Куноичи

Кто бы знал, насколько пробуждение без чакры отличается от обычного! Тен-Тен привыкла, едва заслышав звон будильника, тотчас прогонять застоявшуюся за время сна энергию по телу. Это бодрило, глаза моментально разлипались, и тебе больше не хотелось лежать. Тело переполняла сила, которая агрессивно требовала выхода. Оставалось только пробудить сознание пробежкой и начать новый день. Без чакры Тен-Тен едва разлепила глаза. Сухие зрачки не хотели концентрироваться на чём-либо, картинка размывалась. Голова была тупой и тяжёлой, и единственное, о чём Тен-Тен мечтала — это чтобы её оставили в покое. Во рту ощущался знакомый железный привкус, и только это заставило Такахаши всё-таки проснуться. Мозг заработал, воспоминания вчерашнего дня пронеслись перед песочными глазами, кровь на языке была отмечена как что-то неестественное. Её не били, не ранили, так какого Шинджу?! Ах, да. Тен-Тен же считала, что рыжая Хлою травила. Почему же только она так считала?.. Значит, не в чакре дело, и её тяжёлое пробуждение связано с чем-то другим. Выбраться из постели оказалось настоящим подвигом. Тен-Тен перевернулась на бок, потом ещё и ещё, до тех пор, пока кулем не свалилась на пол. Там, прижавшись лбом к холодному дереву, она дождалась, пока глаза заслезятся. И только после этого подняла голову. В дверях стоял усатый мужчина — вчерашний нянь. Выглядел он шокированным; на шее у него билась крупная вена, зрачки были расширены до предела, лоб покрыт испариной. Тен-Тен подтянула руки к лицу и коснулась губ, слишком мокрых наощупь. На кончиках пальцев осталась кровь. Это вызвало хмурую улыбку. Что же, даже в этом мире есть нечто знакомое для Тен-Тен. Она встала на карачки. Подбежавший мужчина подхватил её под руки, помогая подняться. Он причитал на каком-то птичьем языке и, прислушавшись, Тен-Тен кое-как узнала наречие, на котором она общалась вчера. Мозг, словно уловив триггер, щёлкнул и переключился, и Тен-Тен начала понимать паническую речь няня: — Ну что же вы так, мадмуазель, ни в коем случае, как же так, Боже мой, я вызову врача. Да, врач — это отлично, я прямо сейчас… — Прямо сейчас ты принесёшь мне два литра воды и какой-нибудь абсорбент. Он довёл Тен-Тен до дивана и, усадив, практически выбежал из комнаты. Такахаши мрачно смотрела на кровать, думая, из-за чего произошло… такое. Она спала. Перед этим пила чай и шоколад, но, судя по реакции няня, он её не травил. Однако при этом вчера рыже-опасная Сабрина была в комнате Хлои, совсем без надзора. И видели её только камеры, обмануть которые не так сложно. Тен-Тен сглотнула кровь и вытерла губы тыльной стороной ладони. Ладно, не страшно. Любое повреждение может быть вылечено, даже без чакры. Главное чтобы у тела Хлои внезапно не отказали почки или печень — они всегда отказывают первыми. Вот это уже будет проблемой. Поднявшись, Тен-Тен кое-как дошла до кровати. Нагнувшись над ней, она втянула носом воздух, и тотчас закашлялась: в ноздри ударил тот самый приторный запах, который она приняла за чужой. Она была плоха в ядах, на самом деле. Знала несколько универсальных составов, но до той же Сакуры или Темари ей было очень далеко. Тен-Тен предпочитала четыре простейших смеси: для паралича конечностей, для паралича органов, для затруднения мышления и для развязывания языка. Рецепты у них были простыми, ингредиенты росли повсеместно, да и противоядие можно было сварить буквально на коленке. Ей хватало. Как правило, у её врагов не было возможности принять это противоядие. Однако кое-что Тен-Тен за своё бытиё шиноби выучила: большинство ядов были на вкус как конфеты, да и пахли соответствующе. Приторно до дрожи. Наверное, поэтому среди шиноби было мало сладкоежек. Отстранившись от кровати, Тен-Тен нахмурилась. Это было уже прямое покушение, только вот мотива Такахаши до сих пор не понимала. У любого человека, идущего на преступление, в корне его поступков было всего три причины: деньги, власть и любовь. И вряд ли Сабрина была влюблена в Агреста настолько, чтобы решиться потравить блондинку. Деньги или власть. Или, может, совмещение нескольких причин. Ками разберёт. Вернулся нянь с водой и странными чёрными таблетками. Тен-Тен, не глядя, съела около двадцати и сразу же выпила почти всё, что принёс мужчина. Легче не стало; напротив, живот натянулся, и Тен-Тен начало нещадно тошнить. — Пожалуй, завтрак стоит отменить, — пробормотал нянь. Тен-Тен мотнула головой. — Я выйду. Ты уже сообщил отцу? — Я вызвал медиков, ваш лечащий врач будет с минуты на минуту. Тен-Тен подняла брови и с удивлением посмотрела на усача. Медики это, конечно, хорошо. Но что насчёт полиции или типа того? Нянь отводил взгляд и выглядел расстроенным и пристыженным. Тен-Тен нахмурилась, но почти сразу расслабила лицевые мышцы. Она здесь богатенькая дурочка, и не надо тут. То, что по каким-то причинам отцу Хлои Буржуа было всё равно, — если не сказать иначе, — на состояние дочери, вызывало недоумение и кучу вопросов. Ну не могло быть в семье гражданской настолько больших проблем, чтобы родитель пытался отравить собственного ребёнка. Это же не дворец даймё, в конце концов. Значит, дело в другом. Но в чём? Чёрные таблетки делали своё чёрное дело: тошнота немного уменьшилась, голова прояснилась. При этом во рту было так сухо, что Тен-Тен едва могла разлепить губы. Затребовав ещё графин воды, она села на диван и раздражённо поправила пижамные штаны. С места в карьер, называется. Не успела она как следует обжиться в новом теле, как её попытались отправить на следующее перерождение. Да и сама Тен-Тен хороша: не поменяла постельное бельё, взяла чужую одежду, не послушала вопль интуиции об опасности рыжей Сабрины. А ведь девка была в её-не её спальне в одиночестве! Да тут сами боги велели сделать какую-то дрянь. Тен-Тен бы, к примеру, ситуацией воспользовалась; так чем рыжая хуже? Может быть, в этом мире у неё у единственной проснулся инстинкт убийцы, что так бережно взращивается у шиноби. Она прошла в ванную и уставилась в зеркало над раковиной. Все признаки отравления: синяки под глазами, пожелтевшая кожа лица, распухшее горло. Ещё и кровь на губах, словно размазанная помада гейши. Красивый цвет. Алый делал Хлою старше лет на десять. Она умылась, старательно оттирая начавшую подсыхать кровь с лица. Заляпала пижаму светло-красными разводами, но не слишком из-за этого переживала: как и любой шиноби, Тен-Тен знала добрую сотню способов выведения крови из любой ткани. Иначе ниндзя работали бы чисто на портных. Когда отражение в зеркале хоть немного перестало напоминать свежевыкопавшегося покойника, Тен-Тен вышла из ванной. Во рту было сухо, а живот раздувался из-за выпитой воды. Скоро она будет в туалет бегать, как Наруто за раменом. На диване уже была подготовлена одежда. Обеспокоенный нянь стоял рядом, вертя в руках какую-то папку. Тен-Тен вопросительно взглянула на неё, но ничего не спросила — мужчина, как она и думала, догадался о её любопытстве сам. Он тактично отвернулся, когда Тен-Тен стала переодеваться. На мгновение Такахаши замерла, кляня свою дурную голову на чём свет стоит. Вряд ли Хлоя переодевалась при ком-либо, кроме рыжей — они же подру-ужки. Но не при взрослом мужчине, в каких бы отношениях они ни состояли. Хлоя же была гражданской, у них пиетет к подобным вещам. Чтобы не терять лицо, она просто продолжила переодеваться. — Ваше расписание на ближайшую неделю готово, — сказал усач. — Как вы и просили, я освободил четверг для празднования дня рождения месье Агреста. Или теперь это излишне? Тен-Тен с отвращением посмотрела на футболку, облепившую её тело. Опять узкая одежда, мрак. — Нет, нормально, — сказала она. — То, что он на меня фыркнул, не значит, что я буду такой же плохой подругой. Он ещё пожалеет о своём поведении. — Вы решили… что? — Покажу ему, что такое настоящая дружба. Ему станет так стыдно, что он на коленях ко мне приползёт, вымаливая прощение! Увидит, какая я потрясающая, и обязательно влюбится. Мы ещё посмотрим, кто кого! Усач покачал головой, пока Тен-Тен сражалась с максимально узкими джинсами. Ткань едва тянулась, и Такахаши хотелось взять ближайший нож, чтобы распороть штанины по бокам. Ну вот за что ей это? И ведь ещё нужен минимум месяц… ну или побольше, чтобы переделать гардероб под себя. Это нельзя было сделать с ходу: во-первых, Тен-Тен слабо разбиралась в моде нового мира, а во-вторых ей было не с руки ещё больше привлекать к себе внимание. Слишком много вокруг Хлои было тайн и недоброжелателей. — В остальном, — продолжал усач, — у вас запланировано несколько благотворительных встреч, одна фотосессия, обед с месье Буржуа и его инвесторами, к тому же… — Просто отдай мне папку. Усач осторожно повернулся, и Тен-Тен скрестила руки на груди — вполне неплохой, кстати, несмотря на очевидно юный возраст. Мужчина отдал Такахаши папку, и девушка кинула её на кофейный столик. Это усача удивило. — Вы не будете просматривать? — После завтрака с отцом. Он уже наверняка меня ждёт. — Но врач ещё не… — Тебе что-то не ясно? Завтрак. С. Отцом. — Конечно. Он вышел из комнаты, и Тен-Тен направилась следом. Ей было немного неловко так помыкать взрослым мужчиной, но того требовала роль… Дабы успокоить не вовремя очнувшуюся совесть, она просто представила, что усач — её генин, что они на миссии, и что миссия эта включает подобное поведение. Завтрак должен был состояться на два этажа ниже, в комнатах, принадлежащих Андрэ Буржуа. Тен-Тен обулась перед самым лифтом, — вполне приличные балетки она захватила из обувной, — и только тогда заметила, что усач и не думал снимать ботинки. — Больше в мои комнаты обутым не входить, — сказала она, повелительно растягивая слова. — Это правило распространяется только на меня? — На всех. — Я передам. Что же, были в подобном повиновении и вполне ощутимые плюсы. К примеру, ей не требовалось объясняться за свои приказы и хотелки. Сказала — сделали. До неловкого приятно. Из лифта они вышли в такой же бело-бежевый коридор, какой был в комнатах Хлои. Тен-Тен осматривалась по сторонам уголками глаз, ничем больше своей заинтересованности не проявляя. Было бы странно, если бы Хлоя начала вертеть головой в знакомой обстановке. На стенах висели обезличенные пейзажи, цветы в вазонах стояли свежие, но абсолютно без запаха. На потолке не было люстр: лампы оказались изящно встроены в бетон или как там это делали. Всё вместе выглядело восхитительно, этого не отнять. Вот только жить в таком окружении было наверняка очень сложно. Из безликого коридора они вышли в помещение, которое Тен-Тен в равной степени могла бы назвать и переговорной, и столовой. Стены были выкрашены в тёмно-бордовый цвет, примерно метр от пола их закрывали деревянные панели. Пол также оказался очень тёмным, но не из дерева. Больше было похоже на пластик. Посреди комнаты — длинный стол, примерно на двадцать персон. Орды стульев, зажимающие его с двух сторон, возглавлялись королями, стоящими в оглавлении. На столе не было скатерти, однако два места, — те самые, максимально удалённые друг от друга, — были накрыты тёмно-красными салфетками. Одно место уже было занято. Тен-Тен прищурилась, разглядывая отца Хлои. Что же, выглядел человек, предположительно травящий собственную дочь, соответствующе коридору: не высокий и не низкий, не полный и не худой, не старый и не молодой. Весь какой-то усреднённый, он не производил абсолютно никакого впечатления. Мысленно Такахаши отметила, что на экране телевизора он казался значительнее. Ощущение безликости не изменилось, даже когда мужчина посмотрел на Тен-Тен. На его лице аккуратно располагалось среднее количество морщин, черты лица тоже были средними. Немного из этой серости выделялся подбородок, слегка вытянутый… и всё. Седые волосы, седые глаза, тонкие губы и нос, который за всю жизнь ни разу не ломали. Взгляд у мужчины был спокойно-мрачным. Он словно ожидал что-то… И что же Тен-Тен должна ему сделать? Какие могли быть отношения у Хлои и её отца? Тен-Тен была в растерянности. С одной стороны, стервочка типа Буржуа пользовалась авторитетом, властью и деньгами своих родителей. С другой, Тен-Тен не видела ни одной совместной фотографии у Хлои в комнатах. Как ей себя вести? Перевесит ли власть денег нелюбовь от родителей? Ей стоит быть позитивной? Громкой? Недовольной? Наверное, всё-таки недовольной. Судя по реакции усача, — тот с опаской посматривал то на Хлою, то на её отца, — и по прошлым его словам, имел место некий конфликт. Достаточно сильный и значимый, если Хлоя отказывалась завтракать с родителем, от которого она не видела внимания. А ведь девушкам типа Буржуа это самое внимание что воздух… чуть недодашь, и девица начнёт задыхаться, как рыба на суше. В сухом остатке было: предположительная любовь и зависимость, конфликт и хмурый взгляд отца Хлои. Так что Тен-Тен ограничилась поджатием губ и игнорированием мужчины. Она прошла за свободное место и, показательно не смотря на отца Хлои, уселась. Спину Тен-Тен держала прямо; не по-королевски прямо, а так, словно проглотила шест Котёнка. Этакий символ её неудобства, смущения, конфликта. Отец Хлои наживку заглотил, как миленький. Да уж, это не мир шиноби, где нельзя верить даже микромимике. Люди здесь были менее избалованы шпионскими играми, так что мужчина, завидев «неудобство» собственной дочери, слегка ухмыльнулся. Было абсолютно ясно, что он считает, будто это он ведёт игру, а Хлоя ей всего лишь подчиняется. Скорее всего, с прошлой Хлоей так и было. Вот только теперь вместо неё была Тен-Тен. Шиноби, — уже куноичи, — которую пытаются отравить. А она всегда нервно реагировала на угрозы собственному здоровью. — Хлоечка, ну что ты! Долго ещё будешь дуться? Различие тона и сухих серых глаз было таким большим, что возмущение Тен-Тен даже не пришлось изображать. Этот мужик напротив смотрел на собственную дочь расчётливыми зрачками; возможно, он был как-то связан с отравлением Хлои. И теперь он спрашивает, долго ли она будет дуться? — Я вышла на завтрак, — отрывисто бросила Тен-Тен. — Недостаточно? — Ну, Хлоечка… ты расстраиваешь папочку. Внутренне Тен-Тен передёрнулась. Слишком слащаво, наиграно, да кто вообще поверит такому тону? Судя по взгляду мужчины, Хлоя. Хлоя должна была поверить этому сахару в словах и растаять как мороженое летом. Опять же, пошёл к биджуу. Вместо Хлои теперь была Тен-Тен, которая на патоку чужой речи нахмурилась. Откинувшись на спинку стула, девушка скрестила руки на груди, всей позой выражая недовольство. В чём бы ни состоял конфликт, Тен-Тен точно знала, что Хлоя не отступилась бы от своего мнения… если бы ей не предложили более заманчивую альтернативу. Мужик напротив, видимо, тоже об этом подумал. В его глазах появилось что-то нехорошее, тёмное, и Тен-Тен сразу же поверила, что этот серый человечек может травить собственную дочь. Она за свою жизнь уже встречалась с такими: вместо сердца у них было чужое мнение, вместо жизни — политика и власть. Если Хлоя как-то мешала ему, то папочка вполне мог бы распланировать её смерть по нотам… чтобы ещё больше увеличить свою популярность, конечно же. Как бы отреагировали обыватели, если бы у мэра города внезапно скончалась дочка? Юный нежный цветочек, которому расти и расти… Ах, как внезапно оборвалась её жизнь, какая утрата… мы сделаем всё, чтобы такого не было — голосуйте за меня, за неутешного отца, который будет работать не покладая рук, ног и других чресел ради вашей безопасности, комфорта и стабильности! Шикарный рекламный слоган, нечего сказать. Вот только Тен-Тен не собиралась становиться разменной монетой во всех этих богопротивных игрищах. Мужчина расправил плечи, сел прямо, — по-королевски прямо, а не как сидела Тен-Тен, — и уставился на девушку серостью глаз. — Мы с тобой всё-таки взрослые люди, Хлоя. Правда? Так давай поговорим, как взрослые. Тен-Тен скривилась. Отцом Хлои это было расценено как побуждение к дальнейшему монологу. Итак, что Тен-Тен узнала из его сладких речей, если опускать всю словесную мишуру. Хлоя была его дорогим активом — достаточным ценным, чтобы попытаться устроить ей политический брак. К сожалению, при воспитании Хлои была допущена некая ошибка, — тут мужчина закатывал глаза и бормотал «одри», что бы это ни было, — и Хлоя вышла не слишком послушной. Идея брака по расчёту была преподнесена неправильно, и девушка встала на дыбы. К тому же, Хлоя была без ума от Агреста. Кто может быть лучше Агреста? Ни один из отцовских знакомых. Усиление давления провоцировало злобу от Хлои, — её папаша называл это «недальновидностью», — а последующие попытки задобрить девушку подарками воспринимались, естественно, в штыки. Апогеем всей этой канители стал феерический скандал с битьём ваз, обоюдными криками и упрёками и, конечно же, показательным молчанием каждой из сторон в течение недели минимум. Посыльным мира между двумя враждующими сторонами стал усатый нянь. Звали его или Жан-Жак, или Жан-Поль, или Жан-Клод — отец Хлои каждый раз при упоминании усача называл его по-разному, и поначалу Тен-Тен думала, что он говорит о разных людях. — Я не буду ни с кем никак сочетаться, — подвела итог Тен-Тен, всё ещё держа скрещенные руки на груди. — Ни. За. Что. — Ты не понимаешь… — Мне всё равно. Завтрака как такового и не было: еда что перед ней, что перед Андрэ стояла стылая и нетронутая. Тен-Тен даже чай не пила, потому что её всё ещё подташнивало из-за утреннего инцидента. С которым, кстати, надо будет потом разобраться. Если это на самом деле рыжая, а не папаша, то её стоит по-быстрому и по-тихому придушить. Если всё-таки Андрэ… ну, тут нужно узнать особенности здешнего законодательства, прежде чем что-то предпринимать. И, конечно, не стоило забывать про странных мужиков, швыряющихся голубями, и про мальчика-кота с напарницей. И про папку в комнате. И про здешнюю академию шиноби. И про… Про много-много разных вещей, короче. Тен-Тен встала из-за стола и посмотрела на отца Хлои. На Андрэ Буржуа. Серый человек смотрел в ответ, так что Такахаши пришлось добавлять в глаза обиду и заставлять их слезиться. Может, это его проймёт? Нет, глухо. Андрэ оказался на удивление невосприимчив к настроениям собственной дочери. Интересно, почему. — Сейчас я иду учиться, — она не была уверена, как называется место, где она впервые очнулась; а вдруг не академия? — И я надеюсь, что ты, папочка, к моему возвращению одумаешься. И что таких глупых мыслей у тебя больше не будет. Я люблю Агреста… хотя он меня обидел, конечно. Но любовь бывает сильнее обиды, чтобы ты знал. С удовольствием она увидела, как Андрэ едва удержался от того, чтобы закатить глаза. Так тебе. Ешь ту приторность, мэр Буржуа, которой ты кормишь всех вокруг. Из столовой она вышла без каких-либо приключений. Почти у лифта её нагнал усач. — Вы пойдёте учиться… в таком виде? Они зашли в лифт, и Тен-Тен нажала кнопку этажа Хлои. — Конечно же нет, Жан-Поль. Я ни за что не выйду из дома ненакрашенной. — Ваш врач… — Я помню. Тен-Тен прикрыла глаза, мысленно расставляя задачи по приоритету. Интеграция, информация, инвентаризация и много других страшных слов. Надо разобраться с Сабриной, с котомальчиком, с учёбой, с одеждой, с Андрэ. В комнате лежала папка с её расписанием, с которым всё-таки было бы неплохо ознакомиться. А ещё обязательно стоит позвонить Луке. Если уж прожитые годы чему-то научили Тен-Тен, так это тому, что нельзя терять контакта с парнем, который согласен носить тебя на руках.