show a little loving (shine a little light on me)

      Почти получилось.       Сэм выругалась, когда ее рука вновь промахнулась мимо цели. Тот, кто поставил какао на верхнюю полку, без шуток был вычеркнут из ее рождественского списка. Сэм задумалась, кто же мог так провиниться, что было не очень-то и просто, так как все здесь пили эту дрянь, да и к тому же все были выше нее.       Вот тебе и идеальные зимние выходные.       Была глубокая ночь, и все уже легли спать. Все, кроме Сэм, которая все продолжала ворочаться и вертеться, пока Ханна крепко спала рядом с ней. Чересчур полна энергии как внутри тела, так и в мыслях.       Стон сорвался с ее губ, когда она встала на носочки и так не смогла дотянуться до верхней полки.       – Совсем одна здесь?       В ее животе начинают трепетать бабочки, когда голос Джоша разносится по тихой кухне.       Пока Ханна большую часть поездки пыталась привлечь внимание своего возлюбленного, Сэм же пыталась избегать его. Это было не так уж и сложно. Один большой домик с тремя этажами и множеством комнат… Конечно, она мало что могла избегать. В конце концов, его сестры были ее лучшими подругами.       Она вздрагивает, поворачиваясь к всеми известному любителю розыгрышей. Она говорит себе, что сердце ее так часто забилось только потому – и только потому – что он к ней подкрался.       – Ты что, пытаешься меня до смерти напугать, придурок?       – Нет ничего плохого в эффекте неожиданности, – в его ухмылке не было ни намека на раскаяние.       – Ага. Я почти уверена, что твоя привычка пугать людей тут не при чем, – возражает она, закатывая глаза и игнорируя то, как сильно бьется сердце в груди – что же его присутствие делает с ней.       Возьми себя в руки, девочка. Это всего лишь Джош.       Да-да, всего лишь Джош. Парень, в которого она по уши втрескалась и ничего не могла с этим поделать, потому что он брат ее лучшей подруги. Сущий пустяк.       Из всех своих друзей она влюбилась в единственного человека, который был под запретом для нее, не только потому, что он был братом ее лучшей подруги, но и потому, что это было старейшим книжным клише. Сэм ненавидела то, насколько это было банально (на самом деле не особо) – думала, что это, должно быть, какая-то карма за то, что высмеивала все эти романтические комедии, которые она смотрела с Ханной.       Все было замечательно, пока что-то неожиданно не подкралось к ней, как вор в ночи. Мало-помалу охватило ее сердце, пока она не замечала. Пока в один прекрасный день ее не осенило. Тяжко.       Они занимались в его общежитии. В разгар выпускных экзаменов библиотека была забита, а их любимое кафе кишело людьми, поэтому они решили заниматься у него дома. Джош был непривычно тихим. Их небольшие занятия, как правило, не были столь напряженными, но так как это был их последний экзамен, то, казалось, он ко всему относился более серьезно, чем обычно.       С Сэм же была совсем другая история. В то время как ее разум отказывался концентрироваться, ее взгляд продолжал скользить по нему, задерживаясь на его длинных пальцах, когда они крутили карандаш, на его ладонях, когда они трепали непослушные кудри, на его оголенных руках благодаря его закатанным рукавам. Прикусив колпачок ручки, она поймала себя на том, что изучает черты его лица вместо лежавшего перед ней учебника; ее взгляд скользнул по его милой небольшой складке между бровями, которые были в сосредоточении нахмурены, после по изгибу его носа, линиям рта, острому подбородку.       Это был момент, когда вместо того, чтобы отрабатывать формулы, которые она учила весь семестр, она поймала себя на мысли, что ей хочется решить сложное уравнение, которым был Джошуа Вашингтон, парень, которого она знала еще со средней школы, но после всех этих лет все еще не может точно узнать. Когда он поднял голову, чтобы взглянуть на нее – своими яркими зелеными глазами – ее сердце подскочило к горлу. Она знала, что Джош красивый – факт, что навсегда засел в ее голове – но в тот момент это поразило ее как гром среди ясного неба.       Естественно, она запаниковала, запинаясь в простых словах и придумывая нелепые оправдания, а после выбежала из спальни, оставив растерянного Джоша и ничего не понимающего Криса.       В тот момент она воспринимала это как какую-то незначительную вспышку – скука, гормоны, что-то еще – в конце концов, прошло много времени с последнего свидания. Не может такого быть, чтобы она испытывала чувства к брату своей лучшей подруги.       Но когда через несколько дней они встретились, чтобы отпраздновать окончания занятий, Сэм не могла перестать обращать внимание на ощущение тепла его бедра, касающегося ее собственного, когда они сидели рядом друг с другом. То, как морщились уголки его глаз каждый раз, когда он смеялся. Чувство в животе, когда Сэмми слетало с языка единственного человека, которому она позволяет себя так называть.       Сэм знала, что она была в глубокой жопе с большой буквы Ж.       Она никому не сказала. Только не Ханне. Только не Бет… Как вообще можно рассказать о далеко не платонических чувствах, которые она испытывает, кому-то, чьим братом был ее предмет воздыхания?       Разумеется, она ни за что на свете не рассказала бы об этом Джошу. Ее чувства вполне могли бы измениться, ну а Джош все еще… что ж, Джош… Он все еще относился к ней так же, как и всегда: все с теми же игривыми шуточками, всегда вторгался в ее личное пространство, все время по-дурацки подмигивал и нахально ухмылялся. Конечно, он флиртует с ней – но он флиртует со всеми, так что это ничего не значит. Судя по тому, что она могла видеть, с его стороны ничего так и не изменилось и, насколько она могла судить, Сэм была ему как еще одна сестра, о которой он никогда не просил. Поэтому Сэм ведет себя с ним как с надоедливым старшим братом.       Вот только временами она могла бы поклясться, что видела, как что-то изменилось в его взгляде – появилось что-то более нежное…       Сэм отдергивает себя от этих мыслей. Обычно она не из тех, кто убегает от своих чувств. Но это совсем другое. Джош другой. Как только всем станут известны ее чувства, им придется либо пойти дальше, либо полностью забыть об этом. Золотой середины нет. И если они облажаются… Все это осложнит не только отношения с ним, но и с Ханной и Бет тоже. Готова ли она рискнуть дружбой с ним и его сестрами, только потому что ее глупое, глупое сердце перекинуло платонические отношения на романтическую территорию?       Честно говоря, это до чертиков пугает ее. Поэтому, как взрослая, она избегала проблему, что в свою очередь подразумевало то, что она избегала его… по крайней мере, пока все не вернется на свои места. По-дружески. Платонически. Рано или поздно это случится… правда?       Она сохраняет бесстрастную маску. В противном случае он почувствует, какое сильное эмоциональное потрясение она испытывает в данный момент.       – Не мог бы ты помочь мне?       Манжеты ее свободного свитера скользнули вниз, когда она снова попыталась дотянуться до полки. Она хотела свой горячий шоколад, черт возьми, и она хотела его прямо сейчас.       – И пропустить такой вид? – смешок.       – Ха-ха, очень смешно, – фыркает Сэм, на этот раз подпрыгивая, но безрезультатно. К счастью, у нее распущенные волосы, поэтому он не заметит, как красный жар ползет вверх по ее шее. Ничтожность всей ее школьной влюбленности почти заставляла ее жалеть о всех тех раз, когда она дразнила Криса и Эш. Почти.       Она мысленно готовится взобраться на стойку, как вдруг его грудь прижимается к ее спине, его тело – к ее. Сквозь свитер она чувствует жар его тела. Сэм замирает. Знает, что Джош по-прежнему чувствует ее. И хотя она стояла к нему спиной, перед глазами стояла его лукавая улыбка, которая так сильно раздражала ее и которую она в тайне так сильно любила. Она резко вздохнула, когда его загорелая рука потянулась, чтобы достать чертову пачку с такой легкостью, которой бы она позавидовала, и положил ее на стойку рядом с другими оставленными ею ингредиентами.       – Не стоит благодарности, коротышка, – его низкий смех щекочет ее ухо. Его голос мягким рокотом прокатился по ее спине.       Она врезала ему локтем, недостаточно сильно, чтобы причинить боль, но достаточно, чтобы оттолкнуть его, получив еще один низкий хриплый смешок. Пусть злорадствует. Может, ему необходимо повысить самооценку после того снежка, который она бросила ему в лицо сегодня утром. Сэм знает, что даже стоя на высоте пять футов, она надерет ему задницу в любой момент.       – И что же, скажи на милость, побудило тебя к ночному рандеву? – спрашивает она, беря одну из кастрюль, висящих над плитой, и начинает добавлять ингредиенты, убедившись, что их достаточно на двоих.       – Такое наитие меня посетило, что на моей кухне шныряет гремлин. Правила гласят, что я не могу позволить ему кормиться после полуночи, иначе мы все в жопе, – Джош скрещивает руки, прислоняясь спиной к стойке рядом с ней.       Она показывает ему средний палец, не отрывая глаза от того, что делает.       – Я всегда так поздно еще на ногах. Нечестивым нет покоя, – хихикает Джош.       – И то верно, – говорит она, обратно кладя какао-порошок на более доступную полку.       Их шуточная перепалка продолжается между завыванием снежного ветра снаружи и периодическим постукиванием ложкой, пока Сэм готовит им горячий шоколад.       – У меня такое чувство, будто я почти не видел тебя, – небрежно говорит Джош, наблюдая за тем, как Сэм наливает напиток в протянутые им две кружки. – Несколько недель назад мы не могли прожить и пару часов, не позвонив или не написав друг другу, но сейчас чувство, словно у тебя не получается так быстро избавиться от меня…       – Я просто… – избегала тебя, потому что не могу перестать думать о тебе и о теплых непонятных чувствах, которые я испытываю, когда нахожусь рядом с тобой, и это сводит меня с ума, – …была занята. Вот и все.       – Была занята, – повторил он, доставая пачку зефира из шкафа. Он приподнимает темные брови, посыпая напитки зефиром, его уголок рта изгибается в полуулыбку, которая так и говорит, что он не поверил в ее чушь, – на зимних каникулах?       – Да будет тебе известно, Вашингтон, каникулы могут быть такими же суматошными, как и школа.       Джош щелкает языком – что-то вроде неодобрения. Сэм на мгновение удивляется, когда он молча берет сироп и начинает поливать напиток так, как ей нравится. Несколько случайных капель падают ему на палец. Ее глаза без ее же спроса опускаются к его рту, когда он подносит палец, подслащенный сиропом, к губам.       Возьми себя в руки.       Ее глаза вернулись к нему только для того, чтобы вскоре обнаружить, как странно он смотрит на нее. Сэм забирает у него кружку, позволяя ей остыть лишь на мгновение, прежде чем сделать глоток, сладость напитка дразнит ее тем, какого вкуса теперь его губы.       Джош следует ее примеру. Он делает глоток горячего шоколада, а чуть позже – эффектную паузу, делая вид, что задумался о чем-то.       – Неплохо… в любом случае, для вегана.       – Признайся, это лучший горячий шоколад, который ты когда-либо пробовал. Я не сдам тебя, мясник, – она закатила глаза.       – Самоуверенно.       Сэм улыбается в кружку, делая еще несколько глотков. Напряжение в ней немного спало. Она скучала по этому. Они перебрасываются остротами, саркастическими шутками… просто разговаривает с ним.       – Серьезно, ты собираешься рассказать настоящую причину, почему ты так странно себя ведешь?       – Оу, я странная? Забавно слышать это от тебя.       – Переводишь тему. Интересно… – говорит Джош, окидывая ее взглядом с головы до ног. – Серьезно, Сэмми. Ты злишься на меня или что-то типа того?       – Злюсь на тебя? – Сэм ставит свой напиток на стол, ее брови сходятся вместе. – Почему ты так думаешь?       – Это ты мне скажи, ведь ты та, кто приложил столько сил, чтобы избегать меня.       Внезапное головокружение охватило ее при мысли о том, что он замечает ее отсутствие.       – Кто-то слишком высокого мнения о себе, – пропела она.       – А почему бы и нет? – возражает он, начиная загибать пальцы. – Я богатый, остроумный, смуглый, красивый…       – Самовлюбленный.       – Вот именно. Весь комплект, – в ответ на ее реплику он делает свое фирменное движение – вздергивает бровь.       Губы Сэм невольно дернулись вверх. Она не понаслышке знала о его очаровательной и кокетливой натуре и о том, как он умело пользовался ею, чтобы заставить людей ослабить их бдительность вокруг себя. В конце концов, он был специалистом по части психологии.       – Что ты не договариваешь? – когда она не ответила, он покачал головой и бросил на нее раздраженный взгляд. Положив руку ей на плечо, он сказал, – Давай же, Сэмми, я знаю, тебя что-то беспокоит. И тебя продолжает беспокоить, ведь ты даже не можешь смотреть на меня.       Даже не успев осознать… Сэм упрямо поднимает на него глаза, как бы говоря: «Вот. Счастлив?»       – Джош, просто забей, – вот черт, не стоило так говорить, если она хотела, чтобы он отстал от нее, но он загнал ее в угол и ей это не нравилось. И так слишком сильно вызывает подозрения.       – Знаешь ли, когда ты мне такое говоришь, то это не совсем убеждает меня в том, что ты в порядке, – Джош приподнял бровь. Теперь она действительно привлекла его внимание.       – В любом случае, почему тебе не все равно?       – Мне не все равно, потому что ты мой друг, – мягко говорит он, его ладонь скользит вниз по ее руке, по запястью, пока не достигает ее кисти. – Я думал, ты знаешь это.       Да, они были друзьями – за последние месяцы они построили свою собственную дружбу, уже независимую от близнецов. Прежде они никогда так много не общались друг с другом – всегда были близки, как друзья семьи. Но после того, как они попали в один и тот же класс (из-за предмета, который Сэм взяла, чтобы покончить с ним настолько, насколько она могла, и того же предмета, который Джош отталкивал настолько, насколько мог), их объединила общая ненависть к математике, стали вместе заниматься и проводить больше времени, чем обычно. Но, по всей видимости, где-то между их занятиями, свиданиями встречами в кафе и длинными переписками грань между дружбой и чем-то еще сильно размылась с ее стороны.       – Послушай, я понятия не имею, что сделал такого, чтобы настолько расстроить тебя, но ты ведь знаешь, что ты всегда обо всем можешь мне рассказать, верно? – Джош продолжает приставать, его серьезное выражение лица сменяется улыбкой. Но не его типичной хвастливой улыбкой, а улыбкой, что предназначена для самых близких ему людей. Его большой палец так легко коснулся тыльной стороны ее руки, что если бы она так остро не ощущала его прикосновение, то могла бы и не заметить это.       Оу, она была без памяти влюблена.       – Пустяки. Правда.       – Получается, ты неделями избегала меня из-за пустяков? –хмурится он. – Не слишком дружелюбно.       – Да, ну, может быть, я просто не хочу дружить с тобой, – слова вырвались без ее же ведома.       Он отпускает ее руку и смотрит на нее так, словно эти слова – последнее, что он ожидал услышать от нее.       – Вау. Хорошо, – его тон игривый, насмешливый, скрывающий всю его боль. Он забывает, что Сэм тоже может читать его.       – Джош…       Он не отвечает.       – Думаю, ты все не так понял…       – Оу, я все прекрасно понял, Сэмми, – он издал безрадостный смешок, который она больше никогда не хотела бы слышать. – Не так уж и сложно понять, что ты имела в виду.       – Нет, – она хватает его за руку, не давая возможности ему уйти, – нет, ты не понял. – Джош приподнял темные брови. Стоит. Ждет. Сэм с трудом продолжает дальше. – Когда я сказала, что не хочу дружить с тобой, я не имела в виду, что мне не нравится наша дружба или что мне не нравишься ты. Просто дело в том, что… – она сглотнула, отводя взгляд, – ты мне нравишься.       – Действительно, – медленно произносит он, в его глазах все еще горит насмешливый огонек, – я тебе нравлюсь, но при этом ты не хочешь со мной дружить. Разумеется, я заметил, что между нами возникло недопонимание. Ошибочка вышла, – он подходит ближе, а его голос становится ниже. – Если хочешь знать мое мнение, то перестань использовать оправдания по типу «дело не в тебе, а во мне». Было бы гораздо правдоподобнее.       – Нет! Это не… Это не то, что я имела в виду… – Черт, как же неловко. С каких это пор Сэм начала запинаться в своих же словах? – Ты мне нравишься, как… – Сейчас или никогда, Гиддингс. Это как содрать пластырь. Она скрестила руки на груди, ее взгляд метался куда угодно, но не на него. – Я испытываю некоторые чувства к тебе, – Что ж. Слова слетели с губ. Ничего вернуть нельзя. – Я не знаю, когда это произошло, они просто появились. И я… – она покачала головой, все еще отводя от него взгляд, не желая видеть его реакцию, – когда учеба кончилась и мы вернулись домой, я начала игнорировать твои звонки и сообщения, думая, что, возможно, отдалившись от тебя, смогу справиться со всем этим или свести все на нет. Но проблема в том, что это не сработало. У меня все еще есть желание писать тебе каждый раз, когда я вижу что-то, что заставляет думать о тебе, и так почти всегда, потому что все напоминает о тебе… Я снова и снова думала о тебе, как сильно скучала по тебе и хотела вновь увидеть тебя, побыть с тобой… А теперь все неловко и странно, и если наша дружба не была разрушена раньше, то уж точно разрушается сейчас, и все потому что я позволила глупым чувствам встать на пути. Так что да, я избегала тебя. Нет, это не из-за того, что ты что-то сделал, и мне очень жаль, что тебе больно, но… – она пожала плечами, – я просто забочусь о своем сердце.       Джош ничего не ответил, и после ее постыдного словесного трепа Сэм не была уверена, что хочет что-то слышать от него. Откровенно говоря, она была не в настроении для одной из его шуток или жалкого отказа.       Боже, неужели она действительно только что сказала ему все это?       То, что раньше было уютной, дружеской тишиной, стало удушающим для нее, и она больше не могла это вынести. Не стоило ничего говорить. Вообще не следовало сюда приходить. Неужели она действительно ожидала, что не столкнется с Джошем, печально известным полуночником?       Быть может, теперь, когда он знает все, он облегчит ей задачу и даст необходимое ей время, чтобы разобраться в себе.       Словно почувствовав ее желание убежать, Джош протянул руку и схватил ее за запястье. Сэм обнаружила, что прижата спиной к краю стойки, его тело близко к ее, глаза пригвоздили ее к месту. Она чувствовала, как под его пристальным взглядом румянец поднялся от ее груди к лицу, но не отстранилась. Джош тоже этого не сделал, он все продолжал пристально смотреть на нее томным, напряженным взглядом. Сэм ждала, когда появится его ленивая улыбка или же какая-нибудь саркастичная шутка, но ничего не происходило.       Что? Она хотела огрызнуться, но держала рот на замке. Интриган явно что-то задумал.       В одно мгновение его руки оказываются у нее на талии и усаживают ее на столешницу. Ее руки инстинктивно ложатся ему на плечи, колени – по бокам. Она чувствует себя капризным ребенком, когда ее ноги болтают в воздухе. Очередной удар ниже пояса по ее росту.       – Ты что творишь? Отпусти меня.       – Для кого-то столь умного временами ты можешь быть непроходимой тупицей, – Джош фыркнул от смеха. Его руки все еще покоятся на ее талии.       – Это не смешно, – ее ладони соскользнули вниз по его груди, пытаясь оттолкнуть его, пытаясь выиграть хоть немножко пространства, чтобы сползти вниз, но он не сдвинулся с места. Просто позволь ей уйти с тем небольшим достоинством, что у нее есть, черт возьми.       – Сэмми.       Он берет ее за подбородок, заставляя ее посмотреть на него. Ее лицо на уровне его, и трудно отвести взгляд. Ее сердцебиение громче отдавалось в ушах, когда он приблизил свое лицо к ее, позволяя кончику своего носа коснуться ее.       – Просто для ясности, – говорит он, его голос ласкающим шепотом касается ее губ, – я не хожу повсюду, преследуя кого попало.       А после целует ее.       Все ее мысли о том, почему же им нельзя это делать, вылетели в окно в тот момент, когда его губы коснулись ее. Теперь единственное, что ее волнует – то, как его губы касаются ее, ощущение того, как они встречаются вновь и вновь. Приятное чувство по сравнению со всеми теми эмоциями, которые боролись в ней неделями ранее.       Он проводит пальцами по ее лицу, прежде чем его ладонь скользит вниз, чтобы устроиться сбоку на ее шее, когда наклоняется к ней. Майка, надетая под свободный свитер, задралась, и по ее спине пробежались мурашки от удовольствия, когда его большой палец коснулся обнаженной кожи ее бедра.       Ее пальцы касаются его подбородка, обхватывают его лицо, когда она целует его в ответ. Ее ноги обвивают его талию – ей нужно быть как можно ближе к нему. Так нежно. Так медленно. Так пытливо. Его поцелуй уверенный, но в нем чувствовалась определенная робость.       Джош слегка прикусывает ее нижнюю губу, прежде чем отстраниться от нее.       Глаза Сэм все еще закрыты, а губы – чуть приоткрыты. Она слишком потрясена, сильно кружится голова, чтобы хоть что-то сказать – пытается сохранить теплые чувства удовольствия, вспыхнувшие в ней. Она встречается с ним взглядом, отчаянно подыскивая правильные слова, чтобы понять, что сказать или сделать.       Она решает перестать думать.       Ее рука скользит по его затылку, запутывается в волосах, теребит его густые кудри, когда она вновь притягивает его губы к своим. Она чувствует улыбку на его губах и не может не улыбнуться в ответ. Потому что здесь и сейчас это кажется правильным. И когда Джош обнимает ее, все остальные тревоги и страхи сходят на нет.