Главная беда

      Скамейка была дурацкая, та самая со скошенным к середине сиденьем, скамейка для влюбленных парочек. Странно, что в такой день она была не занята. Зато заняты все остальные.       Розалинд осматривается беспомощно, понимая, что сесть совершенно некуда. Ну что за досада!       Девушка терпеть не может четырнадцатое февраля. Они с Чарльзом и не праздновали никогда. В самом деле, что за глупый праздник! Выразить свою любовь можно тысячью разных способов не только в этот день! Зачем нарочито и напоказ выставлять это раз в год, причем так, словно другого шанса не будет?       Обычно четырнадцатого Рози всегда берет дежурство в больнице, чтобы дать возможность тем, кому нравится этот праздник, отметить. Но в этом году что-то пошло не так, ее дежурство перехватили, а заведующий отделением еще и произнес весело: «Ну вот, Рози! И ты отметишь правильно в этом году праздник! Мой привет Чарльзу!» Розалинд оставалось лишь вежливо улыбнуться. Она знает, что ничего не будет отмечать, знает, что Чарльз привычно задержится на работе. Ведь это обычный день. Такой же, как сотни других.       Рози раздражают все эти непременные атрибуты Дня всех влюбленных, вся эта яркая мишура в витринах магазинов – непременно розовая! – розовые и красные шарики, афиши романтических комедий в кинотеатрах, навязчивая реклама на улицах Нью-Йорка, огромные букеты роз в витринах магазинов – да почему всегда розы-то? – все эти пузатые ангелочки со стрелами. И непременный атрибут всего – символ сердца.       «Знали бы вы, как выглядит настоящее сердце!» - ворчливо думает Розалинд, мрачно глядя на смеющиеся и целующиеся парочки в Центральном парке. Домой ей не хочется. Да и день выдался таким солнечным и теплым, какие редко бывают в середине февраля. Было бы грешно в такой день сидеть дома, упуская возможность подышать свежим воздухом.       Девушка садится все же на злополучную скамейку, которой – она уверена! – еще недавно не было здесь и мрачно смотрит на водохранилище, кое-где еще покрытое льдом. Вода темная, страшная и наверняка холодная. Рози передергивает, несмотря на то, что яркое солнце по-весеннему припекает, заставляя щуриться, словно кошка. Розалинд расстегивает пальто, ерзает, пытаясь устроиться на скамейке удобнее, что в принципе невозможно. Эта скамейка не предназначена для одного.       Скоро весна, время обновления и нового начала. Настроение Розалинд портится окончательно, когда мысли привычно соскальзывают к Билли Руссо. И хочется застонать от отчаяния, ну может, еще от того, что сидеть ей чертовски неудобно, она постоянно соскальзывает в центр скамейки, сидит напряженно, пытаясь удержаться с краю, напоминая себе воробушка на жердочке, нахохлившегося и несчастного.       В тот самый момент, когда Розалинд сдается, решив оставить попытки удержаться на дурацкой лавочке, и собирается продолжить прогулку, кто-то склоняется к ней сзади, а прямо над ухом звучит знакомый мягкий голос с дразнящими интонациями: - И почему такая красивая девушка грустит в такой день одна?       Рози ахает и поворачивает голову вбок. Руссо сияет привычно ослепительной улыбкой. Его лицо так близко к ней, она может различить мельчайшие оттенки цвета его карих глаз, таких притягательных, глядящих на нее сейчас с весельем и бьющей под дых нежностью, от которой перехватывает дыхание. - Билли, - лепечет она, - откуда ты здесь взялся? А в груди привычным жаром расцветает радость встречи, разносится по сосудам, всасывается в кровь, подобно наркотику, ударяет в голову, заставляя ту кружиться, все краски вокруг становятся ярче, очертания предметов четче, а привычный запах муската и кардамона забивает ноздри, заставляя разгоняться сердце до сотни ударов в минуту. - Это Центральный парк, детка, - Руссо обходит скамейку, - самое популярное место в Нью-Йорке.       Розалинд бы с ним поспорила, Розалинд бы настояла на своем. Наверное. Быть может. Но какое это имеет значение?       На мгновение Руссо замирает, хмыкает недоуменно, разглядывая скамейку, а потом плюхается на нее совсем неизящно. А уже в следующий миг бесцеремонно притягивает Розалинд в свои объятия. Она съезжает в центр с коротким вскриком, вызывающим у Билли громкий смех. Но вот она оказывается в его объятиях, так близко, так тепло, надежно, зная, что он никогда ее не отпустит. Билл целует девушку в скулу, в нос и, наконец, в губы. И Розалинд привычно пропадает, растворяется, исчезает, плавится в его объятиях, сгорает и осыпается к ногам Билли горсткой пепла. - С праздником, - бормочет Билл, оторвавшись от нее, целует в уголок губ. - Каким еще праздником? – удивляется Рози, трется носом о его щеку. - Не верю, что ты не заметила, - отзывается Билл, целуя ее в висок, - все эти розы и сердца. День всех влюбленных, Рози. - Только не говори, что ты поддерживаешь эту глупость, которая направлена только на то, чтобы заработать денег на нелепых сувенирах, сыграв на чувствах людей. Руссо закатывает глаза и смеется. - Боже, Рози! Ты такая романтичная! - Ну прости! – фыркает девушка и добавляет, дернув плечом, - я никогда не праздную. Билли награждает ее долгим взглядом. - Наверное, потому что тебе было не с кем, - нахально ухмыляется, а потом поднимается на ноги и протягивает ей руку, - идем! Розалинд покорно вкладывает свою ладонь в него, он сжимает пальцы и тянет девушку за собой. - И куда? – интересуется Вебер. - Праздновать, конечно, - как ни в чем не бывало, отзывается мужчина, покупает у уличного торговца алую розу и торжественно вручает девушке.       И ей бы возмутиться, ей бы напомнить ему, что неплохо бы спросить о ее планах, ведь она, в конце концов, замужняя женщина. Но это нелепо звучит даже в ее мыслях. Замужняя женщина, которая уже столько месяцев изменяет мужу. Замужняя женщина, что грустит одна на скамейке для влюбленных. И Розалинд молчит.       Впрочем, вся правда в том, - и надо иметь смелость это признать, - что она не хочет противиться Билли Руссо и его неуемному энтузиазму.       - Я куплю тебе все эти нелепые сувениры, и шарики, и цветы, и все, что захочешь! – говорит ей Руссо и смотрит так странно. От взгляда этого останавливается сердце. - И обязательно плюшевое сердце, - в голосе его ласковая насмешка, он смеется, видя, как морщится Розалинд, - хотя мы-то с тобой знаем, что настоящее сердце выглядит совершенно не так.       Они идут сквозь толпу, еще одна влюбленная парочка, самая обычная. Очень-очень счастливая.       И будет целый день, посвященный только им двоим. И ужин в тихом ресторанчике, в котором Руссо удалось забронировать столик каким-то чудом. И ночь, и смятые простыни, и жаркие объятия.       И шепот Билла, когда он будет уверен, что Розалинд уже спит. - Вот видишь, сердце мое, главное - это не праздник, главное - это с кем его провести.       И будет, конечно, прав.