Игра мерцаний

И осенью, и летом, и зимою, и весной, Я чувствую тяжелое дыханье за спиной. Ведет следы неровные на розовом песке Моя хромая совесть на плетеном ремешке, Моя слепая совесть, моя глухая совесть, Моя хромая совесть на плетеном ремешке. Н. Гринько

Казалось, под дверью комнаты Диши мать просидела вечность, но после, посмотрев на часы, поняла, что вряд ли больше часа. Диана появилась на пороге с красными глазами, обкусанными губами… и двумя сумками. Первая была с коньками и прочим инвентарем для тренировок, вторая - рюкзак, судя по виду, забитый вещами. - Я поеду к бабушке,- сиплым голосом сказала дочь.- Такси уже вызвала, будет через три минуты. - Диш, ну ты что?- удивленно, едва ли не шепотом проговорила мать. - Не забудь завтра собаку выгулять,- коротко выдала указания девушка и направилась к выходу. - Я тебя никуда не отпущу,- резко произнесла женщина. - Отпустишь,- безразлично ответила Диана. И вышла за порог. Следовать за ней Этери не стала. У нее не было на это никаких сил, да и смысла никакого не было. Это насилие, не имеющее в окончании блага, а значит бессмысленное. Почти вслепую женщина набрала номер мамы и, попытавшись успокоить голос, предупредила, чтобы та ждала внучку. - Этери, девочка моя, у вас все в порядке?- забеспокоились на другом конце линии. Меньше всего хотелось беспокоить маму, но и молчать было нельзя, Диша все равно что-то да расскажет: - У нас сложно, мам. И что делать, я пока не знаю. К горлу подкатил спазм слез, сглотнула, глубоко вдохнула и продолжила: - Ты на нее сильно не наседай, если говорить не захочет. - А если захочет?- поинтересовалась Этери-старшая. - Тогда не вини меня сильно,- голос задрожал предательски, конечно, мама это тоже услышала. - Да что у вас случилось?- занервничала Этери Петровна. - Пожалуйста, мамочка,- слезы больше не было сил сдерживать,- давай поговорим потом, завтра… не могу сейчас. Она нажала на кнопку отбоя вызова, даже не попрощавшись, что уж было совсем нетипично для их семейных бесед. Слезы сами собой катились по щекам. Телефон мурлыкнул сообщением мессенджера, на экране высветилось Данино имя. Нажав уведомление Этери открыла чат. Смайлик-сердечко сопровождался текстом: “Ты уже спишь?” Закрыла чат, не ответив ничего. Все стало мелким и незначимым. Даже Даня. Погасила свет во всей квартире, забрала из комнаты Диши собаку, которая, когда дочка была дома неизменно спала ы нее в ногах. Но сегодня девочки не будет. “Как будто на соревнованиях”,- попыталась обмануть сердце Этери. Но сердце обманываться отказалось. Болело. Телефон мяукнул дважды. Это мама сообщила, что внучка благополучно добралась до нее. Стало чуть легче. С собакой на руках забралась в кровать, выключила последний светильник на тумбочке у постели и погрузилась в темноту и невеселые мысли, главной из которых была: “Дался мне этот хореограф!” И не то, что ей не нравился больше Глейхенгауз. Как была влюблена, так и продолжала любить, но без Диши вся эта чумная любовь потускнела, съежилась, выглядела незначительной глупостью. Без дочери ничего ей было не нужно и пусто. Сон вкрался в усталое тело и голову из мерно посапывающего собачьего тельца. Приобняв лохматую малышатину рукой, Этери наконец утонула в тревожном темном сне. Там, в мире грез не было ничего особенного, но все время душу тянуло тревогой и беспокойством. В самом конце вдруг из глубины вынырнул образ отца. Папа улыбнулся и нежно проговорил: "Ох и страшно нам с мамой вас оставлять, но мы так соскучились друг по другу, доченька. Так долго не виделись с ней". И растворился, как в детстве, когда проводив ее на утреннюю тренировку, скрывался за дверями катка. Новый день влился в тело мокрым собачьим языком, будящим соню-хозяйку. Время утренней прогулки. Стряхивая в рассветный туман ночные тревоги и вчерашние печали Этери, поеживаясь, брела за счастливой собачонкой, исследующей обочины. Зябкое утро потихоньку прогревалось солнышком, становилось веселее и легче, как и всегда в начале дня. Домой спешить смысла не было, так они и бродили по дорожкам, не спеша в пустую квартиру, полную вопросов без ответов, но в конце концов пес повернул в сторону родной лежанки и миски с едой. От звука знакомого голоса Этери даже вздрогнула: - Ну, слава богу! А то звоню тебе, пишу. Ответа нет. Приехал, а ты не открываешь! Даня стоит у подъезда с двумя огромными стаканчиками кофе и удивляется неожиданному исчезновению из эфира любимой женщины. - Прости, я не подумала, что меня будут искать в это время,- отвечает на его слова блондинка. - Вообще-то половина одиннадцатого,- еще больше изумляется Глейхенгауз.- Мы же планировали за город съездить?! Точно, очень давно, когда еще все было хорошо, она думала, что сегодня утром вместе с Даней поедет куда-нибудь в тихое Подмосковье, бродить по заросшим тропинкам. - Прости, Дань. Не сегодня,- бесцветно выталкивает из себя слова Этери. - Почему?- мужчина пытается поймать ускользающий взгляд. - Я не хочу,- это правда, и потому особенно жутко, вчера очень хотела, а сегодня искренне - не надо. - Почему?- еще раз спрашивает Даниил. - Передумала,- пожимает плечами женщина. - Ну, хорошо,- сдается Глейхенгауз,- но в гости ты можешь меня пригласить, чтобы обсудить работу и программы? В ответ еще одно пожатие плечами: - Да, если хочешь. За всю дорогу от входной двери подъезда до порога квартиры ему так и не удается зацепиться за знакомый карий взгляд, который только вчера вечером искрился в ответ на его шутки, туманился страстью, когда он склонялся, чтобы поцеловать мягкие влажные от частого сбивающегося дыхания губы. Было что-то очевидно не так, но обсуждать это Этери не собиралась, кажется. Когда двери в квартиру закрываются, первое, что делает мужчина, пытается обнять тоненькое женское тело, но на его объятия реагируют холодно, если не сказать, что их пытаются перетерпеть. - Этери, черт возьми, что с тобой?!- не выдерживает мужчина и тут же затихает, подумав, что девочка в квартире. Понижая голос Глейхенгауз уточняет: - Диша ушла на тренировку? - Наверное, ушла,- безразлично отвечают ему, снимая с собаки поводок.- Сейчас позвоню маме, узнаю. И вот тут она в упор смотрит ему в глаза: - Диана решила жить с бабушкой. Губы искривляются болезненной кривой улыбкой: - Она больше не хочет жить со мной,- голос срывается.- Она видеть меня не может! Из груди вырывается истерический всхлип. Этери резко разворачивается на пятках и исчезает в глубине квартиры. Даня, едва пристроив кофе в прихожей, кидается следом, чтобы поймать в объятия зажимающую рукой рот и вздрагивающую от беззвучных рыданий женщину: - Этери, что случилось?! Господи, да расскажи же!- она жесткая, напряженная, ее хочется встряхнуть, чтобы сбросить это деревянное напряжение, хочется почувствовать, как обмякает и прижмется к нему вся ее жесткость, став податливой и нежной.- Что случилось за один вечер?! - Она ушла, ушла,- всхлипывает политически Этери.- Сказала, что не может со мной и чтобы я собаку выгуляла. Я гуляла! Она не может со мной, если я и ты… потому что я и ты… Слова кончились, осталось только уклоняющееся, бьющееся в рыданиях тело. И разум упорно не желающий отпустить чувства и подчиниться им. - Уходи!- наконец приказала она. - Да, конечно!- и мужские руки еще крепче обхватили ее за талию. - Я говорю, уходи!- взвилась блондинка, пытаясь вырваться. - Никуда я не уйду,- руки стали стальным кольцом, не выпускающим на свободу.- И никуда тебя не отпущу! Ты поняла?! Я здесь, и я никуда не уйду! Слышишь?! - Уйди! Она нас видела! Она меня ненавидит!- истерика стала полновесной, злой, голодной до разрушительности. - Кто она?- если Этери продолжит так же вырываться, он ее попросту не удержит.- Диша?! Имя дочери произвело эффект сильного седативного. Рваться из рук блондинка перестала, лишь плач стал еще горше и безысходнее. - Даня, она ушла. Увидела нас вчера вечером и ушла! И после этих слов женщина наконец обмякла, привалившись к нему и спрятав лицо на мужском плече. Даниил гладил светлые кудрявые волосы, прижимал ее крепко и нежно, чуть покачивался, будто баюкая, пока плач не стих, оставляя лишь редкое вздрагивание при вдохах воздуха. - Значит так,- Глейхенгауз опустил заплаканную даму на диван, закутал в плед и ушел на кухню, продолжая свой монолог оттуда,- сейчас я сделаю тебе чай. Ты будешь сидеть на этом диване и пить его. Медленно. Никуда не спеша. Я съезжу по делам ненадолго и вернусь. Когда вернусь, обсудим ситуацию. На кухне звякали стекло и фарфор. Минут через пять молодой человек вернулся с заварником и кружкой. Поставил на журнальный столик у дивана. Удалился снова и пришел с чайником. - Ты поняла меня? Сиди и пей чай! Никуда не уходи, ничего не делай! Слышишь? В ответ молча кивнули головой. - Я вернусь как можно быстрее. Если чай выпьешь, можешь в прихожей взять кофе. Он уже остыл, но холодный кофеин тоже можно пить. Из квартиры никуда не уходи!- и снова повторил.- Понятно? И в ответ получил еще один согласный кивок, а потом робкий вопрос: - А ты куда? - У меня важный разговор. Я уеду ненадолго! - Хорошо,- дрожащими пальцами Этери обхватила кружку, где была налита первая порция горячего напитка. Через пару минут входная дверь захлопнулась, оставив женщину одну, завернутую в плед, с чашкой горячего чая. За окном горело лето, выжигая жарой все живое с улиц. А в квартире сомнамбулически сидела снежная королева, которой, чтобы не замерзнуть окончательно изнутри, нужен был плед, горячий чай и любимый человек рядом. Любимая девочка.