Куноичи

Лука отнёс Тен-Тен в комнаты Хлои, а сам убежал возвращать оружие местной супергероине. Такахаши, очутившись в спальне, просто прошла к кровати и рухнула в неё лицом, даже не разуваясь. Рёбра ныли, челюсть тянуло. Тен-Тен лежала, уткнувшись носом в пахнущие лимоном простыни, и хотела спать. Но не позволяла себе этого. Ещё столько предстояло сделать… К примеру, нужно было позвонить Адриану и сказать, что с Тен-Тен всё в порядке. С Агрестом-старшим, правда, не очень, но это её уже не касалось. Ещё стоило сходить в обувную и проверить, не нашёл ли всевидящий Жан вещи, которые Тен-Тен себе оставила. В том, что они не исчезли, Такахаши была уверена: зажигалка Шикамару всё ещё была у неё в переднем кармане джинсов и пребольно впивалась в бедро. Это зудящее ощущение не давало Тен-Тен уснуть, но и двигаться девушке было слишком лень. Вот и лежала, таращась открытыми глазами в бежевые простыни. Пошевелиться ей всё-таки пришлось: в пальто от Бражника оказалось слишком жарко. По-змеиному извиваясь, Тен-Тен кое-как расстегнула дизайнерские пуговицы и сбросила вещичку с плеч. Сразу стало легче и появилось желание жить. Не теряя этого ощущения, Тен-Тен перевернулась на спину. Чуть подумав, девушка села. Стоило взять себя в руки и на самом деле проверить, нашёл ли Жан оставленное оружие. Только нянь Хлои был настолько глазастым, что мог увидеть спрятанное в тёмной комнате. Тен-Тен стянула обувь и взяла её в руки. Миленькие ботиночки, но совсем не её босоножки. Интересно, куда Адриан дел обувь Хлои. И откуда эти ботинки? Неужели тоже ограбил отца? Или, может, Хлоя оставляла у парня свою обувь раньше? Да нет, вряд ли: они оба были подростками, и нога Хлои всё ещё продолжала расти. А эти ботинки были как раз впору. Тен-Тен встала с кровати, подарив ей на прощание последний, полный сожаления взгляд. Ничего, со всей этой акумной историей прошло достаточно времени и скоро Такахаши вернётся к подушке: часы показывали половину восьмого вечера. За неполные восемь часов Тен-Тен успела завалить интервью, завалить городского злодея и чуть не свалиться от переутомления. Продуктивный день, иначе и не скажешь. Она отнесла ботинки в обувную. Все вещи лежали на своих местах; Жан, даже если обнаружил прибавление среди каблуков и босоножек, ничего не трогал. Сам мужчина появился в комнатах лишь через десять минут после того, как Тен-Тен приняла душ и переоделась в домашнюю одежду. Выглядел Жан так себе: нервный, слегка бледный, помятый. Хотя было видно, что он попытался привести себя в порядок перед тем, как предстать перед глазами мэрской дочери. — Мадмуазель… хорошо себя чувствует? — спросил нянь дрогнувшим голосом. Волновался. Вот ведь печаль: нянь переживал за Хлою больше, чем её собственный отец. Тот вообще при истории с Роджеркопом практически отказался от дочери… и не помнил этого. Славься, Чудесное Исцеление. Тен-Тен посмотрела на мужчину и неопределённо пожала плечами. Ну, с Хлоей всё было крайне печально хотя бы потому, что Такахаши сидела на диване вместо неё. Себя же Тен-Тен назвать мадмуазелью пока не могла — ей как-то привычнее были другие обращения. — Ваше интервью, — предпринял ещё одну попытку Жан, — прошло немного… не так, как планировалось. — О, да скажи, что я его конкретно завалила, и оставим уже это, ладно? Провал полнейший, ещё и бабочку словила на камеру. Это же был долбаный прямой эфир! — В вашу защиту могу сказать, что выбранная мадам Шамак тема была излишней. — Сука эта Шамак, вот и всё. Что показательно, на это высказывание Жан предпочёл промолчать. Тен-Тен приняла от мужчины папку с новым расписанием. Было приятно, что Жан запомнил желание Такахаши получать информацию в таком виде, а не через разговор. Возможно, это не было присуще Хлое, однако Тен-Тен пока слишком сильно зависела от Андрэ и его указаний, чтобы по неосторожности забыть что-либо из составленного для Хлои расписания. На воскресенье, насколько Такахаши помнила, планировалось открытие статуи Чудесных супергероев. Надья Шамак, так не понравившаяся Тен-Тен из-за своего скотского характера, должна была стать ведущей события для телезрителей. Такахаши не была уверена, что теперь, после провального интервью с последующей акуманизацией Хлои на глазах парижан, Надья получит это место. И поделом. Папка удивила. На воскресенье было запланировано «Большое Торжество». Именно так, с использованием больших букв. Информация об открытии статуи казалась рядом с этими словами незначительной припиской. Понедельник обещал «Великое Посещение» дома Адриана. Вторник — «Невероятное Интервью», среда — «Потрясающий Отдых», четверг — «Прощальные Слёзы». И всё. Никакой конкретики, не было даже указания места или времени для этих странных названий. Пятница была подписана как «серые будни», даже без заглавных букв. Тен-Тен подняла глаза на Жана и скривила губы. Нянь стоял с каменным непроницаемым лицом, и отчего-то Такахаши показалось, что чувствует себя мужчина мучеником на допросе. — Это что, шутка какая-то? — Никак нет. Ваша матушка прибывает. Уже завтра. Словно это всё должно было объяснить. Тен-Тен швырнула папку на столик перед диваном, откинулась на спинку и скрестила руки под грудью. — И что, цирк приезжает вместе с ней? — Цирк? — не понял Жан. — Ну, судя по названиям в папке, представление будет знатным. Мужчина улыбнулся самым уголком губ, коротко кивнул, — то ли соглашаясь со словами Тен-Тен, то ли прощаясь, — и вышел из комнаты. Такахаши задумалась. Что она знала об Одри Буржуа? Да ничего, в общем-то, одиозная политическая фигура отца беспокоила Тен-Тен больше. Просто из-за того, что Андрэ был ближе и мог влиять на её жизнь. Мать Хлои же находилась за тысячи километров от нового тела Тен-Тен и никаких опасений не вызывала. До этих пор. Девушка взяла мобильник и отправила СМС Адриану: всё в порядке, я дома, не беспокойся. Залезла в интернет. Мимоходом отметила: стоило бы сменить пароль, потому что её перестал быть актуальным. И углубилась в чтение. Через десять минут картина была ясной, и оттого ещё более печальной. О, Одри! Одри Буржуа… как много было в звучании её имени блеска, роскоши, упрямства и злобы! Пьедестал своего почёта эта женщина возвела на критике, скептическом отношении и жестоких словах. Одри была знаменита, но слава эта отдавала гнильцой. У неё было несколько романов на стороне, и эти новости активно обсуждались на американских сайтах; несмотря на действующий брак с Андрэ, нашёлся ещё один «гражданский муж», имени которого не упоминалось — явно азиат, если судить по размытым фото в зарубежных журналах. Тен-Тен поблагодарила богов за необычайное открывшееся умение: для неё не существовало разделения языков, на здешнем английском она читала так же хорошо, как и на французском. Уникальная и очень нужная способность для человека, которому нужно влиться в новый мир. Одри была дивой. Её слова цитировались, наряды обсуждались, пойманный на фото взгляд из-под очков стоил баснословные деньги. Женщина была красивой и абсолютно сделанной: вставная грудь, накачанная чем-то задница, удалённые рёбра и искусственно уменьшенная талия. От девочки-студентки с общего фото университетского потока к нынешнему моменту остался только цвет волос. И Одри почему-то ненавидела свою дочь. Тен-Тен поняла это намного раньше из переписки Хлои и её матери. Знание укрепилось, когда Такахаши прочитала несколько интервью с мадам. «Хлоя? Кто это? Ах, Клои…» «А? Что? Французская дочь? Какая дочь? А-а, дочь!» «Ну, мне всё равно, что там происходит во Франции. Как вам мой маникюр а-ля франсель, кстати? Божественный!» И всё в таком роде. Одри Буржуа в этом мире интересовала только Одри Буржуа. И, может быть, эпатаж. Как относиться к прибытию этой дамочки в Париж, Тен-Тен не знала. Ей стоило паниковать или беспокоиться? Или можно было расслабиться, потому что Одри, как обычно, будет занята исключительно собой? Нет, судя по расписанию, не в этот раз. Одри явно отреагировала на неудавшееся интервью: всё же акуманизация была разыграна из-за «связи» женщины с Габриэлем. Интересно только, почему же эта новость стала для Буржуа пинком под накачанные ботоксом ягодицы. Неужели её репутация не потянет ещё одну интрижку помимо второго мужа? Перелистывая новостную ленту, Тен-Тен искала хоть что-то, способное объяснить поведение Одри. Французские СМИ мусолили тему грустненькой Хлои: бедный ребёнок, которого не любит мамочка, как же тебя довели, несчастненькая. Тен-Тен равнодушно скользила взглядом по обилию хвалебных строчек в адрес подростка, чувствуя лишь слабую невнятную тоску. Где вы все были, когда маленькой девочке это было нужно? Хлоя всё время пыталась подтвердить собственную значимость, и такая пиар-акция была бы для неё бальзамом на сморщенную душу. Тен-Тен же подобное только раздражало. Чтобы не мотать себе нервы, девушка переключилась на новости Америки — и почти сразу нашла то, что искала. Статья бросалась на читателя с обвинением сразу же из заголовка: «Мы Вверяем Нашу Моду Снежной Королеве!» Симпатичненько, ничего не скажешь. В обтекаемых выражениях автор статьи писал про мораль и её разложение. Не было названо никаких имён, но, если судить по дате выхода этого опуса и количеству опечаток, писака смотрел прямой эфир с акуманизацией и отреагировал незамедлительно. Даже вычитать текст толком не успел. Автор призывал народ Америки, — не так: Народ Америки! — к перестановке приоритетов. Дескать, настоящий законодатель моды должен быть, прежде всего, настоящим семьянином — в соответствии с ценностями Великого Американского Народа. Статья изобиловала лозунгами, призывами и цитатами, причём неточными; при этом автор умудрился написать всё настолько обтекаемо, что в суд на него не подашь и при всём желании. Настоящий талант. Тен-Тен постучала пальцем по губам, потом прикусила ноготь. Вот она, причина реакции Одри. Чтобы сохранить своё место модной дивы в Америке, женщине требовалась поддержка семьи — официальной, она имеет в виду. Пусть на самом деле никакой семьи у женщины не было, дочь свою она ненавидела, мужа презирала, а Францию считала отстойной страной с ужасной кухней. Видимо, не хотела есть ни лягушек, ни рыб, ни улиток. Может, боялась употребить дальнюю родственницу? Отложив телефон, Тен-Тен подтянула ноги на диван и уселась в позу лотоса. Нужно было подумать, что делать. Ясно как день, что Одри прицепится к ней клещом: Андрэ вне зоны доступа из-за работы, второй таинственный ребёнок наверняка останется в Америке, дабы не смущать общественность, а Хлоя… ну что Хлоя, что Тен-Тен могла сделать, чтобы избежать нежелательного общения? Хотя стоило ли ей его избегать? Тен-Тен нахмурилась и переплела пальцы в замок. Что-то в её голове не сходилось: было много разрозненной информации, которую подсознание пыталось соединить в одну картинку. Не получалось, потому что внутренняя работа не выходила на поверхность. Так всегда было: лишь по окончании незаметных размышлений Тен-Тен понимала всю подоплёку ситуации. Значит, оставалось только ждать, пока её голова родит какую-нибудь гениальную мысль. Время подходило к отбою. Жан лично принёс ужин и чай в гостиную, где Тен-Тен медитировала и успокаивала разум. День выдался насыщенный, — как и прочие дни в этом мире, будь они неладны, — и Такахаши требовался хотя бы час покоя. Поэтому все мысли про Одри, Андрэ, Бражника и прочие неприятности ушли на задний план. И про Сабрину, конечно, тоже. Тен-Тен совсем не хотела думать о том, почему рыжая травит её и чего стоит ожидать в будущем. Совершенно не хотела. Абсолютно. Но думала. Почему? Она открыла глаза и нахмурилась. Еда на столе выглядела обычно: салат, рис, чайник над свечкой для подогрева. Никаких изысков, как Тен-Тен и просила ранее. Почему она думала о Сабрине, если сегодня они практически не контактировали? Рыжая даже не обрадовала свою «подругу» СМС или хоть каким-то напоминанием о себе. Она вообще никак не давала о себе знать, что было… странным? Да, наверное, именно так. Получается, Тен-Тен сегодня пропустила день приёма яда? Она нормально себя чувствовала — возможно помогла самоакуманизация или что-то другое. Никакого недомогания, да и слабости было меньше чем обычно. Интересно. Может, влияние отобранного на время у Ледибаг йо-йо? Было бы хорошо. Ладно, неважно. Сабрина. Которая не звонила и не писала, хотя точно смотрела интервью с Шамак — рыжая обожала красную, как бы смешно ни звучало, и все записи с телеведущей были сохранены у Ренкомпри на компьютере. Не могла Сабрина пропустить очередное блистательное интервью с её любимой Надьей. Значит, игнорирование Хлои вполне осознанное. И оно как-то связано с Одри, Тен-Тен чувствовала это внутри. Шикамару называл такое ощущение «у меня свербит копчик». Очень точное описание, если кто спросит. Значит, Сабрина, отравление и Одри. Как это всё связано? Насколько Тен-Тен знала, — она не была уверена в правдивости своих предположений, — Сабрина никак не контактировала с Одри Буржуа в обход Хлои. Вполне логично: Одри не интересовала собственная дочь, так почему она вдруг должна воспылать любопытством к её подруге? При этом мать Сабрины очевидно боялась чего-то, связанного и с Хлоей, и с Андрэ. Но не их самих. Могла ли рыжая медсестра бояться Одри? И если да, то из-за чего родилось такое отношение? Слишком мало информации. Тен-Тен быстро съела ужин и перетащила чайник в спальню. Устроившись в постели, Такахаши медленно цедила напиток и даже не знала, о чём думать. В итоге пришла к обычному для себя выводу: не можешь больше думать о работе — размышляй о прекрасном. Так в последние дни Тен-Тен могла назвать только Луку… которого опять не было рядом. Отвратительно. Парень, несмотря на собственные супергеройские способности, совершенно не пользовался ими, чтобы пробираться к Тен-Тен в комнаты по ночам. Написав Луке недовольную СМС, Тен-Тен установила будильник на раннее утро, чтобы не пропустить очередную пробежку. На завтра по расписанию было запланировано «Большое Торжество» имени Одри Буржуа, и Тен-Тен не собиралась из-за чужих желаний в который раз поступаться собственными. Она ведь не Хлоя, в конце концов. Вот ведь Одри ждёт завтра сюрприз. Ночь прошла спокойно кроме одного момента: Тен-Тен проснулась, когда Лука кинул в неё крошечный камушек. Змей стоял напротив окна, и чешуя сверкала, отражая городские огни. Золотые яркие глаза сияли, словно подсвечиваясь изнутри. — Ты чего кидаешься? — возмутилась Тен-Тен, отправляя камушек обратно. Он пригнулся, но с запозданием. Чуть не словил снаряд лбом. — Во всех остальных случаях ты меня убиваешь. Такахаши закатила глаза и приглашающе откинула одеяло. Лука улыбнулся и, скинув змеиную шкурку, — отвратительное зрелище, примерно так же Орочимару снимал кожу, только у Куффена его «чешуя» быстро истаяла в воздухе, — разделся и залез под одеяло. — Ты его совсем не нагрела, — пробормотал он, прижимаясь к Тен-Тен горячим телом. Такахаши фыркнула, прогибаясь в пояснице. — А ты жаркий как печка. И кто из нас хладнокровное? — Могу передать часть жара тебе, змейка. Тен-Тен предвкушающе закусила губу… чтобы почти сразу поморщиться от сожаления. Ей действительно нужен был отдых, да и прибытие утром Одри должно потребовать большого психического напряжения. — Боюсь, не сегодня, — сказала она совершенно убитым голосом. Лука на это, казалось, совершенно не расстроился. Он отодвинул ворот мягкой растянутой домашней футболки и поцеловал Тен-Тен в плечо. След от поцелуя вспыхнул в сознании Такахаши, словно её клеймили. От плеча волной разошлось тепло, вмиг согревшее её до кончиков пальцев на ногах. — Знал, что ты так скажешь. — Зачем тогда спрашивал, если знал? — Ну, моё дело высказать своё намерение. Твоё — найти для его исполнения силы и время. Тен-Тен фыркнула и повернулась к Луке лицом. Глаза у Куффена всё ещё светились — не так интенсивно и бирюзой, а не золотом. Прекрасное зрелище. Девушка подняла руку и погладила Луку по щеке. Пальцами обвела контур его улыбки, уколола подушечку о клык. Лука был мягкий и домашний, тёплый, как огромный кот, и очень родной. Почему так? Она понятия не имела. — Я бы провела с тобой жизнь, — сказала Тен-Тен, пытаясь выразить в словах то, что цвело внутри неё. — Я наконец тебя нашёл, — отозвался на это Лука, поднеся её руку к губам и поцеловав костяшки. — Но завтра у тебя важный день, так что спи. Она кивнула и прикрыла глаза. Сны в этот раз были мягкими и уютными, как его морские объятия. Проснулась Тен-Тен в одиночестве и в холодной постели: во сколько бы Лука ни ушёл, было это не меньше часа назад. Будильник ещё не прозвенел, часы показывали половину пятого. Тен-Тен выспалась так, словно провела в постели по меньшей мере неделю: тело бурлило знакомой энергией. Жаль, не чакрой, а всего лишь её физическим воплощением. Тен-Тен выбралась из кровати без сожаления. На пробежку девушку в этот день сопровождал не Лука, а один из прошлых охранников: огромный молчаливый мужчина в чёрной одежде. Никто не пытался завязать разговор, и утренняя пробежка прошла практически в полном молчании. Тен-Тен чувствовала в себе силу и энергию, несвойственные для Хлои. Во время разминки и растяжки Такахаши поняла, что с её телом действительно произошли поистине волшебные изменения: суставы больше не были скованными и опухшими, вернулась часть мягкой пластичности, гибкость оказалась значительно выше. Выносливость оставалась на прежнем уровне, правда, но это было не так важно. У Тен-Тен сложилось впечатление, что после вчерашнего забега тело Хлои лишилось… яда? Того, что отравляло её организм и не давало нормально функционировать. В отеле Тен-Тен внимательно рассмотрела своё отражение и поняла, что с выводом она не ошиблась. Кожа Хлои смягчилась, выровнялся тон, пропала нездоровая желтизна. Белки глаз посветлели, цвет радужки стал чище, хотя не добавил в насыщенности. Жаль, Тен-Тен не считала, что оттенок её новых глаз приятный. Неплохой цвет, но у того же Наруто голубая радужка напоминала о небе, тогда как у неё — замёрзшая до основания старость ледника. Неужели ей наконец повезло? Поначалу Тен-Тен думала, что её лечебная техника не помогла. Грешила на сбои с чакрой и собственное неумение применять слабенький Шосен: даже после него в убежище Бражника Тен-Тен мучилась болью под рёбрами. Оказалось же всё намного тривиальнее, техника вылечила не наносной облик Такахаши, а её нынешнее тело. Приятные новости, хоть и не лишённые минусов. Теперь Тен-Тен придётся быть ещё аккуратнее с едой, напитками и прочим: медицинская техника вывела из тела яд, и он снова стал опасен. В долгосрочной перспективе это, естественно, было хорошо. Но вот в краткосрочной… Нужно было решать проблему Сабрины и убирать её желание отравить одну весьма известную блондинку. Тен-Тен съела скудный завтрак, едва обращая внимание на еду. Естественно, она проверила принесённую пищу на наличие яда, — ей в этом помог раствор из аптечки шиноби: одной капли достаточно, чтобы выявить отраву в литре супа, — но после совсем не отслеживала, как жевала и какой у неё во рту был вкус. К концу завтрака к Такахаши присоединился Кот Нуар. Адриан не прерывал трансформации, поскольку опасался чужого внимания и случайного раскрытия, а потому отказался от еды: в волшебном костюме он не чувствовал ни жажды, ни голода. Тен-Тен кратко позавидовала этому несомненно полезному для боя умению. Ровно до тех пор, пока Адриан не сказал, что долгая синхронизация с Плаггом истощает его тело. — Плагг предупреждал, что если я слишком много пробуду в костюме, то он меня просто поглотит. Не самая плохая смерть, кстати. Тен-Тен осуждающе посмотрела на Нуара. Тот лежал на шкафу, как настоящий кот, и вяло болтал в воздухе свисающей ногой. — В твоём возрасте рано думать о смерти, ты не находишь? — В моменты депрессии ни о чём другом думать не получается. — Тогда не входи в свою депрессию. Делов-то. Адриан усмехнулся и закинул руки за голову. Тен-Тен сидела на диване, на столе перед ней лежала раскрытая папка с недельным расписанием: «Большое Торжество», «Великое Посещение», «Невероятное Интервью» и прочее. Отсутствие дополнительной информации нервировало. Тен-Тен чувствовала себя так, словно стоит на пороге волшебной двери: за ней мог быть рой пчёл, обрыв, гора подарков или сама Смерть. Не узнаешь, пока не повернёшь ручку. — Вообще-то я зашёл, чтобы узнать, как ты себя чувствуешь, — перевёл тему Адриан. — После вчерашнего. — Свежа, бодра и весела, — огрызнулась Тен-Тен, закрывая папку. — Как я вообще могу себя чувствовать, по-твоему? — Понятия не имею, я ни разу не акуманизировался. Что ты чувствовала? Он перевернулся на живот и умостил подбородок на руках. Зелёные любопытные глаза смотрели поверх Тен-Тен, на одну из настенных картин. Тен-Тен потёрла переносицу. — Два из десяти, не рекомендую, — наконец сказала девушка. — Бражник в голове команды раздаёт налево и направо, ты воспринимаешь его как бога, желания странные появляются. А ещё, если пнуть Бражника, то синяки останутся на тебе. Адриан сфокусировал взгляд на Тен-Тен. Выглядел парень удивлённым, и Такахаши подумала, что ляпнула что-то не то. — Ты не забыла о том, что ты делала во время акуманизации? — Нет, с чего бы. — Все забывают. Все! Тен-Тен поморщилась. — Я не «все», котикинс. Считай, что я совершенно особенная. Адриан на это ничего не ответил. Зато Тен-Тен услышала мягкое согласие из-за спины — голос, несомненно, принадлежал Луке в его змеином виде: — Абсолютно особенная, — сказал Куффен с лёгким шипением. — Я бы даже сказал, что уникальная. Кот спрыгнул со шкафа в мгновение ока. Тен-Тен не успела опомниться, как ушастый схватил её с дивана и оттащил в сторону, подальше от Луки. Куффен на это не обиделся. Напротив, змей рассмеялся, — слишком много шипения было в этом звуке, — и запрыгнул на диван. Сидел змей как король, не выказывая ни капельки беспокойства. — Ну же, Кот Нуар, — мягко произнёс Лука, наклоняясь вперёд. — Мы же уже виделись. Помнишь меня? Я вывел тебя с кузеном из зала во время Благотворительной Встречи Андрэ Буржуа. — А потом там умер старик, — огрызнулся в ответ Адриан. — Не самая лучшая твоя характеристика, не находишь? Акума! Тен-Тен хлопнула себя по лбу. Акума? Почему Адриан вообще решил, что Лука одержимый? Нет, Куффен, конечно, выглядел достаточно импозантно, однако он мало был похож на разодетых в клоунские костюмы акум. Тен-Тен пока не видела ни одного одержимого, не вызывавшего у неё желание посмеяться. Страшила был похож на огромный кусок мармелада, Нино — на цветной пузырь. Месье Голубь напоминал сбежавшего из заключения агрессивного гомосексуалиста в обтяжке, Роджеркоп наводил ассоциации с консервными банками. Да, силы у всех этих акум были ужасающими, но вот внешний вид… Немного выбивался из общего строя Натаниэль: его облик, хоть и был в странной цветовой гамме, не настолько сильно подходил под описание «клоунада». Горе-художник всё же внушал капельку опасности. Или, может быть, Тен-Тен так считала из-за травмирующих воспоминаний об огромном фене. Она похлопала Адриана по плечу и вывернулась из его когтистых рук. Подошла к Луке, показывая Агресту своё доверие, и поцеловала змея в щёку. Кожа у Куффена была прохладной и очень гладкой. — Кот, это мой парень Лука. Лука, это мой друг Кот. Познакомились — молодцы. Будь добр, — обратилась она к Луке, — сходи в ванную и смени шкуру. Лука прищурил золото глаз, явно насмехаясь над такой просьбой. — А что же не здесь? — Пожалей ребёнка, он и так много пережил. — М-хм. Проходя мимо Адриана, Лука улыбнулся. Нужного эффекта это не дало: вместо расслабления и ответной улыбки Агрест нахохлился, как большой воробей, и издал тихое угрожающее шипение. Тен-Тен вздохнула и жестом подманила Адриана к себе. Кот встряхнулся, проводил Луку недоброжелательным взглядом и рысцой подбежал к девушке. Такахаши взяла Адриана за руку и насильно усадила на диван. — Чего ты куксишься? — спросила она, облокачиваясь о плечо напряжённого Нуара. — Ну что он тебе сделал? Адриан проворчал что-то неразборчивое, но отпихивать Тен-Тен не стал. — Что ты говоришь? — Не нравится он мне, — более отчётливо проговорил Нуар. — Странный. И выглядит как акума. — Ну, с этим бы я поспорила. Лука вошёл обратно в гостиную как ни в чём не бывало. Змеиной шкуры на нём уже не было — только обычная человеческая одежда. Тен-Тен мимолётно оценила и обтягивающие тёмно-серые джинсы, и свободную футболку, открывающую вид на выделяющиеся ключицы. Эх, до чего же парень был хорош!.. Потом она вернула фокус внимания к Адриану. Тот тоже следил за Лукой, однако не из-за любования, а отслеживая потенциальную опасность. Тен-Тен сжала руку Агреста. — Он мой жених, чтобы ты знал. Лука дёрнулся, посмотрел на Тен-Тен с непонятной ей опаской и криво улыбнулся. Такахаши ответила выпученными глазами: даже если Куффен был ортодоксально против браков, такое определение происходящего между ними могло бы успокоить Адриана. Для него, как поняла Такахаши, не было ничего ближе семьи. И действительно: Агрест, услышав про выдуманную помолвку, немного расслабился. Он всё ещё с подозрением смотрел на Луку, но при этом Тен-Тен не боялась, что Адриан кинется в атаку из-за неосторожного движения змея. Ключик оказался подобран верно. Какое-то время сидели в молчании. Заглянувший Жан тотчас ушёл и вернулся с нехитрыми закусками: кусочками фруктов, бутербродами, стаканами с соком. Мужчина никак не прокомментировал странную компанию Тен-Тен, за что Такахаши в который раз была ему благодарна. Чудо, а не человек! Едой заинтересовался только Лука. Тен-Тен уже ела ранее, Адриан просто не чувствовал голода. Куффен уселся прямо на пол за низкий столик, перетащил тарелку с фруктами поближе к себе и принялся грызть яблоки со скоростью голодающего кролика. Тен-Тен чувствовала, как под методичное чавканье расслабляется Адриан и уходит его напряжение. — Ты ко мне просто поесть или с какой-то целью? — спросила Такахаши, когда Лука расправился с фруктами и потянулся к бутербродам. — Конечно, с целью. Во-первых, посылка доставлена, и без проблем. — Это он про йо-йо Ледибаг, — сказала Тен-Тен нахмурившемуся Адриану. — Хорошие новости. Лука кивнул, откусывая сразу половину бутерброда. — Ага, отличные. Во-вторых, плохие новости тоже есть: мадам Буржуа прибыла в Париж. Судя по разговорам среди охраны, она не будет останавливаться в Гранд-Отеле. Ну, новости не были такими уж плохими. Одри заранее не нравилась Тен-Тен, так что чем меньше женщины будет рядом — тем лучше. Интересно, конечно, где мать Хлои решила остановиться, если не в отеле мужа, но не так важно. Наверняка основное время всё равно будет проводить здесь, у дочери под боком. Ей ведь нужно было показать всему миру, — и Америке в частности, — что семейные отношения для Одри Буржуа превыше всего, кроме, может быть, моды. Поэтому женщина наверняка будет ловить на камеры моменты рядом с дочерью, так некстати акуманизировавшейся из-за её возможной интрижки. Адриан, завидев время, тихонько мявкнул — и почти в тот же момент сбежал. Парню хватило совести, чтобы попрощаться и сказать, что его могут потерять дома, и Тен-Тен не успела начать переживать из-за столь стремительного исчезновения. Лука перебрался к девушке на диван, едва место освободилось. Обнял Тен-Тен за плечи и уткнулся носом в волосы. Романтику портил недоеденный бутерброд, зажатый в его руке. — Если ты накрошишь мне в причёску, то я позабочусь о том, чтобы ты больше никогда не увидел свет, — пообещала парню Тен-Тен. Лука рассмеялся. — Я буду аккуратен. — Так всё же, зачем пришёл? Куффен поцеловал её в висок и вернулся к бутерброду. — Мать Хлои не будет заезжать в отель Буржуа, потому что направится сразу в парк, где пройдёт церемония открытия статуи Ледибаг и Кота Нуара. Мне выпала честь «защищать тебя во время торжества» — это цитата. Тен-Тен скривилась. Что же, время «Большого Торжества» настало.