Жених поневоле

      Время шло, дворцовые лекари бросили все свои силы на то, чтобы король поправился — они буквально не отходили от его постели. И их старания дали свои плоды — королю стало лучше.       Урсула, которая всё это время была словно комок нервов, с выздоровлением отца стала намного спокойнее. Раньше она денно и нощно дежурила у постели отца и пристально следила за тем, чтобы прислуга и лекари беспрекословно выполняли свои обязанности, а также за тем, чтобы Тобиас не оставался с королём наедине — хоть она и говорила, что Тобиас не станет рисковать и повторять покушение, пока отец не встанет на ноги, но всё же опасалась, что Тобиас, приведённый в отчаяние выздоровлением короля, решится повторить свою попытку. Но с течением времени, Урсула становилась спокойнее, расслабленнее, стала всё чаще и чаще появляться в библиотеке, чему Ричард был очень рад — в конце концов, кроме Урсулы ему было больше не с кем поговорить.       Занятия иноземными языками завершились, не успев начаться. Но теперь Урсула скрупулезно перечитывала сборники сказок — очевидно, пыталась найти более реальные для себя способы обрести красоту. Ричард не мешал ей — хоть он и не верил в магию, но был рад тому, что отвадил Урсулу от страшных колдовских фолиантов. Однако он всё чаще замечал, что Урсула грустит — очевидно, она не находила в книгах то, что искала. Ричард не знал, чем ей помочь. Он надеялся, что рано или поздно Урсула примет себя, примет свою судьбу и не будет сильно расстраиваться из-за отсутствия магии в своей жизни.       Одним вечером Ричард решился поговорить об этом с Урсулой:       — Поиски безуспешны?       — Да, — грустно прошептала Урсула. — Мне кажется, что ты мне солгал. Нет никаких других способов обрести красоту, кроме поцелуя любви. Но для меня этот способ недоступен.       — Ну с чего ты это взяла? Ты очень интересная молодая леди: умная, воспитанная, да и вообще — с тобой приятно общаться. Почему ты считаешь, что тебя нельзя полюбить?       — Потому, что я понимаю, что всё то, что ты перечислил, ничего не значит. Сначала смотрят на внешность, и только потом, если внешность покажется приятной, обращают внимание на всё остальное. Ну разве я могу показаться кому-то красивой?       — Знаешь, я очень много путешествовал и встречал немало красивых девушек. При этом, как ты могла заметить, до недавних пор я не был женат. Потому что кроме красоты в этих девушках ничего не было.       — Но тем не менее ты не отрицаешь, что все они были красивы, — проворчала Урсула. — Именно поэтому ты и обратил на них внимание. Всё остальное выяснилось в процессе общения, но факт в том, что и общения не состоялось бы, если бы не их красота. А на мне ты и вовсе женился против своей воли, лишь потому, что отец настоял. И, насколько я знаю, ты получил некую выгоду.       — Ты права, — усмехнулся Ричард. — Всё сказанное тобой справедливо. Но я ни разу не пожалел о том, что женился на тебе. И вовсе не из-за богатств и титула, которые получил за этот брак, а из-за того, что ты — прекрасный человек. Моя жизнь до свадьбы была очень насыщенной — я много путешествовал, общался с самыми разными людьми, но ни один из них не стал мне таким же хорошим другом, как ты.       — Другом? — смущённо переспросила Урсула. Ричарду показалось даже, что это слово, произнесённое по отношению к ней, расстроило её, поэтому он не нашёл, что ответить. А Урсула, тем временем, продолжила:       — Из всего, что ты сказа ранее, я могу сделать вывод, что в дальнейшем я могу стать чем-то большим, чем друг. Например, женой — в том смысле, который обычно вкладывают в это слово. Ответь мне — я права? Внешность действительно настолько мало для тебя значит?       Урсула говорила твёрдым, не терпящим возражений, тоном — она явно хотела выиграть этот спор, хотела убедить Ричарда в своей правоте. Но взгляд её был совсем иным — в нём Ричард видел надежду, даже мольбу. Всё-таки в глубине души Урсула хотела услышать, что её можно полюбить.             Ричард растерялся, не знал, что ответить. Он не мог точно понять, что именно скрывается за мольбой во взгляде Урсулы — обычная потребность быть любимой, которая есть у любого человека, или же…       Или же это — признание?       Что, если Урсуле недостаточно утверждения, что кто-то может её полюбить? Что, если ей нужно, чтобы её мог полюбить один конкретный человек? Что, если этот человек — Ричард?       Ричард решил, что такое вполне возможно. Ему часто говорили, что у него достаточно приятная внешность, да и дураком он себя не считал. В их первую встречу Ричард спас Урсулу, что также не могло не повлиять на её восприятие. Он — первый мужчина в её жизни, который, во-первых, не являлся ей родственником или прислугой, а во-вторых, не оскорбляет её за внешность и не считает испорченной, неполноценной. А если ещё и учесть, что они проводили очень много времени вместе… Да, Урсула определённо могла увлечься Ричардом. Но увлеклась ли?       В любом случае, Ричард не знал, что ответить Урсуле. И на его замешательство едва ли могло повлиять как признание Урсулы, так и отрицание любых чувств с её стороны, кроме дружеских. Ричард не знал, что более жестоко — дать надежду, которой не суждено оправдаться, или же растоптать любую веру в чудо?       Что лучше — дать Урсуле выиграть глупый спор или же дать почувствовать себя достойным любви человеком?       Пока Ричард размышлял над всеми этими вопросами и молчал, Урсула успела вделать выводы — из её взгляда угла мольба, зато появилась новая эмоция — злая обида:       — Всё понятно, — ничего не выражающим голосом произнесла она и выбежала из библиотеки, громко хлопнув дверью.       Ричард понял, что молчать не стоило — лучше бы он сказал хоть что-то, но не заставлял Урсулу мучится в догадках. Если бы Ричард сказал ей хоть что-то, то он хотя бы мог понять, что именно обидело Урсулу. Теперь же он понятия не имел, какие выводы сделала Урсула из его молчания. За что теперь он должен извиняться, в чём именно теперь её нужно попытаться убедить?       А ведь ему нужно во что бы то ни стало наладить отношения с Урсулой. Она — не только единственный человек в этом замке, с которым Ричард может поговорить, но и единственный союзник. А с учётом той ситуации, в которую он попал — покушение на короля, которому он был свидетелем, — ему безумно нужны союзники.       Ричард твёрдо решил, что непременно помириться с Урсулой, как только у него появится такая возможность.В том, что возможность появится, Ричард даже не сомневался — Урсуле тоже нужны были союзники, и выбор у неё невелик. И, если тех, кто тоже захочет разоблачить Тобиаса и помешать ему повторить покушение, Урсула сможет найти среди прислуги или, в крайнем случае, сможет написать сёстрам, то проводить часы с ней в библиотеке кроме Ричарда тоже никто не согласится.       Даже за пределами замка между супругами случаются размолвки — несмотря на то, что там большинство браков заключаются по любви. И после этих размолвок люди, в большинстве своём, не расстаются, а мирятся, идут друг другу на уступки и живут дальше — несмотря на то, что у простых людей, как правило, есть выбор: они вполне могут забыть друг о друге и больше никогда не встречаться.       Именно этим люди, живущие за пределами замка, отличались от Ричарда и Урсулы, у которых Ричарда не было — они вынуждены были оставаться супругами если не всю оставшуюся жизнь, то хотя бы до гибели короля. А ведь и Ричард, и тем более Урсула, надеялись, что это произойдёт ещё очень нескоро… Они должны быть вместе — пусть не полноценными супругами, но хотя бы хорошими друзьями. Они должны защитить короля, должны спасти королевство от загребущих лап Тобиаса. И для этого им нужно держаться вместе.       Ричард был уверен, что они с Урсулой обязательно помирятся. Иначе им не выжить.