И распустились кровоцветы

Сегодня был первый за долгие годы день, когда ей хотелось отмахнуться от всех обязанностей в клане и действовать по велению сердца. Жизнь словно испытывала Аяку на прочность, как бы спрашивая: «Сколько еще ты продержишься?» Но госпожа Камисато без конца повторяла себе, что ничего легкого не бывает, особенно в судьбах обладателей Глаз Бога.        Она с нетерпением ждала последней аудиенции, последнего документа и последней просьбы от жителя деревни Конда, ведь мыслями она уже давно была не в имении Камисато. Весь день Аяка не могла спокойно вздохнуть: она доверила спасение своего друга путешественнице, но до сих пор корила себя за то, что не бросилась ему на помощь сама. Однако самое большое угрызение совести госпожа испытывала за то, что не дождалась Люмин и Тому в чайном доме. «О каком долге я могла думать, если он в беде?»        Вскоре терпеть стало невмоготу. Аяка мысленно извинилась перед Аято и даже покойной матерью, встала из-за стола и выскользнула из кабинета, а затем из особняка известным, казалось, лишь ей одной путем. Все дела могли подождать, а вот Тома… Уже вечерело. Сирасаги Химэгими быстро и в то же время осторожно пробиралась сначала сквозь лес Тиндзю, затем по окраине деревни Конда прямиком в столицу. По словам информатора комиссии Ясиро, в городе сейчас было вдвойне опасно для любого владельца Глаза Бога, но это уже нисколько не тревожило госпожу — ее цель была близко.        Быть может, внешне она и была невозмутима, но внутри она дрожала от волнения. Приветственно кивнув Кодзуэ, что всегда стояла у входа, Аяка вошла в чайный дом; свет из глубины помещения говорил о том, что здесь еще есть посетители. Впрочем, госпожу Камисато устроит один конкретный. Девушка осторожно прошла по коридору; Таромару дружелюбно завилял хвостом — значит, все было в порядке. Когда Аяка услышала шаги со стороны кладовки, сердце забилось вдвое чаще и сбавлять темп отнюдь не собиралось. Наконец, она увидела его — парня, что держал в руках бутылку саке и смотрел отсутствующим взглядом куда угодно, но не в ее сторону. Что-то в груди госпожи Камисато болезненно сжалось; она не могла пошевелиться и лишь рассматривала причину своего волнения. «Он же в отчаянии…» — печально подсказал внутренний голос.        Вскоре Тома заметил ее. От неожиданности парень шумно выдохнул и спустя несколько секунд медленно поставил бутылку с алкогольным напитком на стол. Не в силах смотреть Томе в глаза, в глубине которых закрадывалась вина за намерение утопить свои мысли в саке, Аяка подбежала к нему и обняла настолько крепко, что у обоих перехватило дыхание. Казалось, она едва могла слышать — шум собственного сердцебиения заглушал любые звуки. Кроме одного — бешеного стука сердца в груди друга. Несколько мгновений спустя, когда недоумение стало отступать, Тома обнял ее в ответ.       — Ты не ранен? — преодолев свое смущение, вдруг спросила Аяка, не отстраняясь. Госпожа Камисато была уверена: не пребывай она во взбудораженном от их встречи состоянии, она непременно уснула бы в объятиях Томы — бессонная ночь, что была накануне, так или иначе давала о себе знать.       — Ни царапины, — поспешил заверить он. «Если не считать разрушение самообмана…» — позлорадствовал внутренний голос парня. Наступившее после короткого разговора молчание было напряженным: владельцы Глаз Бога не знали, о чем побеседовать друг с другом. Тяжелее всего объятия в полнейшей тишине давались Томе — он не единожды провалил попытку успокоить сумасшедшее сердцебиение и сбившееся дыхание; парень не прекращал думать о том, как долго обманывал себя и запрещал себе чувствовать все, что хотел на самом деле. Не один год он старался убедить себя, что симпатия к Аяке у него исключительно дружеская, что стремление заботиться о ней тоже дружеское и рождено лишь из чувства безграничной благодарности своей госпоже. Тома с трудом, но принимал наконец открывшуюся для него истину — все, что он к ней испытывал, намного сильнее дружеской верности и долга. Лишиться Аяки было бы равносильно угасанию солнца и нехватке воздуха; мысль о том, что вместе с Пиро Глазом Бога у него отняли бы и госпожу Камисато, заставляла дрожать от страха более сильного, чем при мысли о смерти. Молчание в данный момент было губительным для сознания парня: чем дольше они не произносили ни слова, тем больше он порывался подхватить Аяку на руки пусть даже против ее воли, чтобы убежать с ней в порт и уплыть далеко за пределы страны вечности. Или спрятаться там, где не достал бы их сёгунат. Или бросить абсолютно все, вступить в сопротивление и подписать себе приговор — они оба сразу оказались бы в списке под названием «убить без суда и следствия». Тома не ожидал, что сегодняшние события скажутся на нем столь запоздало; но домыслы о том, что подобное рано или поздно повторится уже без единого шанса на благоприятный исход, сводили с ума.              — Мне так жаль, — нарушила молчание Аяка и посмотрела Томе в глаза. — Я… хотела туда пойти, чтобы спасти тебя, хотела пойти вместе с Люмин, я должна была… — голос ее дрожал.       — Ты поставила бы под удар свою репутацию, не говоря уже о клане и комиссии, — возразил парень. — Я рад, что тебя там не было. Этот праздник был слегка… Мрачноват, что ли, — с нервным смешком отшутился он.       — И все же… прости меня, — тихо произнесла она и отстранилась, периодически бросая беглый взгляд на бутылку саке. — Ты важнее моей репутации, хотя, наверное, тебе уже так не кажется.       — Нет, все в порядке. В конце концов, все обошлось. Мне теперь надо просто отсидеться здесь, — Тома неловко попытался закрыть собой алкоголь — слишком уж пристально принцесса клана Камисато смотрела на него. Однако Аяка быстро «раскусила» его план и сделала шаг в сторону, так что все попытки парня стали тщетны.       — Я представляю, что ты пережил сегодня, — призналась она. — И пускай меня там не было, мне очевидно, что в порядке далеко не все. Ты всегда выслушивал меня и поднимал мне настроение, так что позволь нам поменяться местами. Не обманывай меня и поделись со мной своими мыслями.        Эти слова, казалось, окончательно выбили Тому из душевного равновесия — он резко и прерывисто выдохнул и невольно округлил глаза. Аяка попросила довериться ей. В самом деле, что могло быть проще? Однако он не мог рассказать абсолютно обо всех своих душевных терзаниях госпоже. Что она подумала бы о нем, признайся он в чувствах? И ведь Тома сам не был уверен в их истинной природе — были ли они помутнением рассудка от событий почти минувшего дня; были ли они влюбленностью, которая, Архонтов ради, обязательно должна вопреки всякому желанию пройти, развеяться; или же влюбленность он благополучно пережил когда-то давно, и теперь все, что заставляло сердце биться в бешеном ритме — любовь? Эти размышления были тяжелыми — ему даже думалось, что ситуация требовала далеко не одну бутылку саке. «Начинаю понимать ронинов-пьяниц,» — саркастично высказался внутренний голос владельца Пиро Глаза Бога.       — Мне не стоило давить на тебя. Прости, — слова Аяки вытащили его из водоворота мыслей; и все-таки одна из них — наиболее отчаянная и навязчивая — словно связала Тому самыми прочными веревками, заставляя прислушаться и воплотить некую идею в жизнь. Мысль эта звучала настойчиво и давила на сознание: «Ты живешь один раз. Стал бы ты молчать, если бы знал, что завтра умрешь?»       — На самом деле я хотел сказать тебе… — выпалил он неожиданно даже для самого себя. Однако неведомое «нечто» заставило его запнуться, а в горле образовался тугой ком.        Аяка ждала, смотря ему в глаза. Он не мог решиться. Внутренняя борьба приобретала впечатляющие масштабы: с одной стороны — «сейчас или никогда», с другой — «признание разрушит вашу дружбу и будет обременительным для госпожи Камисато». Тома вздохнул и, не в силах поддерживать зрительный контакт, опустил взгляд себе под ноги.       — Быть может, здесь обстановка не та, — пробормотала девушка. Свет ламп аккуратно, с некой теплотой ложился на ее лицо; ресницы Аяки дрогнули и она с трудом подавила желание зевнуть. Еще немного — и она начнет корить себя за сонливость. — Мы можем сесть где-нибудь в комнате и… Взять с собой саке, если тебе так будет легче. Я ведь помешала тебе его выпить.       — Нет, стой, я… — протараторил Тома и вновь смолк. Нужные слова не подбирались, мысли путались, и он даже не заметил, как его руки оказались на плечах принцессы клана Камисато, как и не заметил поначалу ее удивленный взгляд. А когда осознание собственных действий наконец накрыло его, в голове поселился колкий домысел: «Сейчас она подумает, что я сошел с ума. И похоже, это не далеко от истины».       — Я не осуждаю, — мягко произнесла она. — Я думаю, что тоже захотела бы выпить, если бы пережила подобное. Тома едва слышно облегченно выдохнул — разговор плавно уходит от «щекотливой» темы признания. «Все-таки стоит повременить с этим. Или вовсе забросить эту идею куда подальше,» — подумал Тома.       — Мне правда хотелось, — сказал он и взял саке в руки. — Но с твоим появлением все изменилось.        Тома улыбнулся одним уголком губ и спешно скрылся в кладовой; спиртное он счел для себя отныне запретным — сознаться в чувствах под саке было бы слишком паршиво, на его взгляд. Аяка не сразу заметила, что ее друг взял бутылку с собой, и лишь задумчиво потупила взгляд в ожидании его возвращения. Вскоре госпожа Камисато ощутила легкое головокружение, но не придала ему значения. Мгновением спустя она поняла, что игнорировать свое состояние было наивно — чуть не лишившись равновесия, девушка оперлась руками о стойку, где сидел вопросительно смотрящий на нее Таромару. В глазах вопреки ее воле темнело; слабость поселилась сначала в руках, а затем почти во всем ее теле. «Потерять сознание не входит в мои планы,» — промелькнуло у Аяки в голове. «Поэтому если я на секунду прикрою глаза, все пройдет…»        Очнулась она уже на руках у Томы — парень смотрел на нее испуганно; госпожа Камисато готова была поклясться, что столь встревоженным она видела его впервые.       — Селестия, — шумно выдохнул он. — Я отошел буквально на минуту. Ты в порядке? Аяка недоуменно моргнула. Ей редко доводилось наблюдать за Томой с такого ракурса — она никогда не позволяла себе упасть в его объятия, хотя прекрасно знала: он поймает. Осознание происходящего медленно окутывало госпожу Камисато; ее рассредоточенный взгляд с каждой минутой пугал Тому все больше.       — Может, на свежий воздух? — взволнованно спросил он. Аяка наконец пришла в себя полностью.       — Но как же солдаты сёгуната? Они найдут тебя, — произнесла она, не без интереса обнаружив, что Тома все еще держит ее на руках и даже мысли не допускает о том, чтобы отпустить ее.       — Не обо мне сейчас надо беспокоиться, — отчеканил владелец Пиро Глаза Бога. — Ты потеряла сознание, но по какой причине? Я должен заботиться о тебе, но даже это вышло так себе, — с укором в свою сторону добавил он.       — Ты не виноват, — тихо произнесла Аяка. Девушка не прекращала думать о том, что находится на руках у друга — слишком волнительна была эта мысль. Совесть подсказывала, что стоит попросить его наконец поставить «его госпожу» на землю, но в глубине души делать этого очень не хотелось. — Я просто не выспалась. Ничего серьезного.        Тома посмотрел на нее с каплей недоверия: он знал о склонности госпожи Камисато преуменьшать свои проблемы и никогда не жаловаться на свое состояние, чтобы не тревожить других; однако сейчас, когда дело было далеко не в недосыпе, парень не мог оставаться в стороне и с легкостью принять ее оправдание.       — Поверить в это будет совсем не по-дружески, — нахмурился Тома. — Просто расскажи все, как есть, без попыток успокоить меня. Аяка тяжело вздохнула и отвела взгляд — девушке не хотелось напрягать своего друга после сегодняшнего происшествия, но вот тело ее считало иначе: в животе старшей дочери клана Камисато раздалось слабое, но от этого не менее значимое урчание. Сирасаги Химэгими прикрыла рот ладонью и округлила глаза.       — Кажется, я забыла поесть. Твой арест и дела в клане… Владелец Пиро Глаза Бога выдохнул с напускным недовольством, однако лицо его не выражало ничего, кроме серьезности. Казалось, на какое-то мгновение он даже позабыл о том, что все еще держит свою госпожу — парень прикидывал, что приготовить и куда лучше отнести принцессу клана Камисато, чтобы иметь возможность и готовить, и присматривать за ней.        Вскоре Тома благополучно усадил Аяку в ближайшей к импровизированной кухне комнате — госпожа, наконец, сдалась и позволила себе побыть «слабой». Она и вправду устала; она не хотела заснуть, пока Тома занимался стряпней, но сонливость в это мгновение брала верх над всеми ее желаниями.       — Расскажи мне что-нибудь, — негромко попросила девушка, когда ее друг в очередной раз отвлекся от готовки. Тома протер лоб тыльной стороной ладони — Аяка заметила, что его руки были в рисе.       — Хм… Я не подготовился, — усмехнулся парень. Госпожа Камисато улыбнулась. — Я бы мог пересказать сюжет книги, которую прочитал сегодня, но я забыл вникать в происходящее где-то на середине.        Рассказ состоялся не сразу — Тома должен был вернуться на кухню под усталый вздох Аяки.       — Ты не обидишься, если я буду говорить с тобой через стену?       — Нет, — негромко заверила она. Веки ее то и дело опускались, и все же Аяка сопротивлялась подступающему сну, как могла.       — Ну тогда… Тогда все-таки про сюжет, — слегка замялся владелец Пиро Глаза Бога.               Через пару десятков минут он закончил готовить, да и истории — интересные и не очень — исчерпали себя.       — В общем, у меня такое ощущение, что несколько эпизодов в книге написал мой земляк, не иначе, — подводил итог Тома, возвращаясь к Аяке. — А еще я не знал, что бы тебе сейчас пришлось больше по душе, поэтому я сделал моти с сакурой и мятное желе, которое… Парень решил не заканчивать свою мысль — госпожа Камисато спала. Тома приподнял уголок губ и тихо, едва дыша, поставил блюда на чайный стол. «Наверняка проснется через пару часов и захочет есть,» — подумалось ему. Он окинул Аяку взглядом и решил, что единственное, чем он сейчас может быть ей полезным — тишина. «И одеяло поправить,» — отчего-то съехидничал внутренний голос.       «И поправить одеяло,» — одними губами повторил Тома. Сделав это, он сел в кресло, что было неподалеку. Здравый смысл подсказывал быть настороже и не смыкать глаз, однако спать хотелось невыносимо; в конце концов, Сирасаги Химэгими в безопасности и отдыхает — можно и самому расслабиться.       

~~~~~

       Аято осудил бы — это утверждение было бесспорным. И он непременно осудит, просто позже. Все-таки полтора года назад ни Тома, ни Аяка уже не являлись беззаботными подростками: он был управляющим клана Камисато, она — ответственной за внутренние и внешние дела клана, правой рукой брата и просто важной фигурой в обществе. Тома хорошо взвесил все «за» и «против», прежде чем предлагать своей подруге нечто подобное. Сначала многочисленные «против» справлялись с ничтожно малым количеством робких «за», однако стоило владельцу Пиро Глаза Бога увидеть принцессу клана Камисато в устало-скучающем виде лишь раз, могучая сила одного единственного «за» одержала победу над всеми сомнениями.              — Отвлечься от обязанностей и пойти с тобой? — захлопала ресницами Аяка, случайно поставив кляксу на бумаге. Тома виновато улыбнулся и быстро вытер пятно не пойми откуда взявшимся платком. След на бумаге все же остался. — Это был черновик, но… Спасибо.       — Ну так что? Есть свободная минутка? — постарался как ни в чем не бывало произнести Тома.       — Ты говоришь совсем как Аято, когда он предлагает попробовать очередной странный кулинарный шедевр, — хихикнула Аяка и потерла шею — долгое сидение за столом давало о себе знать.       — О… Не напоминай, умоляю, — прислонил ладонь ко лбу он и подошел к окну — теперь парень стоял к Аяке боком.       — Я не просто так упомянула его, ты же знаешь, — вздохнула она. — Брат в любом случае узнает, что мы отлыниваем от работы. И… Я хочу помочь ему. Без нас он не справится, хотя он нередко говорит об обратном, — госпожа Камисато смотрела на друга с надеждой — Тома заметил это. Только на что именно она надеялась? На понимание? Это было бы излишним — владелец Пиро стихии сам все прекрасно знает. Надеялась ли Аяка на то, что Тома отбросит эту идею и быстро уйдет из кабинета, пока она не согласилась? Возможно.       — Вопрос только в том, как скоро Аято узнает. Я могу смело гарантировать, что до конца дня этого не произойдет, — с уверенностью ответил он и повернулся к Аяке, вскоре встретившись с ее удивленным взглядом.       — Ты склоняешь меня на сторону зла и делаешь это чересчур убедительно, — протараторила девушка и встала из-за стола. Сопротивляться желанию Томы — а заодно и своему, если говорить начистоту — она была не в силах. — Только скажи, куда мы идем и насколько. Мне надо предупредить…       — Не-не-не, расслабься, — замотал головой Тома. — Наш незапланированный отдых будет самым спонтанным из всех спонтанных отдыхов. Я предупредил кого надо и сказал по возможности нас прикрывать, — убеждал он. Секунду спустя он протянул ей руку; Аяка медленно вздохнула и окончательно сдалась, вложив свою ладонь в его.        Выбраться из особняка Камисато незамеченными стоило им большого труда: добежать до лестницы, которой в основном пользуется прислуга; проскользнуть мимо «младшего комиссара», как любил называть своего помощника Аято — все события теперь и не вспомнишь. Удивительным было то, что Тома повел Аяку не к лесу Тиндзю, а к подъему на гору Ёго. И все же ни один лишний вопрос не прозвучал, пока ее друг торжественно не объявил: «Мы на месте».        Светило яркое солнце; было ощущение, что госпожа-природа «забыла» нарисовать облака на небе, что простиралось до самого горизонта, который порой сливался с морем. На укромной площадке, где сейчас находились владельцы Глаз Бога, росло лишь одно дерево, на котором неспеша зрели фиалковые дыни. Это место было окружено крутыми подъемами и скалами, но забираться на них оказалось удобно.       — Здесь потрясающий вид, — наконец нарушила тишину Аяка; девушка с восхищением смотрела по сторонам.       — Я тоже так подумал, когда впервые оказался тут, — согласился Тома и с улыбкой посмотрел на свою госпожу.       — И когда же это было? Что ты искал? — с прищуром поинтересовалась она.       — Как-то раз я отлынивал от работы и… — протянул он.       — Хэй! — шутливо толкнула его Аяка. — Не придумывай, ты ответственный, и работаешь целыми днями.       — О, значит ли это, что госпожа Камисато следит за мной? — игриво отозвался Тома, заставив свою собеседницу покраснеть (вполне достаточно, чтобы заметить).       — Совсем не слежу! — спряталась за веером она.       — Ладно-ладно. Если честно, я не совсем помню, когда именно набрел на это место. Единственное, что я знаю наверняка — я хочу устроить здесь пикник. Завтра.       — Что ж… Имеешь право, завтра твой законный выходной, — на выдохе произнесла принцесса клана Камисато.       — Нет-нет, я не так выразился. Я… Хочу пригласить тебя. В одиночку это будет и не пикник вовсе, — Тома почесал затылок, глубоко внутри опасаясь отказа.       — Но у меня столько дел…       — Я могу помочь. Кстати, выходной завтра у всех, даже у Аято. В конце концов, мы заслужили отдых, — слегка мечтательно проговорил Тома. Аяка свела брови и дотронулась до подбородка.       — Хм, время не играет роли? — спросила обладательница Крио стихии. Тома кивнул. — Тогда завтра ближе к вечеру.        Управляющий клана Камисато расплылся в улыбке. Аяка подошла к обрыву и посмотрела вниз, затем быстро отступила на пару шагов. Тома обратил на это внимание, но спрашивать ничего не стал: в мыслях появились опасения насчет неудачности его затеи.       — Спасибо за спонтанную прогулку, — сказала вдруг Аяка, ненамеренно заставив Тому слегка дернуться.       — Но это не совсем то, ради чего я отвлек тебя от работы, — хмыкнул он. — Позволь украсть еще немного твоего времени.       — Я не против, — Аяка заправила прядь волос за ухо, пресекая все попытки легкого ветерка растрепать ее прическу. Тома не сразу обнаружил, что засмотрелся на свою собеседницу, поэтому голос его дрогнул:       — Тогда… Кхм. Я, как порядочный ученик твоего брата, тщательно собирал информацию перед тем, как решиться, — начал издалека он. Госпожа Камисато изогнула бровь; фраза друга про «порядочного ученика» заставила ее улыбнуться. — И все же я должен уточнить: летала ли ты когда-нибудь?        Вопрос был неожиданным — Аяка невольно прикрыла рот ладонью, силясь скрыть слишком явное удивление. По телу ее пробежалась дрожь — здесь и без полетов было высоко; достаточно высоко для того, чтобы вызвать у владелицы Крио стихии желание держаться подальше от края и всеми силами стараться «прирасти» ногами к земле. Тома не мог не заметить возникшую на лице его госпожи растерянность — мысленно он уже отругал и себя, и семерых Архонтов, и Селестию, что даровала ему «отсутствие сообразительности». Но вслух он лишь произнес:       — Я взял с собой планеры и собирался научить тебя летать, если ты не умеешь, но ты всегда можешь отказаться, я пойму. У каждого есть свои страхи, и…       — Я не откажусь. Научи меня, — выпалила госпожа Камисато, неосознанно перебив Тому. Чувствовалось, что слова эти дались ей с трудом. — Пожалуйста.       — Ты уверена? Если не отказываешься только потому, что не хочешь меня расстраивать, то знай, что я пойму и приму твой отказ без обид, — Тома подошел к ней и взял ее за плечи. Теперь Аяка смотрела ему в глаза.       — Нет, я согласна, — с шумным выдохом заверила она. Вскоре взгляд ее устремился в небо: то, что она хотела сейчас сказать, требовало концентрации, достичь которой смотря в зеленые глаза друга было весьма проблематично. — Ты прав, высота — мой страх. Не самый сильный, но все же отравляющий существование порой. Я знаю, что можно пойти по легкому пути и никогда не надевать планер, но жизнь — это каждодневная борьба если не с внешним миром, то с самим собой. Разве смогу я преодолевать трудности, не сумев даже совладать с внутренней трусихой?        Внезапная речь Аяки произвела на Тому сильное впечатление — парень в очередной раз задумался о глубине и силе характера своей госпожи. Он вновь поймал себя на рассматривании ее светлого лица — глаза прикрыты, а выражение было весьма спокойным, но было видно, что госпожа медленно и глубоко дышит, стараясь успокоиться и преодолеть свой страх. Тома решил воспользоваться моментом — он зашел за спину принцессы клана Камисато и аккуратно прикрепил ей планер, ткань которого в свете солнечных лучей напоминала сверкающий снег Драконьего Хребта. Впрочем, глядя на планер о Хребте из них двоих думал только Тома — Аяка всю жизнь прожила в Инадзуме, и снег во всей красе видела лишь на паре картин, о чем иногда грустила — она бы с удовольствием отправилась в путешествие по Тейвату, если бы на плечах ее не лежал клан, титул и подобие заботы об Аято, в конце концов.       — Я думала, что планер более тяжелый, — радостно сказала она, рассматривая свои «крылья».       — Ты права, — вдруг согласился Тома. — Обычные планеры тяжелее. Но с этим мне пришлось попрыгать возле мастера, который занимался его изготовлением. Буквально, — со смешком добавил он.       — Неужели ты заказывал его специально? — тихо-тихо спросила Аяка, не рассчитывая получить ответ — вопрос ее скорее был удивленно-риторическим, чем по существу.       — Что-то я отвлекся от самого главного, — опомнился Тома. — Тренер из меня не самый удачный, но я попытаюсь научить тебя как можно скорее. Сначала я покажу тебе, как обращаться с планером, а потом спрыгну вон оттуда, — парень показал рукой на склон, что был неподалеку. Аяка подумала, что даже забраться на него — уже утомительное дело. — Посмотришь на технику полета, а потом попробуешь сама, идет?        Аяка едва заметно согласно кивнула. Пока Тома объяснял про устройство планера и про способы открыть его с первого раза, она не прекращала думать о том, что ее друг подошел к ситуации очень ответственно — «крылья», им подаренные, восхищали принцессу клана Камисато. Где-то в глубине души сияла догадка о том, что сегодняшние поступки Томы — нечто большее, чем дружеские жесты. Внимание к деталям, забота, уважение к ее чувствам… «Это по-дружески. Так и должны вести себя настоящие друзья, верно?» — сомневался ее внутренний голос.       — Если я объяснил отвратительно, смело скажи мне об этом, — с широкой улыбкой вдруг сказал обладатель Пиро Глаза Бога. Теперь мысли Аяки вернулись к реальности, и ей стало неловко — она совсем его не слушала.       — Нет-нет, все отлично, — ответила госпожа и опустила взгляд себе под ноги. «Мне не хватает смелости даже сознаться, о каких полетах можно говорить…» — подумалось ей.       — Тогда я пойду, — расслабленно сказал Тома.        Через несколько минут он оказался наверху — Аяка смотрела на него с долей опасения: мысль о планерах и высоте все еще была для нее неприятной. Несильный ветер трепал волосы парня — это было заметно даже издалека; казалось, этим можно было любоваться вечно, однако госпожа Камисато вовремя опомнилась и стала внимательно наблюдать за действиями своего «тренера по полетам». Когда Тома спрыгнул, единственным желанием Аяки было зажмуриться, а сердце ее замерло, вынуждая продолжать смотреть. Вскоре благодатный звук раскрытия планера спас принцессу клана Камисато от излишних переживаний, а вид с легкостью парящего друга начал восхищать.       — Пожалуй, резкое приземление оставим на потом, — протараторил Тома, плавно долетев до Аяки. Та лишь моргнула (впервые за последние несколько минут). — Твоя очередь, — с улыбкой добавил он.       — Не уверена, что я смогу спрыгнуть с того склона, — тихо произнесла девушка.       — Но ведь я буду рядом, — обнадеживающе сказал Тома. — К тому же, мы можем выбрать другое место и начать с высоты поменьше. Аяка, растроганная вниманием к ее переживаниям, улыбнулась, казалось, шире чем обычно. Тома же осматривался по сторонам.       — Как насчет этого? — указал он на возвышенность, что была значительно ниже предыдущей, и посмотрел на подругу. Аяка молча кивнула.               Даже на столь небольшой высоте ветер значительно усилился. Принцесса клана Камисато невольно поежилась — атмосфера была не самой приятной. Чуть позже она поймала себя на мысли, что не отходит от Томы ни на шаг. Друг помогал ей подняться и старался всячески разрядить напряженную обстановку.       — Мы на месте, — объявил вскоре парень.       — Там, внизу, это выглядело не так высоко, — вдруг озвучила свои мысли Аяка, осторожно подходя к краю. Тома решил следовать за ней и ненавязчиво стоять за ее спиной — ему так было спокойнее.       — Ты все еще можешь отказаться и попробовать в другой раз. Аяка обернулась.       — Полеты — полезный навык, который я годами опасалась приобрести, — прикрыв глаза, сказала она. — Я не ожидала, что сегодня настанет этот день, и… Я рада, что именно ты поможешь мне. Принцесса клана Камисато собрала всю уверенность, какую только смогла отыскать у себя внутри, и посмотрела на Тому. Казалось, теперь друг понимал ее не только с полуслова, но и с одного взгляда.       — Хорошо, — коротко произнес он. — Есть два варианта твоей подстраховки. Первый — я буду стоять здесь и следить за твоим прыжком и полетом; второй — я спущусь вниз и поймаю тебя там. Что тебе больше по душе?       — Если ты не будешь стоять рядом, я попросту не полечу, — с грустной усмешкой сообщила она. — Спрыгнуть с тобой будет намного спокойнее.        Ей казалось, щеки друга окрасил легкий румянец. От холодного ветра ли, от душевности ли ее слов, от смущения или же от желания помочь — теперь Аяка никогда не узнает наверняка. Девушка пыталась прыгнуть несколько раз, но в последний момент не находила в себе сил расправить планер — боязнь разбиться бессовестным образом гуляла под кожей и подговаривала дрожь появляться вновь и вновь.        «Ты не упадешь — я рядом. Оторвись от земли, расправь планер и почувствуй, как воздух держит тебя, а ветер помогает лететь,» — эхом отдалось в ее мыслях. Тома сказал это медленно и успокаивающе. Сердце забилось чаще; Аяка прерывисто выдохнула и посмотрела на Тому с некой надеждой и в то же время так, будто прощается; словно сейчас она шагнет в неизвестность и никогда не вернется. Владелец Пиро стихии улыбнулся, вспоминая день получения своей летной лицензии — ему казалось, что он смотрел точно также.        Он не ожидал, что Сирасаги Химэгими наконец решится. Аяка разогналась, добежала до самого края и зажмурилась перед прыжком. Тома рванул за ней и остановился лишь в шаге от края, потому что моментально спрыгивать следом необходимости уже не было: сияющий в солнечных лучах планер госпожа Камисато все же раскрыла. Парень облегченно выдохнул.        Вскоре оба члена комиссии Ясиро приземлились там, где еще недавно выбирали более подходящую возвышенность. Тома нетерпеливо поглядывал на Аяку в попытках понять, пропал ли ее страх, ведь с первым в своей жизни полетом на планере она определенно справилась. Обладательница Крио элемента сейчас выражала слишком много (по сравнению с повседневной сдержанностью) эмоций: девушка грациозно кружилась; казалось, ей даже хотелось подпрыгнуть от радости. Когда она посмотрела на Тому, тот заметил счастливый блеск в ее глазах, а через секунду обнаружил, что засмотрелся на свою госпожу. Снова.       — Как ощущения? — с широкой улыбкой спросил он, пускай и знал ответ.       — Это невероятно! Было страшно, но это забылось сразу, — восхищенно объясняла Аяка. — Эта легкость и ветер… Мне подумалось, что я попала в совершенно другое место!       — Добро пожаловать в Мондштадт, — пошутил Тома. — Ветер, планеры и свобода — его неотъемлемая часть. Словно подтверждая слова управляющего клана Камисато, мимо друзей пронесся несильный ветряной поток. «Привет» от Анемо Архонта игриво выцепил пару прядей из прически Аяки.       — Я хочу послушать твои рассказы о родине, — вдруг сказала она, подойдя к Томе. — Когда работы будет не так много и у нас выдастся пару выходных подряд. А сейчас я хочу полететь еще раз.       — Есть кое-что, — приглушенно сказал парень. Продолжение фразы повисло в воздухе — Аяка терпеливо ждала, смотря на друга. Вскоре все ее мысли заняло удивление: Тома аккуратно, почти невесомым жестом заправил мешающие пряди девушки ей за ухо. Когда по щекам Аяки начал предательски разливаться румянец, Тома решил разрушить неловкое молчание:       — По крайней мере, господин Камисато теперь не станет отчитывать меня, если ты врежешься в то дерево, — весело кивнул он на цуйхуа с несозревшими фиалковыми дынями. Иногда Томе становилось интересно: как отреагировали бы на подобные высказывания другие знатные особы в Инадзуме? Однако размышления на эту тему улетучивались так же быстро, как и появлялись, стоило лишь ему вслушаться в искренний смех Аяки.       — Он отчитает нас и с деревом, и без него, — в шутку поспорила девушка.        Миновали часы тренировок; ни Аяка, ни Тома не заметили, что солнце намеревалось покинуть сделавшееся почти безоблачным небо. Со стороны обладатели Глаз Бога смотрелись людьми, что являлись чуть больше, чем друзьями: Тома крайне старательно ловил госпожу Камисато после ее неудачных попыток сложить планер в воздухе и резко приземлиться; Аяке же приходилось держаться за его плечи, если спонтанный порыв ветра сносил ее в сторону. Вероятно, именно эти взаимодействия позже и сыграли с ними злую шутку: они оба не заметили не только наступление заката, но и человека, что следил за ними достаточное время; достаточное для того, чтобы сделать неправильные выводы об отношениях, связывающих этих двоих.       

***

Первая половина дня, проведенная с Аякой, оставила лишь тепло в душе управляющего клана Камисато. Однако про вечер (который все-таки начался с события приятного, а именно с благодарности Аяки за подаренный планер и обучение полетам) Тома ничего позитивного сказать не мог: попрощавшись с госпожой недалеко от особняка, он отправился на гору Ёго — требовалось забрать планы проведения культурных мероприятий из храма Наруками. На удивление парня, здесь проблем не возникло; верховная жрица — Яэ Мико — сегодня в храме не появлялась, а значит, нужные документы ему отдавала ее заместительница. Владелец Пиро Глаза Бога решил не искушать судьбу и быстро покинул «обитель кицунэ» (как он мысленно называл это место).        Спускаться к особняку клана Камисато ему было значительно проще — боязнь встречи с фамильяром Электро Архонта осталась позади. Стоило Томе лишь подумать о благоприятном завершении сегодняшних дел, все пошло наперекосяк — он услышал неестественный шелест. Определить наверняка источник звука копейщику не удалось; чутье подсказало только, что пора достать оружие. Тома отточенным движением правой руки вытащил копье из-за спины, а левой прижал к себе свитки. Спустя мгновение он почувствовал, а затем и увидел, что некая тень, являвшаяся источником шума, приобрела очертания человека, а затем и вовсе сформировалась в знакомую ему (и отчего-то хмурую) персону.       — Ах, это вы, — облегченно выдохнул Тома и убрал копье. — Практикуетесь в ниндзюцу, господин Аято? Брат Сирасаги Химэгими стоял, опираясь на ствол сакуры и скрестив руки на груди. Тома успел занервничать вновь: «Вдруг госпоже Камисато уже от него досталось?»       — Именно так, — едва заметно кивнул внезапный собеседник. — И вынужден похвалить тебя за реакцию, — добавил он, вспомнив про копье Томы. Обладатель Пиро Глаза Бога улыбнулся одним уголком губ, не прекращая размышлять о мотивах резкого появления Аято. — Впрочем, на этом лестные слова в твой адрес заканчиваются.        Аято нахмурился сильнее прежнего, заставляя Тому почти откровенно паниковать. Тишина, прерываемая лишь шуршанием цветков сакуры, окутанных в легкий ветер, продлилась всего минуту, но и этого хватило владельцу Пиро Глаза Бога, чтобы выдать свое волнение — он с характерным звуком сглотнул ком в горле.       — Вы с госпожой Камисато нашли общий язык, не так ли? — совсем без эмоций спросил глава комиссии Ясиро. Ответить Тома не успел, да и не знал, что можно ответить в принципе. — Потрясающие дружеские взаимоотношения, — теперь уже с нотой сарказма добавил он.       — Ваша сестра — достойный человек и очень приятный собеседник, господин Камисато, — стойко отвечал Тома. «Кажется, его разозлил не пропуск рабочего дня, а что-то другое,» — подсказывал ему внутренний голос.       — Только ли собеседник? — раздраженно выяснял Аято. «Так вот в чем дело…»        Воцарилось молчание. Тома стал тщательно думать о том, как себя вести и что говорить: требовалось убедить Аято в том, что он не состоит в отношениях с госпожой Камисато. «Глупо. Зачем убеждать, если я и так с ней не встречаюсь?» — возмутился внутренний голос. Однако неспособность Томы оправдаться Аято воспринял как подтверждение своего обвинения.       — Даже не отрицаешь, — холодно произнес брат Аяки и прикрыл глаза — впрочем, для Томы так было даже лучше, потому что лицо его сейчас не выражало ничего, кроме чистейшей растерянности. — Я никогда напрямую не запрещал тебе пытаться сблизиться с Аякой, однако я надеялся на твое благоразумие и истинное понимание всех обстоятельств.       — Уверяю вас, господин Камисато, нас с госпожой Аякой связывают только дружеские взаимоотношения, — наконец ответил Тома.       — В тот день, несколько лет назад, — проигнорировав своего бывшего ученика, начал говорить Аято, — когда в Инадзуме разыгрался шторм, как природный, так и политический, комиссия Ясиро как никогда прежде нуждалась в преданных людях, — порыв ветра ударил в спину старшего брата Аяки, и его волосы, что имели почти платиновый оттенок, вот-вот запутались бы, если бы он не отошел от сакуры, на которую опирался все это время.        Аято подошел к Томе, заставив того ощутить еще один приступ растерянности и смятения. И все же казалось, что комиссару состояние собеседника было не очень интересно — он продолжил безучастно смотреть куда-то в сторону, а затем заговорил вновь:       — Удобно, что ты оказался рядом в самый удачный момент, — с нотой ностальгии озвучил Аято. — Мы приняли тебя, и никто в комиссии Ясиро не пожалел об этом. До сегодняшнего дня я был уверен, что ты никогда не дашь повода усомниться в твоей преданности. Ты был с нами в самые тяжелые для клана времена. Ты не отвернулся от нас, когда не стало матери, а затем и отца, — господин Камисато устало прикрыл глаза — в жесте этом читалась скорбь, хорошо маскируемая ответственностью и временем.       — Я и впредь не отвернусь от клана и комиссии, — решил на свой страх и риск перебить его Тома. — Если вы усомнились во мне, то я сделаю все возможное, чтобы сомнения эти развеять.       — Хорошо, — коротко кивнул Аято. — Это звучит как клятва. Похожая на ту, что ты давал перед вступлением в комиссию. Однако я не стал бы комиссаром Ясиро, если бы не умел предвидеть ситуацию. Чувства к моей сестре погубят тебя.       — Я не…       — Отнюдь, — резко перебил его господин Камисато. — Любовь заставляет человека совершать безрассудства. Никто не застрахован от внезапных, необдуманных решений, которые в критических ситуациях могут показаться единственно верными.        Тома слегка опустил голову — мысли тяготили его: было ли в словах Аято что-то, что его однажды действительно коснется? Правда ли его чувства к госпоже Камисато вышли за рамки дружеских?       — Так или иначе, — прервал короткое молчание Аято, — таяние — одна из сильнейших реакций. Сдержи свой огонь до лучших времен, — он похлопал ему по плечу.        «Причем здесь таяние?» — подумалось Томе; однако мгновение спустя внимание его сосредоточилось на удаляющейся в сторону особняка фигуре комиссара. «Очередной урок, очередная загадка… Сдержать огонь до лучших времен? То есть, эти времена когда-то настанут? Не поверю, что он решит закрыть глаза на традиционные межклановые браки даже ради Аяки и… То есть, с каких пор меня это так волнует?»        Лунный диск поднялся совсем высоко и теперь отстраненно освещал макушку управляющего клана Камисато. Тома скрестил руки на груди и шумно выдохнул: после серьезных разговоров с Аято всегда оставался осадок из разного рода размышлений — тяжелых и не очень, необходимых и посредственных. Ночь все больше окутывала склон горы Ёго; пора возвращаться в особняк Камисато, ведь завтра Тому ждал не менее важный день.        Уснуть владельцу Пиро Глаза Бога удалось далеко не сразу: его долго мучали мысли о проблемах, с которыми, вероятно, из-за него уже начала сталкиваться госпожа Камисато; мысли о своих чувствах («Нет, я не могу согласиться с Аято, это не любовь!»); и даже размышления об отце — стоило продолжить его поиски несмотря на то, что отчаяние старательно подкрадывалось с каждой провальной попыткой найти его следы. И только распланировав завтрашний день, казалось, до мелочей, Тома наконец-то смог попасть в мир сновидений.               Причиной пробуждения стало уже привычное тепло пиро-будильника; тепло, что щекотало нос и не прекращало это делать, пока владелец Глаза Бога не вставал с кровати. Тома рывком очутился в сидячем положении, однако поспособствовал этому вовсе не будильник. Управляющий клана Камисато моргнул несколько раз и протер глаза, прежде чем окончательно осознал: в центре его комнаты, улыбаясь, стояла Аяка.       — Доброе утро, — смущенно сказала она, пытаясь скрыть румянец на щеках. Вскоре выяснился источник ее смущения — Тома сидел на кровати с обнаженным торсом.       — Доброе, хм, — замялся парень. — Я все проспал? Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивал он, инстинктивно оглядываясь по сторонам в поисках своей одежды.       — Нет-нет, просто… — взгляд Аяки все больше задерживался на Томе. — Просто я проснулась раньше пиро-будильника, а он не всегда срабатывает с недавних пор. Я подумала, что твой тоже иногда ленится, — хихикнув, она наконец посмотрела в сторону, а щеки ее не прекращали пылать.       — А… — растерянно потер шею Тома. — А сколько сейчас времени?       — Около семи утра, — протараторила госпожа Камисато. Через секунду ее глаза округлились, и лицо ее отразило легкий испуг. — Ой!       Тома вопросительно посмотрел на обладательницу Крио стихии.       — Архонты… Сегодня же выходной, — с сожалением вспомнила она. — Если ты хотел выспаться, а я помешала тебе… Прости меня! — Аяка виновато опустила взгляд. — Аято сегодня решил работать, поэтому и про официальный нерабочий день я забыла.        Пока Тома пытался прийти в себя (от резкого пробуждения, удивления и даже эмоциональности госпожи), Сирасаги Химэгими едва слышно произнесла что-то вроде «Не буду тебе мешать», а затем и вовсе намеревалась выйти из его комнаты…       — Постой, — отчаяннее, чем хотелось, окликнул ее друг. Тома неосознанно и в то же время аккуратно схватил ее за руку. Аяка шумно вздохнула. — Я же обещал вчера помочь. Тем более у меня есть дела в городе, так что приказывайте, моя госпожа, — он широко улыбнулся и нехотя отпустил хрупкое запястье девушки. Щеки Аяки покраснели пуще прежнего.       — Я хотела попросить тебя передать письмо для миссис Митиру, — сказала она, вынимая свиток из кармана легкого платья. — Я решила некоторые из ее проблем. И про детей не забыла, — с улыбкой объяснила госпожа и протянула письмо своему другу.       — Будет сделано в лучшем виде! Встать с кровати означало вылезти из-под одеяла — Тома делать этого не хотел. «Только не при ней…» Однако больше физиологии его волновало только одно: разговаривал ли Аято со своей сестрой? «Но она наверняка сказала бы что-нибудь об этом. Стоит ли мне спросить или… Или выбрать подходящий момент?» Правильное решение в голову так и не пришло, поэтому, когда изящная рука Аяки оказалась на дверной ручке, Тома не придумал ничего лучше, чем сказать ей вслед:       — Не переживай о пиро-будильнике. Я сегодня найду новый аметист и заменю его. Этого было более, чем достаточно, чтобы заставить румянец на лице девушки задержаться еще на несколько минут. Аяка вышла из комнаты Томы совершенно смущенная — его заботой, его вниманием к словам… «Его телом…» Она мысленно брызнула на себя ледяной водой. Стоит отметить, что «губительный» розовый на ее щеках не остался без внимания тех, кому этого видеть определенно не следовало.       

***

Сегодня выбором Томы оказалась деревня Конда; место унылое (несмотря на близость к столице), но откладывать поиски отца из-за атмосферы, царящей в деревне, больше нельзя — у Томы заканчивались варианты. Если бы кто-то спросил у него, как долго он ищет отца, парень не смог бы дать ответ — просто сбился со счета. Он точно знал, что минули даже не дни, а месяцы, и, скорее всего, можно уже было говорить о годах.        Когда последний житель, который мог что-либо знать, лишь безучастно развел руками, Тома побрел в город. Совсем быстро деревня осталась позади; он оглянулся на нее и глубоко вздохнул. «Осталось проверить Ясиори и Ватацуми. А потом Сэйрай и Цуруми. Звучит как бред. Они необитаемы,» — размышлял Тома и даже не заметил, как привычная тишина сменилась приветственным лаяем и мяуканьем; если прислушаться, вдалеке можно было различить звуки тщательной обработки металла — Хадзимэ работал в кузнице буквально день и ночь.        Тома не первый раз за несколько часов подумал, что встать рано несмотря на выходной — потрясающе верное решение. И хотя у него не получилось узнать что-либо о местонахождении отца, мысль о том, что он успеет переделать кучу дел и даже отдохнуть, не могла не поднимать настроение. Сперва управляющий клана Камисато достал из сумки несколько кусков рыбы и покормил котов, которые собрались под массивной сакурой. Рыжий кот — самый ловкий и, казалось, наиболее жизнерадостный, благодарно потерся об ногу парня, заставив того расплыться в улыбке. Когда же Тома решил погладить пушистого друга, кот замурчал, прикрыв глаза, а затем и вовсе лег на траву, ожидая дальнейших ласк. Еще один кот взял пример с рыжего и подошел тоже.       — Я обязательно поиграю с вами на обратном пути, — вполголоса сообщил животным Тома, почесывая одного из них за ушком. Кое-как отойдя от котов, управляющий клана Камисато вспомнил о деле, что поручила ему Аяка. Миссис Митиру, к большому везению Томы, была в саду около своего дома, так что отдать письмо ей не составило труда. И только собрав достаточно словесных, но от этого не менее душевных благодарностей от женщины, парень попрощался с ней.        Вскоре Тома пошел дальше в город — ему предстояло потревожить Хадзимэ своим визитом. «Была б моя воля, я бы и вовсе не относил этот заказ,» — подумал владелец Пиро Глаза Бога, остановившись недалеко от кузницы, чтобы убедиться в том, что он взял с собой необходимую вещь. Этой вещью был завернутый в плотную бардовую ткань кинжал — настоящая инадзумская реликвия, доставшаяся Аято от отца. «Лезвие повреждено и драгоценный камень выпадает… И это лишь малая часть. Хадзимэ предстоит много работы,» — сочувственно размышлял Тома, рассмотрев кинжал и подходя, наконец, к мастерской Амэномы.       — Здравствуй, Хадзимэ, — осторожно поздоровался парень, стараясь не отвлечь подмастерье от весьма напряженной работы. Самого Амэномы Того на месте не было, что удивительно: он всегда старался наблюдать за своим учеником.       — А, господин Тома, — стерев пот со лба, махнул рукой Хадзимэ. — Поручение госпожи Камисато?       — Господина, — поправил его Тома, разворачивая ткань. — Комиссар попросил меня отнести этот кинжал тебе, — Хадзимэ отложил все свои инструменты и принял оружие из рук Томы. — Господин Аято ничего толком не сказал, но я знаю, что эта вещь очень важна для него, — добавил он.       — Я все понял, — кивнул подмастерье. — А каков срок?       — О, не торопись. В комиссии Ясиро сегодня выходной, поэтому я принес кинжал даже раньше, чем нужно, чтобы у тебя было больше времени.       — Не даром о тебе хорошо отзываются, — озвучил мысль ученик Амэномы.       — Это скорее исключение, чем…        Тома не договорил: он отвлекся на достаточно громкий голос, доносящийся со стороны ближайших жилых домов.       — Па-а-ап, ты забрал материалы? — крикнула девушка. Ответа не последовало. «Ёимия,» — с улыбкой подумал парень. — «Все такая же шумная и совсем не сидит на месте.» Тома протянул Хадзимэ около тысячи мора в качестве щедрой предоплаты и, попрощавшись с ним, повернулся в сторону дома семьи Наганохара.       — Есть всякие Глаза, но Пиро своих видит издалека, — протараторила Ёимия и спрыгнула с кучи ящиков, таким образом очутившись прямо перед Томой.       — Привет, Ёимия, — сказал Тома и дал «пять» мастерице фейерверков — это было делом привычным.       — Привет-привет! Не ожидала увидеть тебя сегодня. Вся Ясиро сегодня отдыхает, я думала, это и тебя касается, — быстро проговорила она и потянулась, зевая.       — Решил выполнить пару поручений господ заранее, — объяснял Тома. Заметив полусонное состояние собеседницы, он продолжил говорить. — А что насчет тебя? Ты явно не выспалась. Череда фестивалей еще не скоро, разве у тебя так много работы сейчас?       Ёимия задумчиво скрестила руки на груди и, словно формулируя в голове ответ, осматривалась по сторонам в поисках чего-то, что одной ей было ведомо.       — Похоже, ты из особняка Камисато не выбирался очень давно, — хмыкнув, подытожила девушка. — Оттого и странно, что очевидная информация проскочила мимо твоих ушей. Теряешь хватку, — со смешком добавила она.       — Архонты, стоило мне расслабиться на пару дней… — едва слышно сказал Тома.       — Так уж и быть, расскажу тебе о том, почему у меня сейчас много заказов, — Ёимия подмигнула «приятелю по элементу» и, в последний раз окинув площадку около своего дома взглядом, вздохнула. — Но только если прогуляешься со мной до равнины Бякко, а то и подальше. Папа, вероятно, совсем забыл о моей просьбе, а времени ждать нет, мне нужны аметисты и взрывные компоненты.       — Удачное совпадение, — обрадовался Тома. — Мне тоже нужны аметисты.       — Ты решил устроить соревнование что ли? — по-дружески пихнула она парня.       — Всего два, Ёимия. Больше не возьму, — улыбнулся он, поднимая руки в шутливом жесте.               Чем ближе обладатели Пиро стихии подходили к равнине Бякко, тем выше поднималось солнце; прошло совсем немного времени — и небесное светило стало играть своими лучами в их светлых волосах. Это не могло не поднимать им настроение, хотя по пути и пришлось избавиться от парочки надоедливых хиличурлов.       — А вот и виновники нашей прогулки! — обрадовалась Ёимия, невзначай «одушевив» минералы. Девушка подошла к аметистам, сконцентрировала пиро-энергию на наконечнике стрелы своего лука и выстрелила в камни. Миниатюрный взрыв, почти бесшумный и в то же время красивый, позволил ей теперь собрать свою «добычу».       — Необычный способ сбора, — отметил Тома, осматриваясь.       — Необычные стрелы, — поправила его Ёимия. — Я как-то раз сделала парочку разрывных вместо фейерверков от скуки. Не думала, что использую их сегодня. Мастерица фейерверков сложила все аметисты к себе в сумку, но два из них всё еще держала в руках. Недолго думая, она протянула минералы подошедшему к ней Томе.       — Спасибо, — поблагодарил он. — Так почему у тебя много работы? — напомнил парень про необсужденную тему.       — А, ой, точно. Совсем забыла, что хотела это рассказать, — виновато почесала затылок Ёимия. — Пойдем до устья реки, по пути расскажу точно! — протараторила она под понимающую усмешку своего спутника.       — Что ж у тебя за масштабный заказ, если этих аметистов тебе не хватит? — удивился Тома.       — Как раз об этом и речь, — начала Ёимия, пружинистой походкой идя по тропинке. — Это не один заказ, их много. Примерно через месяц во дворце Сёгуна состоится вечерняя чайная церемония. Очень многие семьи из комиссий захотели приобрести фейерверки по этому поводу.        Тома задумчиво дотронулся до подбородка, не забывая, впрочем, идти достаточно быстро, чтобы успевать за своей собеседницей.       — Теперь я понимаю… Это та самая ежегодная церемония?       — Да-да, быстро схватываешь, — показала палец вверх Ёимия.       — Об этом мне позволительно не помнить, — слегка выдохнул он. — Из-за испорченной репутации клана Камисато на церемонию допускают только посла комиссии Ясиро, и то лишь в качестве наблюдателя.       — Знаешь… — протянула Ёимия и прищурилась. — Прошло уже много времени с тех разбирательств. От своих заказчиков я слышала, что в этом году на церемонию приглашены все кланы и комиссии. Я думаю, что отправка пригласительного господину и госпоже Камисато — вопрос ближайших суток, — обнадеживающе рассказывала она.       — Надеюсь, это не будет иметь политически негативный подтекст, — скрестил руки на груди Тома. — Нам только недавно удалось устранить все последствия. Господин Аято и вовсе работал без выходных, чтобы вернуть доверие комиссий к клану. Да и не только комиссий, если быть совсем откровенным, — он посмотрел в небо так, словно оно могло дать свою оценку его словам; словно боги Селестии могли подсказать, ожидать ли спокойствия в Инадзуме в дальнейшем.       — Ты ведь имеешь в виду народ? — посмотрела на Тому Ёимия. Поймав его взгляд, она продолжила говорить. — Сирасаги Химэгими любят в достаточной степени, клан Камисато не смогут отстранить от власти, пока есть она. К тому же, я всегда поддерживаю Ясиро, — широко улыбнулась она.       — В тебе я никогда не сомневался. Как и госпожа Аяка. Ты отличный деловой партнер и потрясающий друг, — улыбнулся Тома в ответ.       — Но я знаю, что могу показаться излишне беззаботной. Хотя вообще-то я всегда приду на помощь в самой жуткой ситуации… О, нам повезло, тут много аметистов! — резко сменив интонацию своей речи, воскликнула мастерица фейерверков. Они оба пришли к устью реки; к их счастью, тут не оказалось ни одного нобуси или кайраги.       — Тебе помочь? — участливо спросил Тома, все еще держа слова Ёимии в голове — они отчего-то показались ему важнее, чем могли бы.       — На твоем месте я бы пошла проверять почту в особняке Камисато, — довольно осматривая минералы, отозвалась она. — Я здесь сама справлюсь.       — Хорошо. Если что, ты знаешь, где меня искать, — ухмыльнулся Тома и посмотрел на Ёимию взглядом, что прочесть могла лишь она.       — Архонты, я честно пытаюсь соблюдать пожарную безопасность! — громко решила оправдаться обладательница Пиро Глаза Бога. — Но позову тебя и в следующий раз, когда Тенрё пристанет, — уже тише добавила Ёимия.        Они попрощались друг с другом в атмосфере дружеских подшучиваний; владелица «фейерверков Наганохары», собрав необходимые материалы, вскоре вернулась домой; Тома же поспешил в имение Камисато, и лишь на полпути вспомнил о четвероногих друзьях, которым обещал поиграть. «Нехорошо получилось. Придется заглянуть к ним завтра,» — мысленно рассудил управляющий клана Камисато.        Когда парень наконец-то вернулся, слова Ёимии стали сбываться одно за другим: горничные судачили о том, насколько красивым будет господин Аято на чайной церемонии; экономка причитала о ближайших растратах («С этой церемонией одни убытки!»), а вот Аяка…        Госпожа сидела на садовой скамье и, казалось, совершенно не обращала внимание на растрепанность своей прически — откуда-то взялся ветер и стал играться с почти платиновыми прядями. Аяка безостановочно бегала глазами по строчкам письма, что держала в руках. Тома осторожно подошел к ней, изо всех сил стараясь не напугать резким появлением.       — Ах, Тома, — удивленно взглянула Аяка на друга и устало опустила письмо. — Я… Хм, неважно. Расскажи про свой день, — натянуто улыбнулась она.       — Из полезного только то, что отдал кинжал вашего отца в кузницу Амэномы. И письмо для миссис Митиру, — констатировал он, присаживаясь рядом с подругой. — А что насчет вас? Плохие новости? — кивнул Тома на письмо.       — А, это… Это не письмо, а катастрофа! — негромко воскликнула она и посмотрела Томе в глаза. — Мне не положено жаловаться, но с этим, — Аяка дернула рукой, в которой держала свиток, — я одна справиться не смогу. Аято отказался принимать участие в этом исходя из своих убеждений. Аяка протянула письмо Томе и стала терпеливо ждать, пока он его прочитает — слишком многое вертелось на языке.       — Клан Камисато приглашен спустя столько лет… — в меру задумчиво произнес Тома. — Почему же господин Аято решил не идти?       — Его и раньше не интересовали светские мероприятия, — выдохнула она. — Мне это дается легче, но в этот раз… В этот раз я хочу прибегнуть к помощи.        Тома смотрел на свою госпожу выжидающе: все свое нетерпение он маскировал тщательно; по крайней мере, ему так думалось. Спустя несколько минут Аяка едва слышно, но вполне внятно сказала:       — Пожалуйста, будь моим сопровождающим на этом вечере.       

~~~~~

       Тома потряс головой: вспоминать о той церемонии сейчас точно не стоило. Он сидел в чайном доме уже третьи сутки и часто погружался в события недавнего прошлого. Казалось, теперь ему не оставалось ничего другого… До сегодняшнего утра, пока, вероятно, его спонтанно зашедший знакомый не принес для Томы свежую сплетню (потому как «весточкой» это назвать было проблематично). «Информация крайне неточная и скорее провокационная, поэтому обдумай ее тщательно,» — сказал ему мужчина. — «Твоего отца видели в рядах Сангономии.»        Сообщив это, знакомый Томы исчез из «Коморэ» так же быстро, как и появился здесь, оставив владельца Пиро Глаза Бога в тяжелых раздумьях. Тома прекрасно понимал, что эти данные могли служить приманкой комиссии Тенрё, но и отпустить мысль об отце не мог — столько лет никаких зацепок и вот — протяни руку и обязательно поймаешь! «Глупо и наивно. Это дело не одного дня. И не в моих полномочиях теперь просто так выйти из чайного дома и отправиться на Ватацуми,» — с глубоким вздохом рассудил Тома. Он устало прикрыл глаза и прислонился к стене, дожидаясь вечера — Аяка обещала зайти к нему.        «Мне следует сказать ей. Она может что-то придумать,» — советовал внутренний голос. Тома посмотрел на часы; до обещанного времени визита госпожи остался примерно час. «Сидеть без дела вовсе не вариант,» — с этой мыслью парень принялся готовить мондштадские оладушки и вместе с этим — перебирать продукты в кладовой чайного дома, поэтому внушительный временной промежуток, по ощущениям, превратился в несколько минут.        Хоть он и был увлечен делами, скрип входной двери не ускользнул от его внимания. Аяка не заставила себя ждать: она подошла к Томе как раз тогда, когда он дожаривал последний оладушек.       — Я так рад, что у тебя получилось прийти, — признался Тома, красиво укладывая теперь полностью готовые оладушки на тарелки. Аяка лишь улыбнулась и поспешила присесть рядом с Таромару, не забыв почесать того за ушком. Тома поставил тарелку перед подругой и сел с ней рядом.       — Я знаю, ты хочешь спросить, не говорила ли я с Аято, — вздохнула она, отрезая кусочек. — Он нашел на меня время, к сожалению.        После этих слов аппетит Томы стал медленно улетучиваться. «Разговор у них был не самый приятный…» — мысленно подытожил управляющий клана Камисато.       — Аято сказал, что мы сглупили. Поторопились. Проявили своеволия больше, чем было дозволено, — с намеком на раздражение стала пояснять она. Ее друг молчал и слушал настолько заинтересованно, насколько вообще возможно. — Брат уверен, что Люмин больше пригодилась бы здесь, а не в рядах сопротивления.       — У него свое видение ситуации. Как и всегда… — задумчиво прокомментировал Тома.       — На самом деле, он очень недоволен тем, что путешественница там, — Аяка отложила столовые приборы. — Аято, быть может, и вправду против охоты на Глаза Бога, но сегодня у меня создалось впечатление, что он не собирается больше с ней бороться.       — Что-то наверняка заставило его поменять мнение, — предположил Тома. Аяка едва сдержалась, чтобы не похвалить его за попадание «в яблочко».       — Это «что-то» — новость о поражении части войск сёгуната, — девушка приподняла уголок губ. — На поле боя была даже Кудзё Сара. И, конечно же, Люмин. Тома посмотрел на Аяку с удивлением; он не сразу осознал услышанное, но когда это произошло, его лицо украсила улыбка.       — Не знаю, как для Аято, но для нас это отличная весть, — воодушевленно ответил он. — Люмин способна на всё, похоже.       — Она была там не одна, — нехотя возразила Аяка. — А еще… Брат считает, что путешественница — слишком значимая фигура в этом конфликте, и именно ее присутствие переломило ситуацию в пользу Сангономии. Разгром войск Трикомиссии он считает оскорблением, нанесённым кланам, и мы волей-неволей замешаны в этом тоже.       — Я начинаю понимать его позицию, — хмыкнул Тома. — Он думает прежде всего о репутации, потом уже о последствиях указа об охоте. У него ведь нет Глаза Бога, ему сложно представить масштаб проблемы, — медленно проговорил парень.       — Поэтому с этим должны справиться мы, — Аяка вдруг накрыла руку Томы своей. — Я благодарна судьбе за то, что ты понимаешь меня; за то, что ты здесь, рядом, на моей стороне. Сердце владельца Пиро Глаза Бога забилось о рёбра сильнее прежнего.       — По-другому и быть не может, — только и смог выдавить он, маскируя напряжение слегка натянутой улыбкой. Аяка расслабленно прикрыла глаза.       — Что немало важно, — спустя несколько минут молчания продолжила принцесса клана Камисато, — Аято пообещал не связывать нам руки. Нам можно действовать, но в рамках дозволенного. «Интересы комиссии Ясиро всегда должны оставаться выше интересов сопротивления», — процитировала она слова комиссара.       — Чего-то такого и можно было от него ожидать, — кое-как отведя взгляд от Аяки, подытожил Тома.        В «Коморэ» вновь воцарилась тишина. Таромару перестал прислушиваться к своим посетителям и задремал (иными словами, устал, как собака). И Тома, и Аяка доели оладушки молча, хотя и знали, что предстояло обсудить еще очень многое. Вскоре управляющий клана Камисато затеял уборку, не столь масштабную и касающуюся только тарелок и кухонных приборов.       — Прошло три дня с тех пор, как ты сидишь здесь, — разрушила молчание Сирасаги Химэгими. — Когда ты в последний раз был на улице?       — Вчера, — ответил Тома. — Кодзуэ зашла и сказала, что контроль на улицах города заметно ослаб, так что я мог выйти, — объяснил он, убирая последнюю тарелку в шкафчик с посудой. — Кстати, не составишь мне компанию? Хочу выйти на террасу.       — Всё, что угодно, — тихо согласилась девушка. — Главное, чтобы тебя не арестовали снова…       — Мы будем крайне внимательны. К тому же, солнце уже село, нас будет труднее заметить, — аргументировал он, кивнув в сторону окна.               Луна — неизменная подруга солнца — только-только начала показываться. Прохлада вечера положительно влияла на сознание Томы — мысли его, до сего момента занятые лишь Аякой, наконец смогли сконцентрироваться на чем-то другом, а если быть точнее — на мире за пределами четырех стен. Владелец Пиро Глаза Бога с наслаждением глубоко вздохнул и подошел к краю террасы. Аяка последовала за другом без колебаний — кроме них тут не было никого; даже Рамзи удачно предпочел провести свой вечер в другом месте.       — Вид из особняка Камисато более потрясающий, — заговорил вдруг Тома. — Но я рад и этому безмерно, — протянул он, разглядывая огни в окнах домов, что были где-то снизу и, казалось, слишком далеко.       — Я верю, что скоро ты сможешь туда вернуться, — Аяка аккуратно, почти невесомо в успокаивающем жесте дотронулась до предплечья Томы. — Сопротивление добьется отмены указа с помощью Люмин, и мы поможем им, просто надо набраться терпения, — вероятно, она обнадеживала теперь не только друга, но и саму себя.       — Ждать рядом с тобой не так удручающе, — слетело с его губ. Глаза его моментально округлились, и только осознание слов, кажется, прибыло с опозданием. Принцесса клана Камисато смотрела, казалось, прямо в сердце — пронзительно и нежно, но взгляд ее был окутан удивлением от услышанного. Она с трудом впустила воздух в легкие, чтобы ответить хоть что-либо, но…        Раздался залп. Треск. Выстрел и взрыв фейерверка. Сотни оранжево-красных огней украсили небо над домами Ханамидзаки. И действо это стало повторяться. В голову Томы проникла мысль о том, что момента лучше может и не быть, только вот подумать об этом тщательнее он не успел: Аяка нервно схватила его за руку.       — Это не просто фейерверки, Тома, — не скрывая волнения, проговорила госпожа Камисато. — Я слышу звуки битвы. Ох, вот там, смотри! — она указала туда, где сверкали наконечники копий и во всю искрилось Пиро.       — Неужели они решили взяться за Ёимию? — встревоженно предположил он. Взгляд его метался из стороны в сторону в попытках уловить хоть что-то — подкрадывающийся к горлу ужас сдавливал все внутри.        Вскоре залпы стихли, что насторожило Тому и Аяку даже больше, чем развернувшийся минутой ранее шум. Вдруг на деревянной лестнице, что была неподалеку от террасы чайного дома, мелькнули светлые волосы, а еще через мгновение мастерица фейерверков, закутанная в темный походный плащ, очутилась прямо перед представителями комиссии Ясиро.       — Нет времени толком объяснять, — едва отдышавшись, протараторила она. Аяка и Тома переглянулись. — Люмин победила в битве, это спровоцировало сёгуна поручить Кудзё Саре устроить облаву, — резко оглядываясь, пояснила она. Вдалеке послышался крик: «Найти девчонку! А этого убить!»       — Спрячься здесь, у нас, — с трудом вернув себе хладнокровие, предложила Аяка. — Тенрё не может вторгаться в чайный дом.       — Нет! Нет! Они теперь могут всё! — отчаянно замотала головой она. — Они врываются ко всем! Мы все в опасности! Я отправляюсь на Ватацуми, и вам советую не задерживаться здесь! — с долей ужаса негромко воскликнула Ёимия и, не попрощавшись, спрыгнула куда-то вниз, к побережью — Тома и Аяка увидели лишь блеск планера.       — Она рискнула быть пойманной, чтобы предупредить нас, — осознал вдруг Тома. Аяка, что по-прежнему держала парня за руку, потащила его в «Коморэ».       — Это частная территория, спрячемся внутри, — торопливо объяснила она. Тома чувствовал, что к ним обоим подкралась паника, а потому предпринять что-то еще было трудно. Подумать о степени серьезности слов Ёимии было еще труднее.        Они ушли в самую дальнюю комнату в чайном доме. Аяка села возле занавешенного окна и аккуратно поглядывала на улицу — там прямо сейчас кому-то связывали руки. Тома встал около входа в комнату и скрестил руки на груди. Минута — и он прикрыл глаза, прислушиваясь к звукам снаружи и вместе с этим — в самом чайном доме.       — Солдатам сюда нельзя, — стараясь убедить себя и друга, озвучила Сирасаги Химэгими. — Облава скоро закончится, они не войдут к нам.       — Я бы не был так уверен, — нехотя поспорил Тома. — Они могут оставить нас на «десерт».        Посидеть в относительном спокойствии им удалось ровно пять минут.        Входная дверь слетела с петель — этот грохот ни с чем не перепутаешь. Тома на одном дыхании подлетел к Аяке и подхватил ее на руки, а затем очутился в углу комнаты. Торопливо отпустил госпожу, отодвинул татами и деревянную плиту под ним. Пропустил Аяку вперед, спрыгнул вниз за ней следом и вернул все на место. Теперь они были где-то под полом, и это «где-то» очень смутно напоминало подвал — маленький, сыроватый и без намека на комфорт.       — Как ты… — начала было Аяка говорить.       — Тц! — резко прислонил он палец к ее губам. Оба прислушались: солдаты были близко настолько, что в жилах стыла кровь.       «Архонтом клянусь, любимчик Сирасаги Химэгими был здесь!» — послышался виноватый голос.       «Вот тлен, Такаши, тебе ничего поручить нельзя!» — недовольно пробубнил второй.       «Заткнитесь оба. По последним данным, сестра комиссара Ясиро была с этим мондштадцем. Они ушли, но не могли успеть убраться слишком далеко. Прочешите местность, да тут покараульте, пока госпожа Кудзё не узнала о ваших просчетах, бездари,» — суровым басом отвечал им третий и, скорее всего, последний из солдат.        Из щели в полу свет в «подвал» проникал совершенно неохотно, но даже пары лучей хватило, чтобы увидеть пыль, что посыпалась им на головы: кто-то встал на татами. Аяка инстинктивно прижалась к Томе.       «Вы еще здесь? Вам от меня приглашение нужно? Я получать выговор из-за вас не намерен!» — говорящий с характерным топотом вышел из комнаты, другие двое, судя по всему, поторопились за ним.        Когда шаги окончательно стихли и прошло достаточно времени, Тома выдохнул и мысленно обрадовался тому, что солдаты не слышали бешенный стук его сердца, причиной которому служил страх и Аяка, по-прежнему прижимающаяся к его груди.       — Нам очень повезло, — почти шепотом сказал владелец Пиро Глаза Бога.       — Я не могу подобрать слов, — сдавленно прошептала она. — Еще немного, и они бы…       Впрочем, договорить ей не дали внезапные объятия, инициатором которых стал Тома. Парень был благодарен ситуации только в одном — было слишком темно, и Аяка не могла увидеть выражение его лица.       — Я обнаружил это чудо, когда убирался, — слегка отпустив принцессу клана Камисато, начал объяснять он. — Не так давно, к слову. С тех пор я его слегка доработал.       — Это спасло нас, — улыбаясь, произнесла она. Тома не видел, но слышал улыбку в этой фразе.       — Это не конец, — зажмурившись, с трудом произнес он. — Нашу судьбу решат за ближайший час, если мы не уйдем отсюда.       — Но…       — Послушай, — через силу перебил он ее. В сердце кольнуло — только он и Селестия знали, как тяжело ему дадутся слова, что прозвучат сейчас. — Отсюда есть выход прямиком к побережью. Меня посетил дух Архонта мудрости, когда я сделал этот проход, — с нервным смешком проговорил Тома и легонько стукнул пальцами по дереву — это было дверью.       — Так это потрясающе! Мы сможем выбраться! — обрадовалась Аяка.       — Ты.       — Что?       — Выберешься только ты. Я должен отвлечь внимание досинов на себя, — выдохнув, озвучил Тома. В темноте он, на удивление, безошибочно определил, где находится щека Аяки — он коснулся ее своей ладонью, но вот убрать руку означало расстаться с мягкостью кожи госпожи, поэтому он не смог этого сделать.       — Что ты такое… говоришь? — заикнувшись, спросила она, неосознанно накрыв его руку своей. — Мы должны вместе, мы скажем Аято, он придумает…       — Он давно нам не помощник, — с горечью прервал ее Тома. Аяка разочарованно вздохнула. — Ты выберешься отсюда. Как окажешься на побережье, беги до особняка. Нам Аято не поможет, но вот тебе — да. Ты его сестра, он защитит тебя.       — Нет, — замотала головой она. — Нет-нет-нет… Мы доберемся туда вместе, я поговорю с братом, в его интересах будет защитить нас обоих от указа, — отчаянно продолжала спорить Аяка — мозг ее отказывался воспринимать услышанное.       — Прошу тебя, моя госпожа, — он провел большим пальцем по ее щеке. — Это единственный способ.       — Нет! Должно быть еще что-то… Они же убьют тебя, ты же кинул копье в Архонта! — надрывно протестовала девушка. — Ты обещал не оставлять меня…        На нее обрушилось слишком много эмоций; Тома ощутил воду на руке — это была слеза Сирасаги Химэгими.       — Защитить тебя — мой долг. Пусть это будет единственный раз, когда я тебя оставлю, — едва сдерживая собственные слезы, произнес Тома. — Это для твоего же блага.        Пока Аяка судорожно пыталась придумать любой предлог и аргумент, чтобы взять Тому с собой, ее друг открывал узкую дверь в проход.       — Пойдем со мной, пожалуйста, — жалобно всхлипывая, попыталась образумить его она. Тома заметно мотнул головой. В следующее мгновение в его руке вспыхнул маленький, но от этого не менее яркий огонёк пиро-энергии.       — Он проведет тебя, — словно проигнорировав мольбу Аяки, проговорил парень и запустил сгусток Пиро в воздух.       — Этим огнём мог бы быть ты, — не оставляла попыток она. — Я…       — Умоляю, не заставляй меня говорить то, что я не должен, — с нотой отчаяния вновь перебил он ее. Вскоре он стал аккуратно подталкивать подругу к двери — огонёк к этому времени уже окончательно привязался к госпоже.        Аяка держалась из последних сил, чтобы не разрыдаться окончательно и бесповоротно. Она с большим трудом сделала шаг в открывшийся проход, то и дело оборачиваясь на Тому. Ее друг уже стоял к ней спиной и терпеливо ждал, когда она все-таки воспользуется шансом на побег. На сердце у него повисли тучи, а в душе бушевал ураган. «Неужели так и отпустишь ее, даже не попрощавшись? Даже совсем ничего не сказав?» — провоцировал внутренний голос Томы. Парень шумно выдохнул и скрестил руки на груди, и, то ли к счастью, то ли к сожалению, не обернулся на всхлипывающую Аяку. А вот госпожа оглядывалась до последнего; не поймав на себе ни одного взгляда друга, она с болью в груди (отнюдь не физической) побрела по тоннелю быстрее.       — Нет, — достаточно громко сказал Тома, невольно вынудив Аяку вздрогнуть. Он резко обернулся и дошел до нее за три — не больше и не меньше — шага. Аяка охнула.       — Неужели ты…       — Нет, но… Оттолкни меня, если я перейду черту. И… Прости меня заранее, — томно произнес он, прильнув губами к тонкой шее госпожи — это действие выбило весь воздух из ее груди, но отстраниться Сирасаги Химэгими не стремилась. Не намеревалась и не планировала. Не хотела и даже не желала. Она, скорее, охотно подалась навстречу другу (другу ли теперь?), и это сказало Томе больше, чем любое слово или фраза. Хрупкими на вид пальцами Аяка с силой и нетерпением схватила владельца Пиро за плечи. Его дыхание обжигало ее кожу; она таяла в его руках — в сознании взрывались краски и фейерверки, мозг без конца прокручивал шутку о таянии — позабылось все, кроме этого. И когда дорожка поцелуев Томы добралась до подбородка, Аяка широко распахнула свои серо-голубые глаза, но лишь для того, чтобы посмотреть на губы парня и сгореть от нетерпения — она посмотрела затем в его ярко-зеленые, и Тома не смог ни сдержаться, ни остановить себя — он поцеловал ее так, что им обоим подумалось: земля ушла из-под ног.        Внезапный порыв не прекратился бы ни за что на свете, если бы не скребущее душу чувство опасности. В их сердцах не было место тревоге сейчас, но она пробралась в головы бессовестно и нагло — Тома, весь покрасневший от своих собственных действий, отстранился. Аяка своему поведению была поражена не меньше и радовалась только, что не видела собственного лица — испугалась бы пылающего румянца и растрепанных волос.       — Я всегда это чувствовал, — ломаным голосом прервал неловкое молчание Тома. — Прости меня. И прощай. Я примкну к сопротивлению, найду Люмин и, с милостью Селестии, смогу вернуться…        Он поцеловал ее еще раз — резко, но нежно. Без предупреждения. Аяка даже не успела ответить и все-таки расплакаться — Тома исчез. Лишь его огонёк остался при ней и позволял хоть что-то видеть в темноте сквозь пелену слез.        Управляющий клана Камисато закрыл дверь в проход и помолился всем Архонтам о благополучном побеге своей госпожи.        И сердце ныло только об одном — в другое время, в другом месте у них был бы шанс.