Хтоническая сладость

            В подсобном помещении старой кондитерской пахло вовсе не сладостями. Сырость, плесень на стенах и полусгнившие старые ящики источали ужасную вонь. Он осторожно сделал шаг вглубь комнатушки и решил осмотреться. Стены давили со всех сторон, создавая напряжение, из-за которого он не решался подойти к ящикам. Кто знает? что там внутри? Может, какое-то чудовище, готовое бросится на него? Пожалуй, после событий сегодняшнего утра он бы не удивился подобному.       Страх оседал на лёгких сахаром и карамельной крошкой. Джон почти чувствовал его на губах. Истеричных смешок сорвался в пустоту. Это бред, проклятье, помутнение, — он совсем не знает, почему спустя столько лет нашёл в себе силы вернуться и взглянуть в глаза тому, что обитало в стенах кондитерской. Жестокие фантазии, красочные и пугающие близкие рушили фундамент самоконтроля. Нужно уйти. Уйти!       Оглушающая тишина, в которой он буквально слышал глухие удары своего сердца, будто ожила и всеми силами старалась убить в нем остатки сознания. Больше всего сейчас хотелось вернуться наружу, там, где его ждал Клерг, но отступать было поздно. Внезапный скрип полусгнившей двери и звонкий звук поворачивающегося замка, отрезали все пути на свободу.       Джон замер и почувствовал, как неистово колотилось сердце. Лёгкие сдавило, и даже не получалось сделать вдох. Взгляд панически пробежал по висящим полкам в поисках хоть какого-нибудь оружия. И, кажется, удача сегодня была на стороне Джона. Не медля ни секунды, он рванул к дряхлому стеллажу, схватил поржавевший скальпель и сжал его вспотевшей ладонью. Пути назад нет, как и нет спасения. Из-под двери кладовой потоками цвета нефти, полилась жидкость. Спёртый запах помещения в котором было тяжело даже дышать, не смог перекрыть едкий, солёно-металлический.       Скрип.       Тихое-тихое шипение.       В комнату заполз огромный змей. Джон и его сердце были готовы забыть о жизни навсегда, он пришёл не просто так. Ползучий гад вытянулся во всю высоту, А в его чертах стал узнаваться человек. — Ты думал, я с-сабыл? О, нет, и теперь не спастись никому. Твоя жадность и жес-стокость не останутся незамеченными Расплата приходит вс-сегда. Всегда. — Его голос, низкий и хриплый звучал везде и в то же время нигде. Выворачивал на изнанку сознание пробуждая дикий, животный страх. — К-кто ты? — Я — твоя смерть.       Джон отступил шаг назад и лихорадочно оглянулся по сторонам: окна — смесь битых осколков и остатков решёток, за которыми не было ничего, что могло бы смягчить падение, скальпель в руке по сравнению со змеем — игла, направленная на стену из самого прочного металла. Ни вдохнуть, ни выдохнуть, а змей подбирался все ближе, но Джону казалось, что никто из них не двигался. Время будто застыло на месте, в то время как рядом с ухом пронеслось змеиное шипение. Пахло серой и гнилыми сладостями, а кожу словно коснулась влага — это яд, капающий с клыков. Крик застыл в горле сдавленным сипом, когда Джон, не думая, воткнул скальпель с слепой глаз змея. Бежать, бежать, бежать! Рык эхом следовал за шагами, в ушах стучала кровь, бок кололо от сбитого дыхания, а Джон все бежал. Вперёд по коридорам и сгнившим лестницам, мимо столов и шкафов, вперёд, только вперёд, туда, где не было шипения, хруста раздавленных стёкол и осознания: выхода отсюда нет. Легкие пылали, в глазах пятнами расплывалась дорога в никуда. Мысли крутились вокруг единственной мысли: в следующем повороте есть спасительная бутылка со святой водой. Этот змей, преследующий ранее только в кошмарных снах, воплотился наяву. Или нет? Из-за спины летели разные предметы, которые змей то и дело отшвыривал своим хвостом. Внезапно, перед глазами, будто из воздуха выросла бетонная стена. Виски пронзила оглушительная боль и Джон бессильно упал на колени. Сознание будто погрузилось под воду, откуда послышался издевательский змеиный смех. — Джонни, — обходя спереди, приторно прошипел он. — Неужели ты так испугался конфетного монстра?       Джон, понимая, что скорее всего видит этот мир в последний раз, хотел потянуть время, продлить хоть на миг своё существование. Перед глазами всё плыло, темнота рваными лоскутами кружилась вокруг. Голова не работала, пульс нещадно стучал в висках. Собрав всю оставшуюся волю в кулак, Джо выдавил:  — Чт. Что я сделал тебе? Почему ты бегаешь за мной? — Заткнись! — Змей резким движением оказался возле лица. Пахло гнилью и старыми, всеми забытыми конфетами из новогодних подарков, которые не ест даже отец. — Ты убил моих детей, маньяк! Ты, именно ты жрал их, смакуя каждого! И я отплачу тебе тем же.       Все оправдания застряли в глотке. Тяжёлые выдохи Змея заставляли морщиться. Инстинкты всё ещё требовали бороться. Но внезапно наступило иррациональное смирение. Джон закрыл глаза всего на мгновение, а затем с вызовом посмотрел в ярко-жёлтые зрачки. И где-то внутри зародилась ярость, граничащая с настоящим безумием. — Я признаю свои грехи, — шёпотом, но очень отчётливо сказал Джон, — можешь убить меня. Только тебе не спастись от мести, потому что я обязательно буду отмщён!..       Тягучую тишину разрезал громкий басовитый смешок. Змей отпрянул и слегка склонил голову. — А ты оказывается смельчак, малыш Джонни!.. Знаешь, я передумал… Давай сначала поиграем, — вдруг он разинул огромную пасть и издал ужасающий потусторонний клёкот. Джон заметил, как с клыков размером с ладонь капала слюна. А в следующий миг Змей стал изрыгать к дрожащим ногам Джона смердящую смесь.       Джон в ужасе отпрыгнул в сторону и брезгливо скривился, наблюдая за тем, как залитые слюной переваренные конфеты и леденцы испарялись под лучами закатного солнца. — Гадос-сть, — прошипел змей и, запрокинув чешуйчатую морду назад, изогнулся всем телом и издал хриплый рык.       Джон шаг за шагом отступал назад, пока не впечатался спиной в стену. Все выходы отрезаны, последнее слабое оружие потерялось при попытке убежать. Треск стекла приближался, дыхание перехватило от резкого запаха цитруса и шоколада. Джон изо всех зажмурился, готовясь испытать самую сильную боль в своей жизни, но ничего не произошло. Приоткрыв веки, Джон увидел расплывчатый силуэт молодого парня и вскрикнул от неожиданности так громко, что перед глазами разлетелись цветные мушки. — Ты такой трусишка, Джонни, — тихий голос парня звучал как шуршание конфетных обёрток, и от этого становилось ещё страшнее. — Неужто и впрямь напугался? Перед глазами постепенно появлялись очертания зловещего собеседника. Расплывшееся в улыбке лицо и взгляд исподлобья выбил из Джона весь дух. — Узнаешь меня? — в руках у него возник… Розовый цветок? — Р-Ренат Акзамов?       Прыснув, собеседник в голос расхохотался. От его голоса, по всему телу побежали мурашки: — Кроме хруста твоих костей, я больше ничего не услышал сегодня, — неожиданно серьезный голос, хлыстом ударил Джона по лицу.       Мир ужасов и не хрустящего безе, стал рушится. Бетонные стены, превращаясь в хлебный мякиш, растворились вовсе. Оглушающий треск и белая пелена перед глазами — это всё, что мог описать Джон.       Когда белый туман рассеялся, свежий воздух ударил в лёгкие, разливаясь в теле райским источником. Оглядевшись, Джон не поверил своим глазам. Он сидел в мягком кресле, а на сцене плясал мужик в розовых брюках с подтяжками. Джон даже признался себе, что тот выглядел очень даже ничего — Yeah, it is måneskin!