Магия аромата

      В Хогвартсе было… обычно. Джинни, живущая в мире магии с рождения и каждый день видящая самостоятельно вяжущие спицы, летящие на свои места на столе тарелки и волшебные шутки братьев, не была удивлена ни привидениям, ни живым портретам, ни двигающимся лестницам. Восторг был только в первый момент, когда она увидела подсвеченный в темноте замок. Который при свете дня оказался не таким уж очаровательным.       И пахло там пылью и сырым камнем.       Джинни, привыкшая к приятным ароматам и духам за время, проведенное с тетушкой Мюриэль, каждое утро прыскала на себя немного бодрящих духов с лимоном, чабрецом и шалфеем, которые помогали сосредотачиваться и лучше запоминать информацию. Ее соседкам по комнате это не очень нравилось — их непривычный аромат раздражал, как и то, что у Джинни духи были, а у них — нет.       Откровенно говоря, духами в школе мало кто пользовался, даже не такими чудодейственными, как духи Пруэттов, а обычными. Некоторые магглорожденные пользовались дешевыми духами с резковатым химическим запахом и горькой отдушкой, за парочкой старшекурсниц со Слизерина и Рэйвенкло оставался легкий цветочный или фруктовый флер. От кого-то с Хаффлпаффа Джинни почувствовала терпкий сандалово-мускусный аромат, но не поняла, от кого именно из компании старшекурсников он исходит.       Преподаватели духами не пользовались вообще, хотя насчет директора Дамблдора у Джинни были сомнения — как-то проходя мимо него в коридоре, она уловила легкий аромат горького апельсина и вербены. Подобный аромат был у духов «Аура силы» из коллекции тетушки Мюриэль, но Джинни не была уверена. У профессора Снейпа был естественный при его профессии горько-терпкий аромат трав с нотками свежей мяты и душицы. Секрет более яркого проявления этих растений на фоне остальных Джинни узнала через пару недель наблюдения — каждое утро профессор пил чай с мятой и душицей, настолько ароматный, что он оставался на нем.       Впрочем, был один преподаватель, который пользовался духами, но его Джинни за преподавателя не считала — только за автора и героя романов. После тетушки Мюриэль воспринимать его профессором было просто невозможно. Гилдерой Локхарт каждый день был не в меру сильно надушен, от него прямо-таки несло ванилью, жасмином и нероли. Джинни на его уроках сидела с восторженным видом и пожирала его взглядом, но из кабинета выходила с головной болью и легкой тошнотой. Как ни странно, стоило подышать свежим воздухом на улице и проветрить голову, как восторг от Локхарта, почти влюбленность в него, куда-то пропадал.       Заподозрив что-то неладное спустя два месяца с начала обучения, Джинни решила сделать заметки в пустой черной тетрадке, которую ей купили вместе с учебниками. Под именем Гилдероя Локхарта были написаны ароматы, которые от него обычно ощущались, и те их свойства, которые Джинни смогла вспомнить. Справа от этих записей были законспектированы моменты, насторожившие ее. Переменчивое отношение к преподавателю, то появляющаяся, то исчезающая восторженность и влюбленность, головная боль после его уроков, дурнота…       Внезапно все записи будто впитались в бумагу, а вместо них, словно теми же чернилами, проступило:

Привет, кто ты?

      Джинни как завороженная смотрела на появившуюся надпись. Закрыла дневник, осмотрела со всех сторон. Нашла только штамп магазина и дату на первой странице — кстати, вовсе не того магазина и даты, даже года, когда эту тетрадь купили Джинни — и инициалы Т. М. Риддл на обратной стороне.       С живыми дневниками Джинни никогда не сталкивалась и не слышала о них, ее захватило любопытство. Немного пожевав в сомнении пушистый кончик пера, она все-таки написала: «Я Джинни, а ты?»

Я Том. Как ты нашла мой дневник?

      Джинни увлеклась общением с Томом. Ему было шестнадцать, он был старостой Слизерина, много знал и был хорошим собеседником. И пусть все Уизли, включая Джинни, относились к слизеринцам с весомым предубеждением и неприязнью, но… Том не был таким заносчивым и высокомерным, как те слизеринцы, которые учились вместе с Джинни.       А еще он тоже заинтересовался странностями Локхарта и решил помочь ей. У него не было знаний в волшебной парфюмерии, но он был сообразительным и догадливым.       Именно Том предположил, что духи Локхарта не обычные, а с волшебным эффектом. И, судя по воздействию каждого отдельного компонента, нацеленные на привлечение внимания, пристального и восторженно-влюбленного.       Джинни эта мысль очень не понравилась. Мало ей было того, что после каждого урока у нее от этого слишком насыщенного аромата — а только ли от сильного запаха? — болела голова и мутило, так еще и волшебное воздействие.       Решив не рисковать и не делать поспешных выводов — все-таки, она еще только начала осваивать науку волшебной парфюмерии и до звания хотя бы средненького парфюмера ей было еще далеко — Джинни написала тетушке Мюриэль, изложив все факты, свои подозрения и их с Томом мысли.

Дорогая личинка парфюмера, я, конечно, знала, что ваш отец тугодум, но искренне надеялась, что вам это не передастся. Очевидно, зря надеялась. Только заподозрив что-то неладное в запахе, ты должна была написать мне, неразумное создание! Сразу, а не через три с половиной месяца с начала учебы! Ты от этого смрада нюх испортить могла, а сильная концентрация волшебных духов и вовсе могла начать изменять твою личность. Этот ваш Локхарт — дурень и идиот, раз даже простейшие нормы безопасности соблюдать не может. Большое количество волшебных духов при частом использовании отравляет организм, а некоторые и начинают сводить с ума. И, к моему опасению, судя по твоим описаниям, он пользуется именно такими. Ваниль, жасмин и нероли являются основой «Магнетизма симпатии», у которого схожий эффект, но более слабый. И это еще хуже. Этот болван пользуется духами какого-то криворучки, решившего влезть туда, где не разбирается вовсе! Эфирное масло нероли вообще противопоказано к использованию для детей младше двенадцати, а в такой концентрации опасно и для более старших.       Я не знаю, как и чему там вас учит этот обалдуй, но на его уроки ты больше не пойдешь. Оставшееся время до зимних каникул ты будешь прогуливать его уроки и вместо этого заниматься более полезными вещами. Я вышлю тебе книги по растениям, использующимся в волшебной парфюмерии, будешь учить. Держись от этого скудоумного подальше, и братьям передай, а то эти балбесы сами не догадаются, что что-то идет не так. В вашей семье мозги от Пруэттов достались только тебе, да старшему, Уильяму.       Учись хорошо и не позорь меня!

Мюриэль Пруэтт

      Краткое содержание письма Джинни пересказала Тому. Он возгордился, что даже без специальных знаний догадался об особом эффекте. Джинни лишь раздраженно закатила глаза, уже начиная придумывать оправдания для матери о причине прогулов.       Время до отъезда на каникулы прошло неплохо. Джинни училась, прогуливала Защиту от Темных Искусств, общалась с Томом и читала присланные тетушкой книги. Рон в гостиной иногда звал ее к ним, посидеть и вместе сделать уроки. Он в такие вечера все пытался списать у Гермионы, а Гарри — тот самый Гарри Поттер, герой магической Британии! — все-таки сначала делал сам, а потом уже обращался к Гермионе. Девочка, впрочем, списывать не давала, но объяснить была готова всегда. И Джинни она тоже помощь предлагала. Это было приятно, хотя и не особо нужно — все непонятное ей обычно объяснял Том.       Рождественские каникулы прошли бы в шуме и гаме, если бы Джинни не сбежала к тетушке, вернувшись домой лишь на само Рождество вместе с Мюриэль. Мюриэль осмотрела Джинни и начала ругаться на, пока еще несильное, отравление жутким подобием «Магнетизма симпатии». Поэтому в этот раз они духи не варили, чем обе были сильно недовольны — Джинни был прописан свежий воздух и много чистой воды. Зимний холодный свежий воздух с легким оттенком хвойных для очистки организма от некачественных волшебных духов подходил как нельзя лучше. Поэтому много времени Джинни проводила на улице, гуляя, лепя снежные фигуры и общаясь с Томом, сидя в небольшой деревянной беседке, крыша которой была густо укрыта пушистыми сугробами. В беседке было холодновато, но с пледом и горячим чаем со свежим имбирным печеньем — самое то.       То Рождество стало первым в жизни Джинни, когда шум и суета родной семьи казались не обыденностью, а действительно праздником. После спокойного и светлого дома тетушки сверкающий разнообразными украшениями и наполненный смехом и криками братьев родной дом показался сродни наряженной елке. Непривычной, яркой и веселой. У всех на лицах были широкие улыбки, только Перси пытался поддерживать серьезное выражение лица, да тетушка Мюриэль недовольно ворчала, критикуя готовку Молли, покосившийся дом, воспитание детей, криво поставленную елку…       В полночь, спрятавшись под толстое одеяло так, чтобы лунный свет из окна освещал только половинку странички тетради, Джинни аккуратным витым почерком вывела: «С Рождеством, Том!»       Ответ появился через несколько минут после исчезновения чернил, когда Джинни уже и не надеялась на него. Красивыми буквами с вензелями, особенно стараясь на ее имени, почти превращая «G» в рождественский колпак, Том все-таки ответил.

Счастливого Рождества, Джинни.