Меня зовут Немей

      В последние ночные часы по горной дороге в Лохос шла диковинная процессия. Мелкие капли дождя барабанили по плечам четырех солдат и одного ребенка. В бойцах любой бы узнал Кобальтовую Гвардию Авгия, узурпатора Лохоса – только они носили диковинные доспехи, закрывающие все тело и маски с тремя глазницами, отдающими синеватым светом. Мальчик же был одет в простую, неброскую одежду, ничем не отличавшуюся от той, которую носили пастухи – но даже мимолётного взгляда на него было достаточно, чтобы признать ребенка кем угодно, но не пастухом. Он ступал спокойно, даже величественно, но в то же время изящно и плавно, как смог бы не любой из сановников.       Он с любопытством поворачивал голову, отмечая любой объект, попадавший ему на глаза. Один взгляд на вцепившийся в почти отвесный склон горы лишайник – и мальчик уже знает, как устроено это растение, чем оно питается и каким образом развивается. Ноздри улавливают запах мокрой земли – и в мозгу складывается понимание того, как образуется дождь. Эти знания будто приходили из ниоткуда. - Лохос, - указал рукой один из сопровождающих.       Мальчик, впрочем, и сам видел цитадель. Лохос будто вырастал прямо из гор, был их продолжением – сонмом величественных, гордо вздернутых вверх шпилей. И опасным. Даже отсюда мальчик видел орудия, зорко обозревающие подходы к цитадели. Лохос был домом хищника и не стеснялся этого показывать. - Мы идем туда, - это не было вопросом. Мальчик чуть ли не отдал приказ, на что четверка гвардейцев переглянулась. - Да, - глухо произнес старший из них, - Мы идем к цитадели Освободителя. - Расскажи о нем, - вновь тот же тон. Мальчик, каков не был его возраст, был рожден не пастухом и не пахарем. Он был рожден властвовать над людьми и над природой.       Но гвардейцы подчинялись лишь одному человеку, которым мальчик не был. - Скоро сам все узнаешь, - человек на перекрестке свернул на дорогу, ведущую к Лохосу, и буквально за несколько шагов вся группа вместо предгорий оказалась в лесу.       Сама цитадель показалась через несколько сотен шагов – внезапно лес закончился, будто был вырублен чьей-то могучей рукой. Посмотрев по сторонам, мальчик только утвердился в своем мнении – от леса до стен Лохоса было не меньшее полутысячи шагов чистого, лишенного даже кустарников пространства.       Пояс безопасности – пришло осознание откуда-то из глубин разума. По периметру укрепленной базы создается простреливаемая, лишенная укрытий, зона шириной от четырехсот до тысячи метров.       Внезапно пришедший факт мальчик воспринял как должное. Он знал, что он особенный, чувствовал это всеми фибрами души.       Группа подошла прямо к центральным воротам. Огромная, окованная белесым металлом плита неторопливо начала подыматься, пока ребенок почти автоматически, интуитивно отмечал слабые места. Поворотный механизм – слабо прикрыт, вторая вышка слева от ворот выбивается из общего ряда – она стоит на несколько шагов вперед остальных. Кладка из-за этого испытывает в том месте большую нагрузку.       Плита со скрежетом, наконец, закончила движение, обнажив вход в нутро крепости – прямо за которым стоял простой колесный аппарат со станковым пулеметом. Стоявший перед ним человек, в отличие от конвоиров, закованный в броню похуже, скороговоркой произнес какую-то фразу. Один из гвардейцев ответил ему идентичной скороговоркой, и стражник успокоено отошел в сторону. - Идем, - гвардеец сам шагнул вперед, - С прибытием в Лохос.       Мальчик последовал за ним, с интересом оглядываясь. Несмотря на ранний час, не было похоже, что Лохос хоть когда-то спит – ярко горели электрические фонари, куда-то деловито сновали люди и аппараты, подобные тому, что стоял у ворот. Один из них остановился возле группы. - Лерней, - поприветствовал водитель старшего группы кивком. - Ехид, - вернул кивок человек, - Грузимся. - Почему с человеком на воротах вы говорили строчками из Илиады? – внезапно спросил мальчик Лернея, когда транспорт уже несколько минут плутал по улицам Лохоса. - Строчками из чего? – непонимающе повторил человек. - Илиады. Древняя поэма, повествующая о Троянской войне. «Пой, богиня, про гнев Ахилла, Пелеева сына… Там он, взошедши, почил, и при нем златотронная Гера». - А, история о богах, что обрекли Илион на гибель. Её нам поведал Авгий. - И языку научил он? – не унимался мальчик. - Да. Никто более не должен был знать этого языка. Ты полон сюрпризов, мальчик, - на этом Лерней умолк и более не открывал рта до самого приезда в главную цитадель Лохоса.       После того, как транспорт затормозил у белых ступеней, сложенных из плотно подогнанных плит, процессия покинула транспорт и немного поплутала во дворце – хотя мальчик его бы так не назвал. Сотни снующих туда-сюда людей – солдат, врачей, рабочих, разительно отличались от того, что ожидал здесь увидеть мальчик. Каждое помещение дворца было превращено в казармы, склад, госпиталь или еще что-либо, в чем не было бы нужды в мирной жизни. Лохос готовился к войне, что немедленно озвучил мальчик, получив в ответ странный взгляд от Лернея: - Лохос готов к войне последние пятнадцать лет.       Наконец, группа остановилась у неприметной двери где-то в глубинах дворца, по бокам которой стояли два человека – на первый взгляд. Мальчику, впрочем, потребовалось и этого первого взгляда, чтобы понять, что перед ним стоят создания, которые никогда не были живыми. - Командир третьей группы Кобальтовой Гвардии Лерней, - человек вытащил откуда-то простой жетон и показал одному из исполинов.       Внутри того что-то негромко зажужжало и он склонил голову, осматривая показанный ему предмет. Потому он одним плавным движением, никак не сочетающимся с его габаритами, буквально ускользнул в сторону, открывая путь группе. - Командир, - произнес Лерней, открыв дверь и войдя в комнату, - Мы нашли его. - Пусть зайдет, - раздался тихий голос. - Ты слышал, - Лерней кивком указал на дверь, - Не заставляй его ждать.       Мальчик зашел в комнату, которая представляла из себя… хаос. Многочисленные карты и схемы, развешанные на стенах и столах, полусобранные механизмы, инструменты, оружие и доспехи, кресла и стулья, непонятно как оказавшаяся здесь занавеска, которой пользовались, судя по всему, как ветошью – это был крайне неполный перечень того, что увидел мальчик. Но все же внимание притягивали к себе не они, а стоящий посреди всего этого бардака человек.       Высокий, статный, несмотря на ощутимый возраст, он притягивал к себе внимание. Пальцы человека переворачивали страницы какого-то фолианта, пока серые, стальные глаза внимательно вникали в его содержимое. Губы были плотно сжаты – мужчина явно привык отдавать короткие, резкие команды и привык, что их выполняют. А еще, понял мальчик, смотря на покрытое сеткой шрамов и морщин лицо - этот человек очень много потерял. Много и многих. - Ты свободен, Лерней, - произнес мужчина, а потом оторвался от фолианта, бережно положив закладку и закрыв его, - Значит, ты – тот самый чудо-малец из Халцидеи, про которого столько говорили в последнее время. Я слышал про тебя столько историй, как будто ты чуть ли не бог. Но смотрю на тебя и вижу лишь плоть и кровь, - мужчина вперился в мальчика немигающим взглядом, но тот не отвел глаз. - Хмф, - со слабым намеком на веселье через минуту фыркнул мужчина и прекратил играть в гляделки, - Что-то в тебе все же есть. Я – Авгий. Кто-то зовет меня Освободителем, кто-то узурпатором Лохоса. Как всегда – неправы и те, и другие. А ты…? - Пертурабо, - имя, как и все прочее, пришло откуда-то из глубин сознания. Мальчик не мог сказать, кто дал ему это имя и когда – но знал, что это его имя. - Подбери себе другое имя. То, под которым тебя будут знать все. - Почему? - Знание имени дает власть над тем, кто это имя носит. Если у тебя есть нужные знания и сила. - У тебя есть?       Авгий невесело хмыкнул: - Будь они у меня, этот шарик уже давно был бы под моим контролем. Или мы бы все сейчас куда хуже, чем мертвы, а эту планету даже самые пропащие души облетали бы стороной. - Почему? - И опять все тот же вопрос, - снова хмыкнул Авгий, - Ты любишь узнавать новое или стремишься загнать собеседника в угол? - Любопытство – естественная черта человека, - Пертурабо выпалил эти слова и только потом задумался об их содержании. Они не принадлежали мальчику, но четко характеризовали его. - Именно, - кивнул Авгий, - но его стоит держать в узде. Ты и представления не имеешь, куда оно может завести человека. - А ты? Авгий улыбнулся. Невесело и печально. - Даже слишком хорошо. Так ты подумал, какое имя себе возьмешь? - Да. Немей. - Почему именно это имя? - А почему ты взял имя Авгий? – вопросом на вопрос ответил уже Немей. - Почему ты думаешь, что я взял это имя? – сложил руки на груди с веселой искоркой в глазах мужчина. - Ты сам говорил, что знание имени дает власть над тем, кто его носит. - Все же не безнадежен, - пробормотал больше себе под нос мужчина, - Я назвался Авгием, потому что всю жизнь разгребаю тот бардак, который устроили после себя тираны Олимпии. Мне это показалось ироничным – назваться именем мифического царя, который без чужой помощи даже свои конюшни содержать в порядке не мог. - А мне кажется ироничным назваться именем кровожадного чудовища, которого не мог взять меч. - Потому что ты не чудовище? - Я… - Пертурабо задумался и уже готовый ответ замер на его губах, - Не думаю, что был рожден для того, чтобы стать чудовищем. Я был рожден для чего-то великого, но явно не для того, чтобы стать монстром. - Забавно. Передо мной стоит юнец, которому угрожает смерть, но он честнее всех тиранов, что я лишил жизни. И более достоин занять их место. В странное же время мы живем, - Авгий отвернулся, что-то ища на столе позади себя и потом кинул Немею какой-то предмет, - Что ты можешь сказать об этом? Мальчик какое-то время молчал, вертя предмет в руках. Холодный металлический кругляшек с филигранной резьбой, но Немей чувствовал его щемящую тоску. Этот кусок металла будто отчаянно желал вернуться в свою стихию – куда-то наверх, прочь от земли. - Он словно… хочет летать, - Немей поднял предмет на уровень своих глаз, - Когда-то эта деталь летала в небесах. - В космосе. Это деталь от двигателя космического корабля.       Немей протянул деталь обратно Авгию, но тот отмахнулся: - Оставь себе. В космос мы все равно полетим нескоро. Уж точно не на моей жизни. - Зачем я здесь? – Немей спрятал кругляшек в своих одеяниях, - Ты хочешь держать в неволе, как и все, что здесь лежит? - Нет, - Авгий осторожно присел на край стола позади него, - Ты уже и сам ответил, для чего ты здесь. Для чего-то, - мужчина развел в стороны руки, - великого. Я намерен сделать из олимпийцев великий народ. А великому народу и правитель нужен, - Авгий ткнул пальцем в Немея, - Великий. - Почему ты не рассматриваешь на эту роль себя? - Посмотри на меня, - Авгий даже приглашающе развел руки, - Мне скоро стукнет шестой десяток и большую часть этого времени я лишаю кого-то жизни. Я хорошо умею делать свое дело, вот только мое дело само по себе не очень хорошо. А вот ты – другое дело. - Но народ Олимпии еще не объединен. Ты готовишься к войне. - Верно. - И ты попросишь меня помочь тебе? - Да. Но прежде – я предоставлю тебе то, что есть не у каждого человека в галактике. Выбор, - Авгий поднял одну руку, - Дверь номер один – ты возвратишься обратно в свою Халцидею и будешь и дальше пасти коз, овец или чем ты там занимался. Тебя не тронут и саму Халцидею будут обходить стороной. Дверь номер два, - Авгий поднял вторую руку, - Ты присоединишься ко мне. Я нареку тебя собственным сыном и приемником, воспитаю и обучу. Этот путь не будет легок и на нем тебя будут ждать сотни соблазнов, но если дойдешь по нему до конца – станешь действительно Великим.       Немей опустил голову и подпер подбородок, о чем-то думая, а когда поднял голову и посмотрел на Авгия, то тот уже видел в его глазах ответ.       В этот же день у Авгия, Освободителя народа Лохоса, по версии одних, и Узурпатора, по версии других, появился сын.

***

      Космический исполин вырвался из пустоты с оглушительным ревом, от которого ребра корабля заскрежетали, угрожая разорвать его на части. Эмпиреи позади корабля хлестали по нему щупальцами, будто не желая отпускать свою добычу, но чем больше времени они проводили в реальном пространстве – тем слабее была их хватка. В конце концов, они бессильно ударили по корпусу последний раз и исчезли, растворились в вакууме, не оставив даже следов на ослепительно золотой обшивке.       Обитателей исполина, впрочем, это не особо интересовало. Все глаза были прикованы к планете впереди – и даже самый тугодум из них сказал, что этот мир умирает. Кроваво-красный шар с едкими прожилками зеленого и голубого и штормами таких масштабов, что их буквально было видно из космоса.       Золотоглавые воины склонили головы, смотря на своего повелителя, который созерцал планету с поистине вселенским спокойствием. - Готовьтесь к высадке, - коротко произнес он и резонирующий голос проник в само нутро воинов, отдался в каждой клетке их тела, - Мой сын еще жив.       Весть о том, что с неба спустились воины в золотых доспехах и отбили атаку варп-отродий на севере, застала Немея у стен Анкиороса. Когда-то это была небольшая деревушка, но все изменилось после того дня, как обезумевшие тираны юга нашли способ призвать на Олимпию отродий из варпа. Сотни и тысячи беженцев, спасающиеся от гибели, наводнили Анкиорос и деревушка враз стала крупным городом, а вскоре – и крепостью на пути кровожадных тварей. Теперь же, спустя десять лет после того рокового дня, Анкиорос был самым южным владением Немея, к которому варп-зараза подступала почти вплотную. С крепостных стен можно было увидеть небольшую речушку вдалеке – или то, чем она стала. И Немей даже злейшего врага не стал бы поить тем, что текло теперь в этой реке вместо воды.       Оставив почти половину своего не такого уж и многочисленного войска в крепости, Немей поспешил на север. Воинов и их лидера он встретил в самом Лохосе, где те его ждали.       Сотни воинов встали друг напротив друга на поле перед Лохосом, а их предводители подошли друг к другу. И на фоне гиганта в отдающих неприкрытых великолепием доспехах, на фоне его подавляющей ауры и колоссальной мощи – Немей в побитых, заляпанных кровью и ихором тварей доспехах, в шрамах от когтей варп-отродий, которые и не думали заживать, смотрелся деревенским простачком. - Сын мой, - обратился к нему гигант с любовью в голосе, - Пертурабо, я все же нашел тебя.       Немей подошел к гиганту и взглянул в его лицо без какого-либо не то что раболепия, но даже почтения. - Ты не мой отец, - покачал он головой, - Создатель - да, но не смей называть себя отцом. У меня был отец и он умер много лет назад. И он никогда не бросал своего сына на волны судьбы одного.       Гигант печально улыбнулся. - Раз ты настаиваешь. Я пришел забрать тебя, Пертурабо, забрать к звездам. - Немей. Меня уже очень давно никто не называет Пертурабо. - Почему же?       Несмотря на то, что при взгляде на своего создателя Немей уже понял, что тот знает ответ, он его озвучил: - Знание имени дает власть над тем, кто его носит. - Мудрые слова. От кого ты их услышал? - От моего отца.       Гигант едва видимо нахмурился. - Твой отец был мудрым человеком. - Он звал себя Авгий. Как себя зовет мой создатель? - Император. - Это не имя. - Да. Но знают меня именно так. Почему – ты сам только что озвучил.       Немей хмыкнул и вдруг без какого-либо перехода заявил: - Всех. - Что ты имеешь в виду? - Ты пришел за мной, но заберешь всех. Я не оставлю никого на откуп варп-тварям. Таковы мои условия.       Император едва заметно улыбнулся. - А если я не соглашусь? - Тогда тебе придется вернуть к своим звездам, а мне – к моей войне. - Я ведь могу забрать и тебя одного, - глядя в ослепительно яркие глаза Императора, Немею казалось, что тот будто испытывает его на прочность убеждений. - Мне и правда нужно говорить, насколько опасно держать при себе нелояльного человека? - Почему ты так держишься за этих людей? Ты и сам понимаешь, что каждый момент, что мы потратим на эвакуацию, унесет жизни вдесятеро большего количества людей по всей галактике. - Понимаю. Вот только это мои люди, - с нажимом произнес Немей, - Я стал их правителем и несу ответственность за их жизни.       По глазам Императора его сын понял, что прошел испытание. - Да будет так. Пойдем, Немей, нам нужно многое обсудить, - но едва сделав пару шагов, гигант остановился, - у тебя будет под началом легион воинов. Твоих сыновей. Каждый из твоих братьев, получив свой легион, переименовывал их. Как назовешь своих детей ты?       Немей ответил почти сразу. Название словно все эти годы плавало в его сознании, периодически всплывая на поверхность, а потом погружаясь вглубь. И он почти произнес его, но потом взглянул на шпили Лохоса, величественные даже после стольких лет и произнес совсем другое: - Олимпийские искоренители.