От автора: Бечено!
***
На свет вышел Путь Нараки. Лицо мужчины средних лет было беспристрастным к окружению, но глаза выдавали эмоции обладателя для всех. Старая поговорка, по своему существовавшая во всех временах и пространствах, говорила, что глаза являются «окном» души, через которое можно увидеть самую суть обладателя. Узкие лиловые глаза в множестве чакро-кругов радужки, созданные техникой обладателя древней крови, смотрели неотрывно на в другие, серо-голубые глаза напротив. Неприкрытая и бессильная ярость захлестнула Нагато. Как много зла на самом деле было в мире? На своем жизненном пути, Узумаки встречался с самыми разными людьми при самых разных обстоятельствах. Некогда могучая держава города-государства пала под натиском вероломного предательства со стороны союзников и врагов. Мирный народ спокойно отказался от общения со всем миром и заключил себя сам в прочные стены гранита, испещренных множеством печатей, защищая свое «сердце» морем и бурей. Клан красноволосых людей обладал множеством достоинств своего генома, позволяющих жить долго и молодо далеко за сотню лет. Большие объемы жизненной силы являлись отличным подспорьем при создании из простых металлов и чернил вещи, поражающих воображение, чьи уникальные особенности были сравнимы лишь с чудом, «магией» из забытых легенд. Но всякое благо имеет две стороны. Дети появлялись в семьях редко, но количество прожитых лет, за которые они могли появиться, компенсировало их число при появлении на свет. Долгая жизнь позволяла Узумаки копить и улучшать свои знания и навыки, из-за чего другие кланы начинали настоящую охоту за «секретами» аловолосых. Но были ли эти самые «секреты» настоящей тайной для их клана? Что мешает другим людям так же засесть за книги и свитки? Правильно — время. Которого, к сожалению, у обладателей «простых» физических тел попросту не было. А зависть ведь копится. Зависть к молодости, к талантам и знаниям, к крепким связям. К много чему еще. Обладатель реннегана не знал, что или какое из событий послужило толчком к потери могущества родного клана и безвозвратной гибели легендарного государства, но он точно знал, что его предки ошибочно предпочли союз с Сенджу. Позволив себе открыться миру, как союзнику военного клана из центра континента, они с головой ввязались в межсоюзную политику, которая оголила часть богатств за прочными стенами неприступного города. Люди захотели ими обладать. И Вторая Мировая обнажила эти желания. Город был разрушен, сокровища разграблены, а люди увезены в другие страны, а то и разобраны на органы на местах своей гибели. Нагато потерял многое, если не все тогда, когда мать заперла его в комнате и поставила защиту на дом, пока любимый муж активировал по их участку техники и барьеры на несущие стены и тайники. Он знал, что является самым главным «сокровищем» их дома и родительского сердца, а еще обладателем такого редкого и важного для его клана додзюцу. И все в тот день пошло наперекосяк: ни учителя, ни личные телохранители его семьи не явились на послание Фусо о помощи; печати, даже активированные, не сдержались под шквалом стихийных техник; и союзники, призванные защищать гражданских их межкланового пакта, прирезали родителей, что-то лепеча о случайности. Была ли случайность в проникновении на чужую территорию, в сам дом, когда боевые действия происходили на улице? Или случайность, когда оба рыжих представителя Узушиогакуре преградили путь и предупредили о нейтралитете, завидев знакомую форму из Конохи? Кажется, те самые шиноби, чьи имена он не запомнил или даже не узнал в гневе, не ожидали, что он применит силу глаз и просто уничтожит их, не обращая внимания на крики о помощи и мольбы о прощении. Нагато не помнил, как умерли те солдаты, не знал, как умерли его родители, но перед ним были голые факты, которые стояли на прочном фундаменте увиденного и услышанного. Ведь родные глаза и уши врать не будут? А затем несколько лет скитаний стали его персональным адом, где он не мог разделить боль от потери дома, семьи, своей принадлежности к чему-то огромному и великому. Больше он не был Узумаки Нагато, он был — Нагато, человеком без дома и клана. Повстречав на своем пути двух других сирот, аловолосый осознал, что семья может состоять из совсем разных людей, не объединенных кровью. Что девочка, что мальчик, которые поделились с ним пищей даже под угрозой собственного голода, не были озлобленными на мир и людей в частности. Они ненавидели войну, как социальное явление, которое происходило чаще, чем должно было быть вообще. Где это видано, чтобы войны происходили каждые десять-пятнадцать лет? И только ведь подрастает новое поколение, как оно само спешить принять участие в кровопролитной бойне, пытаясь отстоять какие-то свои мифические идеалы. И ведь умирали молодые. Нагато не помнил среди трупов вокруг зрелых людей или стариков. Живых командиров в возрасте видел, мертвых — нет. Что же это за война, если нет потерь в командирском составе? Вопросов было много, а ответов мало, и никто, на самом деле, не мог сказать с чего все началось. Почему колесо Сансары набирает обороты? Почему вокруг умирают семьи с детьми и молодые одиночки? Куда пропадают дети? И его учитель, которому едва миновал тридцатник, сам поручился за них перед своими товарищами-ниндзя и начал обучать. Был ли резон у коноховского джонина оберегать и учить премудростям шиноби чужих детей? Нет, но он выполнял свою работу добросовестно. Узумаки относился к выходцам из Конохи настороженно, поминая про себя, что именно они были причиной смерти его родителей и соучастниками предательства против Узушиогакуре. Сам мужчина был ответственен и добр к ним, старался решить их житейские вопросы, проблемы пубертатного периода и разобраться в творившемся ужасе вокруг. Как говорил Джирайя, — Нагато, достаточно того, что ты стремишься и желаешь защитить своих друзей от невзгод. Это стремление поможет придти к миру. Жабий мудрец говорил понятные и простые в своей сущности вещи, нужные для беспокойной души Узумаки, готовил того к высшей цели быть посланником добра и мира. Ведь его глаза помогут изменить мир, стать тем самым ребенком из пророчеств, о которых ведали древние жабы. Знали ли жабы, что простого стремления к миру и острого желания защитить друзей от бед будет не достаточно для реализации этого масштабного плана? Юный Узумаки старался обесцветить воспоминания о Третьей Мировой Войне. Слишком много каверзных ситуации, неоднозначных в своем решении, привели его к распутью, где постепенно он шаг за шагом старался решить свои проблемы одним точным движением, предотвращая конфликт самым действенным и надежным, среди шиноби, способом. Убийства стали неотъемлемой частью его работы на пути к достижению мира, хотя бы в том же Аме, где серый город стал пристанищем его команды. Кажется, стоило ему ухватиться крепче за кунай при обучении у Жабьего Саннина, как мир вокруг начал преобразовываться в вечную тренировку спарринга, где победителем мог быть только один. Стоило ли ему браться за оружие в такое непростое время? Он же мог пойти по стопам своего отца и стать ирьенином, его наследие позволило бы сохранить множество жизней. Но он принял свое решение тогда, когда принял правила игры с беловолосым джонином, который в своей жалости и вине за содеянное пытался помочь обездоленным детям. Сначала он, от лица своей новой родины, вступил в войну, затем стал членом преобразованной группы его прошлой команды, унаследовавшей идеи Жабьего Саннина, и наконец пошел наперекор военному режиму Ханзо, пытаясь спасти остаток людей от произвола сумасшедшего Амекаге. Он не хотел вспоминать лица убитых друзей, которые лежали в воронках от стихийных техник противников из Великих Деревень. Не хотел наступать на трупы солдат, — не важно своих или чужих, — которые противно чавкали под подошвой военных сапог. Не хотел знать, кто стал удобрением для садов и полей, под небольшой насыпью земли. Не хотел видеть багровые реки, после очередного дождя, когда кровь под телами собиралась в огромную, тухлую и зловонную субстанцию. Он ничего не хотел знать и видеть вокруг, но у него все еще были глаза и уши. Разочарование к жизни пришло тогда, когда дорогих его сердцу людей обманом привели на ковер к Ханзо. И снова не обошлось без коноховцев, которые прятались тенями меж развороченных деревьев и разрушенных стен. А на чаше весов стояли жизни лучшего друга Яхико и возлюбленной Конан. И что выбирать, когда ответ очевиден? Что можно выбрать в принципе, когда обе жизни одинаково стоят в своем значении для него? Узумаки был настолько привязан к товарищам, что не видел смысла жизни при потере хоть кого-то одного из них. В жизни никогда не было смысла, его же не было и в смерти. Яхико был по своему прав, когда в одиночку взвалил на себя груз ответственности за выбор смерти. Рыжий друг не был частью чего-то великого, он так же потерял семью и обрел ее же в компании доброй фиолетововолосой девочки и угрюмого аловолосого мальчика. Он сам прошел с ними тернистый путь от одинокого сироты к сильному шиноби с бессмертной идеей мира. Яхико, вопреки всему, был достаточно морально силен, чтобы не строить иллюзий, будто бы у Нагато в одиночку хватит сил нести груз ответственности перед обществом, Аме, миром и, в конце концов, перед собой. Рука не дрогнула, когда он пронзал свою брюшину, не дрогнула, когда тонкая сталь вонзилась в плоть по рукоять. Не дрогнула и тогда, когда он прощался с другом, и когда он засвидетельствовал спасение Конан. Его собственный мир потерял краски. За то дело перешло в другие руки, которые зареклись объединить людей, хотят того они или нет. И, словно бы в его жизни не хватало трагедий, Нагато пережил еще один ужас. Конан, даже не смотря на долгое и кропотливое участи в работе группировки Акацуки, оставалась той же идеалисткой с твердым характером и покладистым нравом. Имея такое несвойственное сочетание в одной личности, она продолжала помогать жителям Аме и убивать врагов. Не важно кто держал оружие, и являлся ли тот человек непосредственной угрозой городу, жителям или их идеологии в целом — Конан старалась действовать согласно зову своего сердца. Действуя в рамках простых человеческих принципов, она продолжала ходить добродетельным ангелом в их команде. Каждый мог сказать, что в девушке хватало любви и сострадания для любого человека стремящегося к миру. И даже такое нежное создание, как она, не смогло избежать страшной участи, преследующую на периферии восприятия всех куноичи. Нагато разочаровался в мире очень давно. Еще тогда, когда позволил матери отвести себя в детскую комнату и отрезать себя от остального опасного мира. Сейчас же он чувствовал апогей своего желания мести, проявляющегося в бесконтрольной и глухой ярости. Плод его ошибки стоял перед ним, за тонкой преградой в виде двойного стекла окна, и взирал на мир своими огромными серо-голубыми глазами.***
Не нужно быть измученным долгой жизнью старцем, что бы понять всю опасность и сложность собственного положения. София только вступила в собственные права на жизнь, и уже находилась на грани того, чтобы потерять тот маленький дар второго шанса. Стоять на подоконнике было холодно, неудобно и немного больно. Стекло холодило тонкие руки, иного способа устоять на месте без опоры не находилось в ворохе размышлений. — «И чем же я думала, когда подходила к окну, чтобы побеседовать с Конан?» — задавала сама себе риторический вопрос девушка, сетуя на свое неосознанное желание познакомиться с героиней аниме поближе. — «В чем вообще был смысл отвечать на ее присутствие, если она постоянно выполняла роль молчаливого наблюдателя рядом со мной? Ну разве не дура? Самая настоящая дура! Я же догадывалась, что ее так неуважительно, без почтительного суффикса, мог называть только один человек, с которым бы я предпочла не видеться еще долгое время». Пейн подошел на оклик, явно не рассчитывая увидеть примечательного ребенка перед собой. Землянка чувствовала, что успела чем-то ему насолить. Такой неприкрытой злобы она давно не видела. Еще в детстве на Земле с ней приключалась подобная ситуация, только ее реализовал