Эгоизм и нарциссизм

Я стою у зеркала, рассматривая идеальные черты лица и изящную фигуру, как и всегда. Нет, я не придумываю, я знаю это, я уверена в этом. Я — Ребекка Майклсон и кроме как идеалом меня никак нельзя назвать. Я не один раз убеждалась в том, что все происходит так, как того хочу я. Меня слушают, ко мне прислушиваются, мною хотят быть. Накидываю на плечи шаль и выхожу на улицу, где меня уже ждет машина. Передо мной услужливо открывают дверь. В машине тепло, комфортно, мягко. Я заслужила. Дорога занимает двадцать минут от силы и вскоре я стою перед входом в особняк Майклсонов. Глубокий вдох и выдох, я обязана вести себя спокойно. Вхожу и множество глаз направляются в мою сторону. Поднимаю подбородок выше и двигаюсь вперед, пока передо мной не возникает мужская фигура. — Никлаус, — выдавливаю я из себя улыбку. — Какой прекрасный вечер. — Я рад, что ты пришла, — он протягивает мне бокал шампанского, а я опасливо кидаю взгляд на другую его руку. — Не беспокойся, сестра, сегодня обойдемся без долгих снов в гробу. Я не взял с собой кол. Я усмехаюсь понимая, что он не шутит. Если Клаус захочет, то и правда заколет меня настолько быстро, что я не успею и клыков показать. Беру бокал из его руки и изящно обхожу брата, не желая продолжать этот разговор. Вокруг так много людей, который уважают, восхищаются, а некоторые и боятся нашу семью. Но меня лишь воротит от этого лицемерного праздника, где в любой момент тебя могут заколоть или свернуть шею. — Элайджа, — я, наконец, искренне улыбаюсь и спешу к старшему брату. Элайджа улыбается мне в ответ и тепло обнимает. — Как ты? Клаус еще не слетел с катушек в очередной раз? — Он на грани, сестра, — улыбается мужчина и делает небольшой глоток шампанского. — Сегодня он собирается убить ту ведьму. — Ох, не продолжай, — фыркаю я и оборачиваюсь на стол с закусками. — Пойду поем, чем слушать рассказы о непутевом братце. Элайджа следует за мной, пытаясь убедить меня в том, что Клаус изменился и мы обязаны ему помочь, но я устала. Устала постоянно верить и идти на помощь, устала быть в конце обманутой или заколотой собственным братом. — А Фин? Кол? Где они? — спрашиваю я. Хотя точно знаю ответ. Элайджа опускает глаза, понимая к чему я клоню. — Он не изменился, Элайджа. И никогда не изменится. Смирись с этим, как смирилась я. Я больше не участвую в этом цирке, не хочу вновь быть брошенной. — Твоя комната все еще в нетронутом состоянии, — чуть тише говорит брат и я кидаю взгляд на второй этаж. — Вот ключ, если ты захочешь взглянуть. Я неуверенно беру ключ из рук брата, ставлю бокал на стол и направляюсь к лестнице. На втором этаже намного тише, темнее и холоднее. Вот она — привычная атмосфера особняка Майклсон. Я прохожу по длинному коридору и открываю самую дальнюю дверь. Здесь все, как и было раньше. — Элайджа не соврал, — говорю, как казалось, в пустоту, оглядываясь вокруг. — Он никогда не врал тебе, не так ли? — резко оборачиваюсь и вижу его. Того, перед кем мое сердце, кажется, начинает биться. Черный волосы, голубые глаза, идеальные брови, губы и великолепное телосложение. Этот голос всегда заставал меня врасплох, и этот раз не стал исключением. — Деймон, — выдыхаю я его имя. Мужчина улыбается и проходит вглубь комнаты, закрыв за собой дверь. — Что ты здесь делаешь? — Правильнее было бы спросить: что здесь делаешь ты? — делая ударение на последнее слово, спрашивает он. — В последний раз ты сказала, что больше никогда не ступишь на порог этого дома, что все здесь прогнило и тебя выворачивает от «идеальной картинки» семьи Майклсон. — Элайджа очень просил посетить это мероприятие, я не могла ему отказать, — я сажусь на кровать, внимательно следя за каждым его движением. — Клаус не удержался и пригласил Елену, а с ней, как ты понимаешь, пошел и Стефан… — А за ними увязался и ты, — заканчиваю я, не дав договорить Деймону. — Увиваться за девушкой брата, как это низко. — Узнаю Ребекку, — он ухмыляется, а я уже чувствую туго завязанный узел внизу живота. — Ты всегда заставляла меня признать твою уникальность. Ведь мало кто задеть меня лишь парой слов. Ты знаешь, как мне понравится. — Я нравлюсь всем, Деймон, — сохраняю лицо. — Не думай, что я стараюсь для тебя. Ты не особенный. Ты лишь один из многих. Мужчина подходит ближе и наклоняется к моему лицу, обдав горячим дыханием губы. Да, он знает, что он не один из, что один такой, что только он заставляет меня становится той Ребеккой Майклсон, от которой я бегу. Я резко встаю и направляюсь к двери, но у Деймона другие планы. Секунда и я уже прижата к стене. Ох уж, эти вампирские способности. Его лицо меняется, у глаз выступают вены, а приоткрытые губы открывают обзор на клыки. — Разве мы договорили? — он знает, что слабее. Я первородный вампир, ему со мной не справится. Но, Деймон не боится меня, он делает то, что хочет, и я не могу противиться. — А разве ты пришел сюда для разговора? — дважды объяснять ему не нужно. Деймон резко впивается в мои губы, схватив одной рукой за шею, а другую кладя на бедро и сжимая его. Мы перемещаемся и вот я лежу под ним на кровати. Мужчина кромсает мои губы, периодически переходя на шею и даже прокусывая ее. Он единственный, перед кем я теряю контроль, голова пустеет, и я полностью отдаюсь моменту. — Сними платье, — приказной тон, и я не смею ослушаться. Расстегиваю молнию и изумрудное платье скользит по моему телу на пол, а я вновь оказываюсь вжатой в матрац. Деймон с легкостью справляется с нижним бельем. Его рука медленно ползет с моей шеи к груди, пальцем обводит сосок и резко сжимает. Я ахаю, выгибаясь на встречу. Он вновь целует меня, а после проводит дорожку поцелуев по шее и ниже, остановившись у соска другой груди и вбирает его в рот. — Боже, — срывается с моих губ, и я тут же усмехаюсь сказанному. Вампир, что обращается к богу, забавно. Деймон не дает мне долго думать о чем-то, кроме него. Я чувствую, как его рука ползет по внутренней стороне бедра и добирается до заветного места. Там уже горячо и мокро, он не скрывает улыбки, чувствуя мое возбуждение. — Моя Ребекка, — шепчет он, начиная медленно массировать клитор, от чего я вскрикиваю, сжимая простынь. Он ускоряется и вводит один палец в меня. В глазах темнеет, я забываю о том, где я и кто я, тело сильно сжимается и спустя секунду я чувствую резкие сокращения мышц. Я чувствую, как тело бьет мелкая судорога, разливается невероятная эйфория, я кричу так, будто мы одни во всем особняке. Деймон медленно вытаскивает палец и быстро снимает свои брюки. Я шире раздвигаю ноги и прикрываю глаза. Слышу, как шуршат брюки, а после бляшка ударяется о деревянный пол. Чувствую касание его кожи к моей, чувствую, как он входит в меня и это самый потрясающий момент. Он начинает двигаться быстро, рвано, я обхватываю его ногами, его пальцы переплетаются с моими и руки оказываются прижатыми над головой. В комнате жарко, пахнет нашими разгоряченными телами. Голова кружится, а в горле давно пересохло, грудь трясется от резких толчок и Деймон любуется этим. Он резко припадает к одной из груди и посасывает сосок, от чего я вскрикиваю, выгибаюсь еще сильнее и чувствую, как новый прилив оргазма вот-вот наступит. — Деймон, прошу, — шепчу я. — П-прошу, не останавливайся. — Как скажете, миледи, — он хищно улыбается и вгоняет член до конца, еще раз и еще. Я распахиваю глаза, мои пальцы сжимаются от чего ногти впиваются в кожу Деймона, ноги больше не могут держаться и падают на кровать. Я трясусь и кричу так громко, что мужчине приходится заткнуть меня поцелуями. Он ускоряется, задает бешеный ритм, я лишь успеваю вдохнуть, а выдыхаю с очередной порцией криков наслаждения. Ещё пара минут безумных движений и Деймон замирает, с рыком кончая в меня. Мы лежим пару минут в молчании, и я знаю, что сейчас будет. Деймон встает и быстро одевается. Слегка укладывает пальцами волосы и бросает на меня взгляд. Я тоже уже почти оделась. — Ты должна запомнить этот день, Ребекка, — он подходит и оставляет на губах невесомый поцелуй. — Запомни меня и этот вечер. Ведь кто знает, вдруг Елена станет моей, и мы больше не сможем этого повторить. — Ты говоришь это всегда, Деймон, — улыбаюсь я в ответ. — Но, каждый раз возвращаешься ко мне. Я незаменима, ты должен это понимать. Он молча выходит из комнаты, я следую его примеру. Спускаясь в общий холл и оглядываюсь. Вот он. Вновь стоит возле Елены. Я больше не хочу здесь находится, прощаюсь с Элайджей и торопливо направляюсь к выходу. Захожу в дом, снимаю туфли и прекрасное платье, распускаю волосы и падаю на кровать. — Какой же ты эгоист, Деймон Сальваторе, — шепчу я, на этот раз точно в пустоту. — Думаешь только о своих чувствах. Пользуешься мной, когда тебе это нужно и вновь бежишь к Елене, гори она в аду, Гилберт. Ребекка была нарциссом — этого нельзя отрицать. Да, она считала, что все, чего пожелает, должно принадлежать ей. Когда она впервые увидела Деймона желание обладать появилось сразу. Он должен был, обязан был быть ее. Она идеальна, превосходна, ей нет равных. Деймон был эгоистом — это ей стоило признать. Он никогда не будет ее. Он всегда будет смотреть с любовью лишь на Елену, Ребекка всегда будет позади. С глаз предательски потекли слезы. Как признать нарциссу, что эгоист сыграл с ней в злую шутку, когда впервые дал почувствовать вкус обманчивой победы?