Отражения в зеркалах

      Говорят, старые зеркала могут отражать души людей — их истинную суть, обнажая скрытое, показывая запрятанное, обличая настоящий облик человека. Он не уверен, что это относилось к его зеркалу — он купил его на какой-то барахолке за двадцать баксов, потому что ему понравилась узорчатая рамка, так что только небо знало истинный возраст этой штуки. Но вот только, как ни странно, себя в зеркале он не узнавал.       И честно сказать, проблема была даже не в зеркале, а в нем самом.       Кто он такой?       Воспоминания не давали ответов, они путались в его голове, заставляя ее раскалываться — мыслей словно было слишком много, они не умещались в его бедный череп, царапая края черепной коробки. Он вцеплялся пальцами в волосы, что сейчас неровными прядями падали ему на лицо, закрывая обзор — они неожиданно сильно отросли, и сейчас фиолетовый цвет, что был на концах, медленно темнел, становясь возле макушки иссиня-черным. Ему не мешало бы покраситься — уж слишком неопрятно он сейчас выглядел. Но он не мог. Его волосы должны быть длинными и черными, завивающимися слабыми кудрями, они всегда были цвета воронового крыла — нет, его волосы были фиолетовыми, короткими и яркими, отлично выглядевшими на плакатах и не мешающими при надевании шлема. Его глаза должны быть серыми, как глаза его семьи — но разве они не были столь яркого аметистового цвета, что, казалось, сверкают в ночи, вспыхивая Облачным пламенем?       Он не знал, каким он должен быть — он не понимал, кем он должен быть, и от малейшего взгляда в зеркало его начинало тошнить, потому что две фигуры в его голове никак не желали складываться в единое целое. Молодой статный юноша с уверенным, даже высокомерным взглядом, гордость семьи Блэков, идеальный сын и дворянин, и каскадер, громкое, шумное Облако, кричащее о своем величии, эмоциональный вечный подросток — эти двое никак не могли уместиться в его бедном мозгу.       Ему хотелось плакать, но Блэки не плачут, они не показывают ни намека на слабость. Ему хотелось требовать ответа — но он же Скалл, он не любил требовать, ведь люди не очень любили высокомерных требовательных засранцев.       Он смотрел в зеркало, видя в нем искаженное страхом лицо, и чувствовал, как его начинало тошнить. Неправильно, это все чертовски неправильно, он не знал, как жить, когда мир, казалось, сдвинулся на три шага вправо, превратившись в ужасную, замкнутую ленту Мебиуса. Или мир был все еще нормальным, и это он здесь был жалкой, издевательской пародией на самого себя — на двух людей, что когда-то существовали?       В дверь постучали. Он вздрогнул, отводя взгляд от зеркала, испуганно затих, затаил дыхание, стараясь стать как можно тише и незаметнее. Кто бы это не был, пусть он уйдет. Пожалуйста. Он и так не знал, как жить, а уж как разговаривать с другими людьми, и вовсе не мог представить.       Небо, Мерлин, хоть кто-нибудь, пожалуйста, пускай эти люди уйдут и оставят его одного.       К сожалению, и Небеса, и величайший маг остались глухи к его жалким молитвам — человек не просто не ушел, он заговорил. Она.       — Скалл, ты там живой? — голос Лар звучал несколько насмешливо, но где-то в его глубине слышалось беспокойство, — ты целый день из комнаты не выходишь.       День? Уже прошел день? Он и не заметил, погруженный в попытки справиться с реальностью.       Он, — его назвали Скалл, — промолчал, продолжая все так же испуганно таращиться на дверь, не зная, что ему делать. Даже если б он хотел заговорить, он не смог — он не знал, какой голос должен выходить из его рта, какие слова должны прозвучать. Он ничего не знал.       Раздался другой голос, мужской и более грубый.       — Шестерка, отвечай, это не смешно, кора! — рявкнул Колонелло. Скалл наклонил голову к плечу.       Как он его назвал?       — Скалл, милый друг, — начал говорить третий, заставляя его пытаться понять, сколько ж людей собралось под этой чёртовой дверью, — пожалуйста, скажи что-нибудь, мы ведь волнуемся. — Фонг замолчал и задумчиво добавил, — если ты не ответишь, этот ничтожный решит, что тебе плохо, и войдет, так что пожалуйста, не молчи.       Он бы и был рад не молчать, но что сказать, не представлялось ему совершенно. Скалл открыл рот, но не смог издать не единого звука — лишь закашлялся — в горле словно стоял ком, царапающий глотку, не позволяющий сказать ни слова. Или то был блок в его голове?       Люди за дверью некоторое время простояли, начиная шушукаться меж собой — слов он не разобрал, но звучали они несколько обеспокоенно. Скалл сидел и смотрел на дверь, ожидая, пока они что-то сделают, но с каждой секундой его внимание уплывало, словно он постепенно тонул в реальности, звуки сливались в его голове, превращаясь в жуткий шумящий скрежет, а по краям глаз вновь начинало темнеть — и, может, именно поэтому для него стал таким пугающим стук, когда дверь вдруг резко распахнулась и ударилась о стену.        Перед его глазами возникла куча цветных пятен — красный, зеленый, черный, белый, индиго, они сновали туда-сюда, сливаясь в одну мутную массу, резкие звуки разговора ударил по ушам. Люди приближались к нему, они что-то говорили, — слов Скалл все еще не мог разобрать, но голоса их был громкими, обеспокоенными, сердитыми. Они злятся на него.       Он почувствовал, как воздух в его легких внезапно начал кончаться, как все шумы перекрыл стук его собственного сердца, и даже сам не заметил, как из рта его вырвался жалкий, скулящий звук, когда он усиленно пытался отползти.       Не трогайте его. Не трогайте.       Аркобалено действительно остановились, даже правильнее сказать, замерли, пока он судорожно пытался отдышаться, сжимаясь в комок возле кровати, но Скалл продолжал чувствовать на себе их тяжелые взгляды.       Наконец один из них, — Реборн, — отмер, сурово потребовал ответа.       — Лакей, какого черта тут происходит?!       Эти слова прозвучали как гром средь ясного неба, но они, как ни странно, помогли Регулусу частично вернуться в реальность. Да как этот… Этот маггл смеет?       — Не называй меня так! — огрызнулся он яросно, скаля зубы, и, кажется, даже начиная рычать. Никто не смел так обращаться с семейством Блэков, и Регулус тоже не желал терпеть такого отношения.       Реборн замер, и то абсолютное изумление в его глазах, то, как он сделал почти незаметный, но все же шаг назад, подняли в груди Скалла новую волну удушливой паники. Как он мог так кричать? Это же Реборн, его семпай, тот, кто защищал его все это время, кто залечивал его раны, один из тех, кто помогал ему разобраться с миром мафии и пламени. А он… Накричал на него.       — Семпай, я… Извини, извини, извини, я не хотел, — изо рта его выходил только жалкий бессвязный лепет. Реборн все еще стоял, ошарашенный его вспышкой ярости. Не знай Скалл его получше, он бы и не понял этого, но сейчас он знал — киллер абсолютно не понимал, что ему сказать. За него внезапно начала говорить Лар.       — Скалл, — голос ее звучал спокойно и размеренно, позволяя сосредоточиться на нем, уцепиться, как за спасательный круг, — можем ли мы узнать, что происходит?       Скалл посмотрел на нее расширившимися глазами, ощущая, как его начинала бить мелкая дрожь, и вдруг, неожиданно даже для самого захихикал. Что происходит? Что ж, он тоже очень хотел знать ответы на этот вопрос.       — Семпаи, эй, скажите, — он начал тихо смеяться, но щеки его почему-то стали мокрыми от слез, — кто я, черт меня дери, такой?       И он не выдержал, расхохотался окончательно, потому как вся ситуация была абсолютно уморительной. Он даже не знал, как его должны звать — разве он не жалок?       Колонелло внезапно сделал шаг вперед, подошел к нему — Скалл судорожно, скользя по гладкому паркету, попытался от него отползти, но лишь уперся спиной в кровать. Колонелло осторожно протянул к нему открытую ладонь — медленно, демонстрируя свои намерения, но Скалл все равно сжался, свернулся в комочек, закрывая голову, опасаясь, что ему сейчас будет больно.       Но боли не было. Колонелло тихо, почти что нежно положил грубую, мозолистую, широкую руку ему на спину, и Скалл почувствовал, как его окутывает холодное, свежее пламя Дождя, охлаждающее болящую голову, позволяющее сделать вдох.       — Ты Скалл ДеМорт, облако Аркобалено, — начал он говорить спокойным, размеренным тоном, — ты находишься в Особняке Аркобалено, кора, — голос его звучал плавно, расслабляюще, словно звуки реки, — с нас сняли проклятие и Верде сделал сыворотку, чтоб мы выросли. Ты Скалл ДеМорт, облако Аркобалено...       Скалл замер, заставляя себя фокусироваться на его словах, ощущая, как мышцы в его теле расслабляются, из них медленно уходит напряжение.       — Мы в особняке аркобалено, с нас сняли проклятие, кора… — продолжал Колонелло певуче, словно мантру, — С нас сняли проклятие, и Верде сделал сыворотку, чтоб мы выросли.       Он говорил и говорил, и в какой-то момент Скалл смог прийти в себя настолько, что, сделав последний рваный вдох, он наконец сообразил поднять руку и вытереть слезы, пока аркобалено наблюдали за ним. Скаллу казалось, или все они тоже облегченно выдохнули?       — Полегчало? — спросил Колонелло, но руку не убрал, продолжая все так же заливать комнату пламенем. Скалл кивнул.       — Да, семпай, — он слабо улыбнулся, встряхнулся, — спасибо, Великий Скалл-сама в поряд… Ик!       Он испуганно дернулся, удивленный собственной икотой, изумленно распахнул глаза. Аркобалено так же синхронно дернулись, пялясь на него, а потом вдруг Фонг достал из ниоткуда стакан с чаем, — семпай что, тоже волшебник? — присел перед Скаллом на колени, протягивая ему чашку. Скалл вновь икнул, и с благодарностью принял ее, начал пить, чувствуя, как на его щеках начал проступать слабый румянец, — Мерлин, это было так неловко, что же его семпаи о нем думают?       Но никто ничего не сказал — все аркобалено послушно ждали, когда он допьет чай, и лишь после этого Верде наконец заговорил.       — Так, Скалл, ты можешь все же рассказать, что происходит? — он нахмурился, поправил очки, — желательно, с подробностями и описанием твоего самочувствия. Все же сыворотка была экспериментальной, я не мог проверить ее действие на практике, так что я не знаю, как именно могли проявиться различные побочные эффекты. Так что, пожалуйста, опиши свое состояние в деталях.       Скалл посмотрел на него, растянул губы в улыбке, которая даже ему казалось чрезвычайно фальшивой.       — Чувствую себя как дерьмо, — признал он честно. Отросшие пряди волос упали ему на лицо, закрывая обзор, отгораживая от мира, но поправлять он их не стал, — Оказывается, в побочных эффектах было возвращение утраченной памяти. Хотя, — тут он задумчиво облизнул губы, ощущая странное отсутствие помады, — меня тут скорее отражение в зеркале триггернуло, если честно.       Рядом с его ухом раздался изумленный вздох, Скалл дернулся, вскинул голову, смотря на семпаев сквозь челку. Внезапно в поле его зрения появилась еще одна рука, чуть поуже руки Колонелло, с маленькими аккуратными ногтями. Скалл замер, но Вайпер, — а то была именно она, — не сделала ничего плохого, она лишь осторожно убрала волосы с его лица, заколов их созданной из Туманного пламени заколкой.       Скалл смотрел на внимательные, сосредоточенные лица семпаев широко раскрытыми глазами.       — Так ты у нас память потерял? — уточнила сурово нахмурившая брови Лар. Скалл закивал.       — Это еще до проклятия было… Да в принципе до мафии, — признал он, — меня цирк нашел, когда я в реке плыл в отрубе, выловили, выходили. Спрашивали как зовут, а я не помнил ничерта, — он промолчал, потом, вспоминая давно ушедшие дни, тихо добавил, — вон Скаллом меня назвали, потому что у меня на руке татушка черепа была… Она правда сошла из-за проклятия, но…. — он замолк, понимая, что именно это была за татуировка, облизнул пересохшие губы.       Небо, его назвали в честь чертового рабского клейма.       — Моу, — задумчиво начала Вайпер, — ну, это объясняет, почему мне не удалось нарыть никакой информации о тебе до цирка, — Скалл уставился на нее, заставив Туман дернуть плечами, — Да, я искала, поверь.       Скалл вздохнул.       — Верю, — признал он тяжело, — я сам искал. Вон, в мафию пошел, потому что мне Шахматоголовый пообещал информацию обо мне в качестве награды, — он замер, совершенно невесело усмехнулся, — и ведь, получается, не соврал. Вот только нахера оно мне сейчас?!       Скалл резко тряхнул головой, заставляя пряди волос вновь упасть ему на лицо, из-за чего ему вновь пришлось раздраженно их поправлять.       — Жил себе спокойно тридцать лет, — пробурчал он устало, откинув голову, смотря в белый потолок, на который почему-то были налеплены осьминоги, — а теперь даже не знаю, кто я. Я блять даже не знаю, что с волосами делать этими чертовыми — я их раньше отращивал, потому что длинные волосы были традицией, а потом состриг, потому что мешались. И что делать теперь, а?       Честно сказать, это был риторический вопрос, и Скалл даже не ожидал, что на него обратят внимание, но внезапно Колонелло заговорил.       — А тебе как удобнее, кора? — поинтересовался он, и, поймав несколько недоуменный взгляд Скалла, тут же уточнил, — ну, с волосами.       Скалл задумчиво наклонил голову.       — Я не знаю, — сказал он плаксиво, дернул себя за фиолетовую прядь, — я не понимаю ничего уже.       Лар вздохнула, протянула руку, погладила его по голове. Скалл замер, не зная что ему делать — прикосновения были приятными, но ведь ни один Блэк не должен допускать в свою сторону жалости. Хотя, — он насупил брови, — его сегодня, кажется, уже половина аркобалено точно перетрогала, так что устраивать сцену сейчас было бы несколько нелепо.       — Разберешься, — заверила тем временем его Лар спокойным, уверенным тоном, — вот походишь пару месяцев, привыкнешь новому телу и решишь. Мы тут все заново привыкать будем, ты не единственный, кто не знает, что с волосами делать.       Скалл жалобно посмотрел на нее, ткнулся лбом в женскую мозолистую ладонь — рука Лар никогда не была мягкой, но сейчас ее прикосновение действительно успокаивало.       — А вот если я себя по другому вести буду?! — начал он осторожно, не поднимая глаз, ощущая, как его щеки начали медленно наливаться румянцем, — а вы великого Скалла-саму не бросите?       Скалл не желал смотреть на аркобалено, понимая, как жалко он звучал — словно ребенок, который боялся, что его семья от него откажется и уйдет. Но разве это не было в каком-то смысле правдой?       Небо, какой нелепой фантасмагорией отчаяния все же была его жизнь.       — Ох, — до Скалла донесся плавный и нежный голос Фонга, — ты все еще наше облако, друг мой любезный, разумеется, мы не собираемся тебя поки…       Реборн, стоявший ближе всех к двери, вдруг задумчиво хмыкнул, а потом развернулся и вышел из комнаты. Все уставились на дверной проем, — кто-то очень удивленно, а кто-то неверяще. Скалл, чувствуя странную пустоту, перевел взгляд на Фонга, с несколько болезненным любопытством наблюдая, как дернулась его улыбка.       — Я… — Фонг дернулся, встал, — я его сейчас назад притащу, не волнуйся.       Притаскивать Реборна все же не пришлось — буквально через минуту он вновь возник на пороге комнаты, держа в руках комплект постельного белья с подушкой и одеялом. Все замерли, потом Скалл — все же это была его комната, — осторожно уточнил.       — Эм, семпай, — неловко поинтересовался он, — зачем тебе… это? — он махнул в сторону кучи из постельных принадлежностей, которую Реборн просто скинул прямо на ковер.       — Спать, — весело и несколько насмешливо поинтересовался он, — удивлен, что ты не догадался, Ла... Скалл, — на последних словах его голос дрогнул. Все вежливо сделали вид, что не заметили этого.       — А зачем тебе спать тут? — тихо спросил Скалл, удивленно приподняв брови. Реборн пожал плечами.       — Ну, ты сам сказал, что ты путаешься и не знаешь кто ты и где, — он торжественно плюхнулся на кучу вещей, которую притащил, бросил на Скалла ехидный взгляд из-под полы федоры, — так что ночью, если вдруг что, будешь смотреть на меня и вспоминать. Разрешаю.       И их Солнце нагло ухмыльнулось, развалившись на подушках, как кот, сделавший какую-то феерическую пакость. Скалл заморгал, не зная, что сказать на такое предложение, как вдруг Колонелло, задумчиво нахмурившись, произнес:       — Вообще тебе могут еще и кошмары начать сниться, кора.        Скалл невесело уставился на него. Вообще-то, они ему и так снились, иначе его бы не дернуло проснуться в пять утра, потому как видеть искаженное лицо Волдеморта было совсем невыносимо. Но Колонелло ещё не закончил.       — Поэтому я тоже буду спать у тебя, — продолжил он совершенно будничным тоном, — чтоб, если вдруг кошмары, я смог тебя пламенем Дождя залить.       Скалл пораженно уставился на него, пытаясь понять, серьезно ли говорил Колонелло-семпай, или у него в голове просто что-то немного помутилось, но не успел ничего спросить — Лар ткнула своего мужа локтем в бок.       — И мне притащишь белье, — велела она сурово, — я не собираюсь спать в одиночестве, знаешь?       Колонелло послушно покивал, встал с пола. Скалл икнул.       — Вы… Вы правда собираетесь тут спать? — поинтересовался он осторожно, на самом деле ожидая, что все просто рассмеются и уйдут, потому как все, что происходило выше, ему явно привиделось, но нет, никто не ушел. Лар лишь пожала плечами.       — Да, а почему нет? — спросила она вместо нормального ответа, потом опомнилась и вежливо уточнила — ну, если ты не против, конечно.       Скалл кивнул, потом вздрогнул, помотал головой, отчего волосы на его голове окончательно приобрели форму вороньего гнезда. Аркобалено с интересом наблюдали за пантомимой.       — Я… Великий Скалл-сама не это имел в виду, — произнес он очень печально, — я про то, что вы прям так спать собираетесь… На полу?       Реборн хмыкнул со своего места, пожал плечами.       — Нет, ну ты конечно можешь мне свою кровать уступить, — он оскалил зубы в пародии на дружелюбную улыбку, — я буду не против.       Скалл уставился на него, потом кивнул, зашевелился, пытаясь понять, как им лучше всем улечься.       — Да, я… — он задумчиво оглянулся на свою кровать, — Я сейчас свое постельное белье заберу… — он сделал паузу, печально заломил брови, поднял глаза на аркобалено, — только вы втроем все равно не поместитесь, я… я не знаю, что делать.       Он поднял глаза на семпаев и замер, поймав их удивленные взгляды. Аркобалено смотрели на него так, как смотрят на загадочное, неизвестное науке существо.       — Что? — неловко поинтересовался он, сжавшись в сердитый комочек. Реборн вздохнул.       — Небо, Скалл, я же… — он сделал паузу, потер лицо ладонями, — я совсем не это имел виду, это просто шу…       Вайпер оборвала его укоряющий монолог на половине, издав задумчивое хмыканье.       — Пятьдесят долларов, — произнесла она спокойно, — и я разрешу вам спать на моей кровати.       Аркобалено все, как один, удивлённо уставились на нее. Вайпер вздохнула.       — На моей большой, мягкой, кинг сайз кровати, — раздраженно уточнила она, всем своим высказывая недовольство, что ей приходится пояснять очевидные вещи.       — Ааа, — понимающе протянули его семпаи, потянулись за кошельками. Все, кроме Верде, который завис, продолжая пристальным взглядом смотреть на Скалла. Он неловко заерзал, а Фонг вдруг легонько толкнул ученого в плечо. Верде удивленно заморгал, потом дернулся, полез отсчитывать нужную сумму. Скалл наблюдал за ними, пытаясь понять, как вообще реагировать на их действия.       Он оглянулся на Вайпер, что довольно пересчитывала банкноты, та, заметив его взгляд, потрепала его по голове.       — Не волнуйся, — добавила Вайпер весело, — я знаю номер твоего счета.       И она радостно поплыла к двери, поджав ноги и левитируя над полом. Скалл удивленно смотрел ей вслед, пока Лар не толкнула его локтем в бок. Кажется, ей начинало не хватать одного только Колонелло, раз она начала тыкать вообще всех подряд.       — Ты чего застыл? — спросила она весело, — собирай вещи и пошли.       Скалл наклонил голову, смотря на всех них снизу вверх, потом неловко попытался встать — он так толком и не наловчился ходить во взрослом теле, погруженный в пучины паники. Его ноги дрожали, словно у новорожденного олененка, так что нет ничего удивительного в том, что после первого шага он пошатнулся, испуганно взмахнув руками, и начал падать. Сильные руки поймали его, прижали к себе — Фонг среагировал быстро, и об удивлении его говорили только испуганно расширившиеся зрачки.       — Осторожнее, милый друг, — попросил его Фонг. Скалл смущенно кивнул. Фонг уже было собирался его отпустить, но Скалла вновь качнуло в разные стороны, и Ураган, видимо, опасаясь, что он себе что-нибудь расшибет, вдруг подхватил его на руки, прижал к груди. Скалл пискнул, уцепился за мускулистые плечи.       — Приношу свои извинения, друг мой, — вежливо обратился к нему Фонг, потом перевел взгляд на Колонелло, — не возьмешь его вещи? А то мы так никуда не уйдем.       Колонелло кивнул, послушно начал стягивать с кровати Скалла постельное белье, Лар тем временем начала рыться в его шкафу.       — Скалл, где твоя пижама? — окликнула его она, заставляя Скалла вырваться из ступора смущения, несколько неловко почесать щеку.       — Ну… — он осторожно подергал край своей огромной футболки, — на мне.       Аркобалено оглядели его с головы до ног, Лар радостно захлопнула шкаф.       — Ну и отлично, — возвестила она громко, — Фонг, тащи его вниз.       Скалл и Фонг одновременно недоуменно нахмурились.       — А зачем вниз? — осторожно спросил Скалл, и тут же Фонг задал свой вопрос.       — А разве комната Вайпер не на втором этаже? — их голоса прозвучали удивительно схожим непонимающим тоном. Лар закатила глаза, поражаясь их недогадливости.       — Да, но наше Облако, — она кивком указала на Скалла, — вообще-то, не ел целый день, и если мы не будем его кормить, он так и останется тощей спичкой.       Скалл обиженно насупился.       — И ничего я не спичка, — возмутился он, — у меня просто кость тонкая.       Он уже собирался добавить, что есть ему совершенно не хочется — голода он и правда до этого момента не чувствовал, — но вдруг его желудок заурчал, протестуя против такого обращения, начиная болеть. Скалл заскулил, ткнулся лбом куда-то Фонгу в ключицу, стараясь свернуться так, чтоб унять боль.       Реборн быстрым шагом подошел к Скаллу, осторожно прикоснулся к нему, нахмурился. Скалл задышал ровнее, чувствуя, как Солнечное пламя согревает его живот, заставляя бунтующий желудок немного уняться.       — Тащи его на кухню, — скомандовал он резко, — откармливать будем.       Фонг кивнул, перехватил Скалла поудобнее, и они все дружной группкой направились вниз. Скалла осторожно усадили за стол, — словно он был каким-то больным или немощным, — перед ним поставили тарелку легкого супа. Скалл сначала собирался возмутиться, что с ним обращаются, как с каким-то ребенком, но увлекся вкусной едой, а потом полез обнимать Оодако, что грустно хныкал, пока Скалл не начал баюкать его на руках. Бедный осьминог волновался за Скалла весь день, пока Облако предавался своим страданиям и экзистенциальным кризисом.       Аркобалено с ласковыми улыбками наблюдали, как Скалл воркует на Оодако — они, конечно, пытались скрыть умиленные взгляды, но Скалл слепым не был и все прекрасно видел. А еще он видел, как Реборн ухитрился выпить три чашки кофе за полчаса, третью — тайком, потому что Лар вполне могла начать ему читать лекцию о здоровом образе жизни.       И как семпай собирался потом засыпать? Хотя, может, он рассчитывал на пламя их дождей? Скалл вот рассчитывал, потому как без пламени он совершенно не понимал, как собирался бы уснуть — даже сейчас в его голосе всплывали образы из старых дней.       И даже с пламенем он просыпался от злобных, врезающихся в уши криков матери о традициях и величии семьи «Блэк». Он подскакивал на кровати, с бешено колотящимся сердцем, отдающимся в ушах, но голоса аркобалено, которые он слышал в реальности, были успокаивающе ласковыми, а слова нежными, заверяющими, что все будет в порядке, и Скалл вновь засыпал.       Хуже только было, когда в темноте ему казалось, что он тонет, и слизистые, раздувшиеся от воды, гнилые руки мертвецов тянут его на дно. В носу его стоял удушающий запах разлагающейся плоти и тины, заставляя его задыхаться, царапать себе горло в отчаянной попытке избавиться от мерзкого, тошнотворного ощущения.       Тогда теплые, живые руки держали его, не давая вредить себе, ласково гладили по голове, позволяя сделать вдох, вытирали слезы с лица, осторожно укладывали обратно в кровать. Скалл сворачивался в клубочек возле семпаев, чувствуя их дыхание, и дышал вместе с ними, медленно погружаясь в сон. Кошмары его ушли только с рассветом, с восходом солнца, заместо них пришли обычные его странные и несколько бредовые сны про танцующие кактусы и осьминогов в милых мексиканских шляпах.       С такой ужасной ночью неудивительно, что проснулся он ближе к обеду. Хотя никто из аркобалено не осуждал его за эту маленькую слабость — в основном потому, что они так же нагло дрыхли. Скалл зашевелился, пытаясь выбраться из общей кучи — не то, чтоб ему было неприятно, но было несколько неловко вжиматься в мягкую грудь Лар, когда ее муж лежал по другую сторону от нее. Но если что, у него не было особого выбора — Фонг плотно прижимался к нему сзади, сопя ему куда-то в макушку.       Он осторожно, стараясь не разбудить семпаев, поднялся, потер глаза, скинул с себя руку Реборна — Солнце нагло развалилось сверху кучи, полулежа на Верде, и, казалось, старалось коснуться каждого из них. Это было довольно мило, если б от прикосновений не было так жарко. Скалл задумчиво нахмурил брови, пытаясь понять, все Солнца были такими горячими, или им попался уникальный вариант, потом тряхнул головой, выгоняя глупые мысли.       Рядом зашевелились остальные, начали сонно тереть глаза. Лар перекатилась ближе к Скаллу, касаясь его бедром, задумчиво уставилась на него.       — Доброе утро, — произнесла она хриплым от сна голосом, — как спалось?       — Замечательно, — вежливо и несколько на автомате ответил Скалл, сверкнул своей отработанной перед камерами улыбкой, потом задумчиво почесал щеку. Ему, наверное, надо было бы вставать и переодеваться, чтоб делать первые шаги в новую жизнь. Вот только все его вещи остались в его комнате, что немного огорчало. Так что он, не особо соображая, что делает, лениво махнул рукой и буркнул.       — Акцио Вещи, — даже не парясь с уточнением того, какие именно. Все равно прилетит только то, что надо — он хорошо отработал это заклинание. Настолько, что ему даже не требовалась волшебная палочка.       На самом деле, «Акцио» было его личной гордостью — он мог выполнить его и беспалочково, и невербально, пусть для последнего требовались и некоторые усилия, и даже не особо напрягаясь с формулировками, — все равно главным было мысленное желание. И он полагал, что его выбор был абсолютно логичен — если большинство заклинаний выполняются с помощью палочки, то тебе необходимо, чтоб саму палочку ты мог призвать в любом месте в любое время. Так что он много работал над тем, чтоб именно «Акцио» стало тем самым заклинанием, что он может исполнить и во время боя, и в полусне.       Именно этот факт его и подвел.       Сначала Скалл даже не понял, почему аркобалено на него так странно смотрят — но потом Вайпер закашлялась, прохрипела на гране слышимости «Маг?», и тогда он понял — ему конец.       Скалл замер, неловко растянул губы, мучительно пытаясь придумать, как же выкрутиться, облизал губы.       — А… Э… — он поводил глазами, — Великий Скалл-сама только что такую белиберду сказал, у меня всегда после сна бывает, вот!       Аркобалено продолжали так же недоуменно, даже несколько шокировано смотреть на него, так что Скалл не думал, что его оправдание сработало. А может, убедить их помешал шлем от байка, влетевший в комнату и плюхнувшийся прямо ему на голову, заставляя Скалла съежиться и заскулить от удара?       Семпаи очень, очень синхронно перевели взгляд на шлем, — в любое другое время он бы посмеялся с их слаженности, но сейчас Скалл мог чувствовать только, как его жизнь, словно машина без тормозов, несется под откос, и он никак не мог это остановить.       — Семпаи, — начал он осторожно, дернувшись и икнув, когда в него уперлись шесть внимательных взглядов, — я могу объяснить?..       Реборн цыкнул.       — Мне кажется, — киллер нахмурил брови, сурово уставился на него, — нам срочно надо серьезно поговорить.       Скалл улыбнулся и закивал, как полный идиот.       Ну, ему точно конец.