я сюда не ссориться пришёл. Какой же у неё непростой нрав всё-таки!» — раздумывал Ричард.       Минут через пять приехали Сэмюэль и Рональд. МакВи услышал, как Питерсон рассказал им в коридоре о мимолётной вспышке ярости Хелен. «Теперь мне прилетит от Сэма», — понял Ричард.       — Я надеюсь, ты не нарочно, Рич? — спросил Боб, спустившийся в погреб. — Я слышал, что «Ледышка» неудачно над тобой пошутила.       — Я случайно! — закричал МакВи. — Я забыл, чтоб меня!       — Тогда хорошо. Я так и подумал. Не похож ты на ублюдка. Джонни считает по-другому. Однако я тебе верю. Я тебя прошу, постарайся больше ничего не забывать.       — Пусть Джонни заткнёт свою пасть. Я не специально, — со злостью проговорил Ричард. — Как Хелен?       — Уже лучше. Сейчас Сэм с ней поговорит. «Ледышка» всегда его слушает, — устало сказал Андерсон и развалился на стуле. — Она может часами с ним спорить, но никогда не пойдёт ему наперекор. Нужно время. С ней как обычно бывает? Она заведётся, как «Харлей». Однако как-то странно. Вот если меня разозлить, то я заматерюсь без умолку, как уличный толкач травы. «Ледышка» другая. Выплюнет пару слов и замолкнет. Зато её лицо перекосится от лютой злобы. Один её взгляд скажет тебе больше миллиона слов.       — Я видел.       — Ну вот. А она посидит молча часа три-четыре и потом снова станет «Ледышкой». Сейчас Хелен пялится в одну точку. Сейчас она сидит и безотрывно пялится в одну точку. Мы с ней говорим и не понятно — «Ледышка» нас вообще слышит или нет?       — У нас во взводе служил парень вроде неё. После каждого боя с «чарли» он таращился в потолок. Тоже безотрывно.       — Тогда вам с Сэмом и Джонни лучше знать, что с «Ледышкой». Я хочу ей помочь. Но как?       — Ронни пошёл с Сэмом? — задал вопрос Ричард.       — Угу. Джонни с ними.       — А где они? Я не слышу их. Дом вроде маленький.       — Видел беседку за ним?       — Да.       — «Ледышка» туда ушла, когда ты её зацепил. У неё там любимое место.       В погреб спустились Питерсон, Аллертон и Грейнджер.       — Я догадывался, что вы с Хел рано или поздно сцепитесь, — произнёс с ноткой глумления в голосе Рональд. — У вас с ней отношения не задались с самого начала. По крайней мере, я так понял. Хорошо, что ты, Рич, решил поработать над их улучшением. Поднажми, не останавливайся.       — Я просто забыл! — взорвался МакВи и ударил по столу кулаком, отчего Андерсон вздрогнул, словно слева от него взорвался снаряд крупного калибра.       — О, теперь мне и тебя надо успокаивать, Дик? — обратился к Ричарду Джон, сев за стол.       — Я же говорил не подначивать меня?! Какого чёрта ты решил, что я специально зацепил Хелен?       — Тебе надо успокоиться, Рич, — спокойно сказал Аллертон.       — Если бы она меня назвала кашеваром, я бы не выдержал, — ответил на вопрос МакВи Питерсон. — А мы с тобой похожи.       — У меня случайно вырвалось!       — Тогда прости меня.       — Я тебе верю, Рич. Чтобы такого больше не было. Мы взяли тебя к себе не для того, чтобы вы с Хелен друг друга изводили. Напиши себе памятку, — посоветовал Сэмюэл Ричарду. — Я не шучу. И извинись потом перед Хелен. Пока ей нужно быть побыть одной. А нам пора поговорить о деталях завтрашней операции. — Аллертон выдохнул. — Флойд и Беллини заглотили нашу наживку. План сработал.       Затем Сэм подробно рассказал о том, что чёрные гангстеры обстреляли утром автомастерскую в Бишоп-Хайтс.       — Они заехали на территорию «Белой руки», верно, — произнёс Роберт. Он оказался чем-то недоволен. — Но там пострадали невинные люди, Сэм. Я слышал, что латиносы используют автосервисы для прикрытия. Вероятно, негры даже подстрелили парочку ублюдков из «Белой руки». Однако нет гарантии, что в той мастерской работали только они. Кто-кто, а тот бедолага, который пришёл забрать свою машину, точно не гангстер. Слава Богу, что он выжил.       — Повезло ему, — вклинился в разговор Питерсон.       — Ты говорил, что мы стреляем без промаха, Сэм. Но мы, чёрт возьми, промахнулись. Из-за нас досталось простым людям.       — Я понимаю твои чувства, Боб, — с выражением боли на лице ответил Аллертон и подсел к Андерсону. — И всё-таки тебе надо понять, что ни одна атака не обходится без сопутствующих потерь.       — Сопутствующих потерь? Говори проще. Мы не в армии.       — Смотри. Ситуация такая. Наши войска берут вражеский город. Силы противника стоят до последнего. Однако гражданские власти не эвакуировали мирных жителей. Переговоры с вражеским командованием ничего не дали, а у нашего командующего приказ во что бы то ни стало взять город. Сроки давят.       — Приказ есть приказ, — добавил Джонни. — Другого выбора не остаётся.       — Перед атакой основных сил наши гаубицы обстреливают улицы, и их снаряды убивают солдат вместе с горожанами. Бомбардировщики ровняют один жилой квартал за другим. Дальше начинается штурм. Наши солдаты бросают гранаты в подвал для гарантии. Они не знают, что там прячутся мирные люди. Никто не думал убивать их намеренно. Нашему командующему в первую очередь важно сберечь своих бойцов. Поэтому город превращают в пепелище.       — Слушай, мы же не на войне!       — Как посмотреть. Мне приходится точно так же думать, как сберечь вас и уничтожить наркомафию. Я признаю, что просчитался. По моим прикидкам Флойд ответил бы по-другому.       «Не похоже на Сэма. Он предвидит что угодно и предупредит о чём-угодно. Может, ошибка вышла? — с содроганием в сердце думал МакВи. — Сэм же не гнида, чтобы нас обманывать?»       — Теперь латиносы сцепятся с Флойдом. Чем больше они убьют его прихвостней, тем меньше угроз для нас. Каждый мафиози или их чёрный дружок — угроза. Кто-то из них может убить тебя, меня или Ронни.       — Пусть тогда они лучше прикончат меня, чёрт возьми! — Роберт решительно встал из-за стола.       — У меня другое мнение. Мёртвым ты улицы от наркотиков не очистишь и вину свою не искупишь.       — А если наоборот искуплю?!       — Не пори горячку, старина, — обратился к Андерсону Грейнджер. — Успокойся.       Аллертон встал и подошёл к Андерсону, пронзив его задумчивым взглядом.       — В таком случае ты готов умереть?       Вопрос Сэмюэла сбил Боба с толку. Он стоял в полной растерянности и не знал, что ответить. Мысли в его голове лихорадочно сменяли друг друга. «Нет, он не готов, — посчитал МакВи. — Не тот взгляд».       Аллертон дал Роберту время, чтобы подумать, и повернулся пока к Джонни. Тот пожал плечами:       — Кто же тебе честно ответит на такой каверзный вопрос?       Роберт хотел что-то ответить, но так ничего и не сказал. Две противоположности внутри него продолжили бороться между собой.       — Не отвечай, Боб, не надо, — сказал Ричард.       Сэмюэл подождал ещё немного, наблюдая за погружённым в раздумья Робертом, и спросил у него:       — Так что ты скажешь? Готов или нет?       — Я… я, — замялся Андерсон и отвёл взгляд в сторону. — Проклятье!       — Да или нет?       Холодный взгляд Аллертона буквально впился в Роберта, как пиявка.       — Хватит, Сэм. Отстань от Боба! — МакВи встал напротив Сэмюэла.       Сэм и Роберт будто не услышали Ричарда. Они о чём-то думали, глядя друг на друга. «Ответ же очевиден, чтоб тебя! Какого чёрта Сэм к нему лезет?!» — негодовал про себя МакВи.       — Ты не готов, — изрёк Аллертон. — Я самого начала, ещё тогда, когда мы собирались мстить за Хелен, предупреждал тебя, что из-за нас могут пострадать невинные люди. Помнишь?       Понурив голову, Андерсон кивнул с видом человека, который признался в убийстве.       — И что ты мне тогда ответил? — поинтересовался Аллертон.       Вопрос полковника остался без ответа.       — Ты сказал, что понял меня. Когда мы решали, помочь нам Ричу или нет, я предупреждал всех о том же самом. Что ты мне тогда сказал?       — Я не думал, что до этого дойдёт! У нас же раньше так ловко получалось дырявить ублюдков!       — Ты знал, что так может получиться. Но ты не возражал, когда я сказал тебе сделать «визитку» «Белой руки».       Глаза Боба засверкали огнём. Он резко взялся за грудь.       — Боже мой, что же мы наделали?! — в ужасе закричал он и рухнул на стул, закрыв лицо руками.       «Сэм всё-таки знал, что рано или поздно простым людям достанется из-за нас. Все это знали. Цыплячье дерьмо, — задумался, почувствовав боль в сердце, МакВи. — Генри сам влез в чужие разборки. Никто не мешал ему просто проехать мимо. А того дядьку в автосервисе подстрелили на ровном месте. Он никуда не влезал. Мы во всём виноваты. Гниды!»       — Не кори себя, старина. — Рональд придвинул свой стул к Роберту и сел. — Никто не застрахован от ошибок.       — Подумай вот о чём, Боб, — проговорил, подсев к Андерсону, Аллертон. — Каждый день кто-нибудь в нашем городе травится наркотиками. Бандиты убивают не только друг друга, но и простых прохожих. То их подстрелят, то заденет взрывом. У нас в городе идёт настоящая война. Мэр и полиция ничего не делают, чтобы прижать наркомафию. Но кто-то же должен остановить эту кровавую вакханалию? Кто, если не мы? Однако нас всего шестеро. С Джеком семеро. Сами мы наркомафию не перебьём. Нужно, чтобы Беллини, Флойд и «Белая рука» перегрызлись между собой. Тогда у нас появится шанс на успех.       Боб убрал руки от лица.       — Я хочу уйти из команды, — решил он. — Я жаждал очистить улицы от ублюдков. Но не такой ценой.       — Твоё право. Но не торопись. Подумай для начала, — сказал Аллертон. — Уйти ты всегда успеешь.       — Не делай глупости, старина. Ты на нервах. Успокойся, — обратился к Андерсону Грейнджер.       «Может, мне уйти вместе с Бобом? Я же не гнида», — мелькнуло в мыслях у МакВи.       — Послушай меня, Боб. То, что произошло, чудовищно, — произнёс Сэм. — Но сколько человек уже погибло от пуль бандитов и из-за наркотиков? А сколько людей ещё погибнет, если мы не убьём подонков, травящих весь город своей мерзкой дрянью? Мы обязаны прикончить их. Иначе жертва простых людей окажется напрасна. Ты готов смириться с мыслью, что они умерли ни за что, и никто за них не отомстит? Кроме нас больше некому. Мы можем спасти ещё тысячи людей. Им нужна наша помощь.       Слова полковника заставили Андерсона о чём-то задуматься.       «Как же Генри? Макаронные гниды не отстанут от него, — попутно обратился сам к себе Ричард. — Я обязан его защитить. Обратного пути нет, война до кона. В конце концов, не я стрелял в того дядьку в автосервисе. У меня нет выбора».       — Если ты сейчас уйдёшь, то уже не поможешь им, — твердил Аллертон. — Давай поступим так: ты возьмёшь отпуск на недельку, отдохнёшь, хорошенько обо всём подумаешь и скажешь нам что решил в следующее воскресенье. Мы пока справимся без тебя. Если ты не передумаешь, то мы тебя держать не станем.       — Послушай Сэма, старина. Он дело говорит, — сказал Грейнджер.       — Хорошо, Сэм, как скажешь, — ответил Боб. — У меня голова кругом идёт. Мне надо побыть одному. Я лучше поеду домой.       — Конечно, Боб, езжай.       Сэмюэл дождался момента, когда уехал Роберт, и заговорил о завтрашней «операции»:       — Итак, займёмся делом. — Аллертон вздохнул, а потом зевнул. В его голосе слышалась усталость. — Завтра мы займёмся притоном Флойда на Элм-Стрит. Его прихвостни ждут латиносов, а не нас. Они сидят на месте и никого не ищут. Мафиози так и не появились в Кенсингтоне. Я предполагаю, Флойд решил показать им, что он может сам защитить свои притоны. Фактор неожиданности по-прежнему на нашей стороне. Разобьёмся на пары. Джонни, Рич, вы будете в первой паре. Во вторник вы хорошо сработались вместе.       — Есть, — по-армейски ответил Питерсон.       — Ты ведёшь, Джонни, Рич тебя прикрывает. Всё как тебя учили. Мы с Ронни во второй паре. Я веду, ты меня прикрываешь, Ронни.       — Понял.       — Есть риск нарваться на засаду. Если у меня появятся сомнения, или если я замечу, что что-то не так, то мы возвращаемся к машине и уезжаем.       Потом Аллертон достал из сумки тетрадь и показал всем схему завтрашнего нападения, положив её рядом с картой. Он подробно объяснил, как всё должно пройти, кто откуда зайдёт и кто что сделает.       После того как вигиланты обсудили план Сэмюэла и запомнили его до мельчайших деталей, они стали собираться домой.       — Мы с Ронни отвезём Хелен домой, — сказал полковник. — А вы добирайтесь сами.       — Почему? — спросил, обуваясь, МакВи.       — В мою машину не влезет пять человек, Рич. И Хелен ещё не остыла.       — Так Джонни же не на колёсах. На чём мы поедем?       — На автобусе, — ответил Питерсон. — Я тебе всё покажу.       Минут через пять отставной капитан и молодой ветеран потопали к дороге. Поляны вокруг заволакивал туман. Ричард чувствовал повсюду сырость и промозглый холод. Издалека доносился шум проезжавших машин, чьи очертания скрывались за густым маревом.       Обходя лужи и грязь, Джонни напевал довольно простенькую, но очень благозвучную французскую песенку. Её припев так и врезался в уши МакВи:       Au pas camarade, au pas camarade,       Au pas, au pas, au pas,       Au pas camarade, au pas camarade       Au pas, au pas, au pas.       — Я не знал, что ты поёшь и французские песни, — усмехнулся Ричард, вспомнив, что Джон любил напевать мотивы из американских военных песен.       — Эта песенка про жареный лук хорошо успокаивает мне нервы. Я сразу вспоминаю старые времена, когда мы маршировали в академии.       — Вы пели в строю французские песни?       — Нет. В Африке я познакомился с бывшим легионером из Бельгии. Фамилия у него ещё такая, будто немецкая — Ван Бюрен. Замени «ван» на «фон» и выйдет настоящий краут. Так вот он просто обожает эту песенку. Я как её услышал, так быстро запомнил. Она будто сама от зубов отскакивает, настолько её легко петь. И звучит она классно.       — Ты поёшь, как настоящий лягушатник.       — Спасибо, лучшей похвалы не придумаешь. Я и на немецком могу спеть. У меня не заржавеет. В школе и в Вест-Поинте меня хвалили.       — Если эта песня успокаивает тебе нервы, то из-за чего ты сейчас нервничаешь?       — Прихожу в себя после нашей посиделки. Классно же было, да, Рич?       — Дерьмово.       — Жалко мне нашу мрачную блондиночку. Она жила себе, никого не трогала, а какие-то твари загубили ей всю жизнь. Обидно даже. Блондиночке ещё жить и жить, а она хочет умереть.       — А почему бы ей тогда просто не застрелиться, Джонни?       — Во Вьетнаме я командовал одним лейтенантом. Берри, кажется. Точно, Берри. У него совсем чердак потёк. Все у нас его называли «камикадзе». Знали, что он хочет сдохнуть. Но вот незадача: то «чарли» промахнутся, то рана окажется плёвой. Как-то раз я задал ему точно такой же вопрос, что и ты. И знаешь, что он мне ответил?       — Что?       — Самоубийство — это самый страшный грех, который Бог никогда не простит. А Ван Бюрен сказал мне, что ему после Алжира хотелось уйти достойно в бою, а не удавиться как трусливый глист. У него тогда тоже чердак протекал, из-за чего он потом поехал в Конго. Благо, сейчас у него с мозгами полный порядок. Сложно сказать, почему наша мрачная блондиночка не застрелилась. Тут нужно залезть ей в душу. А нельзя.       МакВи с Питерсоном вышли к дороге. Шум машин не давал им там нормально разговаривать. Поэтому до самой остановки они шли молча, словно онемев.