Ступая в темноте...

      Утром на свежую голову Лена много думала о произошедшей ситуации. Поняла, что и сама хороша. Макс, конечно, сказанул не то, но и ей не следовало так срываться. Она ему не воспитатель в самом деле и не учитель в школе. Ничего хорошего такой воспитательный стиль общения не принесёт. А этот срыв в корне означает лишь одно: она сама ещё не до конца оправилась.       Отведя Глеба в садик, она вернулась домой и снова рухнула в кровать, завернувшись в одеяло. Тяжелая ночь давала о себе знать, сил не было от слова совсем. В голове ворох непрошенных воспоминаний, в душе анархия.       Глаза слипались, очевидно, из-за почти бессонной ночи. Лена поддалась этому порыву и задремала. Сон — лучшее лекарство ото всех ненужных мыслей и воспоминаний. Когда проснулась, дикого упадка сил уже не было, часы на телефоне показывали, что проспала она пару часов. — Лисён, ты завтракать собираешься? — в комнату заглянул Владимир Павлович. — Глеба утром не поевши повела. — Да, папуль, приду сейчас, — Лена обернулась к отцу. Тот пригляделся к ней, несколько мгновений помолчал. — Не нравишься ты мне, дочь, — мужчина прошел в глубь комнаты, присел около женщины, — может, расскажешь? — Да на Макса я вчера нашумела. У него очередной приступ агрессии вылился слишком не той фразой. Я вспыхнула как спичка.       И Лена рассказала отцу всё в подробностях: и разговор с Жаровым, и свою бессонную ночь, и то, что сейчас она снова вся в воспоминаниях и боли. Под конец она уткнулась мужчине в плечо, обняла и прижалась в поисках родного отцовского тепла, которое с детства заменяло ей всё на свете.       Владимир Павлович внимательно слушал дочь, плавными движениями гладя её по спине и рукам, как в детстве, убаюкивая и прижимая к себе. То, что Лена тоскует по Тёме, для него открытием не стало: он знал, как сильно Лена его любит. Да, в настоящем времени. Ведь после его гибели ничего не поменялось. А ещё он понимал, что Лена в какой-то момент переоценила собственный силы и собственное состояние. — То, что тебе плохо, вполне нормально. Чуть больше года прошло — это мало для такого горя. К тому же ты в омут с головой кинулась Жарова спасать, там тоже тот ещё букет. — Пап, он жутко себя закопал…это не тот Макс…он как будто себя вместе с Василисой похоронил… — Ленок, только не перегибай палку и не пытайся на него давить. Я знаю твой характер. Он работал с Артёмом, с Максом не сработает. Да и в спасателя не заигрывайся. — Был бы рядом Тёма… — Тут уже ничего не исправишь, к сожалению. А вот себя ты вполне можешь в такую же яму завести, если переусердствуешь со спасательством. Грань между ним и помощью очень тонкая. О Глебе вспомни. — Что делать, пап? — Разговаривать с ним больше. Вытаскивать его куда-то из четырех стен. Он не видит, но от этого он не стал совсем беспомощным. Ему надо показать, что жизнь может быть столь же наполненной при желании. Тот же спорт не потерян. Плавание вполне адаптируют сейчас для невидящих, конный спорт тоже. Последнее вообще хороший способ реабилитации помимо всего прочего. — Пап, лошади?! Я-то сидела в детстве в седле, помню, ты вытаскивал меня на летних каникулах. Но с Максом ты как это представляешь? — А ты так не удивляйся. Лошади чувствуют человека не хуже собаки. Они очень умные животные. Здорово вытаскивают вот из таких подавленных состояний. А для него в то же время это новые ощущения. Что-то не обыденное и непривычное. Инструктор будет рядом и вовремя поможет. — Может, ты и прав…- Лена заправила непослушную прядь за ухо, о чем-то задумалась, — Жанна тоже говорила про эмоции и всё такое. — Тебе, кстати, тоже лишним не будет новые впечатления получить. — Все-то ты видишь… — Я же все-таки отец, — мужчина поцеловал дочь в макушку, — а сейчас пойдем покушаем, не дело голодной ходить. — Слушаюсь, товарищ генерал, — Лена в шутку отдала честь и пошла за отцом на кухню. На душе стало чуть легче.       К Максу Лена шла через парк и на какое-то время остановилась на мосту, облокотившись на него. Открывшийся вид реки, которая текла единым потоком, успокаивал, мысли раскладывались в голове по полочкам.       Почему-то мысль о прогулке с лошадьми прочно засела у нее в голове. Во-первых, лошади действительно потрясающе умные, во-вторых она помнит свои ощущения от таких прогулок из детства — это что-то незабываемое. В-третьих, для слепых это сейчас тоже адаптировано — статьи о параолимпийском конном спорте ей то подтвердили, инструкторов никто не отменял, а физическая подготовка у Макса есть.       По мере приближения к дому Жарова Колосова внимательнее оглядывалась по сторонам: Макс вполне мог выйти прогуляться с Мухтаром. Но мужчины нигде не было. Покачав головой, она достала смартфон, набрала номер. Ответом ей были лишь гудки. — Телефон мог бы и взять, — тихо пробубнила она.       В квартиру она вошла при помощи запасных ключей. Удивилась тому, что её не встречает Мухтар. Лена скинула обувь, куртку. Прошла в комнату. Мухтара и правда не было — видимо, снова забрал Лёшка. Макс же спал на диване. Ночь, видимо, тоже плохо прошла. Грязная посуда в раковине говорила о том, что, по крайней мере, он завтракал.       Макс проснулся от звука льющейся воды и осторожного грюкания посуды. В первые мгновения он не мог сообразить, что к чему, но догадка появилась очень быстро. — Лен? — Привет, — женщина обернулась на тихий оклик, — ты снова не слышал телефон, а потом, я не стала тебя будить. — Я думал, ты сегодня не придешь.       Вода стихла, раздались тихие шаги, через несколько мгновений Макс почувствовал рядом с собой человеческое тепло. Лена села рядом, дотронувшись до его плеча, давая понять, где она. — Макс, я…мне не следовало вчера кричать на тебя, прости. — Ты была права, мне надо было следить за тем, что я говорю. — И всё же я погорячилась.       Макс нащупал её руку, она взяла его ладонь в свою, он постарался к ней развернуться. Лена про себя отметила, что он уже абсолютно спокойно относится к тому, что она видит его без очков. Это хоть немного радовало. Сквозной невидящий взгляд вызывал, конечно, неприятные ощущения, но женщине хотелось верить, что это не навсегда.       Она смотрела на Макса и понимала, что он не заслуживает этого. А ещё понимала, что они оба потерялись, каждый в своей темноте. Только если у Макса это приобрело прямой смысл, то вот у неё скорее переносный. Им надо справляться вместе. — Я испугался, что ты больше не придёшь. — Не дождёшься. Ты ночью плохо спал, что днём досыпаешь?       Макс прикусил губу, напрягся. Ему все-таки было трудно говорить о своих проблемах и своих слабостях. Как вот сказать Лене, что кошмары его так и не отпустили? Хотя…она же уже видела и вытаскивала его оттуда. Но то единичный случай, а то признаться, что это происходит постоянно.       Не говоря ни слова, Лена сжимает его ладонь в немой просьбе не бояться быть откровенным, давая почувствовать, что она примет любой ответ. Лишь бы он был. Его молчание ещё хуже. Оно ничего не даст. Им важно разговаривать. Слышать и слушать. А не молчать. — Кошмары, — тихо, почти неслышно, — я порой не верю, что смогу справиться с этим. — Понимаю. Одно время я тоже не верила. Надо позволить себе быть счастливым, Максим. — Ты сама-то себе позволила?       Мужчина уловил в её интонации то, на что другой бы внимания не обратил. Уловил, потому что понимал чувства, с которыми это произносилось. Что-то в них заставило мужчину сомневаться: а Лена сама-то позволила себе быть счастливой или делает вид? — Не знаю, — выдыхает Лена, — слишком всё волнообразно идёт. Иногда кажется, что позволила. А иногда кажется, что никогда с этим не справлюсь. — Кажется, — с небольшим смехом отвечает Макс, — мы оба пока видим пустоту.       Минуты молчания ни одного из присутствующих в комнате не напрягают. Его рука в её руке. Повинуясь какому-то внутреннему порыву Максим наощупь приобнимает её за плечи и тянет на себя, Лена оказывается у него на груди. От этого простого, слегка неуклюжего жеста женщина чувствует внутреннее облегчение. Ловит себя на проскользнувшей в голове случайной мысли, что рядом с ним её собственная дыра в груди вроде как не такая ощутимая.       Максим же аккуратно гладит её по спине и плечам, в нынешнем положении ему стал важен такой контакт. Он отмечает про себя, что её волосы стали чуть длиннее и гуще, что спину она все так же держит прямо. На ней, очевидно, кофта с длинным рукавом. Вроде как это называется худи. Он помнит её преимущественно в блузах и джемперах, которые подходят под официальных стиль. Видимо, сейчас она не чужда и спортивный поносить. Мужчина понимает, что она расслабилась у него не плече — это почему-то вызывает улыбку и прилив теплоты внутри. В голове проскакивает простейшая мысль: он хочет её увидеть. — Я рад, что ты здесь.       Почти неслышно одними губами. Но Лена всё слышит. Улыбается. Крепче сжимает его ладонь. Может, у них получится перестать видеть пустоту вместе? Может, однажды, на вопрос «Скажи мне, что ты видишь?» они оба смогут ответить «Тебя»?