Крысиный король

      Когда он умирал, крыс было много. Сквозь кровавые слёзы он видел, как они сидят на старых мусорных баках, на сколах стены, блестят глазами из водосточных труб. Он не знал, пришли ли они, чтобы проститься, или, как когда-то покончили с его врагами, хотят пустить его тело в пищу.       Он не знал ничего этого, и хотел лишь одного: вновь увидеть чужака, давшего ему, нищему и никому не нужному, почувствовать себя сильным.       Было шесть часов утра, когда он умер: рабочие китобойни, в переулках возле которой он скрывался, как раз получали ежедневную ворвань. Он умер вторым, первым погиб крыс — его старый друг, единственный, кто никогда его не предавал.       Последний раз утерев с щеки кровавый поток, он навеки закрыл глаза…       …а когда открыл их, вновь оказался в том чудесном месте, где нет голода и где здания парят над головами людей       — Как жаль, что всё заканчивается так быстро, — Чужой, тот самый мужчина, что дал ему всё, смотрел на него, с сожалением кивая головой. — Ты…       — Спасибо, — мальчик смотрел на него совсем не так, как нужно смотреть на врага Аббатства и людских душ.       — Благодаришь меня? — Чужой склонил голову на бок. В нём вновь пробуждался интерес. — Знаешь, я видел многих за эти годы, но ты… — он вновь покачал головой. — Я дам тебе новый шанс. Новый шанс и новая жизнь, постарайся не упустить их.       Вновь выразить слова благодарности мальчик уже не успел: надорванный карман вдруг зашевелился и оттуда высунулась маленькая мордочка сонной крысы, а ещё через секунду этот мир развалился на осколки, распахнув объятия для совершенно новой жизни.       Которая, откровенно говоря, мало чем отличалась от прошлой. Разве что электромобили теперь не двигались по одним лишь рейсам, перемещаясь по всюду, да учителя в бесплатных для всех людей школах говорили, что континентов в мире шесть, а не одна лишь Пандуссия.       Впрочем, пусть мир и поменялся, сам он оставался тем же и его занятия оставались теми же. Только возраст увеличился, и появилась маленькая дочь, о которой нужно было заботиться.       — И что, в этом мире киты действительно пели? — его девочка, маленькая Клео, сидела на столе, свесив голову вниз. — И ты слышал их песни?       — Да. Я жил в старом складе возле бойни, и они часто выли по утрам, — он крутил нож в руке, с упором вырезая старую кость. — А ещё там часто ходили рабочие, китобои. У них были маски -точь-в-точь та, которую ты нашла возле моста.       — Вот эта? — Клео вскочила с кровати и, покопавшись в ящике со своими вещами, вытащила выцветшую маску с треснувшей линзой.       — Да, именно, — он рассмеялся, незаметно для дочки надрезая свою руку. — Только вот здесь, — он ткнул целой рукой в носовую часть, — у них были фильтры.       Несколько капель крови упали на старую кость, которую он тут же спрятал в небольшом стеклянном шаре. Старая ведьма из Дануолльских подземелий делала также, он видел это.       — А ещё в Дануолле всюду были крысы, это был их город. Видишь этого малыша? — он кивнул на сидящего на столе крыса, за эти годы не постаревшего ни на день и ставшего их третьим членом семьи. — Он пришёл со мной оттуда же, я нашёл его возле делового квартала. Подумай только, он, может быть, ел аристократскую пищу!       Спрятав за спину сферу, он незаметно переместился к столу. Под неутихающий поток расспросов он прикрутил к ней небольшую ручку, принесённую его друзьями с одной из фабрик, а затем, с хитрой улыбкой, обернулся к дочке.       — Как думаешь, что у меня для тебя есть?       — Шоколад? — подпрыгивая от интереса, Клео попыталась заглянуть ему за спину.       — Лучше, — хитро улыбаясь, он протянул ей странное устройство. — Смотри! Возьми его в руки — вот так, да — а теперь попытайся пообщаться с нашим общим другом.       Сначала с недоверием, а затем с безумным восторгом его дочь пропала в окружении сотен крыс, прибежавших на её зов со всех окрестностей квартала. Она весело смеялась, когда они ползали по её шее, щекоча хвостами, а её отец с такой же улыбкой смотрел на неё, бездумно почёсывая левую руку. Метка за эти годы ни выцвела ни на каплю, и пусть он не мог передать её дочке, он мог поделиться частью силы.       — Не скажу, что это было интересно, — в третий раз было невозможно понять, о чём думает Чужой, смотря на него. — Однако ты использовал свои возможности и прожил новую жизнь. Можешь быть спокоен, — едва заметный кивок, и душа пожилого, уставшего, но при этом счастливого человека заслужила свой вечный покой. — Надеюсь, твоя дочь проявит себя с лучшей стороны…