弱点

Секо с наслаждением втягивает утренний свежий воздух, которым не дышала уже точно несколько лет. Её легкие казалось соскучились по такому огромному количеству живительного клочка воздушной массы. Последнее время они помнили лишь никотин и спертый воздух Токио. Секо коротко кашляет, осматривая большой дом с собственным садом. Традиционный японский стиль, к которому Йери давно привыкла. Магический колледж был сделан по тому же принципу. Здесь тоже уединённо. Место, спрятанное от людских глаз и суеты большого города. Секо это нравится, ей почти уютно находится в этом доме. — Секо! Женщина чуть поднимает усталый взгляд и слабо улыбается. Видит знакомый родной силуэт с такими же длинными чёрными волосами и традиционным нарядом мико. Утахиме почти не изменилась. — Почему не предупредила, что приедешь? Секо пожимает плечами. Ей трудно объяснить свой порыв эмоций, которые всегда под контролем. Но почему-то не в этот раз. Секо думает, что ей просто нужно пережить этот день с кем-то близким. Хоть в первую очередь она и подумала о Сатору, но кого бы только волновали её намерения. Годжо в очередной командировке и поэтому Секо с тяжелым сердцем приходит к Утахиме. — Сюрприз?.. — усмехается Йери, обнимая тонкими руками подругу. Невольно вдыхает запах, что затерялся в волосах Утахиме. Но теперь та почему-то не пахнет прежней смесью духов и горечи. Секо лишь чувствует аромат каких-то цветов и молока. Непривычно для Секо. Это напоминает ей детство, далекое и беззаботное. — Рада тебя видеть. — шепчет Утахиме, отстраняясь от подруги. Она поворачивается спиной и бредёт в дом, рукой делая жест, чтобы Секо за ней последовала. Та безмолвно идёт вперёд. Секо ещё ни разу не была за эти два года в гостях у Утахиме. Поэтому глаза начинают хаотично разбредаться по всему помещению. Она чувствовала запах тростника и щурилась от непривычно солнечных комнат. Она видела маленькие детали, что наполняли этот огромный дом уютом и теплом. Где-то валялись листы бумаги с карандашами, где-то была небрежно брошена бейсбольная бита, которую Утахиме быстро схватила и утащила в прихожую. Когда они вошли в гостиную, то Секо даже усмехнулась. В углу небрежно валялась смятая мужская рубашка. Секо даже знала, кому она могла принадлежать. Но благоразумно промолчала. — Черт. — Утахиме хватает вещь и на несколько минут покидает гостиную. Секо тратит эти мгновения на разглядывания фотографий. Она подходит к ним почти вплотную и широко улыбается потрескавшимся губами. На одной она видит Утахиме и себя, во времена, когда они ещё только учились в колледже. Йери тихонько хихикает, когда замечает, что сзади Утахиме торчат рожки из пальцев и наполовину сокрытое лицо с нахальной улыбкой. Утахиме тогда весь день проклинала Годжо на чем свет стоит за испорченную фотографию. Интересно, почему же она сохранила её?.. На другом фото Секо узнаёт толпу бывших учеников Утахиме и её саму посередине. На лицах у всех радостные улыбки и даже всегда такая серьёзная Утахиме не отстаёт от учеников. Секо невольно вспоминает позабытые времена, когда она только-только пришла в Токийский колледж и встретила Гето и Сатору. Двух людей, что стали ей семьей за такое короткое время. И за такое же малое время эта семья разбилась вдребезги. Осколки от неё до сих пор ранят Секо. Она судорожно вздыхает, когда взгляд цепляется за следующее фото. Сугуру, Годжо и она, первый год обучения. Молодые и не сломленные. Секо почти удаётся подавить горькие слёзы, что пытаются хлынуть из глаз. Почти. По щеке очерчивает мокрую дорожку одинокая слеза. Секо стирает след от неё тыльной стороной ладони и пытается вновь начать дышать. Но, видимо, она утратила этот навык ещё давным давно. — Годжо должен приехать сегодня. Тихий голос подруги отвлекает Секо от созерцания фотографий. Она слабо улыбается Утахиме, пытаясь запихнуть ранящие мысли глубоко внутрь. — Он до сих пор присылает мне эти смешные картинки. И свои селфи. — Секо трясёт рукой, с зажатым в ней, телефоном. Усмехается, видя как Утахиме от её слов закатывает глаза. — Везёт. Мне он ещё и звонит. Даже ночью. — вздыхает женщина, но Секо всё же успевает заметить, как дрогнули уголки её губ. — Не хочешь чаю? Моя бывшая ученица привезла мне какой-то новый сорт. Тебе должно понравиться. — Если это не сигареты, то доверюсь твоему вкусу. — Секо пожимает плечами, замечая беглым взглядом на руке Утахиме какие-то рисунки. Вроде звёздочек, цветов и чего-то ещё. — Тогда пойду на кухню и заварю нам свежий чай. — Утахиме мягко улыбается перед тем, как выйти из комнаты, оставив Секо совершенно одну. Со старыми фотографиями и мрачными мыслями. Но вернуться к своим размышлениям ей мешает топот чьих-то маленьких ног, что приближаются к гостиной. Секо непонимающе хмурится, пока не замечает в дверном проеме беловолосого малыша. Он смешно ковыляет к Секо своими маленькими ножками и даже ни разу не падает. Мальчик дёргает Секо за штанину, уверенно смотря на неё своими огромными голубыми глазами. — Да ты весь в отца, малыш. — женщина усмехается настойчивости ребёнка и осторожно берет его на руки. Он весело улыбается и тянет к Секо свои пухлые ручки. Трогает её за щеки и нос, будто она огромная живая игрушка. Но Секо, на удивление, даже нравится. Она замечает на одной из его рук интересную вещь. Белая лента, что всегда носила Утахимэ в своих волосах. Сейчас же она была перевязана на запястье мальчика, как браслет. — Ты ему нравишься, Секо. Женщина испуганно вздрагивает, поднимает взгляд и видит застывшую в дверях подругу с подносом. — Ну, как никак я терплю его отца. А это уже повод меня любить. — усмехается Йери. Хватает мальчика за подмышки, пока Утахиме расставляет чашки на котацу, и легко кружит его по комнате, вырывая у малыша звонкий смех из груди. — Кажется, ты сильно подрос. Сколько тебе уже, а? — Секо весело подмигивает ребёнку, а тот быстро выставляет свои крохотные пальцы, загиная три из пяти. — Да, действительно. Прошло уже два года. Секо отдаёт малыша Утахиме и садится за чашку чая, краем глаза наблюдая за ними. Раньше Секо думала, что её подруга создана для сражений с проклятиями, тренировок с учениками, для жизни, в которой отсутствуют безопасность и стабильность. В которой нет места семье. Но теперь Секо видит, что Утахиме была рождена для роли матери. Потому сейчас мальчик радостно хохочет на её руках, тянет к ней бледные ладошки и пытается ухватить локон чернявых волос. Шутливая повадка Годжо, понимает Йери. Секо почти смеется от невообразимой схожести отца и сына. От Утахиме у малыша лишь белая лента на запястье и мягкое сердце. — Кто бы мог подумать, что у вас с Сатору будет ребёнок. — усмехается Секо, делая глоток свежего чая. Морщится от непривычного экзотического вкуса. Сигарет не хватает как никогда. Утахиме улыбается, смотрит на сына приторным взглядом и тоже усмехается. — Кто бы мог подумать, что у нас с ним вообще что-то будет… Секо пожимает плечами, замечая посерьёзневший взгляд подруги. Секо не дура и потому знает, что Утахиме лукавит. Кто бы что не говорил, а всё-таки Утахиме не ненавидела Сатору. Секо всегда замечала её блестящие глаза при виде него. Утахиме не умела, да и не умеет врать. — Он…хороший отец? Секо не поднимает глаз от своей чашки, но прекрасно чувствует удивлённый взгляд подруги на себе. — Сатору? — Утахиме небрежно проводит рукой по волосам мальчика. — Он… Топот тяжёлых ног не даёт Утахиме закончить. — …здесь… Она глубоко вздыхает и, отдав малыша подруге, идёт в другую комнату, шипя что-то себе под нос. Сора, на удивление Йери, оказывается довольно спокойным ребёнком, но некая доля характера Годжо всё же проскальзывает и в нем. Он бесцеремонно тянется к лицу женщины, трогает её за всё что только может ухватиться, будь то нос или даже ресницы. — О, Секо! Йери вскидывает темные глаза вверх и видит высокую фигуру Сатору Годжо. Во всей красе, даже не устал после дороги. Годжо широко улыбается, тянет почему-то свои длинные бледные руки к ней. Он стоит и будто ждёт, что к нему подойдут. Секо непонимающе хмурится. Пока с её рук не слазит Сора, он чуть ли не отталкивает Секо, выпутываясь из её объятий. И до Йери сразу доходит, что Годжо ждёт сына. Это вызывает в ней легкую улыбку. — Привет, малыш, ты скучал по мне? Сора радостно бежит к нему, даже не спотыкаясь, и попадает в объятия Сатору. Годжо смеётся в своей манере и поднимает малыша. — Папа, почему ты так долго? Йери невольно вспоминает, что командировка у Годжо была всего три дня. Намного меньше, чем обычно. Это заставляет её тихо усмехнуться такой привязанности Соры к отцу. Она смотрит на Утахиме, что отчего-то притаилась в дверях и робко наблюдает за Годжо с сыном. Она мягко улыбается, глаза её странно блестят. Секо не знакомо это чувство, которое теперь часто испытывает Утахиме. Это что-то неуловимое и доступное только ей одной. Секо уверена, что теперь и Годжо чувствует это где-то внутри, возле самой грудины. — Я принёс тебе данго. Это загладит мою вину? Сора показушно насупливается, отворачиваясь в сторону, обиженно скрещивает руки на груди. Секо тихонько смеётся себе под нос. Вылитый обиженный Годжо, только повязки не хватает. — Хорошо, тогда мы с мамой съедим всё, а тебе достанется рис. Сора бросает на Утахиме вопросительный взгляд и та весело пожимает плечами. — Хорошо, ты прощен. Секо широко улыбается от того, насколько гордым выглядит мальчишка. Характер у него упрямый, думает она. Всё-таки и от Утахиме ему что-то досталось. — Пап? Сора нагло поднимает повязку Годжо и чуть ли не впритык смотрит ему в точно такие же глаза. Но Годжо эти действия лишь веселят и он даже смеётся как-то по доброму. Секо думается, что балует мальчика именно он, а не Утахиме. — Да, малыш? — А когда я буду сражаться с Проклятиями? Вопрос выбивает ласковую улыбку из Утахиме и тихий смех у Секо. Йери смотрит на помрачневшее лицо Годжо и лишь гадает над тем, что же он скажет. Секо знает, что Сатору Годжо сильнейший маг. Знает, что и Утахиме очень сильна. Но не их сын. Сора ещё слишком мал, чтобы защитить себя, думает Йери. А врагов у него уже достаточное количество. И ведь не виноват мальчик в этом, от слова совсем. Сатору Годжо наделил его огромной силой, своей кровью и плотью, но также подарил сыну и обратную сторону своего могущества. Секо может быть и не гений, но сложить дважды два может. И этот большой дом в глуши леса тому подтверждение. Годжо спрятал сына как можно дальше от опасности, доверил его жизнь Утахиме. Ведь она мать, понимает Секо, она отдаст жизнь за Сору, если понадобится. И Годжо тоже, уверена Йери. Она наблюдательна, особенно в плане него, ведь больше то у Секо ничего и не осталось. Она видит, как горят его глаза при упоминании сына и Утахиме, как командировки становятся всё меньше и меньше, а замогильной тоски в его взгляде больше нет. Годжо теперь есть, куда спешить и, главное, к кому. Секо понимает, что и Утахиме и Годжо выросли в семьях, где есть лишь долг и сила, кланы и могущество. У них не было любящих их всецело семей. У Соры есть. И Секо молится, чтобы всё так и оставалось. Ведь когда-нибудь даже сам Сатору Годжо может не успеть. — Когда хотя бы начнёшь дотягиваться до верхней полки. — Сатору треплет сына по белёсым волосам и улыбается мягко и тепло, как даже сама Секо не умеет. — Ну пап…- Сора обиженно насупливается, отчего щеки мальчика смешно раздуваются. — Не дуйся. Через пару лет я научу тебя своей технике. Она станет и твоей. — Годжо заговорщически подмигивает сыну, приподнимая маску большим пальцем. — Будешь даже сильнее мамы. — фырканье Утахиме кажется слышным даже за версту. Годжо весело хихикает от этого. Сора же лишь восхищённо выдыхает, смотря на отца огромными глазами. — Правда? Годжо согласно кивает. — Всё, Сора. Тебе уже давно пора в кровать. Утахиме осторожно забирает мальчишку из рук отца и бережно прижимает к себе. Секо мимолётно замечает, что рядом с Годжо она кажется такой хрупкой и маленькой, будто вся из фарфора. Такую легко разбить одним касанием. Но с другой стороны Секо также замечает, как Годжо невольно обнимает свою семью, защищает словно каменная стена. Хотя от чего? Секо лишь думает, что это инстинкты. Раньше он также защищал своих товарищей на миссиях. Её и… Впрочем, это уже неважно. Годжо теперь нужен другим людям. Особенно одному мальчику. Секо за своими мыслями и не замечает, как в комнате остаётся лишь она и Сатору. Он с улыбкой сжимает её плечо и садится напротив. — Утахиме уложит Сору и вернётся. — Секо лишь кивает, отпивая уже тёплый чай. — Как ты, Секо? Йери невольно замирает, обхватив чашку холодными пальцами. Печально усмехается. Всё-таки Годжо знает её лучше всех. Знает, что у неё на сердце, от которого мало что осталось то в общем. И ей этого достаточно, чтобы тяжёлый ком застрял в горле. — Наверное, это называется тоской. — тихо отвечает Секо. Ей отчего-то больно говорить об этом. Да и Годжо тоже не легко, знает Йери. Но парадокс в том, что только им двоим делить это горе. Боль, что так давно захлестнула Секо с головой, и оставила ей шрам на сердце, ужасный рубец, что разделил её жизнь на до и после. — Я тоже по нему тоскую, Секо. — Годжо даже в этот момент улыбается, но теперь совсем по другому. Печально как-то, с грустью в глазах. — Мы потеряли его именно сегодня. И я…я…- Секо пытается быстро проговорить это, но язык становится непослушным и отдаёт горечью на конце. Секо чувствует, как широкая ладонь Годжо ложиться ей на голову и еле заметно поглаживает короткие пряди. Она смотрит на него блестящими глазами, в которых столько печали и невыплаканных слёз, что даже Годжо становится на по себе. Одинокая слеза скатывается по щеке женщины. Сатору улыбается ей, поднимает большим пальцем маску и подмигивает ей. — Слёзы тебе не идут. — Годжо целует её в тёмную макушку, как раньше. В далеком прошлом, где Секо не знала вкус слез. — Улыбка гораздо лучше. Секо медленно кивает, стирая ладонью мокрый след на щеке. Хотелось бы ей смыть соленой водой все свои горести и печали. Размыть, словно следы на песке. — Ты же должен был быть вечером. — угрюмо бормочет Секо, чувствуя себя под взглядом Годжо какой-то глупой младшей сестрой. — А ты небось уже соскучилась по мне, а, Секо-чан? Женщина недовольно хмурится, окидывая Годжо строгим взглядом. — Ты же обещал, не называть меня так… Сатору расплывается в веселой улыбке. Потягивается, словно довольный кот. — Я обещал свозить Сору на пляж. — пожимает плечами Годжо. Смотрит в сторону двери, за которой несколько минут назад скрылась Утахиме с ребёнком. — Он любит океан. Секо невольно чувствует легкую грусть внутри груди. Ей жаль, что она так мало знает о Соре. Но от этого любить его меньше она просто не может. Сора это что-то из мира, где у магов есть шанс на лучшую жизнь. На жизнь без рек крови и перемолотых костей. И Секо готова бороться за это. — Расскажи мне о нем. — просит женщина. Годжо в удивлении вскидывает белёсые брови. — Ты слишком стара для моего сына, Секо. — усмехается маг. Проводит широкой ладонью по своим потрёпанным волосам. — Что тебе рассказать? — Что угодно. Сатору задумчиво кивает, потирая подбородок. Протягивает Секо свою руку и закатывает рукав пиджака так, чтобы было видно запястье. Секо с удивлением обнаруживает на нем разноцветный плетённый браслет. — Сора сделал совсем недавно. Он любит такие безделушки. — Годжо убирает руку обратно. Снимает повязку с глаз, небрежно перебирает её в руках. — Он удивительный… — Другого от сына великого Сатору Годжо я и не ожидала. — усмехается Секо. Внимательно рассматривает лицо друга. Она никогда не представляла его в роли отца или мужа. Не потому что Годжо не мог стать таким, а потому что ему и не нужно было это, в общем то. Все эти отметины в виде семьи, друзей, любви — гвоздь на гробовой доске. Слабость, которую может вынюхать враг, и использовать против тебя. Гето стал одной из них. Секо лишь надеется, что Утахиме и Сора не из этой истории. Если Гето превратился в брешь сердца Сатору, то Утахиме с сыном стали его исцелением. Секо видит задумчивый взгляд Сатору. Почти лишённый эмоций, такой же холодный, как и пальцы Секо. — Ты ведь боишься за него, да? — осторожно спрашивает она. Может Годжо и сильнейший маг, но даже ему свойственно ошибаться. Ведь быть человеком он не перестал. Сатору переводит взгляд на подругу. — С самого его рождения. — пожимает плечами он. Смотрит куда-то вверх и улыбается. Годжо кажется ей расслабленным, по настоящему. — Любой родитель будет бояться за своё дитя. — он тихо усмехается. — Даже такой, как я. — Ты хороший отец. Сора тебя очень любит. — Секо тепло улыбается потрескавшимися губами. Кажется она могла бы сидеть вот так в доме Годжо целую вечность. Здесь ей тепло и уютно, как когда-то было рядом с Гето. — Я ещё никогда не заботился так рьяно о ком-то. Даже странно как-то…быть готовым положить мир к ногам кого-то. Секо делает очередной глоток, скрывая легкую улыбку на губах. Разве могла она когда-нибудь подумать, что мир для Годжо Сатору будет заключён лишь в одном человеке? — Сора так похож на тебя. Видишь ли ты это также, как вижу я…? Секо отворачивает голову, чтобы вновь взглянуть на стену с фотографиями. На одной из них стоит Сатору с малышом на руках. Фестиваль фейерверков в этом году, вспоминает Секо. На Годжо надето кимоно, как и на Соре. У обоих в руках по игрушке, которые обычно выигрывают в тирах. И оба они счастливо улыбаются. Эти греет сердце Йери. — Сора напоминает мне маму. — отстранённо подмечает Годжо, смотря куда-то в пол. — Особенно когда улыбается. — Сатору вновь вворачивает взгляд Секо, уголки его губ слегка приподнимаются. — И немного Утахиме, когда злится. Секо усмехается. — Соре повезло с матерью. Годжо отвечает не сразу. Задумчиво водит взглядом по комнате, будто не было его не три дня, а вечность. — Как и мне с женой. — Бог влюбился в человеческое дитя…как забавно… — Приятно, что ты сравниваешь меня с божеством, Секо. — хмыкает Годжо, надевая повязку обратно на глаза. — Для меня ты всегда будешь обычным человеком. — честно отвечает женщина. — И моим другом. Сатору мягко улыбается, склоняя голову набок. — Я бы доверил тебе его. Секо верит, на самом деле. И это душит её глубоко внутри, завязывает тугие узлы на шее. Она снова вспоминает о Гето. Столько лет не сумели залечить её сердце. Куска за грудиной до сих пор не хватает. И всё там ужасно кровоточит, не причиняя больше боли. Ей остаётся только зашивать раны изо дня в день. У неё нет техники против этого. Даже собственная не поможет. Какая ирония. — У тебя на лице всё написано. — вздыхает Годжо. — Мне даже тяжело смотреть. Секо его понимает, поэтому лишь молча кивает. Ей не объяснить всё то что она чувствует. А Годжо не понять. Не понять того, что она попросту боится потерять ещё и его. Это ведь даже не смешно. А представлять и вовсе не хочется. — Просто не умирай. — шепчет Секо, усмехается чуть погодя. Годжо медленно кивает ей, не намека на улыбку или веселье. Лишь глухая серьёзность и холод на лице. — Я не брошу тебя, Секо. Даже не надейся. И она верит глубоко внутри своего поношенного сердца. Ведь когда-то Гето обещал то же самое.