Последнее лето

Ясемин заканчивала макияж, когда позвонила Ниль, и Ясемин мысленно вздохнула. Ниль ее раздражала. Ниль всех раздражала, даже Селин, которую считала подругой. Ясемин на самом деле не знала, почему – вначале Ниль нравилась всем, чему было не нравиться? Красивая, воспитанная, умная, с чувством юмора. Но потом она начинала… Утомлять. Я, я, я, мне, мне, мне, мое, мое, мое. Госпожа Ниль считала, что достойна лучшего в мире, и хотела это сейчас, и хотела этого любой ценой. Родителям Ниль не нравилась еще и сомнительной семейной историей – ну да, по документам Ниль была дочерью уважаемой семьи, но – таких денег, в которых купалась Ниль, у той семьи не было. Ходили очень дурные слухи, но никто не осмеливался сказать об этом вслух. – Ясемин, дорогая моя, – голос Ниль журчал, как колокольчик. – Синан сказал, что вы идете на какой-то очень важный семейный ужин. Настолько важный, что меня не могут позвать… Ясемин недовольно выдохнула. – Они даже меня не хотели звать, – сердито сказала она. – Но Гекхан быстро понял, что я придушу его ночью подушкой, если даже вздумает идти без меня. – О, – голос Ниль стал задумчивым. – Что же это за такой особенный ужин? Что-то интересное? – Не то слово, дорогая, – самодовольно ответила Ясемин. – Мы идем встретиться с их давно утерянным братом… – С кем? – Ниль почти взвизгнула от удивления, и Ясемин усмехнулась. – Ты не поверишь, дорогая. Представляешь, в семье Эгеменов есть еще один сын. Много лет назад он поссорился с родителями и ушел из дома. Только недавно он вернулся в Измир, да еще и не один, а с неожиданной сестрой… – Ясемин, что ты несешь, Аллаха ради? Ясемин пришла в восторг. Она давно отчаянно мечтала поделиться с кем-нибудь сплетней, но Гекхан накрепко запретил ей рассказывать о ней чужим, а Ниль – Ниль ведь была почти членом семьи. Почти была. Так Синан сделал. – Ниль, дорогая, ты просто не можешь себе представить! Но, вот о чем тебя попрошу – никому ни слова, хорошо? Папочка Хазым взорвет Измир, если об этом узнают… – Ясемин, милая, ты же меня знаешь. «Знаю, дорогая». – Прокурор Ягыз Эгемен, слышала о таком? На той стороне трубки повисла тишина. – Прокурор? Нет, что ты, конечно нет, какое мне дело до прокуроров… Эгемен, ты сказала? – Да, да, – радостно ответила Ясемин. – Новый прокурор, недавно перевелся из Стамбула. Так вот, он – сын Хазыма и Севинч, младший брат Гекхана! Со стороны Ниль снова повисло молчание. – Как? Как такое может быть? – Я чуть не убила Гекхана, когда узнала, Аллахом клянусь! Как он только смел скрывать от меня такое! Да, дорогая, да, у Хазыма и Севинч был еще один сын, но о нем все практически забыли. Еще когда он был маленьким, его отправили в Америку, учиться, и он очень редко бывал дома, Селин вообще почти не помнит его, кроме как по фотографиям, которые она мне тоже не показывала, маленькая ведьма! Ну вот, а когда ему было восемнадцать, он из-за чего-то разругался с родителями и навсегда ушел из дома, и больше его не видели. Пока он наконец не вернулся недавно. Стал важным прокурором, все такое, такая важная птица, отказывается встречаться со своей семьей. Представляешь, приходил к нему Гекхан, его выгнали пинками, приходил Синан – Ягыз Эгемен его вовсе чуть не пристрелил на пороге, можешь себе представить? В итоге Селин ходила к нему позавчера, прямо в Дворец Правосудия, и, ну, ты ведь знаешь Селин, пустила слезу, поныла – и он согласился с нами встретиться. Только с нами, на самом деле, без родителей. Как я говорила, Гекхан меня брать не хотел, но я ему такой закатила скандал… Ниль, ты слышишь меня? – Слышу, – судя по голосу, Ниль была в шоке. – Это просто невероятно, настоящее кино… – Не то слово! Но знаешь, что еще интереснее, дорогая? С дорогим братом-прокурором живет женщина, которую он называет своей сестрой. Сестра, которая, будто бы его родная сестра, но не сестра Гекхана! – Ого? Внебрачная дочь господина Хазыма? – Это ведь первое, что приходит в голову, да? – Ехидно сказала Ясемин. – Но нет, дорогие Эгемены уверены, что их папочка никогда бы так не сделал. Нет, говорят они, эта Хазан не дочка их папочки, просто каким-то боком им сестра, ветром надуло, наверное. – Ее зовут Хазан? – Угу. – Ясемин хихикнула. – Ладно, дорогая, я пойду собираться. Если что узнаю, расскажу немедленно. – Жду, Ясемин, – голос Ниль стал деловитым, словно она что-то задумала. – Жду, милая. Можешь считать, что я ничего на свете никогда не ждала так, как от тебя теперь жду новостей. Ну и ну, кто бы мог подумать? Вот это скелет в шкафу Эгеменов. А строили из себя… – Не говори, дорогая, – Ясемин скривила губы. Эта мысль особенно ее жгла. Ясемин была девчонкой из приюта, необразованной, невоспитанной, недостаточно благопристойной для порядочной семьи Эгемен. Кто они, а кто ты, бесстыжая болтливая девка – это говорили они каждым взглядом, каждым жестом, каждым поворотом головы. «Мы выше тебя. Мы умнее тебя. Мы достойнее тебя. Мы лучше тебя». Даже благовоспитанная госпожа Севинч говорила это – не словами, взглядами. Ее молчание было красноречивее тысяч слов Селин. Что же вы за такие достойные, а? Что же вы за такие благопристойные? Разве от хороших людей уходят дети? Разве от достойных родителей уходят сыновья, оставив все, ничего с собой не захватив, не оглядываясь, и спустя столько лет отказываясь даже бросить тень на дверь родительского дома? Что вы за родители, что ваш сын вас так бросил? Ясемин бы убила просто за мысль, что где-то у нее есть родители, не то что за возможность с ними жить – что нужно было сотворить, чтобы ребенок никогда не желал вас видеть? Так ли вы хороши, как вы о себе считаете, господа? Очевидно, это было не так. И Ясемин хотела узнать, что это было, чтобы бросить это в лицо Хазыму и Севинч. *** Селин была горда собой. Именно ей удалось организовать этот ужин, не Гекхану и не Синану. Оба они по очереди ходили к Ягызу, и обоих тот спустил с лестницы. Фигурально выражаясь. Селин почти не помнила среднего брата. Когда он уехал в Америку, она была совсем крохой, и до тех пор, пока он не ушел из дома окончательно, она встречала его совсем редко, и помнила о тех встречах очень смутно. Она помнила, что он был спокойным, ласковым, но он редко с ней говорил, часто молчал, она помнила его молчаливое присутствие в комнате, в комнате, где все внимание родителей было сконцентрировано на Синане, и за это внимание пытались бороться Селин и Гекхан, но не Ягыз. Тот всегда молча сидел в одиночестве в углу. Пока угол однажды вдруг не опустел. И все в их доме делали вид, что не ощущали эту пустоту. В конце концов, этот угол был пуст многие годы, ведь так? Он заполнялся на короткие дни раз в год, чтобы потом опустеть заново. И в первые дни, месяцы, казалось, что так и будет. Через год молчаливая фигура Ягыза снова займет место в углу комнаты. Но месяц шел за месяцем, год за годом, и Селин начала забывать брата. Иногда ей казалось, что брата у нее не было никогда. Что Ягыз ей приснился, привиделся, что это был выдуманный друг, как бывает в кино у детей, когда дети воображают себе человека или животное, или существо, играют с ним, как с настоящим, а в конце фильма узнают, что это игра воображения, и что пора ее отпустить, чтобы отправиться во взрослую жизнь. Иногда ей казалось, что Ягыз был выдуманным другом для всех них троих – для нее, Синана и Гекхана, которого они отпустили, забыли и вошли во взрослую жизнь, жизнь, где родители не всесильны, где они оказываются слабыми и не могут исправить все. Он был красивым, так сказали ее подруги, разглядывая фотографии, когда она однажды, сама не понимая зачем, на дне рождения рассказала им о потерянном среднем брате. Они просто сидели все вместе, болтали, рассказывали о семье, девочки мечтательно вздыхали о Синане, злословили о Ясемин, и Селин вдруг вспомнила, что у нее был еще один брат, брат, о котором было непринято говорить. Она незаметно проскользнула в библиотеку и достала из далекого шкафчика альбом, который однажды спрятала там мама. Фотографии Ягыза. Доказательство того, что он ей не привиделся, что она его не выдумала. С самого его детства до одного из последних дней перед его уходом. Девочки сказали, что он красивый. Некоторые даже заявили, что он красивее Синана, и все сошлись на том, что Гекхана он точно красивее. И всем было безумно любопытно, где он теперь, что делал, что с ним стало. Жюли запомнила его, и Жюли прислала ей тогда новость. Ее невыдуманный брат стал прокурором. Прокурором, который приехал в Измир. Тогда Селин почувствовала, что в их жизнях что-то сдвинулось. Как сдвиг тектонических плит, который означал глобальные перемены. Мир менялся вокруг них. Селин посмотрела на Синана, вместе с которым подъехала к ресторану – он выглядел непривычно серьезно, еще одно доказательство, что мир и правда менялся. – Готов? – Спросила она. – Если он опять будет угрожать тебе пистолетом, я спасу тебя, братик, – хихикнула она, когда Синан неопределенно пожал плечами, и пошла к ресторану. Она заказала столик в лучшем ресторане Измира – как же иначе, и хостесс у порога сообщила, что их уже ждут. Как и просила Селин, с Ягызом пришла девушка, которая с ним жила – таинственная «сестра». Красивая, решила Селин. В этаком, традиционном стиле. Твердое, сильное лицо. Совсем не была похожа на Ягыза. Как она могла быть его «сестрой»? Глупости какие-то. У Ягыза был усталый вид, подумала Селин. Она подумала так еще позавчера, в прокуратуре, когда с помощью воплей и истерики сумела пробиться в святая святых – кабинет прокурора Ягыза. Но если позавчера вид у него был усталым, то сегодня он был просто-напросто вымотанным, как будто ее брата пропустили через бетономешалку, а потом взбили миксером. Девушка, Хазан, наоборот, выглядела свеженькой как огурчик, и она сразу не понравилась Селин. – О, добро пожаловать, господа! – Хазан ухмыльнулась, закинув ногу на ногу, пока Ягыз приветствовал братьев, пожимая им руки, он пожал протянутую руку Ясемин и быстро поцеловал Селин в щеку. – Добрый день, госпожа… – Селин замолчала, вопросительно глядя на Ягыза. Нет, она знала, кто это, но не собиралась так просто сдаваться. – Это Хазан, – нехотя представил Ягыз, отлично понимая, что все прекрасно знают, кто она. – Хазан, это Селин, Гекхана и Синана ты уже знаешь… – А я Ясемин, – радостно представилась Ясемин, которой Гекхан пододвинул стул. – Жена Гекхана. – Вай, добро пожаловать, невестка, – Хазан широко улыбнулась, и Селин отметила, что Ягыз поморщился. Услужливый официант подскочил к ним с меню, и Селин приняла нейтрально-вежливое выражение лица, лицо «мы при прислуге», лицо, которое они в семье умели держать уже к годам пяти. – Прокурору меню можете не давать, – Хазан такое лицо держать явно не умела. Она перехватила папку с меню, которую официант протягивал Ягызу, и вернула ее. Официант вскинул брови и удалился, и Ягыз дернул ее за руку, как только тот ушел. – Какого черта? – Прошипел он, и девчонка фыркнула, отворачиваясь от него. – Ему можно заказать что-нибудь вслепую, он все равно через пять минут не вспомнит, что он ел, – сообщила она словно по секрету. – Этот человек просто ненавидит вкуснятину. Он всегда таким был? Селин удивленно приоткрыла рот, и она заметила, что Синан тоже удивился, но Гекхан только покачал головой, раскрывая свое меню. – Вот неправда. Ягыз любил морепродукты, правда ведь, Ягыз? – Неправда, – ответил Ягыз сквозь зубы. – Вы с Синаном любили морепродукты. Моя любовь к ним просто подразумевалась. Как в принципе и все в моей жизни, – добавил он после паузы, и Селин почувствовала, что за столом начинает нависать напряжение. – Я тоже не люблю морепродукты, – вмешалась Селин, закрывая меню. – Стейк, Ягыз? Здесь готовят отличные стейки. Аргентинская говядина… – Стейк меня устроит, – спокойно ответил Ягыз и явно пнул под столом Хазан, потому что та резко захлопнула рот, который только было открыла. Они говорили в основном о еде, пока не вернулся официант, который принял заказы, принес напитки – говорили о еде, о погоде, даже о политической обстановке в мире – обо всем, кроме того, о чем хотели поговорить. – Хазан, – Селин взяла быка за рога, как только им принесли основные блюда. – Так ты все же расскажешь нам, каким образом ты оказалась нам сестрой? Хазан удивленно приподняла брови, глядя на нее, и перевела взгляд на Синана. – Разве Синан вам не сказал? Ягыз резко развернулся к ней, и Хазан смешалась. – То есть… Я думаю, Синан обо всем догадался, да? Правда, Синан? Я ведь тогда, когда ты к нам приходил, достаточно тебе сказала, да? Ты, наверное, конечно же, догадался, да? – Звучало очень неубедительно, и Селин просто видела, как Ягыз буквально свежует Хазан взглядом – сдирает с нее кожу, разделывает на куски и заворачивает каждый в пакетик – таким кровожадным был его взгляд. – Ну… – Синан постарался побыстрее перевести на себя внимание. – Да, я догадался. Я очень умный, между прочим. Я сразу догадался. Ягыз перевел взгляд на Синана, и тот заткнулся, словно проглотил язык. Взгляд Ягыза буквально пронзал насквозь, и Селин не завидовала подсудимым, которым приходилось иметь дело с прокурором Ягызом. – Ой, да ладно, – Хазан быстро пришла в себя. – Короче говоря, мы с прокурором брат и сестра. Родные. То есть, не совсем родные. Единоутробные, вот как. Знаете, да, когда один папа, это называется «единокровные», а когда общая мама, это «единоутробные». Как будто если одна утроба, то кровь не одна. По-моему, когда общий отец надо дать какой-нибудь другой термин, хотя вряд ли можно подобрать что-нибудь цензурное, учитывая, какой орган общий, когда у братьев и сестер один и тот же отец. Ну, что-нибудь вроде «единоч…» Скорее всего, Ягыз опять пнул ее под столом, потому что Хазан вдруг резко замолчала, и Селин прикусила губу, чтобы удержаться от нервного хихиканья. Она оглянулась по сторонам, отмечая, что Синан уже оправился и теперь смеялся в кулак, а Гекхан с Ясемин смотрели на Хазан, уронив челюсти. – Извините, – Хазан повинилась с совершенно невинным видом. – Просто я как-то задумалась об этом… – Брось это дело, – рявкнул Ягыз. – Когда ты начинаешь задумываться, ты становишься угрозой для общества. – Аллах-Аллах! – Вскинулась Хазан. – Ты угрожаешь оружием невинным людям, а угроза для общества – я? Прокурор, как ты прокурор с таким чувством справедливости? – Потому что ты водишь в дом кого попало! – Твои братья, друзья и всякие одноклассники протоптали к твоему дому тропу, метлой не отгонишь, а вожу их теперь я? Гекхан кашлянул, когда ссора начала набирать обороты, и они развернулись к нему, удивленно глядя на него. – Ягыз, – спокойно произнес Гекхан. – Может быть ты все-таки объяснишь нам, как вышло… – Да что там объяснять, – перебила его Хазан. – Мою маму звали Кериме. Она отдала своего старшего сына на воспитание в богатую семью, когда умер ее первый муж. Вот собственно и все. Селин замерла, и она медленно перевела взгляд на братьев. Синан не выглядел удивленным, но Гекхан был явно потрясен. – Но этого не может быть, – почти прошептал он. – Ягыз, я помню, как тебя принесли. Мама уехала в больницу, она ждала ребенка, и уже через пару дней они с папой вернулись домой. Вместе с тобой. Я хорошо помню это. Этого не может быть, того, что ты говоришь… – Меня усыновили, Гекхан, – твердо сказал Ягыз. – Если хочешь, можем сдать анализы, но это необязательно. Спроси своего отца. Он подтвердит. Он подтвердил мне, тогда, много лет назад. Это правда. – Но как? – Тихо спросила Селин, и Ягыз грустно улыбнулся ей. – Ребенок госпожи Севинч, ваш настоящий брат… Он родился мертвым. Госпожа Севинч была убита горем. И тогда ваш отец… Ваш отец нашел замену. Меня. – Но документы… – Снова начал Гекхан, но Ягыз перебил его. – Это не было законное усыновление, Гекхан. Хазым Эгемен преступил закон. Конечно, по незаконному усыновлению прошли сроки давности, но… Подкуп официальных лиц, подделка документов… Этому все еще можно дать ход. Я просто решил этого не делать. – Брат, – медленно начал Синан. – Усыновление – это ведь обычное дело… – Вы еще не поняли, да? – Ягыз криво улыбнулся. – Они не просто усыновили меня. Непросто сделали это незаконно. Они купили меня. Как щенка на базаре. В качестве утешительного приза. Чтобы не возвращаться домой с пустыми руками. Отец… Господин Хазым купил меня у несчастной женщины, которая пережила трагедию. У нее на глазах умер муж. Она только родила, она была травмированна, не в себе, она не успела даже отойти от родов, как господин Хазым просто забрал меня у нее, всучив ей деньги, не дав ей даже сообразить, что она делает. А потом он делал все, что в его силах, чтобы держать ее от меня подальше. Чего только он не делал для этого. А тем временем он вкладывался в меня. Строил проект. Идеального ребенка, идеального помощника, который должен был отработать вложенные в него инвестиции. – Ты преувеличиваешь, Ягыз, – начал Синан, но Ягыз покачал головой. – Вы никогда не задавались вопросом, почему меня отправили учиться в Штаты? Почему Гекхан мог заниматься стрельбой из лука, Синан мог ходить на футбол, но я всегда должен был учиться? Почему вам устраивали праздники, когда вы получали четверки, но мне давали понять, что меньше чем «отлично» от меня не ждут? Почему все имели право на ошибку, но я не имел права даже сказать, чего я хочу? – Потому что ты был лучшим из нас, – горько сказал Гекхан. – Умнее, успешнее, золотой мальчик, всегда все делает хорошо… – Нет, Гекхан. Я не был лучшим. От меня требовали, чтобы я был лучшим. Помощником. Тем, кто потащит на себе все. Тем, кто станет для всех опорой. Волом под ярмом, который понесет на себе груз семьи Эгеменов. Потому что в меня вложились, и я должен был отработать затраченное на меня. Не надо, Гекхан, – резко сказал он, поднимая голову. – Так все и было. Мне никогда не давали принять собственного решения. Я не хотел заниматься бизнесом, Гекхан. Не знаю, чего я хотел – но решение приняли за меня. За меня решали, где я буду учиться, где я буду жить, приезжай, мы должны тебя увидеть, уезжай, тебе пора. И все это… – Извини, Ягыз, но то, что ты несешь – подростковая чушь, – Селин не ожидала услышать голос Ясемин, но в эту минуту она была рада, что услышала, потому что она была согласна с тем, что Ясемин сказала. – Это детские обиды недолюбленного ребенка… – Верно, – Ягыз склонил голову набок. – Недолюбленного ребенка. Ребенка, который не понимал, почему его бросили, оторвали от родного дома, отправили на чужбину, в страну, где он не знал даже языка, где он сидел один в темноте и пел про себя, чтобы укрыться от одиночества. Недолюбленного ребенка – неродного ребенка. – Я не все вам рассказал, – сказал он после короткой паузы. – Было еще кое-что, но… Это не имеет значения. Просто… Я все услышал тогда. Я закончил среднюю школу и надеялся, что они позволят мне остаться в Турции. Я пошел к ним тогда с буклетами и подготовленной презентацией, хотел объяснить им, что учеба в университете Коч будет не хуже, а даже лучше, чем учеба за границей. У меня были цифры, статистика, я даже сделал сравнение законодательств в обеих странах, чтобы объяснить, почему должен учиться в местных реалиях – но не успел. Я случайно услышал из разговор. Мне ведь исполнилось в тот день восемнадцать, и о… Господин Хазым ударился в воспоминания о том, что случилось в ту ночь, когда я родился. Большое ему спасибо. Это был лучший подарок, что он мог мне сделать. – Потому что я освободился, Гекхан. С моих плеч тогда спал груз. Я мог делать, что хочу. Мне больше не было нужно отвечать чьим-то ожиданиям. У меня не было денег, не было рекомендаций, не было шансов на будущее, но я был свободен. Я уехал в Стамбул, год перебивался черной работой – и учился. Получил стипендию и поступил на юридический. Потому что это я хотел делать, Гекхан. Этим я должен был заниматься. Охранять закон. Я был должен закону. Должен правосудию. Я покрыл одного преступника – и за это должен был расплатиться сторицей. – Незаконное усыновление? Это преступление, за которое надо расплачиваться годами? – В голосе Гекхана звенела сталь. – Ты серьезно, Ягыз? Ты серьезно это сейчас? – Это не все, Гекхан. Поверь мне, это не все. – Что еще? Что еще было? Что еще ты от нас скрываешь? – На этот раз заговорил Синан, и Селин была с ним согласна. – Да, Ягыз, – твердо сказала она. – Раз уж начал, заканчивай. Какой еще счет ты предъявляешь нашим родителям? – Вам не стоит это знать, Селин, – голос Ягыза прозвучал устало. – Это не касается вас. Это между нами. Между мной, господином Хазымом и моей родной матерью. Мы закрыли эту страницу. Не будем теперь ее открывать. – То, что ты говоришь, неубедительно, Ягыз, – в разговор вмешалась Ясемин. – Да, ты усыновленный. Да, незаконно усыновленный. Да, ты чувствовал себя чужим. Но у тебя были родители. Дом. Крыша над головой. Комната, в которой ты мог укрыться. Люди, которые могли тебя защитить. Ты был сыт, не знал холода и голода. У тебя была семья. И ты так просто отказался от нее? – С чего тебе судить, невестка? – Сердито спросил Ягыз, но Ясемин хмыкнула, глядя ему прямо в лицо. – Из всех здесь именно мне судить легче всех. Я выросла в приюте, прокурор. Ты это предпочел бы? – Да, – твердо сказал Ягыз, недрогнувшим взглядом глядя на нее в ответ. – Я предпочел бы жить в нищете, но знать правду. – Ну конечно, – Ясемин фыркнула. – Повторяй себе это снова и снова. – И что насчет нас? – Снова спросил Гекхан. – Хорошо, родители бросили тебя. А мы? Почему ты нас оставил? Разве мы не были твоими братьями и сестрой? – Я уже говорил тебе, Гекхан. Это двусторонняя улица. Я ушел. Вы могли попытаться меня найти. Я не прятался. Даже более того, я стал известен. Если бы вам был нужен брат, вы давно сумели бы меня найти. – Вы даже не вспоминали о нем, да? – Селин вздрогнула, услышав голос Хазан. Она совсем забыла о нем. – Вы вообще о нем не думали все эти годы. Почему он должен был думать о вас? – Потому что ты неправ, прокурор, – снова сказала Ясемин. Она гневно смотрела на Ягыза, словно ей хотелось ударить его по голове. – Да, ты обиделся, психанул и ушел, потому что был глупым мальчишкой. Но ты до сих пор ведешь себя как глупый мальчишка. Надуваешься от детских обид. Пора вырасти и научиться прощать. Именно так и бывает в семье. – Тебе откуда знать, что такое семья, – резко бросила Хазан, и Ясемин перевела на нее холодный взгляд. – Я выросла и научилась, – спокойно ответила она, и Селин под столом пожала ей руку. Впервые в жизни она была благодарна невестке. *** Ниль нажала кнопку, отправляя фотографию, и через некоторое время получила в ответ от дяди кучу восклицательных знаков. Она с улыбкой смотрела на всплывающее сообщение, что дядя набирает какой-то текст, и наконец прочитала: «Моя золотая девочка, скоро буду в Измире, тебе понадобится новая комната, чтобы вместить все мои подарки». Ниль усмехнулась, отправляя дяде в ответ поцелуйчики, и опять посмотрела на семью Эгеменов. Судя по их лицам, разговор у них был очень неприятный, почти ссора, и только приближение официанта не дало разгореться ссоре вовсю. Ниль наблюдала, как они скованно переговаривались с официантом, отмечая их взгляды, неловкость их поз, одинаково сжатые зубы и насупленные брови. Через пару минут девушка, Хазан, которая конечно же не была никакой сестрой прокурору, что за бред – девушка встала из-за стола, и мужчины тоже поднялись, как полагается в таком случае. Она что-то сказала, и за столом снова разразился горячий разговор – судя по всему, девушка куда-то хотела пойти, но прокурор не позволял ей, и она протестовала. Через пару минут горячего спора девушка все-таки повернулась и пошла прочь, и Ниль поднялась, следуя за ней. Девушка вошла в женский туалет, и Ниль, посмотрев по сторонам, вошла вслед за ней. У раковин было пусто, судя по всему, девушка вошла в кабинку, и подумав, Ниль вошла в свободную, прислушиваясь. Она собиралась дождаться и выйти, когда та начнет мыть руки – нет, она не собиралась ей ничего говорить или делать, дядя был бы недоволен – она просто хотела посмотреть. Когда она услышала открывающуюся дверь кабинки и шорох шагов, Ниль хотела было выйти, но вдруг раздался хлопок входной двери, и Ниль замерла. – Что ты здесь делаешь? – Прошипел женский голос, и Ниль закрыла рукой рот, услышав голос Синана. – Пришел поговорить. – Да уж мы наговорились на три года вперед, черт побери! Твою мать, мне сквозь землю хочется провалиться… – Лучше пусть твой прокурор провалится, – раздраженно ответил Синан, и Ниль заскрипела зубами, уже представляя, как завернет его в колючую проволоку, утопит ногами в таз с цементом… – Ты чего мне не звонишь? – Ногами в таз с цементом, поджечь заживо и в море… – Мой приятель обещал позвонить мне завтра утром, я тебе тогда сообщу. Короче, есть шанс выбраться в Грецию. У него тут знакомые парни, перевозят всякие вещи. Сказал, что свяжется с ними и поможет мне туда перебраться. Но подробности будут потом. – Отлично, – радостно сказал Синан. – В Греции классно. – Но мне нужно будет добраться до места, откуда они меня подхватят… – Не боись, подруга, – уверенно ответил Синан. – Я тебе помогу. Ниль достала телефон, стараясь действовать как можно тише. Дяде следовало приехать как можно скорее.