Стая

Резкая боль прострелила позвоночник от шеи до копчика. Нехотя приоткрыла глаза. Танцующие в лучах солнечного света пылинки создавали дымку нереальности. Казалось, что до сих пор вижу сон. Сон, где мы с Аней вместе и в безопасности. Тряхнула головой в надежде избавиться от иллюзий. Помогло. Только теперь обзор прикрыли оранжевые прядки отросшей чёлки. Пробежалась пальцами по коротким волосам: три недели прошло после смены имиджа, а я никак не привыкну. Справа посапывал Глеб. Он, как и я, заснул, сидя на стуле. Никчемные из нас оказались сторожа. Хотя ночное полубодрствование трудно назвать полноценным сном. Но в час волка утомление и напряжение взяли своё — мозг ушёл на перезагрузку. Итог: проспали все, а ведь хотели уйти из школы пораньше. Ещё и всё тело ломит от неудобного сна. На школу набрели поздно вечером. Неплохое убежище. Вторые сутки в пути, надо отдохнуть. Насторожила открытая дверь, подпёртая снизу детским пеналом, но ночью лучше не оставаться снаружи. Усталость притупила осторожность, потому не стали тщательно осматривать школу. Нашли незапертый класс на втором этаже и расположились, пока окончательно не стемнело. Повезло, здесь нашлась небольшая учительская подсобка с рукомойником. И повезло вдвойне, воду не отключили при эвакуации. Наконец-то вволю напились, наполнили бутылки, закрыли дверь, подперев её стулом и… Стоп. Закрыли дверь. Из коридора послышались тихие шорохи. Осторожно подошла к приоткрытой двери, замерла, прислушиваясь. Снова какие-то шорохи, шаркающие приглушённые шаги. Кто-то или что-то двигалось сюда. Охватило какое-то безумное желание увидеть то, что пробирается к нам. Ещё чуть приоткрыла дверь и боязливо выглянула. От разглядывания пустого коридора отвлёк всхрап Глеба. Вздрогнула, нервно обтёрла вспотевшие ладошки о джинсы. Мысли с бешеной скоростью сменяли друг дружку, мешая сосредоточиться. Послышалось? Вряд ли. Почему открыта дверь? Вот я дура, наверное, кто-то из парней вышел в туалет. Быстро метнулась к подсобке. Нет, Лёша и Игорь по-прежнему спят, подложив под голову рюкзаки. Нервно откашлялась, вот рту была засуха. Проснувшийся Глеб лениво следил за моими метаниями. Он широко зевнул, потянулся, стул жалобно застонал под ним. Мебель здесь не рассчитана на его габариты, но выбирать особо не приходилось. Громкий лязг сверху доказал — мы не одни. Не сговариваясь, подняли головы к потолку. Над нами явно кто-то был. — Чёрт, — вскочив, мужчина опрокинул стул. — Ира, буди остальных. Собираемся и валим отсюда. Я застыла возле пустой парты — наши с Глебом рюкзаки исчезли. — А как же вещи? Вода, еда? — проскрипела я. Во рту стало ещё суше. Без лишних слов дрожащей рукой указала Глебу на опустелую парту. — Идиотка, какие вещи? Ноги в руки и мотаем, — он с силой встряхнул меня. — Слышишь? Потом добудем другие. Мы спешно двигались к выходу. Ещё немного: осталась лестница, небольшой коридор, холл и выход. Внезапно на лестничном пролёте быстро промелькнул маленький силуэт. Мы резко затормозили. — Что это было? — Глеб настороженно всматривался в полумрак лестницы. Кто-то из парней, шедших позади, дёрнул меня за рукав курточки. Обернулась. Алексей, поймав мой взгляд, начал активно жестикулировать. Смотрела внимательно, стараясь ничего не упустить, но это мало помогало. Жестовый язык по-прежнему оставался для меня терра инкогнита и не спешил раскрывать свои тайны. Руки Лёши мелькали с пулемётной скоростью: то указательный палец, как стрелка спидометра, покачивался из стороны в сторону, то стиснутые кулаки двигались вперёд-назад, имитируя бег, то… — Подожди, не так быстро, — схватив парня за предплечья, прервала этот безумный танец рук. — Не понимаю. Всё, что смогла осознать, это что и бежим. За неделю совместного путешествия эти жесты стали легко узнаваемы. Лёша тяжело вздохнул. Заново начал что-то показывать, но прервался. Замер, задумчиво и оценивающе смотря на меня. Новый вздох, и он по-простому ткнул пальцем вперёд, а затем опустил руку раскрытой ладонью вниз. Ещё раз стукнул себя в грудь и снова опустил ладонь, остановив её немного ниже пояса. — Ты тоже что-то заметил? Что-то маленькое? — приз за звание Мисс очевидность мой. Алексей облегчённо кивнул. И опять ткнул пальцем в сторону лестницы, требовательно смотря в мои глаза. — Да поняла я, там кто-то был. Маленький… — на меня снизошло озарение: мы в школе, здесь могут быть дети. Хотя что им тут делать? Солдаты эвакуировали их в первую очередь. Лезут же разные глупости в голову, но всё-таки переспросила: — Ты заметил ребёнка? Лёша утвердительно закивал. Его указательные и средние пальцы согнулись, он начал рисовать скрюченными руками круги, будто размешивая засушенными птичьими лапками зелье в котле ведьмы. Приостановился, ткнул пальцем вперёд и повторил жест. Нет, ничего не понимаю. Вопросительно уставилась на Игоря, который внимательно следил за нашим разговором. Он больше общается с Алексеем, может, растолкует. — Там, ребёнок, искать, — медленно перевёл он. Потом, будто эти слова, сказанные вслух, сложились в осмысленную фразу, вскрикнул: — Он говорит, что видел ребёнка, надо… — Тихо ты, не кричи, — цыкнул на него Глеб. — Кончайте болтовню. Уходим. Глеб схватил меня за руку и потянул дальше. Сделала парочку шагов вперёд и остановилась. За другую руку тянули назад. Оглянулась. Алексей смотрел на меня жалобным взглядом и свободной рукой повторял ребёнок искать. — Стой, Глеб. А если там действительно ребёнок и ему нужна помощь? — Ира, это не наша проблема, — Глеб настойчиво тянул меня вперёд. — Мы не знаем, кто тут ещё есть. Сваливаем! — Это же просто ребёнок, — упираясь, пролепетала я. — И что. — И что?! — возмущённо повторил слова Глеба Игорь. — А ты заткнись на хрен! — мужчина кипел, словно забытый на газу чайник. — Нельзя так, — парень немного отступил от нас и с опаской смотрел на Глеба. Отступил ещё и продолжил: — Может, он тут совсем один. — Может… а может, он ведёт нас в ловушку. А может, там вовсе не выживший, а нечто иное, — сарказм Глеба можно было черпать ложкой. — Всё равно надо поискать, — уже не так уверенно протянул Игорь. Он был готов сдаться и, как последний аргумент, совсем тихо прошептал: — Плохо бросать детей. Энергично закивала: детей бросать нельзя. Мысли и сомнения хаотично закружились хороводом. Да, поиски — это задержка и опасность, но там ребёнок… На базе меня ждёт Аня, но она взрослая и самостоятельная. Дилемма. Как быть? Сбежать и продолжить путь к сестре или искать неведомо кого и забрать с нами. Родная сестра или чужой ребёнок? Неравноценный, но важный выбор. Общий спор прервал негромкий дробный топоток, внизу кто-то пробежал. Донесся еле слышный всхлип, хлопнула дверь. Мы уставились на лестницу и затаили дыхание. Кто-то легонько постучал меня по плечу. Сердце, подскочив к горлу, ухнуло вниз, решив, что в пятках ему будет безопасней. Чёрт. Лёша снова требовал внимания. Он указал вперёд и развёл руки, вопросительно приподняв брови. Тут даже не зная язык жестов, можно легко догадаться о его интересе. Чего стоим? Да потому, что там творится неизвестно что. Но объяснять ничего не стала, а просто пожала плечами. Видя, что я никак не реагирую, он обогнул нас и кинулся к лестнице. — Постой, — еле успела его поймать за рукав и остановить. Лёша мотнул головой, попытался вырваться и всё повторял: искать, искать. — Там тоже кто-то есть, — Игорь дрожащим пальцем указывал назад. Он нервно теребил лямки рюкзака и от испуга пустил петуха: — Кажется, я видел мальчишку. Здесь не один ребёнок. Это стало решающим фактором. Теперь на чаше весов не один чужой ребенок, а дети. Встреча с сестрой отдалялась. — Глеб, мы должны им помочь, — теперь уже я тянула мужчину на поиски. Глеб в сердцах выматерился и сплюнул на пол. Его натянутое струной тело, твёрдо сжатые челюсти и вцепившаяся железной хваткой в моё предплечье рука ясно говорили — эта затея не для него. Он, выплёвывая слова, будто забивая гвозди, прочеканил: — Валим! Мы договорились: уйдём, если будем тут не одни. И мы не одни. — Но… — я придержала его за руку. Не дав возразить, сбивчиво затараторила: — Послушай. Мы быстро всё осмотрим. Разделимся на пары. Обыщем школу. Обойдём этажи на пути к выходу и по ходу попытаемся отыскать детей. Если не найдём, тогда отступим. Ладно? — Нет! — Глеб рубанул свободной рукой воздух. — Ира, ведёшь себя глупо, как в тупом ужастике. Нет, если хотите, оставайтесь. Я сваливаю. — Пожалуйста, — мне было трудно смириться с решением оставить здесь детей одних. На глазах закипали слёзы, а голос дрожал: — Пожалуйста, не бросай нас. Давай поищем. Игорь и Алексей, закивали, поддерживая меня. — Хорошо… быстро осматриваемся и мухой на выход, — со скрипом сдался Глеб. Сердито развернулся и быстро, не оглядываясь, пошёл на третий этаж. Игорь, тяжело вздыхая, поплёлся следом. Я шла за Лёшей, который нетерпеливо вырвался вперёд. И никакие уговоры быть осторожным не останавливали его стремлений найти детей. Большая часть первого этажа проверена, осталось только это крыло. Пыталась ступать бесшумно, но отголоски шагов всё равно раздавались в гулком коридоре. Всего на несколько секунд обернулась посмотреть, не идёт ли Глеб с Игорем, как Лёша уже исчез. В панике заозиралась. Куда он пропал? Взгляд упал на приоткрытую дверь в конце коридора. Больше здесь некуда деться. Стараясь сильно не скрипеть дверью, юркнула в узкий проём. Так, небольшой коридорчик, несколько дверей. Куда дальше? Дёрнула ближайшую — закрыто. Ладно, попробую другую. Физкультурный зал ослепил меня отполированным полом и необъятным простором. В конце комнаты за ещё одной дверью мелькнула куртка Лёши. Значит, и мне туда. Шаркающей походкой двинулась вперёд: скользкий пол и разбросанные в беспорядке мячи усложняли путь. Шорх, шорх — идти тихо никак не получалось. Чем ближе я подходила к двери, тем тяжелее становился воздух вокруг. Может, канализация забилась? Самоуспокоение не помогало, мне совершенно туда не хотелось. Не давая себе возможности передумать, рывком открыла дверь. Не стоило. Изнутри шибануло настолько сильное амбре, что ноздри практически влипли в переносицу, отказываясь принимать изгаженный воздух. Что же там? Рефлексы кричали: бей или беги. Драться не с кем, а бежать не могу: там Лёша совсем один — нужно идти. За дверью оказалась раздевалка, дальше душевые. Прикрыв нос рукавом, нерешительно сделала шаг, второй. Осмотрелась. Дверь, хлопнув по ягодицам, подтолкнула вперёд. Сладковато-гнилостный запах впитывался в волосы, проникал под кожу и оседал мерзким привкусом на языке. Лёшу нашла в душевой. Он застыл возле стены гипсовой статуей. Схватила за руку, привлекая его внимание. — Нельзя так убегать, — исчезновение парня выбило почву из-под ног и взбесило, поэтому не сразу заметила его состояние: ладошка ледяная и мокрая, расширенные зрачки смотрят в никуда, губы дрожат. Снова подёргала за руку. Алексей никак не реагировал. Обхватила его лицо, согревая своими руками. Он уставился на меня огромными бессмысленными глазами и что-то беззвучно пытался сказать. — Что? Что там? Что там такое? Ты как? — дрожь Лёши передалась и мне. Совершенно не получалось остановить бесполезный поток вопросов. Всё равно не ответит. Надо самой проверить. Не хочу! Не хочу оборачиваться и смотреть, что так испугало парня. Надо! Собрав оставшиеся крохи храбрости, медленно повернулась. С трудом переставляю подгибающиеся при каждом шаге ноги, словно набитые синтепоном. Вот и конечная точка. Голова закружилась, пол, резко взбрыкнув, качнулся, и меня заштормило. Зажала ладонями рот, перекрывая рвущийся из груди крик, но даже сквозь сомкнутые пальцы просочился приглушённый писк. Поджилки тряслись, перед глазами мелькали чёрные мушки: при всём желании не получалось сдвинуться с места, к лодыжкам будто привесили пудовые гири. Понемногу, шажочек за шажочком пятилась назад. Теперь возле стены гротескным монументом застыли две кладбищенские мраморные скульптуры. Ещё долго я не смогу стереть из памяти жестокие кадры, увиденные в душевой. Мозг, словно не способный охватить всю композицию в целом, разбил картину на пазлы. В душевой в засохших лужах грязно-бордовой крови лицом вниз лежали дети. Их затылки, почти у всех, были разворочены. Глаза автоматически отмечали детали, которые я не хотела видеть. Вспышка. Младшие застрелены. Для старших детей пули пожалели, разбили головы. Мальчики, девочки в трусиках и маечках. У кого-то на ножке остался сиротливо висеть тапочек. Вспышка. В дальнем углу душевой сломанными, разбитыми куклами, будто забытый мусор, лежали двое взрослых. На девушке осталось когда-то светлое, а теперь ржаво-бурое спортивное бельё, пожилой мужчина носил семейники. Вспышка. На лазурном кафеле сюрреалистичной картиной безумного художника застыли брызги крови и ошмётки мозга. Вспышка. Кадык мужчины дёрнулся. Неужели есть выжившие? Качнулась вперёд, желая помочь. Поздно. С ужасом и омерзением следила, как из его приоткрывшегося рта выползает жирная склизкая крыса. Меня вырвало. Согнувшись и откашливаясь, я стояла в собственной рвоте. И это ни капельки не волновало. Во рту застыл горький привкус желчи. К гнилостному запаху душевой примешались миазмы исторгнутого мной вчерашнего ужина. Нервные спазмы в желудке не проходили. Никак не получалось отдышаться, воздух с трудом проникал в лёгкие, вырываясь назад с шипением. Между судорожными вздохами пересохшими губами шептала: — Надо идти, надо идти. Слабой рукой пошарила по стене в поисках Лёши. Сейчас я как никогда хочу ощутить живое тепло другого человека. Но пальцы, елозя по холодной стене, ловили пустоту. Парень снова исчез. Пошатываясь, поплелась к выходу. Каждый шаг к двери давался легче предыдущего. Чувство, что я покидаю этот склеп, дарило силы и ускорение. Лёши нигде не было. Вот паршивец, он снова меня бросил. Лихорадило от злости и обиды. Через зал почти бежала. И уже на выходе словно напоролась на невидимую стену, остановилась. Впереди слышался тихий детский плач и неразборчивое бормотание. Прислушалась: — Помогите, прошу вас, — новый всхлип и ещё более жалостливое: — Пожалуйста, прошу вас, помогите. Есть кто-нибудь? Пожалуйста, мне страшно. Пожалуйста... пожалуйста... помогите. — Кто здесь? — голос дрожал и срывался. Я старалась говорить спокойно, чтобы не испугать ребёнка, но истерические нотки прорывались: — Кто-нибудь… Эй, не бойся. Где ты? Плач раздавался из коридорчика возле выхода. Меня вели инстинкты, а не разум. Детская мольба, словно флейта гамельнского крысолова, манила и вела за собой. Подошла к двери, звук шёл оттуда. — Эй… Ты же здесь, да? Невозможно. Я проверила эту дверь раньше. Она была закрыта, и никто не плакал. Но, опровергая мои сомнения, оттуда донеслось: — Помогите… пожалуйста. Подёргала ручку. Как же так? Дверь открылась, осторожно зашла. Ещё одна раздевалка, а всхлипы лились из туалета. Рывком открыла дверь кабинки. Всхлипывания стали громче. А я в который раз застыла соляным столбом. На крышке унитаза стояла портативная колонка и жалобно плакала детским голосом, повторяя раз за разом: помогите. Я ошарашенно смотрела на эту дурацкую колонку. Плач прекратился. Раздался щелчок, словно на старых кассетных записях, и тот же детский голос проговорил: — Поверили? Придурки! Шалость удалась. Понравилась игра? — динамик разразился весёлым мальчишеским смехом. К этому издевательству присоединился новый хохоток, за ним ещё несколько. Смех и гогот, отскакивая от стен небольшой комнатки, создавали дикую какофонию. Гиены в Африке позавидовали бы такому хохоту. И тут диссонансным звуком прозвучал хлопок закрываемой двери, выводя меня из ступора. Бросилась к выходу. Закрыто. Толкала, пинала, стучала, требуя выпустить, но все мои крики тонули в обидном хохоте. Из глубин сознания медленно, словно тридцатитонный кит, всплывала ярость. Подбежала к колонке и со всей силы швырнула её об стену. Динамик, похрипев, затих. Но хохот не исчез, теперь он исходил сверху. Так и есть, под потолком тянулись серые провода, скрываясь в вентиляции. Красным глазком подмигивала видеокамера. — Это не смешно! Слышите меня, маленькие засранцы? Не смешно! Снова принялась с остервенением пинать дверь. — Да чтоб вас. Откройте дверь. Откройте дверь, живо! Пожалуйста… А в ответ только насмешливый хохот. — Вот уроды, — уже не сдерживалась и, забыв, что это дети, орала во всё горло: — Мрази! Придурки малолетние!.. Выпустите меня!!! Ноги и руки болели от постоянных ударов по двери. Зараза, да что ж ты не открываешься? Глубокий вдох, выдох — попыталась стабилизировать дыхание, надеясь успокоиться. Закрыла глаза и постаралась абстрагироваться от дикого гогота. — Ладно… Вы победили. Просто откройте дверь. Смех внезапно прекратился. Неужели получилось? Временное затишье нарушило противное гудение. Мерзкий протяжный звук буром вгрызался в голову, крушил барабанные перепонки и проникал в мозг. Привалилась к стене, зажимая уши руками. Когда же ты прекратишься? От бессилия злость набирала обороты. Я готова была взорваться от переполнившего меня гнева. — Долбанная дверь! — новые пинки и удары никак не приближали к свободе. — Выпустите — и я вам покажу шутку. А-а-а-а! Откройте!!! Злые слёзы прочертили дорожки по щекам, голос дрожал и срывался, но я продолжала обессиленно хрипеть: — Откройте. Пожалуйста, выпустите. Мы просто уйдём. Слёзы катились градом, размывая границы реальности. В который раз безнадёжно ударила кулаком дверь и неожиданно ухнула в объятья Глеба. — Что происходит? — Н-не знаю. Кто-то закрыл меня. Лёша исчез, а я тут. Детишки шутят. Не смешно! Боже мой… Спасибо, спасибо, спасибо… — я трясла ничего не понимающего Глеба. Слова скорее походили на бред сумасшедшей. Но я действительно была близка к безумию, а свобода пьянила. — Ира, успокойся. Дверь подпёрли брусом. Валим. Здесь опасно. Я часто-часто закивала. Еще немного — и моя бестолковая голова покатится с плеч. Да-да, тут точно опасно. Я продолжала кивать, словно китайский болванчик. Уходим-уходим. И мы побежали. Холл встретил нас пустотой и закрытой дверью. Снова? Я больше не выдержу. — Чёрт. Где-то здесь должны быть запасные ключи, — Глеб не паниковал. Кинулся к каптёрке вахтёра и стал перерывать все ящички и шкафчики. Из глубины коридора послышалось металлическое позвякивание. — Не это ищете? — голос был незнаком. В холл вышла девушка шестнадцати лет. В одной руке зажаты ключи, которыми она небрежно поигрывала, другая спрятана за спину. За ней полукругом выстраивались подростки разного возраста. Королева и её свита. Самый младший паж остановился возле девушки. Контрастная парочка: поцелованный солнцем парнишка и ледяная девчонка — Антошка и Снежная королева. Но сквозь эти различия проступала схожесть: черты лица, повадки, взгляд. — Помогите. Мне страшно. Помогите, пожалуйста, — тоненьким голоском пропищал мальчишка. Руки засранец сложил в молитвенном жесте, а губы растянул в презрительном оскале. Из-под рыжих вихров лукаво посверкивали тёпло-карие глаза. Увидев наши ошарашенные лица, подростки засмеялись. А громче всех и заливистей хохотали мелкий паршивец с девушкой. Детишки веселились, улюлюкали, ржали, похрюкивали, стирая ладошками выступившие слёзы с глаз. Попыталась рвануть вперёд. Хотелось схватить гадкого мальчишку, надрать его тощую задницу или хотя бы подзатыльник отвесить. Руки так и чесались устроить ему взбучку. Я против насилия, но тут… Нет, не могу сдержаться. Эти ребята явно напрашиваются на хорошую трёпку. Как? Вот как дети могут быть такими жестокими? Возможно, я бы осуществила свою маленькую месть, но Глеб держал крепко, не давая сорваться с места. Девушка с интересом наблюдала за моими метаниями. Не дождавшись от нас действий, она лениво приподняла руку, будто дирижер, управляющий оркестром, и резким взмахом прервала это адово веселье. — Уже уходите? Не спешите. Мы вас развлекали, а вы не поблагодарили. Нехорошо, — вежливый тон девчонки никак не сочетался с холодным блеском стальных глаз. И словно издевок было мало, в её руке появился пистолет. Рисуясь, она направила его на Глеба. Хмыкнув, повела оружие в другую сторону. Смертельное дуло уставилось на мой лоб. Как ушат студёной воды мысль: сейчас меня убьют. Больше не увижу Аню, не обниму её. Нарастающее напряжение током пробежало по телу. Кровь застучала в ушах, я чувствовала, как за ухом к шее скатилась бусинка пота. Глеб шагнул вперёд, немного прикрывая меня своим телом. При желании я и вовсе могла полностью спрятаться за его широкой спиной. Мужчина держал направленный на девушку пистолет. Когда он его достал? Со всеми переживаниями я совсем не успевала следить за скачками событий. — Ты умеешь пользоваться этой штукой? — голос Глеба спокоен и неопасен. — Послушай, нам проблемы не нужны. Мы просто уйдём, и никто не пострадает. Я поморщилась. Как же, не пострадает. Лёша куда-то исчез. Игоря тоже нет. А кстати, где он? И тихо, чтобы слышал только Глеб, прошептала: — Где Игорь? Ответа не дождалась. Глеб не спускал глаз с пистолета в руках девчонки. — Так и нам проблемы не нужны, — насмешливо ответила белокурая бестия. — Идите. Подарки мы сами взяли. Кстати, держите сдачу. Нам чужого не надо. Один из детей швырнул к нашим ногам пустой рюкзак Глеба. Поднимать не стали: он так и остался лежать на полу бесформенной кучей. Медленно пятясь, мы отступали к выходу. — Ничего не забыли? Я раздражённо уставилась на стерву. Почему она никак не уймётся? Конечно, чувствует себя хозяйкой положения, вот и издевается. Что ещё ты нам приготовила? Глеб продолжал подталкивать меня назад. Лёгкий взмах тонкой девичьей кисти — и из-за спин стоящих подростков вытолкали человека с мешком на голове. Алексей! Это точно он. Лица не видно, но я не сомневалась. Это его футболка. С груди парня улыбался мишка Тедди, готовый обнять весь мир, а надпись призывала: «Лёшу надо обнимать». Одна пропажа нашлась. Что же случилось с Игорем? Девушка не торопясь передала пистолет мелкому паршивцу. Подошла и сдёрнула мешок с головы Лёши. Резкий переход от темноты к свету помешал ему быстро сориентироваться, но, проморгавшись, Алексей наконец-то нас заметил. На его лице появилось некое подобие улыбки, однако в глазах застыло выражение чистого страха. Он понял, что я напугана не меньше его самого. Безнадёга рвала душу: вряд ли нас отпустят просто так. Слёзы снова размыли мой мир. Когда же это закончится? — А вот вам наш подарочек. Алексея освободили. Девчонка пинком подтолкнула его в нашу сторону. Неужели всё? Наигрались и отпускают? Сделала несколько шагов навстречу парню. Ну, давай, иди к нам, не стой. Шанс, что уцелеем в этой передряге, ничтожен, но он есть. В наших глазах затеплилась надежда. Лёша кинулся ко мне. Почувствовала слабую волну облегчения, прежде чем страх снова охватил меня. Выстрел. Парень подкошенной былинкой рухнул на пол. — Уходите. Если сможете... — ухмыляясь, мелкий паршивец поднёс дуло пистолета к губам и как в плохом вестерне дунул в него. Отсалютовал нам и, развернувшись к девушке, спокойно продолжил: — Лера, не задерживайся. — Не волнуйся, не пропаду, — девушка ласково потрепала лохматую рыжую макушку, нежно пригладила торчащие вихры. — Беги. Больше не обращая на нас внимания, мальчишка рванул вглубь коридора. Нежность белокурой стервы к мелкому паршивцу ошарашивала. Кратковременную тишину разорвал хрип Алексея. Упала на колени возле парня, вздёрнула футболку. Я лихорадочно вспоминала всё, что знаю об огнестрельных ранениях. Так, выходного отверстия нет. Плохо. Гуляя внутри, пуля рикошетом могла зацепить сердце, лёгкие, сосуды… Смысл гадать? Тело парня сотрясал непрекращающийся надрывный кашель, лицо синело. Точно пробиты бронхи. Асфиксия или внутреннее кровотечение — уже не важно, Смерть стояла рядом и предъявляла свои права на этого парня. Я чувствовала её леденящее присутствие. Не в силах больше ничем помочь, держала его за руку и успокаивающе поглаживала, стараясь хоть так подарить некоторый покой. Слабое утешение, но Лёша видит, что не одинок. Ещё один хриплый вдох. Всё, отсчёт пошёл. Раз, два, три. Я пятилась назад, словно выброшенный на сушу краб, пока не упёрлась в ноги Глеба. Он вздёрнул меня за шиворот. Ворот больно впился в горло, перекрывая кислород. Судорожно глотая живительный воздух, заметила равнодушно наблюдавшую за нами девчонку. — Зачем вы так? — задала давно мучавший меня вопрос. — Вас не звали. Вы сами пришли. — Мы могли просто уйти. Зачем убивать? Он, — кивком указала на Лёшу, — хотел вам помочь. — А кто просил? — стерва хохотнула, вложив в этот звук весь свой сарказм. Улыбка стала ещё шире. — Ничего личного. Скучно здесь, а вы заглянули на огонёк. Очень захотелось разбить этой белокурой бестии лицо, смять её глумливую улыбку. Сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться. Бессмысленный разговор, нам не понять друг друга. Одёрнула свою джинсовую куртку и прижалась к Глебу. Стало чуть лучше. Семь, восемь. С опаской следила за лежащим телом. Лёша снова дышал, наполняя сиплым звуком тихий холл. Мороз прошёлся по коже. Девять. Десять. Не мигая, широко раскрытыми глазами смотрела, как пальцы парня скручиваются в судороге, царапая пол. Сип сменился горловым урчанием. Лёша сел. Из его рта и носа сочилась чёрная кровь, разрисовывая нижнюю часть лица в причудливо ужасную маску смерти. Бельма глаз уставились на нас. Алексей медленно поднялся и стоял, покачиваясь, привыкая к новой жизни. — Ходу, — Глеб рванул по коридору. — Найдём другой выход. Одиннадцать, двенадцать. Я и сама понимала, что надо бежать. И бежать быстро. Это уже не Алексей, а тварь. Урчание плавно переходило в рык. Лёша так не делает. Не делал, за всё время мы не слышали от него ни звука. Тринадцать. Монстр, наконец-то разобравшись, кто добыча, а кто охотник, кинулся за нами. По прямой от него не оторваться. Нужно убежище. Закрыто, закрыто, закрыто — Глеб успевал во время бега искать открытый кабинет. Повезло, одна из дверей поддалась. Я заскочила следом. Но и монстр не отставал. Дверь забаррикадировать не успели. От сильного удара та распахнулась и, срикошетив от стены, ударила тварь по носу. Это дало ещё несколько секунд форы. Начались пятнашки на выживание. Парты служат слабым барьером, и долго так продолжаться не может. Краем глаза заметила справа мельтешение. Тварь прямо, пытается преодолеть сдвинутые баррикадой парты. Глеб слева, ломает стул. Что справа? Почти во всю стену раскинулось панорамное окно, за которым бесновались дети: кричали, стучали по стеклу и, похоже, делали на нас ставки. Устроили тотализатор, гадёныши. Схватила первое, что подвернулось под руку, и швырнула в стекло. Крепкое. Белокурая бестия с мелким паршивцем стояли обособленно. Они с интересом следили за нашей вознёй и улыбались. Чёрт, они улыбались! Урчание сменило тональность. Похоже, тварь нашла лазейку. Теперь я практиковала метание всего, что хваталось, на монстре. Конечно, это как комариный укус для слона. Твари не реагируют на боль. Но этим я отвлекала монстра от подкрадывающегося сбоку Глеба. Страх и злость придавали сил: размахнувшись, отправила последний стул в полёт. Глеб метким броском накинул на голову твари куртку. Используя ножку стула как дубинку, со всей дури саданул монстра по голове и повалил на пол. — Бегом к выходу, — проорал он, и ноги пришли в движение. Выскочив, захлопнули дверь. Глеб продел ножку стула через ручку. Возможно, это немного задержит тварь, а мы успеем спрятаться. — Видел ещё один выход с другой стороны. Давай туда. Это был самый быстрый забег на короткую дистанцию. Но и тут нас поджидал оскал фортуны. Дверь оказалась снаружи перевязана цепью. В узкий проём пролезет разве что кошка. Глеб в сердцах пинал чёртову дверь. — Почему ты не стрелял? — спросила я дрожащим, близким к истерике голосом. Он, горько улыбаясь, достал пистолет и несколько раз нажал на спусковой крючок. Боёк щёлкал вхолостую. — Я блефовал, когда держал стерву на мушке. Запасная обойма осталась в рюкзаке. Из глубины коридора по-прежнему доносились глухие удары твари о преграду. — Надо спрятаться и придумать другой план, — Глеб попытался оттянуть меня от двери. Но я не хотела уходить. Выход так близко. Просунула руку наружу, ощупывая цепь. Может, её получится снять? Чёрт, не выходит. Что-то холодное и мокрое коснулось кисти. Взвизгнув, отскочила подальше. Глеб, забыв, что нет патронов, наставил пистолет на дверь. В щель просунулся собачий нос. Пёс добродушно повизгивал, радуясь встрече. — Эй, там есть кто? Грей, ко мне, — приятный баритон музыкой ворвался в мои уши. — Помогите. Мы здесь. Откройте эту проклятую дверь. Я боялась поверить в удачу. Она дама непостоянная, а нас вообще не очень в последнее время любит. И небеса услышали. Снаружи звякнуло, дверь начала медленно приоткрываться. Не в силах терпеть, мы навалились на неё. И наконец-то оказались на улице. Здесь ярко светило солнце и школьные ужасы, казалось, отступили. Нельзя расслабляться: удары вдалеке стихли, а урчание стало громче. Глеб искал, чем можно подпереть дверь. В его руки ткнулась та же цепь. Успели. С той стороны бахнуло. Тварь теперь увлечённо таранила новую преграду. Впереди за поворотом скрылся освободивший нас мужчина. За ним, весело помахивая хвостом, бежала собака. На миг притормозила, взглянув в слепые окна школы. Как так случилось, что безопасное с виду убежище в один миг обернулось ловушкой? Как те, кого самих надо защищать и беречь, превратились в жестоких загонщиков? Мы вырвались, но потеряли двоих спутников. Из школы донеслись несколько выстрелов, и снова воцарилась тишина. Смерть не ушла с пустыми руками. Почему хорошие люди гибнут, а плохие — живут? Лёша единственный из нас, кто искренне, не колеблясь, кинулся спасать неизвестных детей. А чем ему отплатили? Хотелось орать и выть от такой несправедливости. Больше не оборачиваясь, мы стремглав мчались подальше от адской школы.

* * *

Вихрастый парнишка пристально осмотрел пустой школьный двор. Двое взрослых давно скрылись. Повезло им, кто-то помог. Но ничего, ребята неплохо развлеклись за их счет и пополнили запасы еды. Он взял небольшой пенал с подоконника и пошел к выходу. Немного приоткрыл дверь, присел и зафиксировал её снизу. Мальчишка довольно улыбнулся: теперь не захлопнется. В ответ с пенала подмигивал ухмыляющийся Джокер. Стая готова к новой охоте. Добро пожаловать!