Чревато взаимностью

Ночь полна шорохов и крадущихся теней. Аллея ведущая к базилике, и впрямь проходит прямо через некрополь. При дневном свете Лила бы нашла своё очарование в старинных статуях, но сейчас при ломаном свете уличных фонарей, находила лишь горбатые силуэты с пустыми глазами. — Хочу предупредить, я до одури боюсь всякой нечисти, — произнесла Лила нарочно громко, чтобы хоть немного придать себе уверенности. Не помогло. Лука, спокойно шествующий рядом с ней, лишь тонко ухмыльнулся. — Я думаю, единственной нечисти, которой тебе следует остерегаться, — он сделал драматическую паузу. — Это пьяного сторожа. Лила вяло рассмеялась, но легче не стало. Страх отпустил лишь на ступенях Сакре-Кёр. — А разве она не должна быть закрыта? — запоздало удивилась Росси. — Ну, парни в сутанах всерьёз считают, что это все происки темных сил, — Лука понизил голос до шёпота, когда они очутились внутри. — И у людей должна быть возможность укрыться в святом месте. Они оба застыли как вкопанные: людей было много. Кто-то устроил себе спальное место на полу, кто-то молился, в большинстве своём они просто разговаривали между собой. Пенни было достаточно легко найти: взобравшись с ногами на скамью, она сидела, обхватив колени. Её взгляд был мрачен, но не напуган. — Я знала, что вы придёте, — она осеклась, увидев Лилу, а потом горько усмехнулась. — Конечно, его здесь нет. — Отец бы только мешался, — словно защищаясь сказал Лука. — Да-да, я понимаю, — Роллинг покачала головой. — Зря притащились. До рассвета я носа своего на улицу не покажу. — Ладно, — примирительно заключил Куффен и уселся рядом. — Расскажешь, что ты видела? Пенни нервно рассмеялась и пригладила волосы. — Что я видела? — её загорелое лицо мучительно побелело. — Хрен знает, что я видела! — её голос взлетел к купольному потолку и осыпался трухой. Никто не обратил на неё внимания. — Может, самого дьявола. Заметив обмен взглядами между Лилой и Лукой, она вскочила. — Думаете, я рехнулась? А как вы назовёте существ, которых не берут пули? — она хмыкнула и постучала пальцем по виску. — Я точно знаю что видела. И я уверена в своём рассудке, как никогда прежде. — Если их не берут пули, то с чего ты взяла, что они не переступят порог церкви? — рассудил Лука. Пенни пожала плечами, вновь усаживаясь. — Просто здесь спокойнее. Спросите остальных, — она махнула рукой в сторону молящихся. — Мадлен потеряла сестру. Ей вырвали сердце у неё на глазах. — Но как же она спаслась? — поинтересовалась Росси. — Солнце начало подниматься. Лила покачала головой, не понимая как такое возможно. От всех этих разговоров поднималось внутри что-то тревожное. С детства Росси ненавидела страшные истории. Пряталась в них всегда какая-то безысходность. Она отошла в сторону, будто разглядывая фрески, на самом деле тщетно пытаясь скрыть дрожь. В голове зазвучал голос Феликса. Каждое слово будто надрез. Слабохарактерная истеричка. Обида и злость не могли найти выхода, и Лиле казалось, что она задыхается. Запах ладана был душным, все дело в этом. — Ты в порядке? — ладонь Куффена легла ей на плечо. В его глазах теплая участливость. Росси оторопь берёт, но от чего непонятно. — Не совсем, — шепчет она, сбитая с толку. Что Лука видит в ней? Какую ложь принимает за чистую монету? Какая роль ему по душе? Словно прочитав её тревожные мысли, он нахмурился, отнял руку от плеча, что тут же вздрогнуло, и осторожно коснулся щеки. — Почему ты плачешь? — в его голосе было столько заботы и сострадания, что Лила отшатнулась. — Я… — ответ потерялся. Не говорить же ему, что в последнее время она плачет постоянно, сама того не замечая. — Мне страшно. И это не было враньём. Лила жила этот месяц, чувствуя страх перманентно, как вторую кожу. — Это нормально, — заверил Лука. — Я знаю человека, который ничего не боится, — он тихо фыркнул, исправляясь. — Думал, что знаю. Сначала это восхищало, пока я не заметил, она ждёт от остальных того же. Лила догадалась, о ком речь, и пускай Куффен говорил о бывшей спокойно, но от лёгкой улыбки, заигравшей на его губах, внутри всё заледенело. — Феликс такой же, — вырвалось у Лилы. Лука выгнул бровь. — Да, — кивнула Росси опираясь о стену. — Работа искалечила его совесть. Ему плевать, где я, с кем, — она злобно выдохнула. — вспоминает только когда ему нужна свободная пешка для превращения. А ведь Феликс был совершенно другим, даже не сказать, чтобы холодным. Нет, совсем другим. Лила не хотела думать о женихе в эту минуту, словно он осквернял всё хорошее, что блуждало внутри благодаря Луке. — Шахматные аллегории, — усмехнулся тот. — Извини, я плох в этом. — У тебя есть ужасная привычка, — Лила обхватила предплечье Куффена и притянула ближе, заглядывая в глаза. — За всё извиняться. — Не замечал, — глухо произнёс он, словно вновь застигнутый врасплох близостью. Лила дотронулась до его лица, бережно убирая мешающиеся пряди с лица. Она собиралась его поцеловать. Лука наблюдал за её действиями с какой-то беспристрастностью, но потом будто отмер, вспомнил о чём-то важном. Руки Росси угодили в плен его пальцев. Выточенных часами утомительных занятий со скрипкой. — Что ты имела ввиду, говоря, что расплачиваешься? Лила раскатала по губам улыбку и потянулась к уху музыканта: — Наивный мальчишка, — её губы задели мочку. — Догадайся. — Ты явно преувеличиваешь мои умственные способности, — в голосе Куффена проскользнула прохлада. Он отпрянул, спрятав руки в карманы, его взгляд отправился блуждать по витражам. — Мне не настолько не плевать на эту Пенни, чтобы бегать её искать весь день, — мрачно проговорила Лила, складывая руки на груди. — Вот и я о том же, — спокойно кивнул Лука и вновь посмотрел на неё. — Тогда зачем? «Вот пристал», — начала раздражаться Росси. Она откинула голову назад и лениво сдула прядь с лица. Это ведь даже не будет ложью… — Мне нужен был предлог, чтобы… Она замялась лишь на секунду, а Куффен уже продолжил: — Пропасть с глаз Феликса? — он усмехнулся, но совсем невесело. — Извини, но меньше всего на свете я бы хотел становиться третьим колесом, это… — Чтобы побыть с тобой, — перебила его Лила достаточно резко, чтобы заставить музыканта замолчать. — Я не собираюсь втягивать тебя ни в какие интрижки, — она поморщилась и резко оттолкнулась от стены. — просто мне нравится твоё общество, нравишься ты, я вновь чувствую себя, — её голос сжался почти до шёпота. — così vivo. Вырвавшихся слов не собрать, не спрятать обратно, и Лила сама себе удивляется, от нелепых признаний во рту стало сухо и горько. Лука выглядел озадаченным. — Не знаю, что сказать, — промолвил он. — Это всё кажется чуть сложнее, чем ты говоришь, — он вновь смотрел на неё так, будто в самую бездну души глядел. — И тебя что-то тревожит. Я знаю. Лила отвернулась, чтобы под этим проницательным взглядом не рассказать всё в эту же секунду. — Я не хочу тебе досаждать, — произнесла она как можно мягче. — Мне пора. — Что? Ты совсем не… Был велик соблазн обернуться, чтобы увидеть растерянность на его лице, но Росси знала, что это её добьёт окончательно. Она почти убежала, как последняя трусиха. — Лила! Нет, она не оглянулась, лишь удостоверилась, что Лука не вздумал за ней следовать. Сердце сжалось не пойми от чего, но Лила не вернулась. Двери храма тяжело хлопнули за спиной. Как странно — кладбище больше не казалось таким уж пугающим.

___

Адриан всегда с нетерпением ждал момента, когда увешанный скучными пейзажами кабинет доктора Бюстье окажется позади. Одни и те же вопросы из раза в раз, испытывающие взгляды и мягкие улыбки, такие же мягкие как подлокотники кресла, в котором ему приходилось сидеть. Приходилось каждый раз сдерживать себя от желания уйти. Слишком скучно. Водитель встретил его в вестибюле и подал пальто: на улице резко похолодало. Адриан улыбнулся, когда пронзительный ветер поприветствовал его, вплетая свои невидимые пальцы в волосы. Терри смачно выругался, так и не раскрыв дверь автомобиля. — Что-то не так? — полюбопытствовал Адриан. — Резина, — сквозь зубы выдавил водитель и сплюнул. — Во ублюдки. Он пригрозил невидимым врагам огромным кулаком и со вздохом отправился к телефонному аппарату. Адриан огляделся вокруг: конечно, тени вряд ли стали бы нападать на сына своей хозяйки. Но что, если всё изменилось? У рядом припаркованного автомобиля с клетчатой шашечкой на крыше, неторопливо курила сигарету девушка. Агрест поспешно отвернулся, когда она посмотрела в ответ. — Да, конечно, понял, — пробормотал Терри и опустил трубку на рычаг. — Поедешь на такси. — А как же ты? — нахмурился Адриан на это заявление. — За меня не волнуйся, — Терри махнул рукой и принялся рыскать взглядом. — То, что нужно. С этими словами он направился к той самой девушке. Она уже закончила курить, и как раз собиралась нырнуть в салон. — А куда вам надо? В пригород не сунусь, там сейчас дорогу ремонтируют. Застрянем на час. Дальше Адриан слушать не стал, вновь увлечённый мыслями обо всяком. Может, если он напишет тени на холсте, они перестанут скрестись по ночам в двери? Или лучше сочинить им пьесу? — Иди, садись, тебя довезут прямиком до дома… А! Тормоза. Нужно это самое, проверить. Впереди город карабкался огромным ежом, неся на себе верхушку башни Монпарнас. — Всё, теперь езжайте, — дал отмашку Терри и в последний раз грозно посмотрел на шафёра. — Вы, мамзель, за его жизнь теперь ручаетесь. — Угу, а то, — проворчала девушка, наблюдая, как Агрест устраивается на заднем сидении. — Ты ремень то пристегни. Кажется, Терри её совсем не смутил, как это обычно бывает. Через зеркало Адриан мог разглядеть её лицо, но не стал. — Ты хоть не буйный? — она развернулась к нему, с шутливой улыбкой на розовых губах, на её пиджаке болтался криво приколотый бейдж, но разглядеть имя Агрест не успел. — Меня зовут Маринетт, — сказала девушка, нахлобучив фуражку. Заурчал мотор. Адриан вежливо кивнул, чуть задержав на губах улыбку и вновь уткнулся взглядом в окно. Маринетт — имя пробежалось по лестницам памяти, но споткнулось и вылетело в чёрный проём. — Как там Феликс? Вопрос выдернул Адриана из размышлений, кружевные пролёты лестниц закружились перед глазами. Он резко выпрямился, уставившись в спину водителя. — Откуда вы его знаете? Маринетт фыркнула. — Неважно откуда, главное, как и зачем, — она улыбнулась, продолжая уверенно вести автомобиль. — Что думаешь о его невесте? Какая странная! Адриан настороженно пожал плечами. — Лила замечательная. И она нравится Луке. Маринетт вновь фыркнула, а потом осеклась. Адриан ненароком взглянул в зеркало: глаза под тенью козырька фуражки опасно блеснули синим. — Луке? — тон девушки пропитался сладостью. — Это мой друг, — против воли улыбнулся Агрест. Он не мог не улыбаться, вспоминая что у него есть настоящий друг, а не сотканный из паутины его разума. Мысль о Нино стала болезненной. Сложно не думать о том, что таблетки его убили. — Как здорово! — оживилась Маринетт. Двигатель тихо затикал. Они встали на светофоре. — Значит, Луке нравится эта итальянка? — Да, кажется, да, — пробормотал Адриан, раздумывая о том, не ляпнул ли он лишнего. За окнами виднелись угрюмые своды моста Сен-Мишель. Адриан отцепил ремень и потянулся к двери. — Я, пожалуй, выйду здесь… — Нет, — грозно припечатала Маринетт. — Мы ещё не договорили. — Я не понимаю, о чём вы хотите со мной поговорить, — озадачился Агрест и прикусил губу. — Лила может быть опасна, — с неожиданной мягкостью произнесла Маринетт, вновь отправляя автомобиль вперёд. — Поверь мне. — С чего я должен вам верить? — прищурился Адриан, сам себе напомнив Луку. — Думаете, раз я немного поехавший, значит ничего не соображаю? Маринетт вздрогнула. Они обогнули площадь Шатле, и Агрест выдохнул. — Я не хотела тебя задеть, — тон её голоса изменился. Машина замерла, и девушка резко обернулась к Адриану. — Послушай, я знаю что у твоей погибшей тёти, мадам Грэм-де-Ванили, были некоторые записи, очень ценные. Знаешь, у кого она их забрала? Адриан покачал головой. Он понятия не имел, о чём идёт речь. — У отца Лилы. Посмертно. — Я не знал, что ее отец, — в горле пересохло. Прозрачный силуэт за плечом Росси. Неужели это был он? — Он был убит, — ровным тоном отчеканила Маринетт и опустила скрипучее стекло. Свежий воздух медленно просочился в салон. — Я думаю, неспроста из солнечной Италии Лила отправилась в Лондон. Либо это месть, либо что-то похуже. Она закурила и стянула с головы фуражку. — Люди пропадают, — протянула спустя мгновение. — Вы же не думаете, что Лила… — Убийца? — легко удержала гиблое слово Маринетт, изящно сбивая пепел с сигареты в окно. — Вряд ли. Но она точно в чём-то замешана. Я это чую. Её взгляд стал тяжёлым, настолько, что Адриана так и придавило к скользкому сидению. — Если тебе не плевать на друга, на своего драгоценного Луку, — Маринетт не улыбалась, и голос её был ровен, и остр, как лезвие бритвы. — Понаблюдай за итальянкой. Поговори с ней… Уверена, тебе удастся найти то, чего другие не замечают, ослеплённые её очарованием. Адриан подался вперёд, в глазах у Маринетт сапфирная пыль, электрическое облако и… Ничего. — Почему я? — задал резонный вопрос Агрест, буравя её взглядом. Маринетт отвернулась. — Если мои представления о ней верны, то Лила считает тебя безобиднее ребёнка. — Я вам не верю, мадемуазель, — чопорно произнёс Агрест, нащупывая ручку дверцы. Холод мгновенно полез под одежду. Адриан запахнул пальто, пытаясь вспомнить фамилию девушки. — Дюпен-Чен, — проворковала она, обезоруживающе улыбнувшись. — Ни единому слову, — грозно добавил Адриан и вылез наружу, удержавшись от порыва хлопнуть дверцей. Он направился к дому, когда услышал позади весёлый оклик: — Мы ещё увидимся, Адриан! «Да ни за что на свете», — его аж пробрало от этой мысли, и он поспешил скрыться за воротами.

____

Переступить порог квартиры было равнозначно возвращению на место преступления. Труп — их отношения. В подозреваемых они оба. Лила грустно усмехнулась осознанию: раньше она надеялась, что придёт не в пустой дом, а теперь желает, чтобы никого не было. Ей не нужны сцены. Она устала, безумно устала. Феликс обнаружился на полу в гостиной. Лила замерла, наблюдая за ним, может быть, в последний раз. — Ни черта не сходится, — бормотал он, ползая по полу и что-то бесконечно перечёркивая, переставляя, переписывая. Лила прислонилась к косяку, пытаясь найти в себе силы: то ли сказать хоть что-то, то ли промолчать. Феликс всё ещё её не замечал, он зарылся пальцами в волосы и прикрыл глаза. Едкий голос Эмили проник в мысли, неся грозовые росчерки мрачных обещаний. Сердце Лилы почернело от горя, от стылого ужаса, что она вдруг распробовала: это подействовало отрезвляюще. Она не позволит ему погибнуть. Сколько бы дурных слов они не говорили друг другу, этого не случится. Лила приблизилась к нему совсем бесшумно, будто тяжесть раздумий совсем лишила её всякой телесности. Она опустилась рядом с женихом, и обняла его плечи, так привычно, ничуть не чувствуя неловкости или трепетного волнения. Феликс встрепенулся, открыл глаза, обжигая острой зеленью. Его губы дрогнули, но тут же столкнулись с пальцем Лилы. — Тебе нужно отвлечься от этого, — прошептала она и убрала палец, но лишь для того, чтобы припасть поцелуем. В голове расхаживала пустота. Лила сдалась на её милость. Она сама ничего не чувствовала: и когда снимала с себя платье, и когда чужие ладони так знакомо скользили по её бёдрам и талии, холодные прикосновения оставляли после себя всходы мурашек. Ничего не чувствовала, словно внутри всё перегорело, сломалось. Лиле кажется, что она в театре: каждое движение выверено, любой вздох, стон по сценарию. И переплетения пальцев, и быстрые росчерки поцелуев под ключицы — всё кажется таким призрачным, таким… Пустым Голос Луки звучит в голове так ярко, что необъяснимая тоска мгновенно охватывает глупое, несчастное сердце. Когда всё кончено, она отворачивается, дрожащими пальцами стирая слёзы. — Мы могли бы просто говорить, — говорит Феликс с какой-то непонятной интонацией. Лила усмехается, торопливо надевая платье. В голове проскальзывает мысль о том, что надо бы залезть под душ. Но её отметает громкое желание уйти поскорее. — Я не хотела разговоров, — отрывисто отвечает она, чувствуя как каждое слово зависает в комнате маслянистой поволокой. Феликс уходит курить, как всегда молча. Обиженно вскинув напоследок промерзлый взгляд. В спальне до сих пор пахнет её парфюмом. Лила видит заправленную кровать, раскрытую дверцу шкафа, взгляд останавливается на бюро. Она проводит кончиками пальцев по столешнице и выхватывает лист бумаги с ручкой. Ей и грустно и смешно, но с каждой рождающейся строчкой, с каждой выдавливаемой из закоулков памяти мыслью — становится легче дышать. Я остаюсь в Париже ровно до того момента, пока ты не раскроешь дело. А ты это сделаешь, я в тебя верю. Даже когда этот ужас кончится, я не смогу вернуться к тому, что было между нами раньше. Да и зачем тебе слабая, трусливая истеричка? Извини, что нет сил сказать тебе это в лицо. Будь осторожен. P.S: поговори с Ксавье Рамье. Возможно, твоё расследование сдвинется с мёртвой точки Лила стягивает кольцо и кладёт поверх письма. Будто посмеиваясь, звякнули замки на чемодане.