У любви тоже есть имя

Чувствую обжигающие льдинки на коже, изо рта – пар, будто бы прикурил трубку деда, ту самую – из вишневого дерева. Странное сочетание: вишня и снег. Пьянящее. А ведь я и, правда, пьян – от аромата снега, такого колючего, пробирающего до костей. Чувствую пургу в голове, вьюгу по телу и сконцентрированный снежный смерч в руках – мне не холодно. Мне жарко. Дай мне еще силы… Матой. Касанэ… - Спасибо, Юки-онна, - улыбаюсь тебе одними губами. Ты отворачиваешься и уходишь, ничего не сказав в ответ. Почувствовала, значит… Хочу вернуть тебя парой минут позднее, но на снегу нет следов твоей легкой поступи. Твое время года демонстрирует неповиновение Третьему и свою верность Снежной Повелительнице. Сарказм природы. В Главном Доме пир – в святки всегда собирается много страха, а под началом нового Главы Хякки Яко не знает поражения. Есть повод гулять всем хороводом и пить саке. - А где Юки-онна? – вопрос из ниоткуда, ничей, он затонул в хоре голосов, но для меня повис в воздухе. - Я схожу за ней, - выходя из дома, я стараюсь выглядеть невозмутимо и незаинтересованно, но старик уж больно понимающе усмехается, прикрыв лицо рукавом. Вокруг все белое, как наряд невесты, как кожа Юки-онны. Из дома доносятся смех и гомон, но меня не тянет обратно. На морозе приятнее – как-то привычнее и теплее. - Вы простудитесь, Вакка-сама, - ее слегка обеспокоенный голос раздается совсем рядом. Я боюсь обернуться. Не знаю, что ей сказать. Не знаю, как ее называть… - Ты вернешься со мной, Юки-онна? – вопрос задаю прямо в саму зиму с ее колючим снегом и непроглядной ночью. - Нет… Я знал, что она так ответит. Не обернулся. Просто продолжил стоять в снегу и смотреть в черное небо. - Не уходи… - но она молчит. Ждет. - Зимними ночами, такими, как эта, ты – белоснежная – растворяешься в снегу, а твои волосы сливаются с небом. И я не могу тебя видеть. Это страшно, Юки-онна. Это больно. По-прежнему не оборачиваюсь, но чувствую, что она подошла ближе. Ощущаю обжигающие льдинки на коже – она взяла меня за руку и повернула к себе лицом. Я еле успел закрыть глаза. - Вы просто неправильно смотрите, Вакка-сама. Она подносит мои руки к своему лицу и выдыхает прямо на посиневшие пальцы. Меня обдает морозным ветром, и зубы начинают выбивать барабанную дробь. Пар изо рта не валит – слишком холодно; ног не чувствую; по коже гуляет вьюга – эта зима мне запомнится надолго… - Вы замерзли совсем, идите в дом. Посылаю к черту все свои страхи, опасения, условности, кем-то выдуманные правила и прижимаю ее к себе, зарываясь обветренным лицом ей в волосы. Они пахнут вишней и снегом. А я не чувствую ничего от холода. - Не уйду. Мне здесь..., - собирая остатки сил, заставляю голос звучать ровно, а тело не трястись, - теплее… Выдыхаю. Кажется, она улыбается. - Не надо мучить себя… - Цурара, - я ее перебиваю. – Цурара. Цурара, - как заклинание повторяю имя самого дорого создания на свете, драгоценного, любимого… - Цурара, Цурара, Цурара… - Одного раза бы хватило, - теперь она уже точно улыбается, обнимает меня за талию. Глубоко вдыхаю ее запах: вишня и снег. Странное сочетание. Пьянящее. А ведь я и, правда, пьян – от аромата хрупкой девушки, чьи ребра я сжимаю почти до хруста. Чувствую пургу в голове, вьюгу по коже и сконцентрированный снежный смерч в руках – мне уже не холодно. Мне жарко. Дай мне еще силы. Дай облачится в твой снег… в твою любовь… Цурара.