букеты герани

      веня — это беспечность. это гулять по ночам, плюнув на риск получить по лицу за крашенные концы волос, и никому не представляться, как по паспорту, вениамином. это никогда не ходить на пары, не отвечать на звонки, потому что телефон вечно разряжен, и никому не давать возможности себя найти. это спускать заработанные за выступление деньги в том же баре, с теми же людьми, что минуту назад бросали чаевые в чехол его гитары, и под радостный гул выходить на бис.       веня — это забыть, где дом. это не иметь его вовсе — никаким стенам не сковать вольный ветер — и то шататься по койкам в сомнительных коммуналках, то мять диваны в квартирах друзей, то в дешёвых хостелах для самых добросердечных соседей бренчать "батарейку" за чашку кофе и яичницу.       веня — это всё своё иметь лишь при себе и упорхать, не оставляя нигде следов. но в одно прекрасное утро в вариной ванной комнате он обнаруживает зубную щётку — новую, нетронутую и, по словам хозяйки квартиры, теперь принадлежащую ему.       — это я на всякий случай взяла, — ему робко отвечают, протягивая свежее полотенце. — видишь, пригодилось же.       и сколько бы веня, усмехаясь, не отмахивался бы, мол, не стоит так волноваться о мелочах, зубная щётка пригождается ещё не раз. так же, как и заряженный телефон, как и забитый в него варин номер, который в три часа ночи набирают его друзья, прежде чем вновь оставить пьяного вдрызг музыканта у её порога. ковыляя с ним на плече до гостиной, варвара причитает, что так нельзя, он ведь губит своё здоровье, и ни слова о том, что она устала и вообще у неё пары в восемь утра. а тот только бормочет еле внятно, дескать, не выжил бы без её доброты, охает громко, мёртвым грузом плюхаясь на диван, и кривится страдальчески от вертолётов перед глазами.       а когда под его нерадивую голову кладут подушку и аккуратно расплетают косички, он неловко перехватывает ладони девичьи и прикладывает к щекам раскрасневшимся.       — ва-аря, — расплываясь в довольной улыбке, тянет. — ва-аренька.       и сердце у вареньки неизбежно тает.       варвара — это гиперответственность, хорошие, но не отличные оценки в медколледже и утренняя служба в церкви по воскресеньям. это стремление оставить свой след повсюду — пластырями на царапинах своих друзей, добрым поступком в воспоминании прохожего, скромными каверами на любимые песни в социальной сети. варя — это жар на языке после глотка её любимого чая с перцем и имбирём, мягкие улыбки, трескающиеся в стенах квартиры, слишком просторной для неё одной, и бесконечное одиночество при живых родителях и старшей сестре.       вениамин резонирует с этим одиночеством так же, как и их голоса. иногда они поют вдвоём, иногда — друг для друга, и веня в шутку варю ругает, мол, преступление это — прятать свой талант в стенах церковного хора. а потом смеётся, ведь щёки у неё восхитительно от смущения рдеют.       однажды экран её телефона загорается уведомлением, после которого варвара два часа носится по квартире, выглаживая платье, мучая волосы плойкой, а дрожащие руки — нелёгкой миссией нарисовать аккуратные стрелки.       сердцу так предательски волнительно и у зеркала, и когда вагон метрополитена стремительно приближается к месту встречи, и когда в поле зрения показывается вениамин, с расслабленной улыбкой ждущий свою девушку на выходе из станции.       — о, смотри, даже цветом похоже! здорово я угадал! — восторженно отмечает он вместо приветствия, подведя к кукольному лицу охапку пунцовой герани.       — то есть? — чуть запыхавшаяся от скорого шага, варя моргает растерянно, но понимает суть подкола и нервно прячет взгляд за ресницами, — ох, только не говори, что я с румянами переборщила...       он успевает переложить букетик ей в руку до того, как она дотягивается до зеркальца в сумочке. и скорее накрывает её губы своими, пока не начала любопытствовать, откуда взялись цветы.       хорошо, конечно, если бы до того ему ещё от полицейского удирать не пришлось.       но та клумба в парке, в общем-то, и без герани красивая.