Профессиональная попаданка: Государственный алхимик

      Когда мы подъезжали к Долине Раш, Харай спал. Мы устроили одно спальное место в повозке среди вещей, и я спала там, когда мы давали отдых лошадям, а ишварит стерёг наш сон. Потом мы отправились в путь, и спал уже он, пока я душераздирающе зевала на козлах.              Было ещё утро, но солнечные лучи, пробивавшиеся через частокол скал, уже начинали припекать. Я планировала заехать на рынок и прикупить какой-нибудь свежей еды. Конечно, поездом мы бы добрались куда быстрее — максимум сутки, — но мои лошади не были так же быстры, как локомотив. Впрочем, от них это обычно и не требовалось.              Казалось, что найти еду в Долине Раш куда сложнее, чем механический протез на любой цвет и вкус. Разнообразных деталей было так много, что даже самый далёкий от механики человек начинал проявлять к ней интерес уже через полчаса пребывания в этом городе. Конных повозок здесь практически не было, зато улицы были довольно широкими, так что ехали мы без особенных затруднений. А на продуктовом рынке было довольно оживлённо. Здесь продавали ароматные булочки с лотков, стояли большие прилавки с фруктами и овощами, была закрытая лавка мясника и рядом с ней — пекарня, откуда доносился запах свежевыпеченного хлеба, щекотавший ноздри. Я остановила лошадей, намереваясь сходить за хлебушком. И мои нелепые манёвры, разумеется, разбудили Харая. Он высунулся из повозки, глянул по сторонам и быстро исчез за тентом.              — Доброе утро, — произнёс он.              — Я не собиралась тебя будить, — вздохнула я.              — И как, интересно, вы в таком случае собирались делать покупки, док? — отозвался ишварит, чем-то шурша.              Хороший вопрос… Нет, прямо в точку. Если я не слезу с козел, общаться с торговцами мне будет несколько затруднительно, а оставить лошадей без кучера — затея довольно глупая. Потому как лошади могут и сами пойти, куда им вздумается, а может и умник какой взять вожжи. Так что, на самом деле, мне бы пришлось разбудить его. Я дождалась, пока Харай выберется и сядет на моё место, и только потом слезла на землю. Я подумала, что мне стоит взять немного свежего мяса, чтобы мы могли сегодня приготовить из него немного вяленого, а ещё хлеба, овощей и фруктов. И поскольку рынок даже отдалённо не напоминал супермаркет, меня ждало пешее приключение по всем лавкам. Или даже увлекательный челночный бег до повозки и обратно. И я строго-настрого приказала себе много не набирать. Впрочем, я это всегда делала, но когда бы меня это останавливало ещё. Первым делом я зашла в пекарню: невозможно было ходить по рынку в этом запахе хлеба, не истекая слюной. В моих руках оказалось по итогу три пакета: в одном лежали две буханки и свежий хрустящий багет, а в двух других были сдобные булочки с ветчиной и сыром. Толком позавтракать нам не удалось, так что теперь можно было компенсировать. И в тот самый момент, когда я отдавала один из пакетов с завтраком Хараю, а он протягивал мне флягу с водой, меня окрикнул грубоватый мужской голос.              — Доктор Фреди! Вы ли это?              Мне очень хотелось сделать вид, что это не я. Но как будто у меня был хоть малейший шанс… Меня уже узнали. И хотя в Долине было не так много людей, знавших меня в лицо, их было более чем достаточно, чтобы лишить меня всякого шанса остаться незамеченной. Я натянула на лицо максимально приветливое выражение и обернулась. И моё настроение мгновенно испортилось, потому что ко мне торопливо шагал никто иной, как Джонатан — механик, сделавший автоброню Харая. Это был мужчина крепкого телосложения с гладкой, как бильярдный шар, головой. Как и у Харая, его правую ногу заменяла автоброня.              — Привет, — стараясь удержать улыбку, протянула я.              — Неужто что-то случилось с моей автобронёй? — широко улыбнулся он. — Я видел того парня на козлах повозки.              — Нет, ничего, — даже слишком быстро ответила я. Конечно, она в порядке. Лежит себе где-то в коробке. — Мы здесь проездом.              — О, но раз уж вы здесь, может, заедете ко мне? — Джонатан продолжал излучать дружелюбие. — Я хоть взгляну.              — Мне, право, не хотелось бы отнимать ваше время… — попыталась отвертеться я.              — Ну, что вы! — он махнул широкой ладонью. — Я как раз сегодня совершенно свободен, как только закончу с покупками.              — Ох, я… — мне отчаянно хотелось найти причину не ехать, но у меня не получалось. Почему-то очень трудно отказать столь лучезарному дружелюбию. — Мне и самой надо кое-что купить. Это займёт пару часов буквально…              — Вот и хорошо, — широко улыбаясь, кивнул он. — Тогда я буду ждать вас здесь через два часа.              Я смогла только слабо кивнуть в ответ. Нет, время у нас ещё было в запасе. Проблема была в другом: я не хотела показывать в Долине Раш ногу Харая. Это всё же была экспериментальная конечность, и тот факт, что аккуратно упакованная в опилки среди прочих вещей с нами ехала старая автоброня, тому подтверждение. Поэтому я бродила по магазинам со скоростью слизняка. Откровенно говоря, я и чувствовала себя примерно так же — как слизняк. Я не торопилась, потому что стремилась опоздать. Я надеялась, что Джонатан не станет дожидаться меня больше получаса и попросту уйдёт, и тогда мы сможем спокойно уехать дальше. Но вот нет. Он дождался, хотя я опоздала по меньшей мере на сорок минут. Причём ждал он меня не в повозке, а так и стоял у булочной с пакетами в руках, так как Харай отвёл лошадей в тень.              Места на козлах было только на двоих, особенно если эти двое были рослыми мужчинами. Так что я влезла в повозку — туда, где на досках лежал тонкий узкий матрац. Я едва умещалась на нём и не могла даже вообразить, как на нём мог спать Харай. Дорога была довольно тряской, и я тихо радовалась, что Франкенштейн запечатал всё ценное так, чтобы точно довезти до конечного пункта. Наконец повозка остановилась, и я полезла наружу. Двор мастерской Джонатана мало изменился: всё тот же мелкий гравий и всё те же завалы металлических заготовок, которые, впрочем, стали как будто больше с прошлого раза, когда Фреди была здесь.              — Ну, давайте пройдём внутрь, — бодро произнёс Джонатан, подхватив свои пакеты.              — Если вы хотите осмотреть автоброню, то её сначала надо извлечь, — мрачно проговорила я.              — Откуда? — он удивлённо изогнул бровь.              — Из повозки, — я кивнула на полог.              — Но… — Джонатан растерялся, непонимающе глядя на шагающего к нам Харая, у которого явно были обе ноги. — Но… Как же…              — Ты сможешь достать ящик с автобронёй? — уточнила я у подошедшего ишварита.              — Да, — он легко запрыгнул в повозку, а буквально через минуту вернулся с вытянутым ящиком в руках. — Вот она.              Механик озадаченно посмотрел на нас и только потом повёл в мастерскую. Он шёл медленно, что-то бормоча себе под нос так, что я не могла разобрать толком ни слова. Наконец, мы вошли в довольно просторное помещение, в котором было достаточно света несмотря на общую заставленность. Здесь было три больших стола, два громоздких станка неизвестного мне назначения, на кульманах были приколоты чертежи каких-то механизмов. Джонатан провёл нас в дальний конец комнаты, где было подобие кушетки, на котором он обычно присоединял автоброню. Там же был верстак, на который и была водружена коробка с ногой. Я открыла её, и Джонатан внимательно осмотрел лежащую там конечность.              — Что это? — спросил он.              — Нога, — я пожала плечами.              — А это что? — он указал на ноги Харая.              — Нога, — повторила я, ощущая себя ребёнком, который только учит слова, когда кто-то решил проверить его знания.              — Но… почему? — он внимательно осмотрел ногу в коробке. — С этой конечностью ведь всё в полном порядке…              — Разумеется, с ней всё в порядке, — кивнула я. — Но вы наверняка слышали о Франкене Штейне — алхимике-механике.              — Конечно, слышал, — согласился Джонатан. — В Долине вряд ли найдётся механик, который бы не мечтал разобрать и изучить созданную им автоброню.              — Он мой брат, — выдала я. Хотя меня всё ещё немного коробит называть Франкенштейна так, здесь такова истина. — Недавно он вернулся домой, и мы смогли завершить, надеюсь, его продолжительные исследования. На их основании была изготовлена новая конечность Харая.              — Значит, это творение мастера Штейна? — у него прямо глаза загорелись, едва не прожигая дыру в штанах Харая. Как бы это ни звучало.              — Наше с ним совместное.              — Я могу взглянуть? — Джонатан умоляюще посмотрел на Харая.              Ишварит от этой идеи явно не был в восторге, но быстро понял, что эту ногу отстёгивать ему не будут, так что разделся и устроился на кушетке. Сегодня я его ещё не осматривала, так что уделила этому время — как раз пока Джонатан пытался прийти в себя. Тонкий шрам алхимического сращивания был почти незаметен, так что нога выглядела очень реалистично.              — Это автоброня? — наконец выдохнул механик.              — Отчасти, — отозвалась я. — Хотя мы не использовали металлических деталей, каркасная конструкция основана на технологии изготовления автоброни.              — И как она? — Джонатан поднял глаза на Харая.              — Она легче и как-то… удобнее, что ли, — отозвался тот.              — Но это же прорыв! — воскликнул механик. — Она чувствительна? Это не созданная биоконечность?              — Она не чувствительна — наружный материал не соединён с нервными окончаниями, — я мотнула головой. — Живые ткани в ней присутствуют наряду с неорганическими.              — В таком случае, создать подобное без алхимии невозможно? — Джонатан сник.              — Такое — да, — согласилась я. — Брат полагает, что сотворить такое под силу только нам с ним вдвоём. Но сделать автоброню вашего производства более похожей на настоящую возможно с помощью этого материала.              — Он удивительно похож на кожу, — механик своими руками согнул и разогнул ногу, из-за чего под винилом проступил рельеф мышц. — Ого… совсем как настоящая. Я бы не поверил, что это протез, если бы самолично не присоединял этому парню вон ту ногу, — он кивнул на ящик. — Но как можно было добиться такой хорошей имитации вида мускулатуры?              — Никак, это мускулатура и есть, — я пожала плечами. — Некоторые вещи природа уже придумала за нас. Не надо их усложнять.              Джонатан ещё пару минут повосхищался ногой, посетовал, что не может разобрать её и изучить — всё же творение самого, а потом предложил пообедать с ним. Мне понадобилась вся моя стойкость, чтобы всё-таки отказать ему — нам надо было ехать. Джонатан обещал не рассказывать никому об изготовленной нами ноге, но меня терзали смутные сомнения на этот счёт. Я была почти уверена, что он разболтает всё этим же вечером. Оставалось только надеяться, что ему просто никто не поверит.              Попрощавшись с Джонатаном, мы выехали и Долины Раш и двинулись дальше. Наш путь лежал почти строго на север в Центральный город. Исходя их скорости лошадей, мы должны были добраться не раньше, чем во второй половине следующего дня. В населённые пункты по пути мы больше не заезжали, старясь следовать кружным путём. А ночевать так и вовсе пришлось в чистом поле. Мы развели маленький костерок, скудно поужинали, и я пошла спать, чтобы утром выехать пораньше. Но сон не шёл. Я ворочалась под тонким одеялом на узком матрасе — места не было даже для того, чтобы скукожиться в клубочек. И из-за того, что я вертелась, повозка поскрипывала. Спустя минут сорок тщетных попыток призвать Морфея, я закуталась в своё одеяло и вышла в ночь. Харай так и сидел у огня, поглядывая на лошадей, мирно дремавших стоя.              — Вам бы лучше поспать, док, — не обернувшись, произнёс он. А ведь я очень тихо выбралась из повозки… Впрочем, в глубокой ночи в поле слышно каждый чих.              — Я знаю, — я кивнула его уху фактически. — Не могу уснуть. Ничего, если я посижу с тобой?              — Странный вопрос, — тихо ответил он.              — Почему? — подошла к огню и остановилась, озадаченно глядя на него.              — Мне действительно нужно объяснять? — ишварит поднял на меня глаза. Я кивнула. — Неужели вы не знаете, что я не могу вам отказать?              — Почему? — я в недоумении склонила голову набок, снова чувствуя себя маленьким ребёнком — на этот раз с почемучкой.              — А ведь мы с вами и правда никогда не говорили об этом, — он глубоко вздохнул. — Вы никогда не задавались вопросом, почему я остался с вами после госпиталя?              — Нет, — я покачала головой. — Почему?              — Потому что я… — он снова вздохнул и посмотрел на меня в упор. — Потому что вы показали мне другую правду. Когда мы встретились, я хотел убить вас.              — Ты был близок, — я кивнула.              — Да, — Харай сжал переносицу. — Но силы оставили меня, и вы спасли мне жизнь. Я не думаю, что нашёлся бы ещё хоть один такой же дурак.              У меня аж лицо вытянулось. И челюсть отвалилась. Чего?              — Если бы на вашем месте был кто-то другой — кто угодно — он бы бросил меня умирать, — не глядя на меня, продолжил ишварит. — Потому что посчитал бы, что я прикончу его, как только он меня вылечит. Но не вы. Я знаю, что вы заботились обо мне сами и никого другого не подпускали, потому что я был опасен. В учении Ишвара нам говорили, что алхимия — зло, искажающее суть вещей, но когда я пришёл в себя, я подумал, что бог послал мне вас, чтобы показать другую правду. Наблюдая за вами, я понял, что суть вещей искажают люди. Алхимия — лишь инструмент.              — И я так и не поняла, почему ты остался, — я, наконец уселась.              — Я знаю, что вас послал мне Ишвара, — глухо изрёк он.              — Зачем? — почемучка прогрессирует.              — Чтобы защитить, — Харай понизил голос.              — Кого? — Фредерика вроде умная. Так почему я так туплю?              — Вы правда совсем не понимаете? — он повернулся ко мне и заглянул в глаза.              Я отрицательно помотала головой. И не смогла оторвать взгляда от его глаз: обычно кумачовая радужка потемнела, стала почти багряной, и то ли сама по себе чуть светилась в ночи, то ли так играли блики от огня. Пару минут он почти не моргая смотрел мне в глаза, видимо, полные недоумения, а потом отвёл взгляд и тяжело вздохнул.              — Вы — посланный мне Ишварой свет учения, который я должен оберегать, — тихо произнёс он.              — Чт?..              Харай приложил палец к губам, призывая меня к тишине, и я озадаченно заткнулась. В голове была полная каша: какого вообще чёрта мы начали этот странный и непонятный разговор и что он имел в виду? Если бы я сама писала это, я, может быть, и догадалась бы, про что идёт речь, но я понятия не имела, что всё это могло значить. Мои мысли метались, как пьяные бурундучки от разрывов петард, и я не могла ясно мыслить вообще. Да кем он меня видел вообще? Что за, блин, свет учения? И с какого такого перепуга ему нужно… Нет, он должен меня оберегать? Аргх…              Безудержное метание моих мыслей оборвалось довольно резко всего одной вспышкой, взорвавшейся в сознании: что за звук? Что-то бренчало где-то очень далеко, так что было едва слышно. Что-то не природное — слишком ритмичным был стук. Я изо всех сил напрягала слух, но не могла понять, что именно это может быть.              — Шли бы вы в повозку, док, — тихо изрёк Харай.              — Почему? — слово дня, блин.              — Добрые люди редко ездят верхом ночью, — так же тихо произнёс он.              А, вот что это был за звук. Я поднялась, но отойти не успела: звук резко стал приближаться, и вот я уже прекрасно понимала, что к нам скачет несколько всадников. Поначалу они, видимо, ехали медленно, чтобы не шуметь, но стоило мне начать подниматься, как они погнали лошадей, опасаясь, возможно, что мы рванём с места. А как, интересно, мы бы рванули, если с лошадей на ночь условно снята сбруя? Впрочем, этого они могли и не видеть.              Наш костерок давал не так много света — пару-тройку метров буквально. И в этом освещённом пространстве через пару минут появились четверо всадников. Харай задвинул меня себе за спину, принимая боевую стойку. Однако те, что приехали к нам, меня определённо заметили. Я почти физически ощущала на себе липкие взгляды. Меня передёрнуло. Я понимала, что четыре человека Хараю, в принципе, не противники, но тревога никуда от этого не девалась. Страх и плохое предчувствие сплелись в холодный тугой комок где-то за грудиной и заменяли бешеной птицей бьющееся сердце. И стоило Хараю сделать шаг вперёд, готовясь к атаке, как чья-то широкая ладонь схватила меня за лодыжку и потянула под повозку. От неожиданности я издала вопль дикого павиана, прежде чем рухнуть и начать хоть как-то соображать.              Фредерика никогда не любила драк. Она считала, что лучшая битва — та, которой не было. Фредерика всегда читала нотации братьям, когда перевязывала их ушибы и ссадины после уличных потасовок, и призывала решать конфликты мирным разговором. Однако это совершенно не означало, что она, равно как и я, не саданёт ногой по голове того придурка, что станет затаскивать её под повозку. Я выждала момент, когда моя пятка сможет дотянуться до тела, которое меня тянуло, и со всей дури лягнула его. Мою лодыжку мгновенно выпустили, а оттуда, куда впечаталась моя нога, донёсся протяжный вопль чайки над заливом. Будь я в панике, я бы попыталась уползти обратно, но тогда меня бы просто снова поймали за ногу и потащили назад. Нужен был план получше ползанья на пузе. Пока ударенное мной тело подвывало, я постаралась максимально собрать волю в кулак, а мысли в кучку. И тут до меня дошло: я же врач! Я же знаю анатомию человека на зубок, так что прекрасно представляю, как нанести максимальный урон минимальными усилиями. Вопрос оставался только один — убить или только покалечить. Следы прошлого воплощения имели очень однозначное мнение на этот счёт, а вот нынешнее сомневалось. Из-за головы доносились звуки частых глухих ударов и падающих тел — Харай, похоже, подобными вопросами морали не мучился. И возможно, я бы и дальше терзалась гамлетовскими вопросами, если бы не возникшая практически прямо передо мной перекошенная злобная рожа, залитая чем-то тёмным. Чем-то. Кровью, разумеется — похоже, я угодила ботинком прямо в лицо.              — Я заставлю тебя страдать, сука, — выплюнул обладатель гнусной рожи.              Я сложила ладони. Итак, как меняется молекулярная структура белков при термической обработке? Происходит свёртывание и смена гидрофильности на гидрофобность. По сути, мне надо было отделить воду от тканей. Прямо как при стирке. Я ткнула тело ладонями в плечи, и меня окатило водой. И поверх ещё высушенная мумия упала. Потрясающе.              Битва за моей головой тоже утихла. Я сбросила с себя высушенное тело, перевернулась на живот и поползла на свет. Разумнее было бы ползти в другую сторону, потому что… Ну, нулевой вероятности не существует, так что Харай мог оказать поверженным. Но в таком случае было вообще не важно, куда выползать — меня бы всё равно поймали в этом чистом поле. Я только начала выбираться из-под повозки, ещё не имея возможности смотреться, как меня кто-то схватил за руки и рывком выдернул на свет костра. Я зажмурилась, опасаясь худшего.              — Док? — голос Харая был взволнованным. Я осторожно открыла один глаз — он всё ещё высоко держал мои руки. — Вы в порядке?              — Я цела, — выдохнула я. — Только под повозкой у нас труп.              — Как будто один, — он изогнул бровь и посторонился, выпуская меня.              Люди вокруг были не без сознания. В смысле, разумеется, они были без сознания, но не только оно — уже и душа их отлетела. Никто, конечно, не просил их нападать на нас, но вот что теперь делать с этим? Ещё и лошади эти… Потянуло прохладным ветерком, и я осознала, что вымокла до нитки: если та мумия при жизни весила килограмм восемьдесят, то на вылилось не меньше сорока литров воды. Стало зябко. И только теперь меня нагнал ужас ситуации, и я схватилась за борт повозки, пошатнувшись. Что бы сделала со мной та мумия под повозкой? Это было понятно даже с моим приступом тупости.              — Док! — Харай осторожно поднял меня за плечи. — Вы вся мокрая. Что с вами?              — Это вода, — тихо отозвалась я. — Я цела, просто немного…              — Испугались? — я неуверенно кивнула. — Всё уже закончилось. Надо только прибраться.              — Я только… Мне надо переодеться, — я судорожно вздохнула.              Харай помог мне забраться в повозку, предварительно убедившись, что там не прячется ещё один смертник. В принципе, в теории, можно было высушить одежду алхимией, но у меня почему-то тряслись руки. Я не могла выбросить из головы мысль, что было бы, если бы он не дал мне применить алхимию. Что было бы, если бы Харай при этом не справился со своими противниками. Я старалась переодеваться побыстрее, но эта непонятная дрожь сильно мешала. Это стало настоящей проблемой, когда дело дошло до шнурков на ботинках. Я резко села и встряхнула руками. «Это не первое нападение на меня, — строго сказала я себе. — Это не первый убитый для Фреди. Хватит трястись, как мышь!» Это помогло. Не то чтобы я совсем успокоилась, но дрожь унять мне удалось. Так что я благополучно завязала шнурки и выпрыгнула наружу.              — Может, вам всё же отдохнуть, док? — спросил Харай. Он стаскивал тела в кучу.              — Как будто у меня получится, — вздохнула я. — Нам стоит побыстрее здесь прибраться и уехать.              — Эти люди в розыске, — изрёк он. — Я видел их портреты на станции в Метсо и в Долине Раш. Мы можем просто сдать их армии.              — М, мысль неплохая, — кивнула я. — И всё же, даже если мы не будем их ни сжигать, ни закапывать, давай уберёмся отсюда.              — Пожалуй что, — согласился он.              Пока Харай запрягал лошадей, я развернула карту. Выходило, что до Нефкаума ближе, чем до Цекеса, значит, и ехать надо было туда. Переловив разбежавшихся лошадей и привязав их к столбу, созданному алхимией, мы, наконец, уехали с места жуткого рандеву. К городу мы прибыли в предрассветных сумерках, где первым делом направились искать телефон. Вскоре нам это удалось, и я принялась звонить в штаб Восточного города. Шанс, что подполковник будет там, был невелик, но он всё же был. Мне ответил приятный женский голос, и я попросила соединить с Мустангом.              — Как вас представить? — деловито спросила она.              — Доктор Штейн, — отозвалась я.              — Пожалуйста, подождите.              В трубке повисла шуршащая тишина. Вот теперь настал момент, когда и меня начало дико раздражать отсутствие привычной техники. Были бы смартфоны — я бы просто отправила фотки преступников подполковнику и спросила совета, но нет, тут всё было сложнее. С другой стороны, пока мы ехали, Харай сказал, что они разыскиваются живыми или мёртвыми. То есть, никакого преступления мы с ним не совершили, потому что их и так приговорили к казни. А вот во времена смартфонов нам бы с ним грозило несколько лет тюрьмы даже при условии смягчающих обстоятельств.              — Доктор Штейн? — трубка ожила заспанным голосом Мустанга. — Что стряслось?              — Тут такое дело, подполковник, — я набрала полную грудь воздуха. — Ночью на нас напали разыскиваемые преступники. И так вышло, что сейчас их клюют вороны. Нам надо что-то сделать с этим.              — Где вы? — мне показалось, что он мгновенно проснулся.              — В Нефкауме.              — Понял, — твёрдо ответил Рой. — Я с ними сейчас свяжусь. Идите в местное отделение. Харай с вами?              — А как бы я одна отбилась, интересно? — фыркнула я.              — Я рад, что вы оба в порядке, — в голосе послышалась улыбка. — Идите в штаб. Скажите, что от меня. Вас встретят и помогут.              — Спасибо, подполковник, — я выдохнула.              — Ничего особенного, — хмыкнул он и повесил трубку.