Абрикосовый росточек и лимонное деревце

      Жёлтые лепестки подсолнухов ярко блестели в глазах школьника. Он бережно держал его зелёные стебли в своих руках и наслаждался тем, как выглядели они, словно солнышко, просачивающееся через стекла окон, целовало их. А краешек прекрасных цветков лета Джуён касался осторожно, вторя капелькам росы, что сияла на них самым утром. Когда мама с собранными на лице морщинками от ласковой улыбки подарила их своему сыну, желая удачи на предстоящих соревнованиях. Она знала, как тяжело было парню в последние дни: тренировки по стрельбе из лука становились всё тяжелее, ведь конкуренты из других городов были куда сильнее, обладали более лучшими навыками и, как и её сын, посвящали всё своё время занятиям. Вот и обняв его в последний раз так тепло, чтобы солнечность души её дотронулась до самой глубины своего ребёнка, отпустила к цветочной дорожке счастья.       Отложив цветы в сторону, он принялся открывать свой кейс с луком, но господин Чхве, что был его тренером, остановил действия спортсмена. Мужчина, на лбу которого выступали капельки от пота из-за переживаний. Ли для него был лучшим учеником, которого он обучал ещё с самого его детства и даже считал за своего второго сына, ведь столько лет вместе с ним они были, не сосчитать. Вот и сейчас, в очередной раз говоря, чтобы тот расслабился и не чувствовал дискомфорта. Но этого в парне вовсе не наблюдалось, наоборот, Джуён чувствовал радость от того, что день, которого он так ожидал, наконец постучался к его дверке жизни. И пригласил войти, что полюбоваться тем, как на трибунах сидят люди, которых видеть он больше всего желал: мама с россыпью веснушек на щёчках, своего лучшего друга Джонхана, который прямо сейчас показывал ему большой палец, и девушку, что в один миг стала для него вселенной со множеством звёзд, звонкого смеха и солнечных цветов.       Она улыбалась Джуёну так лучезарно, вселяя в его тело столько света и своей любви, что вот он уже готов был прямо сейчас выйти в самый центр зала и начать состязаться со своими противниками. Но тренер удержал его порыв энергичности, массируя плечи и готовя к предстоящему этапу.       — Тебе не стоит переживать. Просто сделай всё так, как умеешь, — произносил господин Чхве, теперь уже массируя предплечья ученика.       — Вы, наоборот, переживаете даже больше, чем я, тренер, — мягко засмеялся Ли. — Обещаю, что хорошо постараюсь и обязательно попаду в национальную команду.       — Ты у меня молодец. Сколько лет тебя знаю и каждый раз выкладываешься на двести процентов, потому я и уверен в тебе, — уголки пожилого мужчины невольно приподнялись вверх, и он потрепал макушку паренька. У Джуёна глаза блестели восторгом от похвалы человека, который в основном только и делал, что ругал постоянно. И теперь парень понимал, что за всеми его грубыми словами скрывалась забота, теперь уже ощущавшаяся чем-то приятным в груди. Все те моменты, когда он злился на тренера, ведь тот заставлял его вновь и вновь оттачивать движения, до поздней ночи заниматься в зале стирались из его памяти с осознанием того, что не зря тот так поступал. Теперь юношеские обиды рассыпались на мелкие осколки. — Но не зазнавайся и постарайся там порвать всех своим мастерством, понял? — видя такой лучезарный вид, более серьёзнее проговорил мужчина, получая в ответ улыбку ещё шире.       Но как он может быть строже в такой важный для него момент? «Нет, определённо не могу ругать так этого мальчишку», — качая головой, подумал он и продолжил массировать конечности своего ученика.       — Люди из Сеульского университета тоже наблюдают за тобой. Думаю, они оценят твои умения. Но ты лучше думай только о десятке, только о том, чтобы попасть в жёлтый цвет, — продолжал бормотать Чхве Джесок, но замолк, поняв, что вместо привычных «хорошо, тренер» получил лишь тишину. Он поднял голову и хихикнул. Заинтересованный взгляд Джуёна, коим он цеплялся за верхнее место на трибуне, ища глазами причину своей влюблённости, дал мужчине осознать, что лучше будет сделать в этот момент. И он подтолкнул юнца, ломая все ветви его сомнения. — Пока есть время, не хочешь подойти к ней?       Джуён вскинул на него взор удивлённых карамельных глаз.       — А можно? — и эти самые глазки превратились в полумесяцы от одной только мысли, что он сможет так близко очутиться возле неё, прижать к себе хрупкое тело и вдохнуть любимый абрикосовый запах, наслаждаясь мягкостью девушки, что весной прилетела к нему. Получив кивок тренера, резко приподнялся со своего места и, ослеплённый счастьем, поспешил к ней. Он преодолел небольшое расстояние, бежав до такой степени, что даже стопы начинали болеть, а каждый его шаг эхом отдавался по большому помещению. И девушка, завидев, куда направлялся Джуён, так же решила выйти навстречу к нему. Ноги их перескакивали через ступеньки лестницы, торопились к единому созвучию их сердец, а после летели к объекту своей влюблённости, словно на потёртой обуви их трепетали крылышки.       Вьющиеся концы каштановых волос Ли Луды подхватывал ветерок, созданный от бега по мириадам ступенек, млела она от бабочек всех признаний, что озвучивались в её голове и хотели быть произнесены именно сейчас, а в уголках глаз собирались кристальные слезинки. Девичьи худые ручки обвили его талию, стоило оказаться рядом с Джуёном, и она так крепко прижалась к нему, уткнувшись лицом в грудь. Не знала, куда деть все свои эмоции, как поддержать парня в такой особенный день и как признаться ему в том, что он из маленького росточка влюблённости пророс после абрикосовым деревцем в её сердце. Лишь понимала всеми лепестками своей души, что хотела бы стоять так с ним вечность и вдыхать его запах апрельского хлопка, пока время будет замирать, лица остальных смазываться и не слышны будут возгласы людей, весь остальной шум. Джуён крепче обнял её, руками зарываясь в шелковистые волосы. Столько слов вертелось в его черепушке, а он даже не мог выбрать одно из них. Ведь Ли Луда плакала тихо, не скрывая впервые этого перед ним. И не отталкивала, как в день января, чтобы он не видел её маленькой слабости.       И сколько парень находился рядом с ней, он знал, что так просто сердце Луды никому не раскроется, что будет копить в себе все эмоции, не давая им выплеснуться красками всех оттенков и брызгами цветочными. Но сейчас она рядом с ним шмыгала от слёз, и он ощущал, как футболка становилась мокрой от солоноватой жидкости, что, не останавливаясь, стекала из глаз его вселенной. От того и сердце болезненно ныло, желая утешить такую крохотную весну, что сверкала в обличии этой девушки.       — Что-то случилось? — спросил он, чувствуя, как дрожит её тело. Успело ли что-то случиться за то время, что отделяло их? За те моменты, когда Ли готовился к предстоящим соревнованиям. — Ли Луда, ответь мне, — слова умоляюще слетали с его уст, и он пальцами зацепил подбородок, приподняв его. Он ласково провёл своей шершавой ладонью по щеке девушки, ощущая бархат её кожи подушечками, а сама Луда всхлипнула.       День их давнего, словно старые и потёртые фотографии, обещания был именно сегодня — четырнадцатого августа, и Луда никогда не смела забывать его. Она думала отложить все мысли, до того момента, как закончится соревнование Джуёна, но он с таким счастьем бежал прямо к ней, что и она не в силах была оторвать такой значимый кусочек их жизни. Потому и не сдерживаясь во всём вихре чувств, Луда вновь поняла, как слёзы ручьём текли по пухлым щекам и не желали останавливаться.       Джуён смотрел в эти блестящие от слёз глаза, и огоньки, так ярко мерцающие внутри него, вспыхивали болью. От вида покрасневших черт такого прекрасного лица девушки всё в груди рвалось, вторя лоскуткам, что ножницы разрезали и взгляд его бегал по её пушистым ресничкам, длинным пальцам и мягким губам, ловя в них какой-то ответ.       — Лимонное деревце теперь навсегда осталось согретым тёплым солнышком, — рвано произнесла она, стараясь улыбнуться сквозь слёзы, — им оказался ты.       И виниловые плёнки воспоминаний перенесли Джуёна в те дни, когда он только осторожно шагал навстречу Ли Луде. В те холодные дни января солнце не так сильно согревало, ветер трепал концы вязаного шарфа, а холод касался пальцев, что они заледеневали, пока держали в своих руках кейс с луком. Дорога от дома до школы занимала двадцать минут, но Ли медленно шагал к зданию, разглядывая вокруг то, как белые хлопья снега кружат по улице и ложатся на ветви деревьев, создавая зимнюю сказку.       В старшую школу Джуён ходил редко. Потому что большую часть своего времени он уделял стрельбе из лука, уезжал на разные мероприятия, посвящённые данному виду спорта, и всякий раз посещал медицинские осмотры, ведь здоровье для любого спортсмена было важнее. Из-за чего он и не торопился поскорее очутиться в стенах класса, поговорить со своими одноклассниками и слушать учителей. Не для него было это замкнутое место. И не для него были все эти люди, наигранно интересующиеся о увлечении парня.       Если бы не мама, уговаривающая его не отставать от учебного материала, он бы и не подошёл в этот день к воротам старшей школы, намереваясь весь день провести в окружении тренера Чхве, а после уже и самостоятельно заниматься учебными предметами до поздней ночи. Джуён был нелюдимым для всех школьником, ему нравилось проводить всё своё время в одиночестве и наблюдать за тем, как погода за окнами его комнаты каждый раз сменялась, а мечты всё ещё отдавались чем-то нежным в его груди. Лишь иногда он мог пойти к дому Джонхана, чтобы несколько часов вместе с другом читать комиксы и танцевать под старые песни прошлых годов. Юн Джонхану они очень нравились, как и клетчатые рубашки красного оттенка и все яркие одёжки. И, смотря на лучшего друга, у Джуёна всегда складывалось ощущение, будто тот сошёл со старых фотографий его родителей.       Что самому Ли, впрочем, очень любимо было: парень не стремился походить на всех, навязывать в свою голову предрассудки, и он всегда прислушивался только к своему сердцу.       Среди всех людей Джонхана ему хватало. Он искренне переживал и заботился о Джуёне, и хоть и не понимал всех тонкостей стрельбы из лука, но посещал каждое соревнование своего друга и смотрел с ним по телевизору олимпиады. И Юн определённо знал, как Джуён горел желанием попасть на большие экраны, что показывали бы по всему миру, открывая всему свету его имя и ведая о том, как руки лучника были стёрты, чтобы добиться тех результатов, к которым он стремился с самого детства. Только сам Ли считал иначе: нужно было того упорства, что было у него, в четыре раза больше, чем он имел.       Вот Джуён и, идя к воротам школы, размышлял о своей мечте и счастливой улыбке мамы, когда он принесёт ей завоёванные честным трудом трофеи. Ноги его проваливались в сугробы, снег хрустел под чёрными сапожками, а нос от холода становился только краснее, что его можно было с легкостью спутать с оленем Рудольфом. Вот и Джонхан, заметив эту особенность вдали, подлетел к своему другу, почти сбивая его с ног. Блондин мягко засмеялся с раскрасневшегося от зимнего мороза, вида Ли и закинул свою руку на его плечо.       — Эй, мне и так тяжело с этим кейсом, убери свою руку, — недовольно пробурчал Джуён, на что тот ехидно хихикнул. — Я, вообще-то, серьёзно.       — Дразнить тебя всё же здорово, — широко улыбнулся Юн, словно какой-то лисёнок. — С самого детства дразню тебя и чувствую даже, что день начался прекрасно.       — Надеюсь, мой день станет ещё прекраснее, если я стрелой проткну тебе руку, — тяжело вздохнул школьник, отпихивая от себя Джонхана, на что тот ещё громче рассмеялся. Джуён носом зарылся в мягкий шарф абрикосового оттенка, чтобы как-то согреть себя. — Так непривычно ходить в школу.       — Да, появляешься ты тут редко, — протянул Юн, взглядом смотря на то, как следы от ботинок оставались на белоснежном снегу. Улочки провинции, в которой они проживали, всё ещё наполнены были чудесами января в виде крохотных снежинок, танцующим в воздухе и украшенными зимними узорами деревцами, но двоим так не хватало красочной весны на ветвях, зелёной листвы, шуршащей таким приятным звуком от дуновения прохладного ветерка и рисовых полей, возле которых друзья могли часто проезжать на своих велосипедах. И сейчас Джонхан думал о том, как приятно было бы под своими ногами ощутить траву и вдохнуть её чарующий запах.       — Моё место не здесь.       — Знаю.       — А где твоё место?       Юн призадумался.       — Не знаю, — пожал он плечами. — Хочется днями напролёт смотреть старые фильмы, листать книги с ветхим переплётом и учить японский, норвежский и французский. Хочется сидеть у озера несколько часов и смотреть на мотыльков, наблюдать за городом с высоты небоскрёба, а ещё посадить растения в оранжерее. Хотя, ты же знаешь, что растения — это большая ответственность и мне ещё нужно морально подготовиться, прежде чем начать за чем-то ухаживать. Место, где я хотел бы быть, ещё не нашло меня. Но ты обязательно узнаешь о нём.       Джуён улыбнулся ему.       — Конечно, узнаю. Ты ведь мой лучший друг. Единственный, кто рядом со мной сейчас.       Уголки губ Джонхана приподнялись в ответ.       Пройдя через дежурного учителя и поклонившись ему, двое очутились в самом здании. Направляясь в класс, Джуён понимал, насколько коридоры старшей школы для него казались такими незнакомыми, насколько улыбки людей казались такими блёклыми, словно не наполнены светом были, и не видел он здесь, даже с самых первых дней, объятий тёплого мира. На окнах были нарисованы ледяные узоры, а из-за серого неба помещение казалось ещё темнее, чем было обычно.       Джуён никогда бы не подумал, что в один из облачных дней отыщет в глазах одной девушки всё солнце, что спряталось в ореховых радужках её.       Они зашли в класс. И для Ли всё осталось таким, как и было прежде: зелёная доска по центру стены, недалеко от неё расположен был телевизор, а напротив железные шкафчики, где самый дальний оранжевого оттенка был его. Растения на подоконниках вяли, хоть дежурные и старались всячески ухаживать за ними. Только мусорные баки переставлены совсем по-другому и парты учеников уже не были соединены как раньше и каждый сидел отдельно. Скорее всего, так сделали из-за ближайших экзаменов, ведь впереди каникулы, а следом и новый учебный год, что встретит их очаровательной весной. Одноклассники, не замечающие его прихода, всё так же дурачились друг с другом, бегали по всему кабинету, кто-то читал учебник и подготавливался к первому уроку, и неизменными всё же вещи остались: никому и дела не было до лучника. Не став медлить, Джуён прошёл к своему месту, где на деревянной поверхности уже расположил все нужные учебники и тетради. Джонхан же уже давно сидел за своей партой и наслаждался старыми песнями в наушниках, совсем не замечая весь окружающий мир.       — Ли Джуён? — услышал лучник девичий голосок и обернулся в правую сторону, где сидела его обладательница. Парень немного забеспокоился, ведь не разговаривал ни с кем из одноклассников, да и тем общих для их общения у тех не имелось, потому он и не сразу ответил ей:       — Да?       Джуён устремил взгляд на саму школьницу: кудрявые и немного даже распушившиеся от шерстяной шапки волосы спадали лёгкими волнами на изящные плечи, школьная форма, где он на пиджаке заметил бейджик с её именем «Ли Луда», и вязаный жилет, что спасал хрупкое тело от холода, сама она вторила для него чему-то мягкому и такому прекрасному, что он и не заметил, как засмотрелся на девушку. Она была для него настолько неземной, что казалось, будто в тусклом помещении класса, все солнечные лучики переметнулись в её глазки, пушистые реснички и нахмуренные брови. Та, теребя свои длинные пальцы, собиралась с мыслями и краснея, произнесла:       — С тобой всё хорошо? Как у тебя дела?       Этот вопрос поставил его врасплох, что он и не знал, какое слово вымолвить ей, ведь все они разными красками смешались в голове. Одно за другим они опережали друг друга, впадали во внутренний океан эмоций парня, выплывали сомнениями, ведь никто раньше не спрашивал у него такого. Никто старался не придавать особого значения Джуёну, ведь в этом классе он всё равно не так часто появлялся и экзамены ведь тоже позже других сдавал. Один. Но во взгляде её струилась сияющая искренность, переживание и доброта, и он чувствовал, как с каждого её жеста и эмоции слетали непритворность и открытость.       — Да, а у тебя? — всё же озвучено устами Ли было.       — Я просто слышала от других, что на тренировках тебе было тяжело. И ты поранил кисть, — она вытянула свою руку вверх, обхватив запястье ладошкой и тем самым мило жестикулируя свою речь, из-за чего и уголки губ его чуть не дрогнули в улыбке. — Всё в порядке?       — А, да, — поняв, о чём она спрашивала, кивнул школьник, — с моей кистью всё хорошо. Спасибо тебе за беспокойство.       — Если ты почувствуешь что-то неладное, то тебе стоит обратиться в больницу, — произнесла Луда, всё ещё с розоватыми щёчками стараясь смотреть на одноклассника. Начать разговор с ним ей далось с трудом, но она была рада, что смогла сделать первый шаг навстречу тому, кто отталкивал от себя весь мир. Ли Луду цепляли люди, что похожи были на абрикосовые деревья: мягкие в отношении к другим, бархатные, если узнать чуть ближе и всё же отчуждённые от всех, ведь стояли они одни. И кругом среди них не было ни одного деревца, что могло бы сравниться изяществом и нежностью с абрикосовым.       Взор её ореховых глаз упал на кейс с луком и остальными его частями, что Джуён держал возле своей парты.       — Удачи на соревнованиях, Ли Джуён.       — Большое спасибо, Ли Луда, — промолвил её одноклассник, чьи крылышки души медленно подлетали к школьнице. — Ты очень мило выглядишь с этими кудряшками, как львёнок.       Девушка мягко рассмеялась.       Четырнадцатого января Джуён, возвращаясь после тренировки, остановился у ресторанчика, где мама любила покупать чокпаль. Решив обрадовать женщину её обожаемым блюдом, школьник замер у дверей небольшого заведения. Там внутри лампы зажжены тёплым жёлтым светом, несколько людей сидело за круглыми столиками, звонко смеясь, телевизор с вечерней корейской телепередачей горел, внося в весь остальной шум свои реплики и хозяйка ресторанчика готовила своё блюдо, запах которого доходил через приоткрытую дверцу. Но главное для лучника было лишь то, что Ли Луда почему-то тоже оказалась здесь. По ту сторону панорамного окна он взглядом ловил то, как она с нацепленным красным фартуком бегала от столика к столику, выкрикивая размер и количество порций. Её кудри весело прыгали от бега, ведь той нужно было как можно быстрее обслужить клиентов, которых, казалось, даже становилось больше: оно и понятно, там, где Джуён, снег. Он хлопьями падал, совсем как звёзды с их мерцающими хвостами, с тёмного неба и оседал на шерстяном пальто и клетчатом шарфе лучника. Заходить Ли не решался, топчась на одном заснеженном месте и долго засмотревшись на девушку, что почему-то в одно мгновение заняла все его мысли. Сам Джуён понимал, что с теми солнечными словами, вторящими тёплому августу, которые не слышал ни от кого больше в классе, стал больше думать о Ли Луде. Ему хотелось узнать, как можно лучше одноклассницу, стесняющуюся заговорить с ним, узнать, хорошо ли она себя чувствует. Ведь совсем скоро и этой возможности у него не станет: учебный год закончится и начнутся каникулы. Джуён отправится на соревнования, и шанса на то, чтобы ещё раз увидеть весеннее сияние в глазах Ли Луды, у него больше не представится.       Внезапный крик разбудил его от всех раздумий: он разносился по всему ресторанчику и касался ушей прохожих. А в центре всего события находилась Луда, кланяющаяся пожилой женщине и что-то бесконечно шепчущая своими розовыми устами. Старушка начала громко браниться, разнося своим гневом всё вокруг и кулаками ударяла так сильно по телу Луды. Джуён, отмерев, поспешил быстро зайти в заведение. Тяжёлая дверь резко отворилась, и он, боясь, что не успеет уберечь её от всей грусти, поторопился подойти к школьнице. Ли прикрыл собой хрупкое тельце девушки, вместо неё получая несколько ударов и видя то, как рассыпались её слёзы жемчужинами на свету лампы, не мог не сжать ручку кейса в своих ладонях. Он хотел собрать все осколки её боли в кармашек своего пальто и больше никогда не показывать ей, потому и произнёс твёрдо:       — Аджумма, вы что себе позволяете?       Туманным взглядом она вцепилась в парня, усмехнувшись.       — Эта жалкая девица защитника себе нашла, — она залпом опустошила медную чашку с рисовым вином и внимательно разглядывала черты лица Джуёна, который готов был принять вместо Луды все стрелы её затаённой печали и тонуть в океане ненависти глаз старшей, — а он знает, что тебе за всё расплачиваться? Или о том, что ты дочь того, кто убил моего драгоценного сыночка?       Ли Луда пальцами сжала джуёново пальто, прося его покинуть это место. Никто из одноклассников и всех остальных людей, окружающих её, не должен был знать о таком секрете. Никто из них не должен был вкусить горечь шоколада с марципаном её трагедии, морщась от жалкого вида девушки. И уж тем более видеть выражение, полное презрения, дотрагиваться до эмоций бесконечной ненависти Джуёна она не хотела. Он, как и все — оттолкнёт, обвинит и воткнёт колючий стебель безразличия в её сердце.       — Уходи, — тихо шептала.       — Разве дети обязаны расплачиваться за грехи своих родителей? — ответил женщине парень, карими глазами останавливаясь на её губах, изогнутых в наигранной улыбке. — Она и сама страдает не меньше вас, прямо сейчас. Поглядите же на неё! — голос его, дрогнувший, становился громче.       Посетители ресторанчика поворачивали к ним любопытные взоры, ожидая того, что случится дальше, но кто-то из них продолжал наслаждаться своим времяпровождением, не обращая внимания на шум. Тут уже и сама хозяйка подошла к ним, отряхивая руки о фартук от муки. Она ладошкой махнула в правую сторону, прося двоих подростков отойти в сторону и дать ей самой разобраться со старушкой.       — Госпожа, прошу, покиньте помещение. Вы не можете так обращаться с моими работниками, — слова так чётко и твёрдо слетали с её губ, а морщинки проявлялись на лбу от того, насколько зла и огорчена она была. Крохотная Ли Луда не виновата была в горе женщины, но та всячески пыталась это доказать.       Джуён, чувствуя, как дрожит рядом с ним одноклассница, осторожно сжал её пальцы в своей большой ладони. Он и не знал, как можно лучше было поддержать её в этот момент, всё продолжая сжимать в другой руке кейс, даже не думая, что от таких крепких движений мог бы и вырвать ручку. Не до этого предмета ему сейчас было, не до проблем, покоящихся в самом себе, а в той, кто плачет тихо, и той, кто молит небеса, чтобы всё закончилось. Чтобы всё обернулось страшным сном в ночь, когда над небом зажглась тысяча огней.       Слёзы её — дождь в сердце Джуёна.       Луда хотела казаться сильной в глазах множества людей, казаться взрослой и той, кто не сломится, словно веточки лимонных деревцев. Кто не прогнётся и до треска сломается под натиском проблем прямо пред глазами тех, кто надавит сильнее. Кто разрушит до неузнаваемости, омрачая настоящее искусство в виде очаровательной девушки. Она хотела быть той, кто не сломается под эмоциями, давая волю всем чувствам. Только Джуён сейчас видел, что то, что она так упорно строила, вмиг разрушилось, стоило ему оказаться там. Стоило вмешаться, переживать, сжать ладонь. Ведь как он мог пройти мимо неё, когда её так обижали? Просто не мог. Хотел уберечь от бушующих волн ненависти людей, пропитавшей её жизнь, как одежда пропитывалась солью морской. И именно через касания Ли мог узнать о ней даже больше, чем через слова: она пальцами цепляла его фаланги, одновременно отталкивая от себя, шёпотом гоня прочь, но вместе с тем и притягивала ближе. Чтобы не покидал.       — Ли Луда, пойдём, — проговорил парень, наклонившись к ней, чтобы только она могла услышать его, — я проведу тебя до дома.       — Я сама, — она помотала головой, не соглашаясь с его предложением. И вот вновь хотела оставаться сильной перед ним, не желая принимать помощь. В её движении малиновых губ столько боли смешано вместе с горьковатым запахом безнадёжности, что у Джуёна сердце сжимается сильнее, как и пальцы, что крепче переплетаются с девичьими. Словно стебельки цветков переплетаются с другими, создавая венок красок летних. Так и их создавали оттенки влюблённости первой. Поддержки первой. Заботы о ком-то первой. И первой открытости всех концов ярких душ, как у сверкающих звёздочек на небосводе.       — Не могу оставить тебя в таком состоянии, — настаивал лучник.       Она вскинула на него взор стеклянных глаз.       — Хозяйка попросит остаться.       — Думаю, она понимает, в каком ты состоянии.       — Тогда… — Ли Луда в смятении. Не знала, что следовало бы сделать в такой ситуации и как стоило бы быть дальше, словно она так бесконечно, до содранных коленок, бежала, а оказалась у тупика, — нам стоит спросить её.       Девушка поймала взгляд пожилой женщины с замаранным фартуком такого же цвета, как и у неё, и увидела её кивок. Та жестом указала на то, что школьнице стоит пойти домой, а не оставаться в этом заведении. Из-за выходки пожилой женщины и все посетители постепенно расходились, а значит, сегодня заведение придётся закрыть на несколько часов раньше. Вот и не отпуская руку одноклассника, она вместе с ним вышла из ресторанчика. Вечер становился гуще и пахучее, бросая в ноздри запах пряностей, холодных улиц и хвои, и они медленно направились по заснеженным дорожкам к дому Луды. Джуён не знал, куда именно они шли, полностью доверяя управление маршрутом ей. Снежинки теперь подхватывались сильным ветром и оставались на их тёплых пальто, шарфах и пушистых ресницах.       — Тебе не холодно? — ощущая, как постепенно её ручки становились ледянее, спросил Ли. Они всё ещё держались за пальчики друг друга. Всё ещё пытались крохотными шажочками идти не только в сторону дома с черепичной крышей, но и друг к другу навстречу.       — Немного, — ответила она, смотря на свои ботинки, что сметали хлопья снега ходьбой и оставляли следы, — а тебе?       — Нет, — он и не сразу заметил, как его кейс с луком весь окрасился в белый и стал таким пушистым из-за мириады зимней особенности, потому и улыбнулся этому. Всё же Джуён очень любил это время года. Ему очень нравилось сейчас идти вместе с одноклассницей по январским улочкам, тишина, что обволакивала их маленький городок, и было так комфортно с Ли Лудой, с разговорами или без них, ведь он мог думать обо всём на свете. Чаще Ли было тяжело спать, ведь он мог размышлять о вещах, которые сказал, но ещё больше о тех, которые сказать не мог. Случалось это из-за собственной неуверенности, боязни всё испортить или одиночества, что засыпало мирно у него на плечике и обнимало так мягко, как обнимало всю его жизнь. Он знал самого себя, потому и ощущал немного окрылённым в присутствии девушки, но не знал так же хорошо Луду. И мысли о том, что ей не хватало этих особенных слов, значимых разговоров и весенних обещаний, терзали его.       Потому и собравшись с силой и даже как-то выпрямившись, что со стороны выглядело очаровательно, Джуён решился произнести:       — А у тебя дома есть родители? — первое, что пришло ему в голову, прорезало то молчание, что создалось между ними от неловкости, быть может, и сладостного уюта. Когда и слова не нужны для того, чтобы чувствовать перед собой человека. Ли Луда удивлённо вскинула брови, не ожидая, что парень заговорит с ней после всего увиденного.       — Только тётя. Мамы больше нет рядом со мной, — нос становился красным из-за мороза, и вязаный шарф уже не спасал, слёзки высохли на щёчках, создавая какую-то странную сухую корку, которая неприятно ощущалась, но убрать её Луда почему-то была не в желании, — но тётя сейчас, скорее всего, на смене.       — И ты вот так остаёшься одна? — обеспокоенно спросил он.       — Прихожу с подработки и кругом тёмные комнаты, без зажжённого света и только холодная каша с морским ушком на столе, ты прав, — слабая улыбка тронула уголки её губ. — А ты?       — Мама к этому времени уже дома, — Джуён даже как-то виновато отвечал, опустив голову вниз и шоколадными глазами останавливаясь на переплетённых пальцах, — мне жаль. Прости.       — Почему? — недоумённо она смотрела на него, изучала каждую эмоцию, сотканную на таком прекрасном лице, и не могла понять за что же извинялся он. Ведь даже люди, что причинили немыслимое количество боли, не извинялись так перед ней, не ощущали внутри опадающие лепестки души лишь из-за того, что затронули неприятную тему.       — Что у тебя нет человека, кто мог бы волноваться за тебя в такой трудный момент. Кто мог бы держать тебя за руку и говорить, что всё обязательно будет в порядке. Кто вёл бы тебя по дороге, усыпанной цветами и был бы с тобой и в моменты печали, и там, где будет звучать твой звонкий смех.       — Но сейчас ты рядом со мной.       От её слов Джуён изумлённо застыл, совсем не ожидая такого от девушки. Они не близки, лишь медленно шагали навстречу друг к другу с недавнего времени, а одним вечером стали чувствовать, будто знакомы уже несколько лет. Им свободно и легко друг с другом, словно они могли воспарить от небывалого комфорта высоко к небосклону и его ярким звёздочкам, обжечься о них подушечками пальцев, а потом долго улыбаться от чувства первого полёта. «Но сейчас он рядом с ней», — так и вертелось в голове парня.       — И… — смущённо продолжила девушка, — я бы очень хотела, чтобы и дальше ты был со мной.       Они подошли к маленькому дому, на стенах которого краска была немного потрескавшейся, снег пушистой шапкой лежал на черепичной крыше, а на крыльце почему-то находился горшочек с лимонным деревцем. Домик был совсем неприметным для остальных, огорожен зелёным забором, но выглядел очень уютно. Джуён даже представил, насколько изумительно будет выглядеть он летом: когда кругом множество зелени, мелкие насекомые летают у ног и кружат так быстро, а по утрам крохотные капельки росы блестят на лепестках и листочках бриллиантами, отблёскивая в глаза своей красотой. Оказаться здесь в августе действительно будет необыкновенно. Отворив дверцу забора ключом, Ли Луда пропустила парня, приглашая его войти вместе с ней. Им открылся вид на сад, что с наступлением весны расцветал вишнёвым деревцом и магнолиями, сезон цветения которых она так любила вместе со своей тетей.       — Не хочешь выпить фруктового чая? — предложила ему Луда. — Я смогу отплатить тебе только этим.       — Тебе не нужно, — произнёс он, смотря на девушку, которая замешкалась, — я сделал это лишь потому, что захотел тебя защитить. И не требую чего-то взамен от тебя. Я пойду, извини, — стоило ему расцепить их крепко скреплённые в прочный замок пальчики, как Ли Луда заметно напряглась. В одно мгновение ей стало неимоверно страшно, будто что-то, что оберегало от всех проблем, словно волшебный амулет или мягкое одеяло, исчезло. И стало так холодно, будто кожа мгновенно покрывалась корочкой льда, потому и девушка, не желая ощущать пустоту с уходом одноклассника, крепко вцепилась в его запястье.       — Останься, прошу, — подушечки пальцев ощущали материал его пальто, а губы так отчаянно шептали побыть ещё немного с ней. Словно Джуён был её кислородом, и без него она могла задохнуться. — Прости, правда. Я никогда не получала столько заботы от кого-то другого, и я не знала, что делать в таких случаях. Мне правда очень жаль, если я задела тебя.       — Вовсе не задела, — он взглядом дотронулся до её глазок-бусинок и в очередной раз чувствовал, как благоухала его весна вместе с ней. И хоть на улице было так морозно, в сердцах двоих школьников ветерок подхватывал абрикосовые лепесточки, ярко улыбки подсолнухами сплетались и было так тепло, словно майская или августовская пора постигла их.       Они зашли во двор, но стоило Ли Луде увидеть лимонное деревце, на зелёных листочках которого снежинки были, как девушка поторопилась к бедному растению. Она стянула с себя вязаный шарфик, обвязывая им коричневый горшочек, надеясь, что так сможет согреть его, пока будет искать в карманах ключи от дома. Джуён же, не поняв, почему одноклассница вдруг начала нервничать, спросил у неё:       — Что-то случилось?       — А, — замешкалась она, — лимонное деревце не любит холод. Тётя просила избавиться от него, но я отказывалась. Должно быть, поэтому она оставила его здесь, — голос её становился тише, а вина перед цитрусовым растением разъедала всё внутри неё. Оно ведь не виновато во всех проблемах и так полезно своими ярко-солнечными плодами в моменты, когда они болеют.       — Его можно как-то спасти?       — Не знаю, — вместе с поникшим ответом и плечики девичьи опускались, а ручки и вовсе обронили ключ, что пришлось его потом долго искать на заснеженной дорожке.       Удерживая лимонное деревце в своих замёрзших ладошках, Ли Луда пропустила в маленький домик Джуёна. Им представился небольшой коридорчик, где на полочке уместилось несколько пар кроссовок и женских туфель, а в нос бросился запах цветов, смешанных с ванилью, что ощущался так приятно. Освободившись от обуви, школьники прошли дальше на кухню. В комнате, где едва хватало места, всё же было уютно: розоватые занавески закрывали окна, кухонный гарнитур молочного оттенка и столик, на котором действительно была оставлена каша с морским ушком. Луда поторопилась оставить горшочек с растением недалеко от холодильника, ведь на подоконнике ему всё ещё будет холодно, а после заварить чай, чтобы и Ли смог отогреться.       — Тебе же нравится клубника? — спросила она у него, нарезая на кусочки ягоду. — И ты же не против, если я добавлю её?       — Не против, — улыбнулся он ей, усаживаясь на стульчик. Кейс с луком парень решился оставить в коридорчике, где они сняли пальто.       Вместо прежнего запаха в доме теперь уже витал аромат ягод и фруктов, что так нравился Джуёну, из-за чего и уголки губ тянулись вверх. Его мама всегда предпочитала пить по вечерам молоко с мёдом, потому он и соскучился по вечерним чаепитиям. К Джонхану он ведь уже давно не заходил в гости, вот и выпить чашечку облепихового чая не удавалось. А Джуён ведь такой любитель чая! Школьники вновь в своих головушках раздумывали о разговорах, которые могли бы начать, но начать всё боялись.       — Ты больше не появишься в школе? — произнесла Луда, разрушив тишину между ними, которая камушками гладкими строилась в башенки, а потом вновь опадала.       — Да, — прошептал Джуён, — соревнования, а там уже и каникулы. И новый учебный год с наступлением весны.       — Твоя стрельба так важна для тебя? — острие ножа в руках девушки аккуратно разрезало яблоки. — Стоит ли она того, чтобы отдавать за неё свою юность?       — А что важно для тебя? — вопросом на вопрос спросил он её. — Какими мечтами охвачено твоё сердце поздними ночами?       Школьница не сразу решается ответить, поэтому, сглотнув ком в горле, что сидел в нём горстью абрикосовых косточек и не давал словам слетать с уст, она промолвила:       — Канада.       Джуён, совсем не ожидая такого от неё, смотрел долго на спину Ли Луды и её кудри, что так очаровательны для парня были.       — Почему же?       — Хочется уехать далеко-далеко из этого места несчастий и очутиться в стране, где они не смогут дотянуться до тебя, — она слабо повела плечом. — Страна кленовых листочков и сиропов разве не идеальна для этого?       — Идеальна, — согласился. Он и сам неровно дышал к ней, просматривая атмосферные фотографии городков и читая разные статьи перед сном. Он бы и сам стремился очутиться там.       Наконец разливая горячий чай, пар которого тонкой струйкой тянулся вверх, в цветочные керамические кружки, она поставила их на стол. Следом перед парнем оказался и яблочный пирог, испекшийся ещё ранним утром и ещё ложки. Ли Луда предложила ему вместе покушать кашу, на что тот отказался. В одно мгновение Джуён думал, что потерять сейчас Ли Луду было бы равносильно тому, как разбить дома такую же кружку, драгоценную его сердцу. Потому как она была последним воспоминанием, связанным с его отцом, перед тем, как он отправился к звёздам. Девушка сидела возле него, так, что локти соприкасались, щёчки от прикосновений становились пунцовыми, и вовсе не замечала того, что Ли Джуён совсем уж зачарованно смотрел на неё: такая солнечная, искренняя, милая, такая живая, настоящая и невероятно прекрасная.       — Кажется, будто время остановилось, — тихо произнесла Джуён, отпивая глоток тёплой жидкости, которая сразу же согрела, а Луда услышала каждое его слово, — и завтра не будет тренировок, криков, надоедливого звука свистка, тревожности из-за предстоящих соревнований. Мне с тобой очень легко, Ли Луда. Я чувствую, будто лёгкий ветер обдувает моё лицо, как и колышет свежую траву летом, птицы поют прямо над ухом ласковые мелодии, а внутри всё так бушует красками. Кажется, будто я оживаю вместе с тобой, потому как мне не хочется закрыться. Хочется быть таким же живым, разговаривать с тобой по несколько часов и узнавать тебя как можно лучше. Ты в классе была единственной, кто был со мной искренен, потому и освобождаешь который день моё сердце от облачности своим светом. Потому мне и хочется быть с тобой.       — Спасибо… мне тоже хочется быть с тобой, Ли Джуён. Но я не знаю, являются ли мои чувства к тебе такими же, или мне всё кажется дружбой. Поэтому не мог бы ты подождать совсем немного? — беспокойно смотрела она на него, боясь, что расстроит парня. Но быть честнее с ним хотелось намного больше.       — Хорошо, — кивнул он, улыбнувшись, — я могу ждать сколько угодно. Даже если на это потребуется несколько лет. Думаю, что вряд ли скажу это во второй раз, но… — Джуён засунул руку в карман своих спортивных брюк, намереваясь достать оттуда вещь, которой он очень дорожил и всегда носил с собой как талисман от всех неудач. Пальцы его нащупали предмет и достали оттуда золотую медаль — самую первую в его жизни. Ли повернулся к Луде, которая удивлённо рассматривала вещицу и аккуратно надел её на шею девушки, — потому что могу полюбить лишь однажды.       Школьница долго смотрела на золотую медаль на своей шее, внимательнее всматриваясь в выгравированные буковки на ней и на имя парня, что в этот момент сердце заставлял трепетать всеми крылышками бабочек. Уголки её губ потянулись вверх, мир в карих глазах блестел и мерцал, а всё внутри так играло яркими красками. Девушка смотрела на одноклассника, который решался как можно больше взять себя в руки и произнести то, что не смог бы он сказать это в следующий раз.       — Ли Луда, с сегодняшнего дня ты — моя первая любовь. И обязательно скажи мне, если я тебе всё же понравлюсь.       — Как насчёт лимонного деревца? — широко улыбаясь, спросила она, прикрывая ладошками лицо, а получив в ответ недоумённое выражение лица, выглядящее так забавно в этот момент, поспешила объяснить: — Когда я хочу поддержать кого-то, я говорю: «из росточка в цветочек». Значит, что человек постепенно из маленького росточка сможет вырасти в прекрасный цветок. А мои чувства к тебе смогут вырасти лимонным деревцем, которое я так люблю. Только сейчас они совсем как абрикосовые росточки, которым очень нужно тепло солнышка, — Джуён счёл это довольно очаровательным, потому и ответного сияния в виде улыбки не мог скрыть.       — Но деревья долго растут.       — Тогда тебе нужно хорошо заботиться о них, — кивнула она. — Сможешь ли ты дать деревцу моей любви вырасти?       — Я буду очень стараться.       Так Ли Джуён и перевернул юность в глазах девушки, сделав её как можно ярче, нежнее и прекраснее. Лучник помог окунуть кисточку её жизни в розовые и сиреневые цвета, разукрашивая всё чёрное и серое своей улыбкой и заботой, которой он окутывал её каждый день. Он открыл каждый новый лепесточек в её душе, заставляя изумляться тому, насколько дни могут быть замечательными, если в них присутствовал школьник. И он сплёл из всех счастливых моментов соцветие их влюблённости. Потому и Ли Луда в августе, плача, рвано произносила своё признание, обнимая его так крепко, будто он мог исчезнуть. И золотая медалька, подаренная Джуёном в тот день январский, всё ещё висела на её шее, поблёскивая солнечным зайчиком прямо на щеку парня.       — Лимонное деревце теперь навсегда осталось согретым тёплым солнышком. Им оказался ты.