Люблю тебя

      Донна мягко улыбнулась, когда Сэм обнял ее со спины и поцеловал в макушку. Они были вместе всего 4 года, но, после огромного количества разговоров теплыми вечерами, неожиданно выяснили, что пронесли любовь друг ко другу через всю жизнь. И каждый прожитый день был словно подарок, которым они наслаждались.       — Я рад, что мы устроили дочери такой праздник, — Донна кивнула, ощущая всепоглощающую нежность. — О чем ты думаешь?       — О том, как я вас люблю, — она развернулась в его руках и вдохнула родной запах. Его крепкие объятия грели и тело, и душу, пальцы вырисовывали узоры на обнаженной спине. Сэм обожал, когда она носила этот сарафан, который дарил ему возможность целовать обнаженные плечи, чем сейчас мужчина и занимался. — Сэм.       Ему нравилось, как она с улыбкой тянула его имя, как каждый раз смущалась, когда он восхищенно говорил о ней кому-то, как смеялась, откидывая голову назад, когда он щекотал ее. И, конечно же, он был без ума от того, как она пела.       Когда они остались впервые за двадцать лет вдвоем, после неожиданной свадьбы, Сэм помнил, как страшно ему было. Он знал Донну, знал, что у нее вспыльчивый характер, и она легко может уйти, поэтому когда проснулся на следующее утро, а рядом по-прежнему лежала любимая женщина, с улыбкой глядящая на него, это вызвало бурю эмоций.       — Мне кажется, я уже никогда не смогу жить без тебя, — прошептал он, убирая светлую прядь, и нежно проводя большим пальцем по щеке. — После стольких лет мы заслужили это счастье.       — Да, заслужили, — хрипло ответила Донна и усмехнулась, когда мужчина резко притянул ее к себе. — Но ты сможешь жить без меня, любимый.       — Не смогу, — ему хотелось, чтобы голос звучал уверенно, но в этот момент женщина положила теплую ладонь ему на грудь и губы непроизвольно растянулись в улыбке. Но он верил в то, что говорил. — Я не жил эти двадцать лет, я существовал. Но теперь я никогда тебя не оставлю.       — Мы тоже тебя любим. Я люблю тебя, — она поцеловала его шею и широко улыбнулась, больше не пряча лицо у него на груди. И Сэм был бы рад улыбнуться в ответ, но в обожаемых голубых глазах стояли слезы. — Любимая? Что случилось?       — Все хорошо, — ей действительно было хорошо, и это чувство переполняло до краев. Оно множилось внутри, словно места не хватало. — Мне действительно очень-очень хорошо. Я тоже всегда любила тебя, Сэм, только тебя и любила. Но я хочу сейчас, в день рождение Софи, чтобы ты обещал мне кое-что.       — Все, что угодно, любовь моя, — она поцеловала его в нос с мягкой счастливой улыбкой. И он не лгал: после стольких лет без Донны теперь он старался стать лучшим мужчиной для нее и лучшим отцом для их дочери, и купался в ответной любви двух важнейших женщин своей жизни.       — Обещай, что никогда не бросишь Софи, чтобы не произошло, — он вглядывался в ее глаза, пытаясь найти там ответ на невысказанный вопрос, но, если Донна не хотела что-либо объяснять, она этого не делала, как бы ее не просили.       — Конечно же нет, — он поцеловал ее, ощущая вкус вина на пухлых губах. — Я никогда не брошу Софи, она — наша дочь. Ни я, ни Билл, ни Гарри не оставят ее одну. Но почему ты об этом спрашиваешь?       — Хочу быть уверенной, — спокойно ответила Донна и, коснувшись его щеки, поднялась. — Пойдем спать, любимый.       Он привычно обнял ее во сне, поцеловав на ночь, и закрыл глаза почти сразу погрузились в сон. Ему снилось, как они с Донной плывут на лодке, как 25 лет назад, как она смеется, а он снимает ее на свой фотоаппарат. И, когда проснулся рано утром, собираясь рассказать жене об этом восхитительном сне, но моментально понял, что его мир только что рухнул.       Любовь всей его жизни умерла во сне, находясь в его объятиях.