Сполохи над Искрой

Всем хорош был красненский князь, Мечеслав Громобоич: высокого роста, юношески стройный, а в плечах - косая сажень, густые золотые кудри блестели на солнце, как спелые колосья пшеницы, на щеках легко загорался алый, точно у девушки, румянец, полные губы охотно раскрывались в веселой улыбке. Его ясные голубые глаза обыкновенно добродушно блестели, но их взор мог сделаться тверже стали, когда перед молодым князем вставали препятствия, которых он не мог легко преодолеть. Помимо красоты, боги наделили Мечеслава еще и немалой телесной силой. Двумя пальцами он сгибал серебряную гривну и разгибал обратно, метко бросал копья и стрелы, прыгал через восемь коней, поставленных в ряд. Одно удовольствие было глядеть, как Мечеслав упражняется со своими воинами во дворе княжеской усадьбы: сильные мужчины, часто обнаженные до пояса, напрягали мышцы, сходясь в почти настоящей битве, орудовали мечами и топорами, стараясь поразить друг друга, ускользали, перекатывались, уходя от удара, и снова ловили противника на прием, что в настоящем бою оказался бы смертелен. И не напрасно они готовились ежедневно, летом и зимой. Уже несколько раз молодой Мечеслав со своей дружиной отбивал команов от яргородских границ и возвращался с добычей, а враги уползали в свои степи зализывать раны. Красненский князь каждый раз действовал сам, не спрашивал и не просил помощи у своего дяди, Предрага Келагастича, яргородского владетеля. Тот обычно лишь потом узнавал об очередном подвиге своего родственника. А о своем двоюродном брате, юном Бранимире, Мечеслав вовсе не вспоминал. Жители Красного любили своего молодого князя: за красоту и силу, за отвагу в сражениях, за то что всегда держался сердечно и просто, даже с низшими по положению. Когда он проезжал по улицам - высокий и стройный молодой человек, с развевающимися золотыми волосами, в шелковой алой сорочке, - горожане приветствовали его, а девушки бросали ему цветы. Мечеслав приветливо улыбался всем, принимая их внимание как должное. Но никто не знал, доволен ли он своим уделом. Мечеславу шел уже двадцать четвертый год, он из юноши превращался в сильного мужчину, входил в "возраст деяний", - а между тем, не было ни намека, изменится ли когда-нибудь его положение. Красный был всего только приграничным городом, не шел ни в какое сравнение с процветающим Яргородом. В походе князя Предрага против дедославцев Мечеслав не участвовал, ибо не был зван. О тяжелых условиях мирного договора он слышал, конечно, но не ожидал таких больших последствий. И, когда к нему приехал Славомир с боярским предложением, красненский князь в первый миг скорее растерялся, чем обрадовался. - Легко сказать - свергнуть Предрага! А как, с какими силами? - поинтересовался он, закрывшись наедине с боярским послом в своих покоях. - Ведь яргородские дружины все еще в его руках! У меня в Красном воинов гораздо меньше, с кем я возьму Яргород? Твоим боярам головы не жаль? - Государь, мы все обдумали! - убеждал Славомир горячим, взволнованным голосом. - Предраг вместе с сыном собирается ехать на большую охоту, к самой Зеленой Дубраве. Твой союзник, боярин Владислав, убедил его развлечься после недавнего бесславия. Большая часть дружины уедет с ними, и ты возьмешь город без боя. А потом, когда яргородцы лучше узнают тебя, им уже не нужен станет ничтожный Предраг или его худосочный наследник. Решайся, княже: такой случай выпадает только раз в жизни! Мечеслава раздирали сомнения. Он поднялся с кресла, стал быстро ходить вперед и назад. Лицо его, недавно ясное, теперь отражало страшное волнение. Наконец, он с усилием провел ладонью по лбу, как бы отгоняя морок. Рискованное предприятие само по себе увлекало его, ибо он любил рисковать и никого не боялся. А то, что боярский посол уже обращался к нему, как к законному яргородскому государю, тотчас заронило в сердце Мечеслава первые капли сладкого яда, который пьянит сильнее вина. Могло ли еще что-нибудь остановить его? Вдруг он замер напротив собеседника, будто споткнувшись о невидимое препятствие. - И все-таки, это слишком похоже на предательство! Предраг мне дядя, он был со мной не так уж суров, дал мне в удел этот город... - А ты слышал, что Предраг отравил твоего отца, собственного старшего брата? - сурово поинтересовался Славомир. Красненский князь застыл на месте, дрожа от страшного нервного напряжения. Глаза его горели, а лицо побледнело как мел. - Это правда? - крикнул он хриплым, чужим голосом. - Нет-нет, это не может быть правдой! Я помню, отец болел всю зиму. Он умер от болезни, а не от яда... - А разве он заболел не после того, как съездил в гости к своему брату Предрагу, в Острогорск, где тот жил тогда? Ведь по обычаю Предраг получал после твоего отца Яргородское княжество, как старший в роду. Так разве не мог он ради власти опоить брата медленно действующим ядом? Мечеслав, слушая эти слова, сжимал кулаки до боли, скрежетал зубами, так что его красивое лицо становилось почти безобразным. Казалось, будто он горит в невидимом огне. - О! Если так, то я ему отомщу! Плевать на родство - он нарушил его первым! Я хотя бы готов бороться открыто! - и князь, с грохотом распахнув дверь, крикнул собравшимся в гриднице воинам: - Седлайте коней, готовьтесь в поход! Мы идем на Яргород! А тем временем яргородский князь в самом деле уехал вместе с сыном и дружиной на большую охоту в Зеленую Дубраву. Там, среди лесных предгорий, паслось множество оленей, косуль, по осени там лакомились желудями кабаны, а порой можно было встретить и огромных диких быков - зубров. За добычей крались на мягких лапах осторожные рыси, ночами выли волки. На речке Дубравнице, притоке Искры, кормилось много птиц, на которых стоило поохотиться с ловчими соколами. Для охотника лучшего месте и представить было нельзя. Яргородские князья давно уже о том знали, поэтому в тени могучих дубов построена была усадьба, скорее даже небольшой замок, где князь со своей семьей и свитой мог жить с не меньшими удобствами, чем в городском дворце. Туда-то и собрался князь Предраг Келагастич, взяв с собой сына и воинов. Княжичу Бранимиру не хотелось ехать. Он думал, что после разорительного мира с соседями неуместно ехать развлекаться, будто ничего не случилось. Кроме того, его настораживало льстивое внимание некоторых бояр, убеждавших его отца "прежде всего позаботиться о своем драгоценном здоровье и развеять на охоте все огорчительные мысли". Своими медоточивыми речами они просто выпроваживали князя из города. А между тем, некоторых из отцовских советников Бранимир терпеть не мог еще с детства, безотчетно. - Отец, зачем к тебе Владислав приезжал, заботливым прикидывался? - не выдержал княжич, вспомнив льстивую улыбку боярина. - Не он разве прежде просил у тебя созвать вече, как в старину? Он никогда не был тебе другом. Яргородский владетель придержал коня и поехал рядом с сыном по залитой солнцем дороге, пересеченной длинными тенями деревьев. Дорога казалась полосатой, как шкура хиндского тигра. - Наверное, Владислав думает, что лестью скорее добьется чего-нибудь, - ответил князь. - Пусть себе льстит, коли язык без костей! А вече я все равно не дозволю! Это чтобы они взялись решать, какой князь им люб, а какой не люб, как во Влесославле? Ну да Леший с ними! Ты лучше встряхнись, погляди вокруг, и не думай ни о чем, сын. Как переночуешь у костра, поев мяса свежей дичи - станешь настоящим мужчиной! А то ведь, кроме своих книг, и не видишь ничего. Бранимир тихо вздохнул, но не стал возражать, хотя ему упорно казалось, что не следовало уезжать. Но он все же решил последовать совету отца и отвлечься. Найдя среди княжеской свиты своего друга Собеслава, княжич подъехал к нему, и через минуту они уже шутили и смеялись, как самые обычные юноши, обсуждая пока еще небывалые успехи на охоте. В Зеленой Дубраве прожили почти две седьмицы. Загонщики и собаки каждый день выгоняли навстречу охотникам обитавших в лесной чаще зверей, и дальнейшее зависело от ловкости и меткости человека, от силы его рук. Сверх ожидания, Бранимиру понравилась привольная лесная жизнь. Он загорел на все еще сильном осеннем солнце, окреп от постоянных упражнений и свежего воздуха. Стараясь любое дело выполнять хорошо, он и на охоте не отставал от других. А охотничий азарт, пережитые вместе тревоги, радость победы и пламя охотничьего костра в самом деле сближали людей. Здесь, в Зеленой Дубраве, княжич чувствовал себя свободнее, чем когда-либо. Да и все держались проще, позабыв городские условности. По вечерам шутили и пели, даже такие люди, которых в городе все считали серьезными. И Бранимир, проявив себя умелым и отважным охотником, теперь чувствовал себя равным взрослым мужам. Охота в Зеленой Дубраве отмечала очередную веху в его взрослении. Да и сама местность, лежавшая в предгорьях Драконовых Гор, была столь живописна, что Бранимиру, как и Собеславу, больше всего хотелось сравнить ее со сказочными, волшебными лесами из старинных легенд. Казалось, что ночами на поляне, залитой серебристым лунным светом, по ночам непременно должны танцевать козлоногие вилы в облике прекрасных дев с копытцами. А из волн Дубравницы им поет русалка, волосы которой струятся, как белая пена. А вековые дубы и липы, уже тронутые осенним золотом, - не распрямят ли они одеревеневшие плечи, не встряхнул ли в один прекрасный день руками-ветвями, как могучие древние велеты? И, когда однажды до чутких ушей Бранимира донееся топот, более тяжкий, чем у мчащегося по лесу оленя, - он, поглощенный лесным очарованием, в первый миг подумал, не скачет ли навстречу кентавр, каковые, по слухам, еще обитали в горах материковой Агайи? Но тут же из-за деревьев показался всадник, и наваждение рассеялось. Перед ним был яргородский воин из остававшихся в столице. От долгой скачки он и конь его были покрыты пылью и едва не падали наземь. - Государя... скорее! - прохрипел он пересохшим горлом. - Мечеслав взял Яргород! Князь Предраг Келагастич, услышав весть, взревел громче, чем раненый зубр, которого он накануне заколол копьем. - Вот как себя ведет мой племянничек! Я-то его пожалел, дал ему Красный во владение, а он... Ну ничего: дружина моя при мне, мы его быстренько загоним к лягушкам в болото! И пригласивших его бояр, упырей замогильных! Да и вас бы всех следовало туда же, тетери сонные, прозевали Яргород! - Да мы что, государь? - слабо оправдывался воин. - Нас во дворце осталось мало, и мы не ждали ничего. А тут вдруг Мечеслав явился с целой ратью, и бояре подняли за него чуть не весь город! Владислав и Доможир собрали вече, и на нем выкрикнули Мечеслава князем. Уже потом спохватились, и боярин Щерба послал меня сообщить тебе... - Вече! - еще яростней зарычал князь Предраг. - Клянусь Великим Древом: это было последнее вече в истории Яргорода! Я их отучу вмешиваться в княжеские дела! - и он погнал коня к яргородской дороге. Сын и воины, тоже растерянные внезапным оборотом дела, последовали за ним. А тем временем в Яргороде князь Мечеслав обживал свой новый дворец и осваивался в качестве могущественного владетеля. Своим новым подданным он понравился: смелый, мужественный облик молодого князя и убеждения бояр подействовали на них. Слыша о его победах над команами, горожане одобрительно кивали: "Вот - и обликом, и нравом настоящий князь! Небось, не попятился бы перед дедославской ратью, его бы никто не принудил платить грабительскую дань!" Старшие из них припоминали отца Мечеслава, князя Громобоя. Ну а бояре к восхвалениям нового правителя прибавляли свое: "А главное - исконные наши вольности почитает, не то что дядюшка!" Мечеслав щедро отблагодарил тех, кто призвал его на престол: Владислава назначил главой возрожденного веча, Доможира - казначеем, Оскола - управляющим княжеского дворца, Славомира - тысяцким. И другие важные должности распределял по советам этих людей, надеясь на их поддержку в предстоящей борьбе. Он понимал, конечно, что ему предстоит еще утвердить свою власть, ведь князь Предраг с сыном остались на свободе, и у них - сильная дружина. Однако Мечеслав не тревожился. Он надеялся, что яргородские жители поддержат его, и радовался, когда они кричали на площади: "Да здравствует князь Мечеслав!" Душа его пела, за спиной разворачивались крылья, когда он смотрел вниз с Холма Ярилы, откуда виден был весь город. И молодой князь готов был биться насмерть, чтобы отомстить за отца и остаться хозяином этой земли. О том, что будет делать, если удастся одолеть дядю, Мечеслав думал меньше. Как восполнить потери пострадавшей от войны и дани земли, как станет ладить с соседями, чтобы получилось лучше, чем у Предрага, - он никогда не размышлял о таких вещах прежде, пока жил в маленьком Красном. Ему казалось, что все придет само собой, что мужества и силы духа достаточно, чтобы завоевать счастье. Однако в его судьбе подтвердилась старая как мир истина: победить бывает легче, чем удержать победу. Эти слова мог бы припомнить на его месте Бранимир. Но Мечеслав никогда не интересовался премудростью древних. Однажды ранним утром, когда небо только-только начало светлеть, у городских ворот трижды прозвучал громкий отрывистый звук рога. И сразу затем ему откликнулось тревожным голосом медное городское било, поднимая народ. В спальню к разбуженному после вчерашнего пира князю влетел Славомир, успевший вооружиться. - Княже, вставай! Предраг пришел! Мечеслав вскочил с постели, мигом проснувшись, стал одеваться, не дожидаясь постельничьего. Затем схватил меч, висевший на стене у изголовья. - Яргород мой! Я его не отдам! - крикнул он и выбежал из спальни. Высокие, украшенные медным литьем, ворота Яргорода распахнулись, и из них, пришпорив коней, рванулась вперед вооруженная рать. Впереди всех мчался на золотистом степном коне витязь в алом плаще, бьющемся за его плечами, как языки пламени. Над его головой развевалось на ветру знамя Яргорода - могучий дуб, тянущийся к солнцу, на алом поле. При виде знамени князь Предраг Келагастич яростно заскрежетал зубами. - Что я вижу! Ему хватает наглости поднять знамя Яргорода! - и он подал знак воину снова протрубить в рог. И над полем прогремел могучий дикий клич, от которого мурашки бежали по коже даже у опытных воинов. Затем, по велению князя Предрага, глашатай выехал вперед и громко прокричал: - Мечеслав, сын Громобоя! Тебе дается время, чтобы покинуть Яргород навсегда! Откажись от всех притязаний, и спасешь свою жизнь и жизни поверивших тебе дураков! Витязь в алом плаще, услышав эти слова, натянул поводья так, что его конь взвился свечой. Затем, пришпорив его, вынесся вперед и крикнул звучным, как труба, голосом, который услышали все: - Я - законный князь, по крови и по выбору яргородских жителей! Я не отступлюсь от своего наследства, пока жив! Яргород мой! Войско Мечеслава было гораздо меньше, чем у его дяди. Но эта немногочисленная рать, услышав ответ своего предводителя, вся воодушевилась, под стать его горделивому облику. "Князь Мечеслав! Князь Мечеслав!" - яростно закричали они, вздымая мечи к небу - прося у богов благословения. Золотистый блеск восходящего солнца вспыхнул на клинках воинов Мечеслава, и разбился тысячей бликов, как на поверхности воды, так что больно было глядеть. В ту же минуту оба войска стали быстро перестраиваться, готовясь к бою. Княжич Бранимир, находясь под надежной охраной лучших воинов, видел со своего серого коня все, что происходило вокруг. Он не мог отвести глаз от воинов, готовых к смертельной битве, и на душе у него было тоскливо и смутно. Вот они, яргородцы, стоят под стенами своего родного города, который должны почему-то отбивать у таких же яргородцев... Скачут во все стороны всадники, вздымая тучи пыли, слышатся голоса военачальников, строящих полки. Совсем скоро земля обагрится свежей кровью. И добро бы вражеской, каких-нибудь лугийцев или команов. Но нет - земляки усердно готовились убивать земляков, только потому что дядя с племянником не поделили власть. У многих воинов, пришедших с Мечеславом из Красного, в Яргороде родня и друзья, а другие и вовсе прожили жизнь на одной улице с нынешними противниками. Да и сам Мечеслав, как ни крути, близкий родич яргородскому владетелю; так почему они с отцом не могли решить дело миром? Бранимир внимательно разглядывал Мечеслава - красивого, отважного, дерзкого, как сокол, древнейший знак всех сварожан. Сейчас он понимал, за что тот приглянулся яргородцам. Княжич и сам невольно залюбовался своим мятежным родичем, искренне сожалея, что им не суждено быть настоящими братьями. Передние ряды воинов надвинулись друг на друга, сшиблись, схлестнулись. Засвистели стрелы, и тут же воины подняли высокие алые щиты, прикрывая себя и коней. Казалось невероятным, когда они успевают обороняться и нападать, править конем и орудовать копьем либо мечом. Однако опытные воины проделывали все это, казалось, даже не задумываясь о последовательности действий. Бранимир вновь увидел Мечеслава: тот, как вихрь, мчался во главе своего отряда, рубясь с наседавшими княжескими воинами. Вот двое догнали его, попытались остановить. Он изящно, отточенными взмахами клинка рассек одного, затем другого. За ним следовало мятежное войско, вдохновленное успехами своего вождя. На мгновение княжич прищурил глаза, чтобы не видеть потоков льющейся крови. "Боги, молю вас: сделайте, чтобы яргородцы не убивали яргородцев!" Затем заставил себя снова смотреть. Иначе могут подумать, что ему очень страшно, а это не так. То есть страшно, конечно, но не за себя. В те несколько мгновений, что княжич не видел битвы, там многое произошло. Вокруг все больше устилали землю тела убитых и раненых. Доносились вопли и хриплые стоны. Где-то непрерывно, на одной ноте, истошно ржал конь, раненый пикой. На побоище было жутко глядеть. У Бранимира судорожно сжало горло, и он испугался, что сейчас, как в детстве, начнется приступ удушья. Но он усилием воли преодолел его. Сейчас было никак не время позорить себя перед всей Яргородщиной. Юноше казалось, что даже в бешеном столкновении все слышат, как стучит его сердце. Но он не отводил глаз. Больше он ничего сделать не мог, окруженный плотным кольцом воинов, позади сражавшихся полков. Только глядеть на кровавое исступление битвы, не отводя глаз. И вдруг осознал, что правой рукой судорожно сжимает рукоять меча, хоть ему и не с кем было сражаться. В какой-то момент княжич разглядел своего отца, в покрытых пылью и брызгами крови доспехах. Князь Предраг Келагастич словно бы вынырнул из-за спин более рослых воинов, окинул строгим взором охрану сына, сделал им знак сомкнуть щиты. Затем, преодолевая грохот сражения, крикнул воеводе Зорану, командующему левым крылом княжеской рати: - Как Мечеславко вперед вырвется, тогда дайте слабину, пропустите его и отрежьте от войска! А там - на аркан его, и в плен! Зоран, кивнув, повел отряд в обход, берегом впадавшей в Искру речки Белой. А Бранимир невольно вновь поискал взором Мечеслава. Его высокая фигура и алый плащ заметны были даже на поле боя. Он только что поймал на щит сразу три копья, и, выдернув одно из них, метнул обратно, сшибая с коня княжеского воина. Тот схватился за грудь и упал, захлебываясь кровью. А Мечеслав, обернувшись к своим, крикнул, видимо, что-то ободряющее. Больше Бранимиру некогда было выискивать его, ибо мятежники прорвались в тыл и обрушились на его охрану. Мелькнул где-то рядом лисий оскал боярина Владислава, а больше княжич ничего не видел за плотной стеной сомкнувшихся вокруг щитов. Он вдруг оказался внутри маленькой крепости, как улитка в своей раковине. Только видел, как то и дело вздрагивают ее прочные дубовые стены. И слышал звуки битвы, придвинувшиеся совсем близко. Лязгало железо, хрипели кони, выдыхали тяжело, с натугой, бившиеся изо всех сил воины. Страх не ушел, но голова у юноши была ясной. И внезапно он понял, что, если его возьмут в плен, то Мечеслав или его советники смогут продиктовать отцу любые условия, вплоть до отречения от престола. И сейчас лучшие яргродские воины бьются насмерть, защищая его, княжеского наследника. "А от меня на поле битвы толку ниикакого!" - с горечью подумал княжич. - "Ничего не могу сделать для нашей победы, только мешаю. Собеслава не взяли сюда, отправили в вотчину. А меня отец взял с собой, а теперь, того и гляди, из-за меня будет разбит". Но эта мысль вызвала в нем решительный протест, и он мысленно пообещал себе, если враги прорвутся за стену щитов, заколоться своим мечом, но не стать орудием в их руках. Лошади топтались под ними на твердой земле, крепость из щитов все время двигалась, но не падала. Княжич видел алые полоски крови, ползущие по металлу доспехов, по твердой древесине. И ненавидел себя за то, что ничем не может им помочь. Вдруг качавшийся перед ним высокий щит затрещал и распался прямо перед ним. И Бранимир увидел, как опытный сорокалетний Горазд, некогда учивший его бою на мечах, отбросил бесполезные обломки щита и схлестнулся врукопашную с могучим воином, вооруженным секирой. Да только ненадолго. Всего один взмах секиры - и Горазд свесился окровавленной головой вниз, а его правая рука, отрубленная тем же ударом, упала наземь, не выпустив меча. Все это произошло совсем близко от оцепенело сидевшего на коне Бранимира. Он не мог ни крикнуть, ни вздохнуть. А потом вдруг в его руках оказалось копье, и он, не помня, как это вышло, чуть подался вперед и ударил им в лицо врагу, в открытый в прорези шлема глаз. Юноша не успел подумать, что делает, ему просто нужно было, чтобы враг был мертв, и он уже не видел в нем подобного себе. Он увидел, как тот, с копьем в глазнице, повалился назад, а в следующий миг его стражи сомкнули ряды, милосердно скрыв от княжича зрелище битвы. Он только услышал усиливающийся клич: "Яргород!", и устало подумал: "Кажется, все-таки наша берет. А где сейчас отец? И где Мечеслав?" А Мечеслав тем временем разглядел в гуще битвы место, где, как ему показалось, полки его дяди бьются слабее, уступая его неистовому напору. Собрав вокруг себя воинов, он с новыми силами устремился туда, рассчитывая рассечь пополам яргородскую рать, точно клином. Сгоряча он не заметил, что большая часть его людей увязли в битве, и не смогли поддержать его натиск. Главное - воины Предрага заколебались, они отступали, и он преследовал их, не давая передышки ни себе, ни врагу. Даже не успел оглядеться по сторонам, веря, что вот-вот в погоню втянутся и основные силы. Летела земля под ногами, разгоряченное лицо молодого князя обвевал ветер, он же свистел в ушах, развевал его плащ. И Мечеслав не знал, сколько продолжалась неистовая скачка. Но вдруг Славомир, его тысяцкий, остановил князя. - Государь, оглянись, где мы! Все наши остались далеко, и враги окружают нас! Точно холодной водой окатило Мечеслава, и он понял, какую ошибку совершил необдуманно. Слева перед ним был высокий обрывистый берег Белой, чуть выше ее впадения в Искру. А с других сторон уже наседали воины князя Предрага. Город и почти все его войско остались далеко позади, с Мечеславом остались не более пяти десятков дружинников. Точно ужаленный, он завертелся вместе с конем, стремительно прикидывая, что делать дальше. Прорваться назад, где еще можно отвоевать Яргород? Так говорило ему сердце, а глаза вместе с голосом разума говорили: "Не пытайся, пропадешь! Не видишь, сколько их? Спасай свою жизнь, и, может быть, сможешь когда-нибудь побороться за свое княжество!" Верных князю воинов становилось все больше. Засвистели стрелы, кося спутников Мечеслава, как траву. Он видел, как рухнул пораженный тремя стрелами Славомир. Стиснув зубы, мятежный князь метался то в одну сторону, то в другую. Но ему не прорвать было заслон. Только остатки его отряда таяли, как горсть снега, брошенная в кипяток. На самом Мечеславе не было ран, и он знал, что это значит: хотят взять живым. Вот у некоторых и арканы наготове, чтобы привести его к дяде. Ну нет, не дождутся! И, когда с ним осталось всего два десятка воинов, Мечеслав обернулся к преследователям и пустил стрелу. Она вонзилась в горло ближайшему из тех, и враги разразились яростными криками. А неудавшийся яргородский князь усмехнулся и, махнув рукой остаткам своего отряда, пришпорил коня. Тот взвился в воздух всеми четырьмя ногами и с пронзительным ржвнием прыгнул с обрыва вниз, вздымая тучу брызг. На мгновение нырнул вместе со всадником, но тут же поплыл, преодолевая бурное течение у слияния рек. Чуть помедлив, последовали за своим предводителем и его воины. Им совсем ни к чему было сдаваться в плен, где их, скорее всего, казнили бы. Бурная вода подхватила плывущих, но сильные кони вынесли их на другой берег. Битва у стен Яргорода завершилась полной победой князя Предрага. Мятежники сдались после того, как не за кого стало сражаться, и теперь ожидали своей участи. Князь, очень довольный собой, въехал в город, как победитель, на белом коне. Сын ехал рядом с ним, бледный и молчаливый, потрясенный всем, что довелось сегодня увидеть. Когда они медленно проезжали по полю, видели там множество мертвых и раненых, кому еще можно было помочь. Способные двигаться сами выбирались оттуда, тяжело раненых уводили и уносили другие. Яргородские жители толпились у ворот, бродили по полю боя, выискивая своих близких. То тут, то там доносились радостные возгласы узнавания, или наоборот - поднимался плач при виде изрубленного тела чьего-то мужа, отца, сына или брата. Это поле перед Яргородом, где решился спор Предрага с Мечеславом, стали с тех пор называть "Полем Плача". А сейчас князь, отстоявший свою власть, распорядился, с ненавистью глядя на захваченных мятежников: - Пусть лекари помогают лишь тем, кто сражался за правое дело! Те, кто был за Мечеслава, пусть живут или умирают сами, как презренные псы! Следовавшие за князем верные бояре, казалось, даже не верили услышанным словам. - Как это это, государь? Они ведь такие же яргородцы! У них у всех в твоих владениях живут родные. Как будешь дальше жить рядом с их семьями? - нерешительно проговорил боярин Белотур. Князь взглянул на родню мятежников. Они стояли понурые, потому что воины не допускали их найти на поле боя своих близких, раненых или погибших. Увидев князя, они протягивали руки с мольбой, иные женщины падали на колени. Но он проехал мимо, словно не замечал их. - Будет несправедливо, если я уравняю своих верных воинов с изменниками, предателями! - непреклонно изрек князь Предраг, не глядя ни на кого. Его сын зато с отчаянием огляделся вокруг. Битва была страшна, но зрелище окровавленных тел, обезображенных смертью или бьющихся в агонии, оказалось страшнее. А теперь еще отец с такой хладнокровной жестокостью обрекает их на мучения!.. Бранимир хотел его просить пощадить раненых мятежников, но понял, что при людях князь Предраг его не послушает. Может быть, во дворце, наедине, еще получится убедить его отменить решение. Но не теперь: гордость не позволит послушаться сына-подростка, да еще чтобы все об этом узнали. И как раз тут князь Предраг обернулся к сыну с торжествующим выражением: - Жаль, что Мечеслав ушел! Но я послал своих воинов в погоню за ним. А пока что казним его советников, главных виновников мятежа. Не стоит надолго откладывать казнь. Как ты думаешь, сын? Бранимир коротко кивнул, чувствуя, как в груди не хватает воздуха, и понял, что все равно не смог бы сейчас выговорить ни слова.