Оседлать катастрофу

Утренний ветер подхватил клубок высохших водорослей и понес, по пути роняя бурые ленты. Тяжелые волны накатывались на берег и гасли; из-под пасмурного неба доносилось резкое «кья, кья» чаек. Из влажного песка высовывались крохотные пузырьки, иногда пробегали крабы. Литораль жила своей жизнью. Филифьонка наблюдала за этой жизнью, задумчиво разглядывая то крошечных червячков — она знала, что по ночам эти червячки испускают зеленоватое сияние, то морских многоножек, то комья водорослей. От них шел острый запах рыбы и йодоброма. Запах недавней катастрофы, которой Филифьонка больше не боялась. Ей хотелось пережить что-нибудь подобное еще раз. Сегодня должна была прийти Гафса, но Филифьонка совершенно забыла и о том, что пригласила ее на чаепитие, и о самой Гафсе. Ее захватила мысль о морском путешествии. «Ведь это невероятно, чтобы я всю жизнь прожила на берегу моря — и ни разу не отправилась в путешествие! Не слышала, как хлопает парус, не видела матросов в полосатых тельняшках, не ловила лапкой летучих рыб за бортом!» И Филифьонка бросилась в дом, по дороге хватая что попало. Чемодан у нее был — много лет лежал на антресолях, ожидая, когда хозяйка вспомнит о нем. Сегодня этот день пришел. — Так, так… Нет, пеньюар обязательно нужен… Вдруг капитан захочет пригласить меня отужинать с ним, постучится ко мне в каюту, а я без пеньюара? И неглиже! Вдруг корабль среди ночи начнет тонуть, ну, налетит там на риф, а я в старой ночнушке? Чулки, чулки… штопаные не берем… А это что? — в лапке Филифьонки оказался перламутровый дамский браунинг. — Это самая нужная вещь! Вдруг на нас нападут пираты? Филифьонка остановилась над грудой свитеров, паркой с капюшоном, резиновыми сапожками и носками. Что еще может обрушиться на корабль с ней на борту? — О, — сказала она, держа в лапке книгу с пожелтевшими страницами. — Как же я могла это забыть! Мы же можем низвергнуться в Мальстрем! И она взяла с каминной полки сувенирный бочонок, проверила его надежность, залив внутрь воду — к ее радости, он не протекал, затем упаковала в чемодан. Этот бочонок должен был сработать как спасательный круг. У нее мелькнула мысль, что хорошо бы иметь два бочонка, чтобы при случае спасти еще кого-нибудь из пассажиров, но второго у нее не было. В конце концов, другие пассажиры тоже должны быть готовы к катастрофам — иначе зачем бы им садиться на корабль? «Низвержение в Мальстрем», «Зов Ктулху» и «Корабельная катастрофа» тоже нашли место в чемодане. Когда читаешь о том, что может случиться, и это случается, становится как-то легче на душе: чувствуешь себя героем, у которого все кончится так же хорошо, как и у персонажей книги… Филифьонка припомнила, что в этих книгах мало у кого все закончилось хорошо, и ей стало сладко и жутко: она отправлялась навстречу неизвестности! Оставалось только найти корабль… Белые треугольные паруса там и сям виднелись в волнах, бурных и темных, мрачневших под небом — солнце уже стояло в зените, но его было почти не видно из-за облаков. «Надвигается шторм», — в восторге подумала Филифьонка. Ей пришло на ум, что ждать, когда хатифнатты причалят к берегу, можно неделями, но она не позволила этой мысли укорениться. Сегодня, когда надвигается шторм, а она готова к катастрофам, они причалят обязательно! Белый треугольничек внезапно двинулся к берегу. Он приближался. Филифьонка затаила дыхание. Шли томительные минуты… Треугольник причалил к остаткам сгнившей пристани. Это было восхитительно! Если бы пристань была новой и людной, Филифьонка была бы разочарована. От таких пристаней отплывают навстречу приятным круизам или большим трагедиям, но они не годятся как начало личных катастроф. — Подождите! Герр капитан! Я с вами! Сколько вы берете с пассажиров? — восклицала она, бегом торопясь к пристани. Горжетка лезла ей в рот и взмокла от пота, чемодан бил по ногам и оттягивал лапку, а узкая модная юбка сковывала движения, но Филифьонка не сдавалась. Она почти добежала до кораблика… Гнилые доски подломились под ней, и она с шумом плюхнулась в воду. Какая же она была холодная! Волна подхватила Филифьонку и подбросила вверх, а бурун хлюпнул ей прямо в мордочку, забив пеной рот и нос; она закашлялась и замахала лапкой в надежде, что ее спасут, и внезапно увидела рядом с собой в воде хатифнатта. — О, благородный моряк! — воскликнула Филифьонка. — Ты бросился в штормовое море, чтобы спасти меня! Хатифнатт ничего не ответил. Как, впрочем, и следовало ожидать — ведь хатифнатты никогда не разговаривают даже друг с другом. Он не протянул ей лапку, не бросил спасательный круг, даже не кивнул, чтобы как-то ее утешить. Это не очень вязалось с мечтами Филифьонки о морских рыцарях, но тут она обнаружила, что намокшее платье тащит ее вниз, а волны вздымают вверх… Черт возьми, это отлично вязалось с ее мечтами о катастрофах! Филифьонка задрыгала ногами. Сначала она только беспомощно брыкалась, но скоро заметила, что если двигаться согласованно, то можно подплыть к одинокому хатифнатту, болтавшемуся, как поплавок, и протянуть ему лапку. А еще — что чемодан держится на воде. Наверное, благодаря спасательному бочонку. Филифьонка толкнула чемодан перед собой, закинула на него хатифнатта — он был легонький и почти ничего не весил, затем оперлась лапками и мордочкой на чемодан, а ногами взбила пену на воде. Не сразу, но все-таки ей удалось направиться к берегу. Огромная волна подхватила их, закружила и вышвырнула на берег, на прощание обмотав лентами водорослей. Отфыркиваясь и чихая, Филифьонка поднялась на четвереньки, прокашлялась и спросила у хатифнатта: — Сударь, вы здоровы? Хатифнатт молча поднялся на чемодане, за который все это время держался всеми четырьмя лапками, и поклонился ей. И тогда Филифьонка выпрямилась, поклонилась ему и выпустила чемодан из лапки. Ее горжетку унесло в море, а книги в чемодане, наверное, промокли, и теперь их следовало разложить у камина на просушку. Вместе с пеньюаром, браунингом и чулками. — Понимаете, герр хатифнатт, — сказала она, — иногда нужно пережить небольшую личную катастрофу, чтобы знать: ты в состоянии оседлать ее! А если ничего не пережить, то и не научишься… ах, о чем я! Она подхватила хатифнатта на руки, взбежала на пристань и ссадила его на кораблик, потом оттолкнула кораблик от пристани и махала ему, пока он не скрылся из виду. — Фру Филифьонка! Фру Филифьонка! Ах, вы промокли! Скорее идемте в дом, вы простудитесь! — донесся до нее голос Гафсы. — Это ваш чемодан? — Не простужусь, — весело ответила Филифьонка, вприпрыжку соскочив с пристани. — Отличный сегодня день!