Я буду любить тебя.

Когда ты просыпаешься, ты долго не можешь вспомнить, что тебя разбудило. Тебе требуется какое-то время, чтобы вспомнить, и гораздо дольше, чтобы сказать. - Латула, кто кричал? Она поворачивается к тебе, улыбается, почему-то грустно. - Ты кричал. Плохой сон? Это тебя расстраивает. Ты не помнишь, что тебе снилось. Ты не помнишь, как начал кричать. Но горло болит и жжётся, выдавая тебя с потрохами. Ещё ты расстраиваешься потому, что расстроил её. - Прости. Я не помню. Прости. Прости... Она осторожно кладёт свою руку тебе на щёку. Рука тёплая, рука мягкая. - Ничего страшного, всё в порядке. Поспишь ещё? Её голос дрожит. Совсем чуть-чуть, но ты пока ещё это слышишь. Это расстраивает тебя ещё больше. Ты неловко укладываешь свою ладонь на её. Ответа ты не знаешь. Ты не знаешь, где можно взять ответы. Ты не знаешь, о чём ты думаешь. - Давай, ложись обратно. Хочешь, я обниму тебя? Она знает ответы. И свои, и твои. Это так правильно. Это так здорово. Конечно ты согласен, ты киваешь, даже улыбаешься. Ты боишься, что улыбнулся криво. Ты даёшь ей утянуть себя обратно на кровать и обнимаешь её в ответ. Ты боишься, ты расстроен, но она рядом. Ты знаешь, что заснёшь, но ты не увидишь, как она старается не плакать. Когда ты смотришь на осколки кружки, ты помнишь, что ты разбил её, но не помнишь, как. Ты держал её всего-то ничего. Ты не помнишь, как отсчитывать время. Твои внутренние часы тоже не помнят. Ты держал эту кружку всего-то небольшую вечность. Небольшую. Даже маленькую. - Митуна! Ты не порезался? Разумеется она придёт, стоит только тебе запутаться. Она всегда приходит. Тебя это иногда удивляет, но всегда успокаивает. Ты замечаешь, что не понимаешь её улыбки. Ты знал, как она умеет улыбаться, но теперь ты не помнишь. Или помнишь, но не знаешь, где и когда ты помнил. Это немного странно. Ты отрицательно мотаешь головой. Ты задумался, и слова не хотят выходить из горла. - Я соберу, не трогай. Это тебя удивляет, что ты отвлекаешься от мыслей. От мыслей, языка которого ты не знаешь. Или не помнишь. - Почему? Она нервничает. Ты понимаешь это. Ты понимаешь это гораздо позже, чем мог бы. - Ну-у... Я всё равно собиралась выходить, и мне ничего не стоит выбросить мусор. Когда она говорит, что хочет уйти, ты пугаешься. Ты пугаешься так сильно, что забываешь всё. Всё. Ты слышал всё предложение, ты понимаешь, о чём оно, но ты так испуган. Ты не хочешь её отпускать. Ты не хочешь её обидеть. Ты не хочешь понимать всё то, что в твоей голове. - Митуна! Митуна, не плачь, пожалуйста, не плачь... Ну что такое, а? Ты даже не заметил, когда слёзы потекли из глаз. Ты не хотел плакать. Возможно, какая-то коварная мысль хотела. Ты очень зол на эту мысль. Ты ненавидишь расстраивать кого-либо. - Никуда я не пойду, не пойду, слышишь?... Вот так, молодец. Ты сильнее своих мыслей. Ты успокаиваешься. Ты знаешь, что она не уйдёт. Она никогда не уходила. Когда ты смотришь на неё, ты понимаешь всё. Ты понимаешь, что не понимаешь. Ты понимал раньше, ты был хорош в этом деле раньше, но теперь ты — не ты. Ты не знаешь, что с тобой случилось. Ты не помнишь, что с тобой случилось. Ты не знаешь, кто ты теперь. Что ты теперь. Это так пусто. Так, так пусто. Ты пытаешься вспомнить хоть что-нибудь. Хоть что-то, хоть про тогда, хоть про сейчас, хоть про то, что будет. И ты вспоминаешь слово. Прости. Оно колется. Оно давит. Оно растёт внутри тебя, оно разбивает твой хрупкий разум, разрывает в клочья ослабевшее сердце, режет острым углом язык, разрастается, заполняет собой всё тело. Оно правильное. Но его слишком много. Слишком мало. Ты слышишь что-то. Ты слышишь кого-то. Сначала ты слышишь её. Потом ты слышишь себя. - За что, за что простить? Ты ни в чём не виноват, ни в чём, Митуна, послушай меня, послушай! Пожалуйста, перестань, всё хорошо... Ты извиняешься, потому что ты слаб. Ты извиняешься, потому что ты всё портишь. Ты извиняешься, потому что ты перестал быть собой. И ты слышишь фразу. - Я буду любить тебя, каким бы ты ни был. И это разбивает всё. Оно разбивает остатки тебя, оно разбивает остатки мыслей, оно разбивает слово. Разбитое на сотни осколков слово становится ещё острей, ещё могущественней. Его так много. Его так мало. Ты понимаешь теперь. Ты теперь многое понимаешь. Понимание сжигает тебя изнутри. Она любит тебя. Она любит тебя не смотря ни на что. Она любит тебя через силу. Ей больно, но она любит тебя. Ты делаешь ей больно, но она любит тебя. Ты мерзок. Ты противен. Ты жалок. И только потом ты понимаешь, что говоришь вслух. Вы стоите в безумной позе, обнявшись, объединившись против всего, кроме вас. Вы плачете. Ты обрывком мысли вспоминаешь, что, когда ты читал ей сказки, а не она тебе, были заклинания. Заклинания нужно повторять много раз. Так они сильней. У тебя есть заклинание-слово. У неё есть заклинание-фраза. Вы с безумной надеждой повторяете, повторяете, повторяете свои заклинания. Их стало так много. Их всё равно так мало. Когда ты смотришь на неё, ты думаешь, что всё ещё можно поправить. Стоит тебе отвернуться, твоя надежда стремительно гаснет. Поэтому ты не отходишь от неё. Она не отпускает тебя. Ты старательно думаешь. Это трудно, но у тебя теперь есть цель. Тебе нужно достичь этой цели. Ты должен достичь своей цели. Ты должен сохранить хотя бы цель в рушащемся сознании. Хотя бы её. Хотя бы для неё. Ты подходишь поближе к ней и набираешь воздуху в лёгкие. Потом ещё раз. И ещё. Она стоит молча и улыбается. Ты понял бы, как она улыбается, но ты занят целью. - Прости меня, милый. Теперь ты понимаешь, что ты обязан достичь цели. Ты должен. Ей это так надо. Кем любить я был, буду бы я тебя ни. Я тебя ни бы, был буду я кем любить. Тебя был любить ни я, бы кем я буду. У тебя ничего не получается. Она хочет произнести её заклинание вместо тебя, но ты не даёшь ей этого сделать. Это заклинание теперь общее. Как и твоё. Оно такое же, но оно сильнее. Потому что оно для двоих. Она произносит заклинание снова. Для тебя. Для себя. Для вас. - Я буду любить тебя, каким бы ты ни был. Я буду любить тебя, кем бы я ни был.