ОДИН ВЗДОХ ДО РАССВЕТА

…Эти несколько минут стоили самой страшной битвы. Ну, по крайней мере, так показалось Усаги. Она тихо стояла в сторонке, справедливо полагая, что ее подругам и их потерянным половинкам следует самим во всем разобраться. И она решила подождать. Но ожидание затягивалось. …Никогда до этого Усаги не видела у своих подруг таких лиц. Они были, словно… словно бы и не живые. И молчали. Только глаза говорили с глазами напротив на своем, особом языке. Кунсайт и Мина стояли неподвижно, вцепившись друг в друга взглядами и не замечая уже, кажется, ничего. Странно, но именно у воительницы Венеры этот взгляд сейчас напоминал лед: серый, опустошенный. Зато Первый Лорд смотрел на нее так, как смотрят, наверное, в последний раз в жизни. Или в первый. Его глаза были похожи на кипящие льдисто-голубые озера, неистовые, яростные… нежные. Он смотрел так, будто хотел передать возлюбленной в этом взгляде всю свою душу. Синие глаза Лорда Звезд были мягки и печальны. Макото встретилась с ним взглядом только на секунду, и там мелькнула такая исступленная смесь паники, радости и боли, что она была больше похожа на агонию. Воительница Юпитера тут же зажмурилась и отвернулась, сжав руки так, будто хотела ухватиться за воздух, чтобы не упасть. В глазах Рей бушевало пламя. Ей одновременно хотелось закричать, убежать или расплакаться. Или все сразу. Но она стояла неподвижно – хотя Небо свидетель, чего ей это стоило! Не отводил от нее взгляда и Джедайт. Он смотрел на огненную воительницу спокойно и терпеливо – ОЧЕНЬ спокойно и ОЧЕНЬ терпеливо. И только в самой глубине этого спокойствия таилась неприметная горечь. Зеленый отчаянный взгляд Зоя был откровенно умоляющим. Всегда импульсивный, Четвертый Лорд сейчас вообще с трудом сдерживал себя, чтобы не броситься навстречу своей Ами. Его останавливали лишь болезненно-застывшие, будто подернутые стеклянной пленкой, глаза воительницы Меркурия. А вокруг висело все то же сводящее с ума прозрачное безмолвие, и в нем клокотала невидимая буря. Там сплетались противоположные эмоции такой силы, что это просто разрывало сердце. …Это была боль. Но боль сладкая, как надежда. И это была надежда, мучительная, как боль. …Это была ярость. Но ярость горячая, как страсть. И страсть – горькая, пьянящая, как ярость. …Это была любовь, безжалостная, как смерть. И… память о смерти – крепкая, как любовь. Усаги каждым нервом чувствовала, как пространство тихонько звенит, не выдерживая чудовищного напряжения. Ей и самой начало казаться, что она вот-вот рассыплется на кусочки, как та красивая чашка в руках у Рей. Нет, она, конечно, вовсе не ждала слез и пылких объятий, но чтобы так… Они же все просто не выдержат, если наконец не отпустят свою боль! Усаги обернулась и устремила умоляющий взгляд на Мамору. Но тот только сочувственно покачал головой. Нет. Здесь они должны справиться сами. Как бы ни было трудно. …Неожиданный порыв ветра всколыхнул застывший, словно стекло, воздух. Это не был ни ураган, ни шторм, ни какой-нибудь потусторонний вихрь. Просто – легкий теплый ветерок, какие изредка бывают в начале весны. И он словно пробил невидимый барьер. Джедайт резко выдохнул и очень медленно подался вперед. Один шаг, только один, но он стоил ему таких усилий, что прежде бледное лицо приобрело голубоватый оттенок. Но, когда он заговорил, голос его был очень спокойным и мягким: – Здравствуй, Рейана. Воительница Марса вздрогнула, как от удара, но глаз не отвела. Только они стали еще темнее и глубже – прямо, как две пропасти. Она попыталась что-то сказать, но губы не слушались, будто онемели. – Джед… – имя угадывалось только по движению рта, звука не было. – КАК?!.. – беззвучно выдохнула она. – Это была воля леди Селены, – тихо сказал Нефрит. Он по-прежнему не отрывал внимательного вопрошающего взгляда от Мако, но та упорно не поднимала головы. – Мы не враги вам… – осторожно добавил Зой и шевельнул рукой навстречу Ами. Так, словно хотел протянуть ее ей… или дотронуться. Бледное лицо воительницы Меркурия стало просто прозрачным. Она сжалась и непроизвольно подалась назад – всего на долю сантиметра. Но Лорд Огня заметил это, и его веснушки стали еще чернее. Он уронил руку, и та упала, как подстреленная. – Мы не причиним больше вреда, – его голос был странно ломким и прерывистым. – Мы все вспомнили. – Что? – в дрожащем голосе Рей послышалась тень горькой насмешки. – Что именно вы вспомнили? – Все, – выдохнул Джед, осторожно приближаясь еще на шаг. – Все, Рейана. Аметистовые глаза полыхнули двумя кострами. – Рейана умерла, – жестко сказала воительница Марса. – Умерла много веков назад. Лорд Иллюзий только покачал головой, пряча боль под полуопущенными ресницами. И сделал еще шаг вперед. – Нет. – Его голос был мягким, как весенний ветер. Теперь они стояли в одном шаге друг от друга, смотря глаза в глаза. Джедайт не делал ни одной попытки прикоснуться к ней. Он знал, что огненная жрица не примет от него ни сочувствия, ни ласки, ни оправданий. Пока – не примет. Макото медленно повернула к ним голову. – Марс права, – ее голос был сухим и невыразительным. – Те, что носили в прошлом эти имена, навсегда исчезли. Они мертвы. Они были мертвы все эти тысячелетия. Она подняла ресницы, и подавшийся было вперед Нефрит замер, с размаху наткнувшись на ее взгляд, как на стену. Глаза воительницы Юпитера были застывшими и безжизненными, как опавшие листья. По лицу Второго Лорда прошла судорога страдания. – Мы тоже были мертвы – все эти тысячелетия, – он смотрел грустно и ласково. – Поверьте, мы тоже… Ами с трудом сглотнула плотный горький комок в горле. – Что… произошло? – усилием воли ей удалось заставить голос звучать почти спокойно. – Как вы смогли вернуться?.. В этот момент Кунсайт наконец нашел в себе силы оторваться на пару минут от лица Мины. – Мы не знаем всего, – очень осторожно сказал он. – Возможно, леди Хранительницы Теней и Времени знают больше… Это они открыли врата. – И он снова обернулся к воительнице Венеры. Та за все это время ни разу не пошевелилась и не сказала ни слова. Просто стояла и смотрела так, как будто хотела насмотреться на своего Ледяного Лорда на всю оставшуюся жизнь. И в ее серые безжизненные глаза медленно возвращалась лучистая голубизна. Рей сердито вскинулась, отвернувшись на миг от Джедайта. – Это сделали Сатурн и Плутон?! А Хронос знает? – Хронос знает, – ответили ей откуда-то сверху. В следующий момент две пушистые молнии дымчатого и белого цвета спрыгнули с ближайшего дерева на нагретые солнцем каменные плиты. Вид у них был бодрый и деловитый (особенно у Луны) и немного взвинченный (особенно у Артемиса). – Луна! – радостно воскликнула Усаги, которая все это время едва держала себя в руках. Ей казалось, что все вот-вот сорвется… – Я, а кого ты ждала? – невозмутимо откликнулась кошка. Она одним прыжком взлетела на деревянные перила веранды и устремила на четверых лордов свой фирменный «директорский» взгляд. – Ну? – произнесла она безупречно отточенным тоном Первой Фрейлины Королевского двора. – Здравствуйте, милорды. …И никто – разве что только Артемис – не догадался бы сейчас, что она жутко, просто до потери пульса, волнуется. Нефрит, несмотря на бледность, галантно поклонился. – Весьма рады видеть вас, леди Луна, – его голос все еще звучал несколько хрипловато. – Хотя и в м-м… немного непривычном облике. – Придется привыкать, – отрезала кошка. – На Земле ни я, ни Артемис людьми сейчас стать не можем. – Сожалеем, если это произошло отчасти по нашей вине, – склонил голову Джедайт. Артемис пробормотал что-то типа: «Да ладно, чего уж там…» – и встревоженно уставился на Мину. Та стояла бледная, неподвижная и потрясенная – белый кот никогда раньше ее такой не видел и очень испугался. Но отвлечь Луну было не так просто. – Сейчас некогда сожалеть и извиняться, – строго сказала она. – Сначала надо решить, как нам быть дальше. Отбросим эмоции на время. Ее бодрый и непреклонный голос подействовал на всех, как ведро холодной воды. Все как-то собрались и стали смотреть яснее и спокойнее. Кошка обернулась к Усаги. – Ну вот что с тобой делать? – добродушно проворчала она. – Все спешишь, все спешишь… А со мной посоветоваться, а? Усаги возмутилась. – Ты же сама сегодня чуть свет куда-то унеслась! А тут такое! Люди тысячи лет не виделись! С того света вернулись! – Вот именно… – вздохнула Луна. – Нет, чтобы все обдумать. Эх, Сейлормун ничего не изменит – ни возраст, ни демоны, ни вернувшиеся враги… – Они не враги!!! – Прошу прощения, Принцесса, – мягко перебил ее Кунсайт. – Но у Леди Луны есть все основания считать нас таковыми. – Он склонил голову, обращаясь к дымчатой кошке: – Госпожа Фрейлина, несмотря на ваши справедливые слова относительно извинений, я не могу не попросить у вас – и вашего друга, – кивок в сторону Артемиса, – прощения за то, что произошло в точке D. Глубоко скорблю о случившемся тогда. От такой изысканной тирады та несколько оторопела. – На войне как на войне, лорд Кунсайт, – сдержанно фыркнула она. – Я принимаю ваши извинения. Но сейчас следует подумать о девочках. В этот момент Ами удалось, наконец, собраться с мыслями и оторвать взгляд от Зоя. – Луна, ты знаешь, что произошло? – спросила она. – А то Усаги нам ничего не объяснила… – Я просто не успела!!!.. – …Узнаю Усаги. Сначала делает, а потом думает… Впрочем, может, сейчас оно и к лучшему… – Луна выпрямилась, и как-то так оказалось, что все внимательно ее слушают. – В общем, так. Сейчас мы с Артемисом разговаривали с Сецуной – это Сейлор Плутон. Возвращение Ши-Тенноу действительно санкционировано Хроносом. Это было сделано по настоянию Ее Величества Селены. – Но… как? – тихо сказала Рей. – Ведь наша Королева же… А Хронос уже предначертал нам будущее. – Будущее изменилось, – тихо сказал Артемис, не отводя взгляда от Мины. Та по-прежнему не реагировала. Луна сердито зыркнула в его сторону. – У Ее Величества есть свои козыри, – ее голос вдруг стал мягче. – Она сделала это для вас. – Кошка внимательно обвела взглядом присутствующих: – Для всех вас. – Что значит «будущее изменилось»? – почти беззвучно спросила Мако. – Это значит, что оно станет таким, каким вы сами его сделаете, – лаконично отрезала кошка. Потрясенные воительницы замолчали. Артемис тем временем не выдержал. – Мина, – осторожно позвал он. – Девушка не отзывалась. – Минако, что с тобой?.. – кот посмотрел на Первого Лорда: – Это вы с ней такое сотворили? – Нет, – тот грустно покачал головой. – Она просто подавлена всем, что случилось. Слишком тяжелые воспоминания… для нас обоих. – Кунсайт склонил голову: – Спасибо, что приглядываете за нею, милорд Артемис. Артемис, которого называли «милордом» так давно, что он уже успел об этом позабыть, даже смутился. – Это мой долг, – ответил он. – Мы дали слово нашей Королеве. И потом… девочки дороги нам. – И нам тоже, – тихо произнес Кунсайт. – Поверьте, милорд, и нам тоже… Голубые кошачьи глаза проницательно взглянули на него. – Я верю, – прошептал Артемис. – И Луна тоже верит. Понимаете, мы видим зло… Только, – он обернулся в сторону подруги, – так быстро все не забудется. Луна нескоро простит до конца. Ей очень больно за нашу планету… Лорд Льда кивнул. – Это справедливо. На вашем месте мы, скорее всего, не смогли бы простить вообще. – Мы все на своих местах, – мудро заметил Артемис. – Вы запомните, что я вам сейчас скажу. Не оставляйте их. Даже если они не захотят вас видеть поначалу – все равно не оставляйте. Вы им нужны. Я знаю, что говорю. В ледяных глазах мелькнуло бледное подобие улыбки. – Я запомню это, мой друг, – мягко ответил Первый Лорд Терры. …Луна тем временем внимательно оглядела своих притихших подопечных. Совсем выросли, надо же… Скоро станут на крыло. Вот и сейчас им предстоит сделать выбор – один из самых тяжелых в их жизни. Луна на миг заколебалась – надо ли? – и решительно вздохнула про себя. Надо. – Итак, друзья мои, – громко сказала она. – Что вы думаете делать? – А… просто жить будет недостаточно? – нерешительно спросила Усаги. – Нет, – отрезала Луна. Она волновалась. – Все будет зависеть от леди воительниц, – тихо ответил Джедайт. – Если они не пожелают больше нас видеть… – Рей вздрогнула, будто ее ударили, – то мы обоснуемся в другом месте. Если пожелают… мести… – Не мелите чушь!! – резко перебила его Луна. – Какой мести?!.. – одновременно с ней потрясенно выдохнула Усаги. Она снова открыла рот, чтобы продолжить гневную тираду, но чья-то рука предостерегающе обняла ее за талию. Конечно, Мамору. Сам он за все это время не сказал ни слова, давая возможность ребятам разобраться самостоятельно. И как у него только выдержки хватает?! Впрочем, он своих Лордов знает лучше кого-либо… Зойсайт поднял голову. Все это время он простоял молча, потерявшись в собственных мыслях и воспоминаниях. Те были настолько горькими, что зеленые глаза Четвертого Лорда почернели. – Вы… хотите, чтобы мы ушли? – его тихий неровный голос каким-то образом услышали все. Девочки вздрогнули, выпрямились и побелели еще больше. Тишина выжидающе звенела. Наконец Ами – тихоня Ами! – шагнула вперед. – Нет, – негромко, но решительно сказала она. – Нет, – голос Рей дрожал, как от сильной боли, но звучал твердо. Мако молчала дольше всех. И все тусклее становился синий бархат во взгляде Нефрита. Наконец воительница Юпитера открыла глаза. Они мерцали от влаги, как два изумруда. – Нет… – выдохнула она. Мина молчала. Только смотрела. Кунсайт едва заметно приподнял брови: «Если тебе будет легче без меня, я уйду из твоей жизни. Хочешь?» На бледных девичьих губах появился слабый отблеск улыбки. «Нет. Не хочу». Луна старательно подавила вздох облегчения. – Что ж, – бодро сказала она. – Это мы выяснили. А вот прямо сейчас нам лучше ненадолго разойтись и прийти в себя. Собраться с мыслями. Согласны? Никто не стал с ней спорить. По большей части потому, что почти все присутствующие были потрясены и взволнованы настолько, что не могли принимать обдуманных решений – и вообще никаких решений, если уж на то пошло… – Усаги, – деловито сказала Луна. – Проводи девочек в дом. У меня есть, что им сказать. Нет, не спорь со мной сейчас… Нет, вы потом поговорите с Мамору… Усаги, ПОЖАЛУЙСТА, ИДИ! Артемис, ну хоть ты им скажи!!! Лунная воительница поняла, что ее пушистая подруга едва держится, и сохранять самообладание ей сейчас стоит немалых усилий. Она вопросительно взглянула на своего принца. Тот еле заметно кивнул: «Идите. Сейчас так будет лучше». Усаги тихо произнесла: «Пойдем, девочки…» и потянула за руку Мину. Те не сопротивлялись. Но у входа каждая оборачивалась, чтобы внимательными тоскливыми глазами попрощаться со своим возлюбленным. И получить в ответ такой же пристальный, непереводимый словами взгляд. Белый кот бесшумно скользнул следом. Луна проследила за ними, потом обернулась к лордам. – Что ж, господа… Они внимательно смотрели на нее. Спокойно, чуть печально и сурово. Кошка понимала, что суровость в их глазах относится к ним же самим. И о мести они говорили вовсе не в шутку… Они и в самом деле готовы отвечать за содеянное. Она почувствовала, что помимо воли начинает их уважать. – Выслушайте, что я вам сейчас скажу. – Ее глаза были строгими, но не гневными. – Мы – я и Артемис – можем быть похожими на людей, но мы не люди. Мы не умеем притворяться. Не умеем лгать. И не умеем забывать. Понимаете? – Да, – кивнул Кунсайт. Его глаза потемнели. – Я буду честной, – продолжила Луна. – Сейчас мне трудно вам доверять. Воспринимать как друзей – еще труднее. Я не умею прощать так быстро, как моя принцесса. Но речь сейчас не обо мне. – И не о нас, леди Луна, – тихо сказал Нефрит. Кошка ответила ему одобрительным кивком. – Вот именно. И не о вас. Сейчас главное – наши девочки. – Янтарный взгляд стал острым, как кинжал. – Они не должны больше страдать. – Они не будут страдать, – негромкий голос Джедайта был тверд, как сталь. Луна кивнула. – Именно это я и хотела услышать. – Она вдруг улыбнулась: – Пошли бы вы отдохнули, а? На вас же просто лица нет… – Строгие глаза обратились к Хранителю Земли: – Присмотришь, Твое Высочество? Тот только страдальчески вздохнул: – Луна, ну я же просил… Кошка категорически фыркнула: – Не ной. Сам, небось, Превосходительством обзываешься? И вообще, пора уже привыкать! Лорды переглянулись и повеселели. Нефрит даже коротко хохотнул: – Ну все, Энд, тайна твоя раскрыта. Теперь мы знаем, кто у вас тут главный… – Заговорщики… – буркнул тот. Но в синих глазах плескалась улыбка. – Ладно, ребята, идем. Лорды поклонились маленькой дымчатой кошке. – Спасибо вам, леди Луна, – тихо сказал Зой. Та вдруг по-доброму улыбнулась: – Не торопите события. Им просто нужно время. И она пушистой стрелой исчезла в дверях дома. Ей предстоял еще один важный разговор… А пятеро друзей медленно спустились по лестнице к ожидающему их автомобилю. Но через пару секунд Джедайт вдруг вернулся. Он опустился на колени перед блестящей кучкой фарфоровых осколков и бережно собрал их в ладонь. Все до единого… Потом догнал товарищей. Залитый солнцем двор опустел. И только тогда в ветвях высокого дерева проявились два силуэта в сейлор-фуку. Все это время они внимательно наблюдали за происходящим. – Ну, слава Небесам, кажется, на первое время обошлось, – произнес первый силуэт. Второй в ответ мелодично рассмеялся: – Не стоило волноваться за них. Два сердца всегда найдут дорогу друг к другу… если захотят. – Найдут, найдут… – проворчал первый. – Пришлось вон даже вмешаться, хоть и не полагалось… – С ветром – это была гениальная идея, – кивнул второй. – Надо было их слегка подтолкнуть. – Но дальше пусть справляются сами, – категорически заявил первый. – Они уже не маленькие, а парни – так те вообще лорды… Второй улыбнулся: – Они справятся. Пойдем отсюда, Ветер, не будем им мешать. Они бесшумно спрыгнули на землю и растворились в золотом мареве дня. … Четверо воительниц молча сидели в уютной деревянной комнате. Они не могли разговаривать – были слишком потрясены. Все слова казались бесполезными перед огромностью произошедшего. Артемис все терся о ледяные ладони Мины, пытаясь ее расшевелить, но пока безуспешно. Та отрешенно смотрела в пространство, словно видела там что-то, недоступное другим. Усаги на цыпочках вошла в комнату с подносом, на котором дымились пять чашек чаю. Она была совершенно не уверена, заварила ли она его по всем правилам, как учила ее Рей, – но сейчас ей было просто не до правил… Она очень волновалась за подруг. Она осторожно вдохнула ароматный пар. По крайней мере, пахнет приятно… – Девочки… – позвала она, осторожно опуская поднос на столик. Те почти не отреагировали. Усаги почувствовала, что сейчас не удержится и заплачет. – Девочки, – жалобно повторила она. – Вы на меня сердитесь?.. Рей вздрогнула, будто очнулась. – Сердимся? На тебя?! Это за что?!! Та всхлипнула: – Ну за то, что я их к вам вот так… без предупреждения… Мина внезапно вздохнула и тихо рассмеялась, прижав к себе перепуганного Артемиса: – Сердиться? Ох, Усаги, спасибо, СПАСИБО тебе!!!.. – Она порывисто обняла ее. – И от кого бы еще мы могли ждать чудес? – Но я-то не при чем… – растерялась Усаги. – Я только… Макото подняла усталые глаза и слабо улыбнулась: – Ты только пришла и перевернула всю нашу жизнь с ног на голову. Или скорее – с головы на ноги… Но Мина права. Спасибо тебе. – Все это слишком невероятно, – прошептала Ами. – Не укладывается в сердце… – Она подняла глаза на подруг. – Что нам теперь делать? – Хороший вопрос, – ответила ей Луна, появившаяся в дверном проеме. – Это мы сейчас и должны решить. Она вспрыгнула на стол, ухитрившись не задеть ни одну из чашек. Понюхала. – М-м… Усаги, ты правильно заварила чай? Делаешь успехи! – Спасибо… А как ты поняла, что это я? – удивилась та. Рей усмехнулась: – А кто бы еще ухитрился засыпать заваркой весь поднос? Усаги покраснела. – Ладно уж… – примирительно сказала Луна. – Отвлеклись немного, а то сидим как на похоронах… Девочки нервно вскинули головы. – Не надо… про похороны… ладно? – тихо прошептала Ами. Кошка посерьезнела. – Девочки, разговор не будет долгим. Вы слишком потрясены и измучены, поэтому просто посидите и послушайте меня. Она обвела подруг внимательными глазами: – Когда я пробудила вас два года назад, то вернула вам не всю память. – Как – не всю? – потрясенно выдохнула Мако. – Но… мы же помним… – Вы помните, – кивнула Луна. – Но в основном умом, а не сердцем. Мы решили заблокировать вашу эмоциональную память. Иначе вы могли бы не выдержать. Ами нахмурилась. – Понимаю… – тихо произнесла она. – Мы знали, кто мы… знали, кем мы были – но не… не чувствовали… – Да, – подтвердила кошка. – Вы не чувствовали боли утраты. Если бы вы тогда вспомнили все – полностью – то зависли бы между двумя мирами. Тем, который навсегда потеряли – и тем, в котором так и не стали бы своими. – А мы хотели, чтобы вы жили спокойно, как обычные девочки, – добавил Артемис. – Чтобы тени прошлого не тревожили вас… – Они и не тревожили… – вздохнула Мако. – Пока… – Пока вы не начали взрослеть? – мягко спросила Луна. Девочки переглянулись. – Нам снились сны о прошлом… иногда, – голос Мины был странно нежным. Кошка вздохнула. – Это естественно. Становясь старше, вы становитесь сильнее. В перспективе ваши возможности должны сравняться с возможностями Внешних воинов. Подруги переглянулись во второй раз. – Ого… – тихо протянула Марс. – …Поэтому блокировка эмоциональной памяти прекращает действовать. Это происходило постепенно – до сего дня – и мы с Артемисом надеялись, что вы будете достаточно взрослыми, чтобы это перенести. Но тут… – Но тут я все испортила?.. – сокрушенно спросила Усаги. – Ну почему же сразу испортила? – Луна неожиданно улыбнулась. – Просто… немного ускорила процесс. Она снова обвела подруг внимательным взглядом. – Вы понимаете, что с вами сейчас происходит? Четыре пары глаз медленно потемнели. – Эта встреча разрушила последние блоки памяти, – тихо сказал Артемис. – Сейчас вы настолько потрясены, что не чувствуете этого в полной мере, – продолжила Луна. – Но скоро вы успокоитесь, и тогда… – И тогда мы станем теми, кем были? – тихо спросила Мина. Луна кивнула. – Только мира, в котором вы жили, больше уже нет. Все замолчали. Потом Рей медленно подняла ресницы. – Зачем ты это говоришь нам, Луна? – Затем, чтобы у вас был выбор, – тихо произнес Артемис. – А… нам есть из чего выбирать? – хрипло спросила Мако. Янтарные глаза потемнели до черноты. – Я могу вновь заблокировать вам память. И тогда вы сможете жить, как обычные девушки. Этот мир станет вашим в полном смысле слова. Сны о прошлом больше не будут тревожить вас. Вы больше не будете ждать непонятно кого и искать непонятно что. С вами останется лишь та часть сил, которая необходима для сражений. Воспоминания об утраченной любви не будут мучить вас. Ваше сердце успокоится. – Но?.. – очень спокойно спросила Рей. – …Но Амелия, Рейана, Литана и Минория исчезнут. Они действительно останутся в прошлом. Навсегда. Молчание стало прямо-таки каменным. – Я не прошу ответа прямо сейчас, – со вздохом добавила Луна. – У нас еще есть пара дней. Если потом ничего не предпринять – вся ваша прежняя жизнь вернется к вам. В полном объеме. Со всей ее радостью. И со всей ее болью. – Особенно теперь, когда Лорды Терры вернулись, – добавил Артемис. – Да, – согласно кивнула кошка. – Особенно теперь. Воительницы молча переглянулись. Потом Ами ответила: – Мы… поняли, – ее тихий голос был почти спокойным. – Ты просишь нам самим выбрать себе судьбу? – Да, – выдохнула Луна. Четыре пары глаз на миг спрятались за ресницами. Потом Рей негромко сказала. – Хорошо. Мы ответим завтра, Луна. Кошка кивнула. – Идите теперь домой, девочки. Каждой из вас сейчас надо побыть одной. Она обернулась к потрясенной и притихшей Усаги. – Идем. Сейчас им ничем нельзя помочь. – Но как же… Но нельзя же так… – Лунная воительница растерялась. – Девочки… Рей ответила ей улыбкой. – Все правильно, Усаги. Ты уже помогла нам. Сейчас каждая из нас должна принять решение сама. Иди, не волнуйся. Та тревожно закусила губу, но кивнула и тихо вышла. Луна выскользнула следом, вытащив за собой Артемиса: «Мине сейчас нужно побыть одной, глупый ты кот…». Девочки так и остались сидеть, не говоря друг другу ни слова. …Усаги растерянно остановилась посреди двора. – Луна, это что же все это значит? Та только вздохнула. – Это значит, что все скоро изменится, Принцесса. Голубые глаза вспыхнули от удивления. – Почему… ты так меня назвала? – тихо спросила девушка. – Потому, что это так, – ответил за подругу Артемис. – Ведь не только твои воительницы все вспоминают и видят странные сны, верно? Усаги притихла. – Это что же… и я? – Да, – негромко сказала Луна. – И ты. – А… почему ты… не предложила мне того же, чего и им? Кошка искоса посмотрела на нее. – А ты хотела бы все забыть? Лунная воительница опустила голову. – Нет. Луна тихо вздохнула. – Вот именно. Ты не можешь перестать быть собой, Серенити. Ты не сможешь даже захотеть, чтобы это случилось. Ты… слишком искренняя, слишком… – …Слишком настоящая, – улыбнулся Артемис. Усаги так и замерла, сидя на корточках посреди каменного двора. Впервые за весь этот нескончаемо долгий день она совершенно не знала, что делать. Зато это прекрасно знала рассудительная Луна. – Пойдем уже домой, Высочество, – усмехнулась она. – Артемис, сегодня ночуешь с нами. Мина должна побыть одна. Белый кот притворно вздохнул. – Хотел бы я посмотреть на того, кто осмелится с тобой спорить, пушистая… Кошка фыркнула. – Ты всегда был оптимистом, милый мой. …Сейлор-воительницы так и не сказали друг другу ни слова. Они молча разошлись по домам. Медленно. Каждая несла свои мысли осторожно, будто стеклянную чашу, до краев налитую прозрачной сладкой горечью. Не уронить бы, не разбить… Нести – больно. Бросить – еще больнее. … Рей долго смотрела подругам вслед. Спокойными, потемневшими, сухими глазами. Потом аккуратно закрыла дверь. Прошла по гладкому деревянному полу из комнаты в комнату. Подошла к огню – своему верному другу, единственному другу до тех пор, пока в ее жизнь не вошли Усаги, Луна и девочки. Она была совсем одна тогда. Она искала, сама не зная что… Теперь она больше не одинока. Ее вечные сестры, ее подруги с начала времен – вернулись к ней. Большая часть ее мира вернулась. А теперь вернулся и он. …Хорошо знакомые глаза, голубые, как высокое небо. Теплые бережные руки. Он всегда так осторожно держал ее ладони, как держал, наверное, редчайшие манускрипты – будто величайшее сокровище. И волос ее касался, как бесценного венерианского шелка-паутинки – легко, как дыхание. Со смесью восторга, благоговения и нежности. И так же осторожно, почти ласково скользило когда-то лезвие по ее горлу, вспарывая плоть. Джед… Нежный мой. Жестокий мой. Я уже перестала ждать, Джед. Я перестала мечтать. Но ты вернулся. И что же нам теперь делать, любовь моя? …Хочу ли я забыть?.. Забыть ужас прошлых сражений. Забыть агонию погибающей планеты, горечь невосполнимых утрат… Забыть прошлое. Забыть тебя, Джед. Забыть себя… …Она – Хранительница Огня. Она не ведает страха. Она не знает колебаний. Она всегда сильная. Небо, как же она устала… Сердце раненой птицей мечется в груди и безмолвно кричит: выпусти! Но все слова бессильно бьются в темнице намертво стиснутых губ, и бесполезным огнем вскипают на ресницах слезы, не роняя ни капли. Воительница Марса уже давно разучилась плакать… … Пламя танцует перед своей застывшей жрицей, ласкаясь к ее протянутым ладоням – но не может их согреть. Оранжевые блики ложатся на бледное до голубизны лицо, неподвижное, как у статуи. Лицо, на котором живы только глаза. Глубокие аметистовые глаза цвета бури. Они медленно темнеют, наливаются тяжкой свинцовой тенью. …Небо над городом хмурится, наполняясь синими облаками. … Мина не помнила, как она добралась до дома. Она машинально шла по улицам, кажется, даже отвечала на какие-то вопросы прохожих и улыбалась. Переходила дорогу на зеленый свет (Артемис всегда следил, чтобы она соблюдала правила). И – не помнила ни секундочки. …Он жив. Светлое Небо, ОН ЖИВ!.. И он здесь… И как он смотрел на нее… Кровь тугим толчком обожгла вены. Огненная нитка свилась вокруг правого запястья. Надо же, старое заклятье связи еще действует… Она машинально захлопнула за собой дверь. Замок отозвался сухим резким щелчком. Рассеянно разжались пальцы – связка ключей с жалобным звоном упала на пол. Но Мина ничего не слышала. Она устало закрыла глаза и прижалась затылком к стене. Длинный вздох – и она медленно сползла вниз, уронила голову, уткнувшись лбом в колени. Концы длинных волос золотой паутиной рассыпались по полу. …Окружающий мир исчез, превратился в призрачную блеклую тень, едва заметную за мерцающей пеленой воспоминаний. Где-то там жили и двигались люди, шумели машины, вечно спешил куда-то беспокойный город, который она уже успела полюбить… А здесь была только звенящая тишина. И – знакомые серебряные глаза, которые смотрели на нее с другого края этой тишины. Смотрели так, как и тысячи лет назад – пристально и нежно. Ты вернулся, мой воин. Вернулся, когда я уже перестала ждать… Не лги себе, Мина. Ты никогда не переставала ждать. И – глупая! – не переставала надеяться. И любить – тоже не переставала. Даже тогда, на развалинах Лунного Королевства, когда холодный меч разрывал сердце. …Да, я даже тогда любила тебя, мой воин. Хотя с первой минуты того боя знала, что ты убьешь меня. Мне было совсем не больно, правда!.. Если бы я могла выбирать свою смерть, я выбрала бы именно эту. До последней минуты чувствовать твои руки… Как крепко они обнимали меня, какими теплыми были! И твои волосы пахли северным морем… О, каким же ласковым может быть лед! И каким горячим – снег… И какой нежной может быть смерть… Я никогда не забывала тебя, мой воин. А хочу ли я забыть – сейчас? Ох, Луна, ты знала, когда задать нам этот вопрос! Снова выбирать… …Тогда, давно, когда незабвенная Королева поведала им роковую весть, Венера единственная все знала заранее. И не просто знала. Она пережила все, что чувствовал ее возлюбленный. Мучительный страх. Борьба. Боль. Агония. Пустота. И в этой пустоте последний вздох: «Золотая…» Он звал ее. Ее северный воин звал ее в тот, последний момент! Но она уже не смогла помочь. Не дотянулась… Кун… Суровый мой, нежный мой, единственный мой… Каким ласковым может быть северное небо, когда оно смотрит на меня твоими глазами… Тогда – давно – эти глаза погасли. Умерли заживо. И я – умерла тоже. … Тогда она с легкостью сделала выбор. Она выбрала смерть – потому что уже была мертва. Она знала, что конец близок и ждала его – с нетерпением. Но оказалось, что до конца еще очень далеко. Ей снова была дарована жизнь. Ей и ее подругам. Но не их Лордам. Воительницы заново научились жить. Это оказалось нетрудно – мудрая Селена усыпила девочкам память. Они снова стали беззаботно смеяться, надеяться и мечтать. К Мине даже вернулось ее обычное шаловливое кокетство. Но она так никого и подпустила близко к своему сердцу. Никто не вызвал там отклика. И только серебряные глаза согревали ее во сне, отзываясь в душе сладкой болью, острой… как отточенный меч. …Снова забыть? Снова жить, как обычная девушка? Небо, как же холодно… Холодно до самого сердца. Зачем ты снова заставила нас решать, Луна?! … Воительница Венеры беззвучно заплакала. Она не всхлипывала, не шевелилась, не поднимала головы. Теплые капли просачивались сквозь сомкнутые ресницы и щекотными струйками сбегали по коленям. Соленые, горячие. Как кровь. … Из темных, нависших над городом туч, заморосил мелкий дождь. Частый, настойчивый, тоскливый. … Мако никак не могла найти себе покоя. Она раненым оленем металась по комнате, будто ища убежища от преследующих ее воспоминаний. Но куда убежишь от себя? Она не знала, чем заняться, куда приложить руки. Звуки, запахи, прикосновение одежды – все раздражало ее, стискивало невидимыми оковами. Ей нечем было дышать – казалось, воздух превратился в сухую горькую пыль. Тяжко. Душно. Больно. Светлое Небо, как же давно ей больно! И как она устала от этой боли… … Он вернулся. Вернулся! Милосердные небеса… Хотя так ли уж они милосердны? Милосердно ли было забирать жизнь у четверых, самых близких после Принцессы, для них людей? Милосердно ли было оставлять их в плену у тьмы? Скажи, Хронос, это было милосердно? Молчишь… Да, ты всегда молчишь. Эмоции для тебя несущественны. И мы, воительницы, в твоих глазах – лишь фигуры на шахматной доске. Не пешки, конечно, но какая разница… Но мы живые, Хронос! У нас есть сердце, которое умеет любить. И страдать – оно тоже умеет. Слишком хорошо умеет… Любовь… Это – наша сила. И наша слабость. Ты не имел права разлучать нас тогда, Хранитель Времени! Слышишь, ТЫ НЕ ИМЕЛ ПРАВА! Разорвать нити наших судеб на тысячи лет – это было жестоко. А вернуть надежду, когда мы уже давно забыли надеяться – больнее во сто крат. В какие игры ты играешь с нами, Мудрейший? Хотя… так ли уж ты мудр? Ведь ты не умеешь любить… Ты не умеешь любить, Хронос, и не тебе тогда было судить нас – и их, отдавших все, чтобы хотя бы попытаться спасти… Они ничего не спасли. Мы тогда потеряли наш мир. И не надеялись уже ни на что. Но ты позволил нам вернуться. Ведь Системе нужны были защитники – и так ли уж важно, что сердце у этих защитников разбито вдребезги? Главное – результат. Ведь это один из твоих любимых принципов, да, Хронос? Чего ты хочешь от нас теперь? … Он вернулся, он жив, жив, ЖИВ!!! Смех и рыдание колючим комком застревают в горле. Снова видеть его глаза… О Небо, эти глаза!.. Как они умели согревать, пряча на дне улыбку – будто ласкали на расстоянии. Синие глаза, синее пламя, обжигающее до центра души… как молния, испепеляющая тело. Тогда, давно, их синева превратилась в ледяные лезвия, циничные, жгучие… Как было больно! Невыносимо больно… И не тело страдало – сердце. Сколько тысячелетий прошло, а сердце не забыло. Ничего не забыло… Неф… Ласковый мой насмешник… Я всегда верила в тебя. Я знала твою силу. Знала, что ты вырвешься из того ада. И ты вырвался. А меня не было рядом. Прости меня, мой лорд… Видеть тебя тогда было невыносимо. Это было больше того, что я была способна вынести. И я запретила тебе звать меня. Теперь ты, наверное, думаешь, что я тебя возненавидела. Никогда, Неф. Никогда, даже в день моей смерти, когда твоя рука нанесла мне тот, последний удар. Мне тогда было очень больно. Но видеть твои мертвые – заживо мертвые – глаза было во сто крат больнее. Мы еще ни разу не встречались в этой жизни, Неф. Ты умер без меня. Другая была рядом с тобой… А если бы там была я?.. Смогла бы я спасти тебя? Отогнать мрак и боль, обнять крепко-крепко, оградить от смерти? Мы уже никогда не узнаем этого, ласковый мой. Но как терзала меня эта мысль! Потом, когда я все вспомнила – а тебя уже не было… Мне казалось, что я своими руками толкнула тебя в пропасть. Лишила нас обоих последнего шанса… Но… он оказался не последним. Нам дали еще один шанс, Неф. И что мы будем делать теперь? Что будем делать?!.. … Как больно было помнить тебя, Неф! И как больно было не помнить… Что ж ты делаешь, Луна!!! Хочу ли я помнить? Смогу ли я помнить? Как же я устала от одиночества… … Мако неподвижно замерла посреди комнаты, судорожно хватая ртом воздух. Ей казалось, что весь кислород куда-то улетучился, и легкие жжет огнем. По венам пробегали колючие искорки, наполняющие тело странной легкостью. Она бросилась к окну и рывком распахнула его. Над городом нависла грозная свинцовая тяжесть, небо слабо плакало мелким дождем. Это не удивило ее, даже показалось странно правильным. Воительница Юпитера запрокинула голову, ловя губами мелкие солоноватые капли, жадно вдыхая влажный, пахнущий электричеством воздух. Она сдернула резинку с пышного пучка на затылке – торопливо, обрывая волоски – и каштановые волны рассыпались по плечам. Тонкие руки стиснули оконную раму так, что побелели пальцы. Изумрудные глаза распахнулись навстречу ненастью, лицо исказилось в беззвучном крике-рыдании… … Раскаленная голубая нить пронзила небеса от края до края, и чудовищный треск разорвал пространство, как ветхую пыльную ткань. Он разбудил ветер, и тот откликнулся резким свистящим воплем. Над городом начиналась гроза. … Ами медленно шла по улице, едва обращая внимание на начинающийся дождь. Ее мягкие волосы совсем намокли, мелкие капельки повисли на ресницах, сбегали по щекам к уголкам губ, как маленькие слезинки. Но она ничего не замечала. Он снова здесь. Самая заветная ее греза. Самый страшный ее кошмар. …Всякой радости сопутствует страдание… Кто это сказал? Царевич Сиддхартха, кажется. Тот, кого позже прозвали Буддой. Интересно, он тоже прочувствовал это на себе? И радость, и страдание? Он – снова – здесь… Зеленые глаза с мерцающими смешливыми огоньками. Глаза, которые умели быть такими веселыми, задорно-мальчишескими. И такими ласковыми. …Такими они всегда бывали, когда он отыскивал ее на Луне, возвращаясь из своих вечных секретных отлучек – всегда на несколько дней раньше, чем планировалось – или сбегал тайком на Меркурий. Он всегда налетал стремительно, как рыжий вихрь, подхватывал ее на руки, зарывался лицом в волосы, жадно перебирал их пальцами… Горячие сухие губы щекотали кожу за ухом… «Эй, маленькая фея, я вернулся! Я вернулся к тебе!» Да, ты снова вернулся, Зой. Но… ко мне ли?.. …Нельзя дважды войти в одну и ту же реку… А это кто сказал?.. Кажется, Гераклит. Да, античный мудрец знал, о чем говорил. Но неужели ему самому не хотелось – ну хотя бы разок, хотя бы на секундочку – вернуться в прошлое? И ступить ногой в прохладную речную воду… Ей – Ами Мицуно, когда-то Хранительнице Дождя – этого очень хотелось. И она совершенно точно знала, что это невозможно. Прошлое нельзя вернуть. Воительница Меркурия не умела ненавидеть. Но не умела и забывать. Ничего. …Она так хорошо помнила его глаза! Даже когда не помнила – себя. Зеленые, как мокрая трава, озорные, смеющиеся, горящие энтузиазмом… нежные. И – обжигающе-ледяные, злобные, презрительные. И – боль того, последнего сражения… Это она тоже помнила. …Ами вздрогнула от хлопка двери. Надо же, пришла домой, а как – сама не заметила… Она аккуратно, как и всегда, затворила дверь, машинально проверила замок, положила ключ на столик. Сбросила туфли, босиком прошла в комнату – ей всегда нравилось чувствовать приятную прохладу пола. Остановилась, устремив невидящие глаза в серое низкое небо за окном. …Она до сих пор боялась огня. Порой даже резко вспыхнувшая спичка заставляла ее вздрогнуть. И первое время ей стоило немалого труда сохранять самообладание во время яростных атак Рей. Да, всю эту жизнь она не любила огонь. Где-то на самом дне ее сознания он стойко ассоциировался с болью. Это было немного странно – ведь тогда, во время последней битвы не его смертельная атака причинила ей самое большое страдание, а та пощечина, которая что-то непоправимо разрушила в ее сердце. Что-то убила. На самом деле принцесса Меркурия умерла именно в тот момент – раньше своего последнего вздоха. …И сейчас, когда он протянул руку ей навстречу, она инстинктивно отшатнулась, словно вновь ждала удара. Отшатнулась раньше, чем успела подумать… Она давно простила ему ту боль. Простила в ту же самую секунду, когда он нанес ее. Но ничего не забыла. Ами крепко зажмурила сухие глаза. Что же ты тогда наделал, Рыжик! Что же мы оба тогда наделали… Снова и снова ее сердце терзал мучительный вопрос: а могла ли она тогда что-то исправить? Усаги ведь удалось вернуть своего Эндимиона с другого края тьмы… Если смогла она – почему не вышло у них? Неужели потому, что у них не хватило тогда веры?.. Потому, что они потеряли надежду?.. Потому, что их любовь оказалась… Что она, Меркури, сделала тогда не так? И могла ли она вообще что-то сделать?.. Теперь у нее есть шанс узнать это. У них у всех есть этот шанс. Начать все заново… Хватит ли у нее на это сил? Хватит ли у нас на это сил, Рыжик? Нежный мой, озорной мой, самый единственный мой на свете… Ты всегда так не хотел, чтобы я участвовала в битвах, помнишь? Ты всегда боялся за меня. Намного больше, чем я сама. Ты помнишь?.. …Теплые руки сжимают ее – крепко-крепко. Дрожащие пальцы осторожно поглаживают шею, щекочут ложбинку на спине. Горячий шепот над ухом: «Никуда не отпущу тебя. Никуда-никуда, слышишь?! Хочу укрыть тебя от всего. Ты такая нежная… Хрупкая… Чистая, как хрусталь… Если с тобой что-то случится…» И он стискивает ее в объятиях так, что больно дышать. …А ведь ты был прав, Рыжик. Со мной случилось это «что-то». Одна из битв унесла мою жизнь. Унесла – твоими руками. Ну разве мы могли тогда подумать?.. Какой же все-таки жестокий юмор у судьбы! И как же она устала с ней бороться… …Ами глубоко вздохнула. Ей казалось, что внутри нее что-то напряжено до предела, как струна, которая вот-вот порвется, и тогда… И что тогда? Что еще судьба прячет в запасе? Что еще такого может произойти, чего бы уже не произошло? О, Луна, зачем ты предложила нам этот выбор?!! Хочу ли я снова испытать все, что было? Снова стать живой – целиком, а не наполовину? Снова почувствовать ту радость? И… ту боль? …Откуда-то с улицы донесся глухой раскат грома. И он будто оборвал невидимую струну – Ами рухнула на колени, уронила голову на застеленную кровать и зарыдала так, как она не плакала с самого раннего детства – громко, отчаянно, в полный голос. Она выплакивала всю свою боль, все одиночество, все страхи, скрытые под хрустальной броней самообладания всегда спокойной воительницы Меркурия. Она рыдала, содрогаясь всем телом, и тонкие пальцы судорожно сминали идеально разглаженную ткань покрывала… … Мелкий дождик превратился в сильнейший ливень. Исполинские дождевые потоки хлестали дома и улицы упругими бичами. Вода лила так, будто где-то в небе сломалась невидимая плотина. Ливень стеной накрыл город, смывая все воспоминания об уходящей зиме. … – Ты когда-нибудь видела такую бурю, Мичи? – Пшеничные волосы воительницы Урана метались на ветру. Мичиру ответила не сразу. Она жмурилась от удовольствия, вбирая в себя холодный терпкий воздух, наполненный запахом океана. – На этой планете – нет, – наконец сказала она. – А вот на Нептуне и его спутниках – сколько угодно. Да и в системе Юпитера грозы были не редкостью… …Они остановили машину на шоссе близ побережья и вот уже полчаса наблюдали разгул стихии. Индигово-синее небо нависло над притихшим городом так низко, словно желало полностью поглотить его. Молнии раздирали пространство почти без передышки, похожие на исполинские огненные бичи. Волны метались по поверхности океана, решив, наверное, оторваться от него и улететь. Струи ливня наполняли воздух, превращая его в текучую воду. Ветер стонал то ли горестно, то ли гневно, перекликаясь с непрерывным рокотом чудовищной силы. Казалось, мир собирается рассыпаться на части. – Необычная буря, – задумчиво произнесла воительница Нептуна. Ее волосы стелились по ветру, как мягкое облако, но глаза были совершенно спокойны. Ей очень нравилась такая погода. – Первая гроза, – в тон ей заметила Харука. – Рановато для этого времени года. – Для весны – да, слишком рано, – рассеянно откликнулась ее подруга. Ее глаза внезапно сверкнули ясным холодным огнем – где-то глубоко внутри. – А вообще-то – давно пора. Очень давно… Уран резко обернулась к ней. Аквамариновый взгляд приобрел остроту лазерного луча. – Что-нибудь слышишь, Волна? – в ее голосе сквозила едва заметная тревога. Мичиру задумчиво прикрыла глаза. Подождала немного. Улыбнулась. – Слушай внимательнее и сама поймешь, – ответила она. В этот момент исполинский столб электрического огня ударил метрах в десяти от них. Небо надрывно застонало, раскалываясь на части. Воздух наполнился острым запахом озоновой свежести и… сладковатым ароматом молодых тополиных листьев. Харука понимающе фыркнула: – Ты права, Волна, гроза необычная, – ее глаза откровенно смеялись. – Это же наши младшие устроили. Точеная бровь Хранительницы Морей слегка приподнялась. – Их чувства вырвались на волю, и они едва могут совладать с этим. И неудивительно – ведь они, наконец, увидели своих лордов… – И я надеюсь, что парни ушли после этого разговора живыми, – усмехнулась Уран. Мичиру нахмурилась. – Ты думаешь, девочки не простили их? – Ох, Мичи… – вздохнула Хранительница Бурь. – Не только в сейлорах дело. Ты же знаешь наших младших – они совершенно не мстительны. Я сейчас думала про Ши-Тенноу. Морские глаза потемнели. – Понимаю. Даже будучи прощенными, они не простят сами себя. – Да, – серьезно кивнула Уран. – Ты их глаза видела? Знаешь, Волна, я думаю, самыми беспощадными палачами этих парней будут они сами. – Они любят и любимы, Ветер, – ее подруга покачала головой. – Это должно помочь им. Ведь таких чувств не изменить, даже если бы они и захотели. Что бы ни происходило прежде между принцессами Внутренних планет и Лордами Терры – они любят друг друга. Харука только вздохнула. – Сейчас эти чувства приносят им больше мучений, чем радости. Посмотри на все это, – она обвела рукой кипящий океан. Потом спросила: – О чем поет море, Мичи? Нептун зажмурилась и откинула голову. – Море плачет, Хару, – негромко сказала она. – Оно плачет о несбывшемся. О надежде, смешанной со страхом. О воспоминаниях, острых, как копья. – Она помолчала, потом добавила еще тише: – Им больно, Ветер. Аквамариновые глаза стали строже. – Они просыпаются от долгого сна, Волна. Они расправляют крылья. Мичиру вздохнула. – Они еще так юны, Ветер. Ты помнишь, даже битвы они сначала воспринимали, как игру… – Но они побеждали. Морские глаза потемнели. – Победят ли они в ЭТОЙ битве, Хару? Ее подруга молча отвернулась к морю. Гроза медленно уходила в сторону океана. – Взрослеть всегда трудно, Мичи. Возвращаться к жизни – всегда больно. А летать первый раз – всегда страшно. – Она обернулась. Аквамариновый взгляд был чистым и яростным. – Но иначе – зачем же нам тогда крылья? Воительница Нептуна улыбнулась. – Ты права, Ветер. – Она запрокинула голову к светлеющему небу. – Иначе – зачем нам крылья? … Они решили ехать к дому Мамору, хотя по общему согласию, пятерым в нем жить постоянно было бы тесновато. Но обосновываться прямо сейчас в роскошном особняке Нефрита ни у кого просто не было сил. Слишком много всего произошло… Поэтому разбираться с житейскими проблемами дружно решили завтра. А сейчас они ехали в машине. Небо на улице медленно тяжелело и затягивалось облаками – прямо под стать настроению. Они молчали – каждый о своем, и все – об общем. У них было о чем помолчать… …Третий Лорд смотрел себе под ноги, не обращая внимания на происходящее. На его лице застыло обычное для него выражение отрешенной сосредоточенности. В его ладонях лежали фарфоровые осколки, и он держал их бережно… как птенца или бабочку. – Джед, – тихо спросил Лорд Огня. – Зачем тебе это? – Это была ее чаша, – так же тихо ответил тот. Зеленые глаза сочувственно потемнели. – Ты… надеешься ее склеить, да? – Я не надеюсь. Я склею. – Голос Джедайта звучал ровно и непреклонно. Сидящий с другого бока Нефрит покачал головой: – Трудно будет сделать так, чтобы следов не осталось… Лорд Иллюзий плотнее стиснул губы. Сузившиеся глаза смотрели ясно и непреклонно, как острие стрелы. – Я сделаю. Он зажмурился и опустил голову. Говорить было трудно. Думать – тоже. Он чувствовал себя невероятно, смертельно усталым, опустошенным. Будто весь огонь его души остался там – на маленьком, вымощенном камнями дворе старого храма. Там, с нею… …Рейана… …Сколько сил нам потребуется, чтобы протянуть друг другу руки сквозь тысячелетия? Чтобы дотянуться до несбывшегося? Какие крылья смогут перелететь через бездну и не сломаться на полпути? Темнота огромна, и холоден ветер. И только крохотный огонек трепещет в сложенных ладонях. Сколько терпения нужно, чтобы удержать его, сберечь, не дать погаснуть? И какое чудо способно превратить его в сверкающую звезду? Нежная моя. Огненная моя. Печальная моя… Сколько времени нужно, чтобы смыть горечь из твоего взгляда? Неважно. У тебя будет столько времени, сколько ты захочешь. Я люблю тебя, ты ведь знаешь это? Тебе все еще больно. Очень больно. Твои крылья разбиты. Но я умею ждать. И я обязательно сделаю так, что в твоих глазах никогда больше не будет серого пепла. И ты снова будешь летать, феникс. Ты будешь летать. … Рей медленно разлепила ресницы. Они показались ей чудовищно тяжелыми, будто вырезанными из камня. За окнами стояла сплошная серая стена падающей воды. Дождь лил так яростно, будто хотел стереть с Земли все зло и скверну, которые накопились на ней за все прошедшие эпохи. С Земли… и из сердца. И по мере того, как на город обрушивалась неистовая стихия, с души воительницы Марса уходила гнетущая тяжесть. Будто каждая капля там, за окнами, была слезинкой, уносящей горечь и боль. Дождь плакал за нее – разучившуюся плакать. Дождь освобождал ее от тысячелетних теней. И становилось легче дышать. И медленно таяла свинцовая пелена в усталых аметистовых глазах. И огненным отсветом легла на бледные губы улыбка. …Ты первым шагнул мне навстречу, Джед. Мне не хватило на это смелости. Ты сильнее меня, милый. И ты знаешь, как мне иногда хочется побыть слабой. Но – только в твоих руках, мой нежный. Только в твоих… …Помнишь, ты называл меня своей огненной птицей? Но без тебя я не могу летать. Твои глаза были моим небом. Без тебя мне не подняться к солнцу, Джед. Я помню, кто я. И не хочу забывать. Я – Рейана, Хранительница Огня. И я снова хочу летать. Верни мне крылья, Джед. …Погода неуклонно портилась. Тонкая плачущая пелена дождя постепенно превращалась в хлещущие потоки. Где-то вдалеке слабо загрохотал гром. Мамору внутренне покачал головой. …Надо завтра спросить у Усако, что у них там произошло с девочками… Эта слишком ранняя гроза явно не случайна. Хранитель Земли явственно ощущал, как метались и плакали стихии. Будто живые люди… Он осторожно вел машину сквозь серое дождевое марево, и то и дело встревоженно поглядывал на сидящего рядом Кунсайта. Тот был неподвижен, как ледяная статуя и крепко зажмурился, будто у него очень болела голова. Впрочем, принц прекрасно понимал, что боль Первого Лорда коренится намного глубже… – Она все поймет, Кун, – тихо сказал он. – Она уже все поняла, – Лорд Льда так и не открыл глаз. – Но от этого не легче. Мамору удивился: – А как вы… Вы ведь даже слова друг другу не сказали? По лицу Кунсайта скользнула бледная тень улыбки. – Вам с Серенити всегда нужны слова, чтобы понять друг друга? Его собеседник понимающе кивнул: – Ясно… Первый Лорд не пошевелился. Его пальцы были стиснуты вокруг правого запястья так крепко, что казались совершенно белыми – такими же белыми, как его лицо и упавшие вперед пряди волос. Смотреть на это было невыносимо. – Не терзай себя, Кун, – произнес Мамору, не отрывая взгляда от дороги. По ней уже текли потоки воды. – Эта боль не поможет ни тебе, ни Мине. У вас обоих ее и так было достаточно. Тот криво усмехнулся и открыл потемневшие глаза. – Нет, Энд. Я очень долго запрещал себе чувствовать хоть что-либо. Боль – ничтожно малая плата за возможность снова стать живым. Эндимион ничего не ответил. Он слишком хорошо знал цену жизни. Кунсайт устало опустил ресницы. Шум дождя напоминал ему рыдания. Он заглушал все остальные звуки и, казалось, вторил глухим ударам сердца. И в каждом ударе было только одно имя. Минория. …Моя Золотая… Нежная моя. Прекрасная. Чистая, как хрустальный клинок. Только я знал, какая сила скрывается за твоей солнечной прелестью, моя воительница. Только мне ты позволяла это знать. …Меня называли Повелителем Льда. Но знаешь, лед тоже может страдать от холода. Этот холод пожирал меня изнутри тысячи лет. Меня называли бессердечным. Да, и это правда. У меня давно уже нет сердца – оно лежит в твоих ладонях, Золотая. В тех самых ладонях, одно прикосновение которых когда-то заставляло мою волю таять, как воск. Да, у меня не было сердца – только холодная пустота забвения. Как больно иметь в груди пустоту, родная! Помнишь, ты обещала сберечь мое сердце? Ты ведь всегда держишь свои обещания… …Знаешь, я сохранил твое кольцо. Ты, наверное, будешь смеяться… но я надеюсь когда-нибудь снова надеть его тебе на палец. И тогда я больше никуда тебя не отпущу. Я так долго ждал тебя, Золотая! Ты так нужна мне… Я никогда раньше не говорил тебе этого, да?.. Как поздно мы понимаем самые важные в жизни вещи! Прости меня, Золотая… Тысячи лет я медленно умирал без тебя в ледяной темноте. Подари мне немного твоего тепла, родная. Немного света. Я так жду тебя, любовь моя! Я всегда тебя ждал… Сделай меня снова живым. … Воительница Венеры подняла голову с колен и улыбнулась. Непослушные слезы все еще продолжали течь по щекам, а на губах осела солоноватая горечь, но она все равно улыбнулась. Ты глупая, Мина. Обманываешь себя, задаешь бесполезные вопросы… Конечно, ты хочешь все помнить. И хочешь все вернуть – ведь ты никогда ничего не делаешь наполовину, верно? …Да, я ничего не хочу забывать, мой ледяной лорд. Ни одного взгляда. Ни одного объятия. Ни одного поцелуя. Ни одного удара. Я сберегла твое сердце, мой воин. А мое… мое сердце и так всегда было твоим. Без тебя я жива лишь наполовину. Я жду тебя. Я всегда тебя ждала. ...Снаружи творилось что-то невообразимое. Казалось, что автомобиль едет не по городской улице, а по меньшей мере по руслу полноводной реки. Грохот от миллионов дождевых капель соперничал с грохотом грозовых раскатов. Второй Лорд Терры ничего этого не замечал. Он сидел, прижавшись виском к прохладному стеклу, с внешней стороны которого стекали сплошные потоки воды, и вспоминал. …Она отвернулась. Он так ждал этой встречи! И... так боялся. Да, боялся, уж себе-то самому можно признаться! Боялся увидеть ненависть в родных изумрудных глазах… Но там была не ненависть. Там была боль. И она отвернулась. Она все еще помнит. И страдает от этой памяти. «Не зови меня – я не откликнусь…» …Тогда он думал, что она сказала те слова потому, что не могла простить. Но он ошибался. Небо, как он ошибался! Ей просто было слишком больно видеть его… Но она тосковала. Он видел это в ту единственную секунду, когда их глаза встретились. Это была тоска – он не мог спутать, потому что сам испытывал то же. О, он отдал бы в тот момент все жизни, какие у него есть, за возможность прикоснуться к ней! Только прикоснуться… Но она отвернулась. И что же нам теперь делать, Лита? …Литана… Я вернулся. Я вернулся к тебе, слышишь! И я буду рядом, даже если ты прогонишь меня. Теперь я всегда буду рядом, ласковая моя. Наверно, ты будешь сердиться, родная. Может быть, даже разозлишься на меня. Но, прости, я не сдамся. Не отступлю. Если не пожелаешь видеть меня – я не стану показываться тебе на глаза. Но не уйду. Не для того я так долго искал тебя. Не для того так долго ждал. Знаешь, я звал тебя. Все это время звал. Но ты не откликнулась. Ты ведь так и обещала, верно? Ты отвечала молчанием на все мои безмолвные мольбы – за то, что я когда-то не услышал твоего последнего зова. Но я тогда услышал, родная моя. Просто уже не мог ответить… Видишь, я все-таки вырвался. И вернулся. Вернулся к тебе. И я не оставлю тебя одну. Больше – никогда. Нежная моя. Грозная моя. Любимая… … Грозовые раскаты медленно уходили в сторону океана. Белые электрические вспышки стали реже и тусклее, а дождь – ровнее и чаще. Ветер улегся, будто уснул под мерный стук капель. Макото медленно разжала онемевшие пальцы, рассеянно провела ими по волосам. Спутанные каштановые волны были мокры насквозь. Одежда тоже была влажной, по лицу стекали солоноватые капли – Мако не хотелось размышлять, дождь это или слезы… Она с трудом поднялась на ноги – те затекли и кололи иголочками – и только теперь поняла, что стоит в луже. Ну надо же, снова уборку делать… Ну и пусть! Мако запрокинула голову, жадно глотая сладкий свежий воздух вперемешку с дождевыми каплями. Она чувствовала себя такой легкой, будто растворилась в воздухе. И ее боль – тоже растворилась. Бесследно. Словно этот грозовой шквал пронесся не через город, а через ее собственное сердце, с корнем вырывая все сорняки, которые в нем накопились за несчетные годы. Она провела ладонью по глазам – с ресниц упрямо капало – и тихонько рассмеялась. И чего ты боишься, глупая? Быть счастливой? Да, Мако, ты боишься. Боишься, что твое счастье вновь отнимут у тебя, с кровью вырвут из твоего сердца, как это уже было однажды… Ты боишься новой боли. ХВАТИТ! Я устала бояться. Я устала быть несчастной. А ты еще сердилась на Хроноса, глупая. Сердилась, что он никогда берет в расчет ни любви, ни страдания… Но ведь и ты сама боялась любить – потому что боялась страдать. Больше – не боюсь. Прости, что я отвернулась от тебя, Неф. Мой звездный насмешник… Не оставляй меня. Я не хочу, чтобы ты оставлял меня, слышишь! Я хочу быть с тобой, Неф. Всегда. Я – Литана, Хранительница Гроз. И я хочу снова слышать, как поют звезды… … Зой стиснул на коленях ледяные ладони и зябко повел плечами. Ему было холодно – и вовсе не из-за грозы снаружи. Холод шел изнутри. Даже огонь, его родная стихия, вряд ли смог бы помочь сейчас… Четвертый Лорд вздохнул. Ему начало казаться, что он уже никогда по-настоящему не согреется. Потому, что той, которая наполняла его сердце теплом, не было сейчас рядом. Она была совсем близко – но не рядом. Ах, Амелия… Ты… боишься меня, синеглазая? Ты ведь ничего не забыла, да? И я – тоже. Ничего… …Я помню твою боль. Я слишком хорошо помню твою боль, синеглазая, и никогда не смогу забыть. И простить никогда не смогу. У меня теперь столько всего, чего я никогда не смогу себе простить. Столько всего… А ты… простишь?.. Я не могу задать тебе этот вопрос, родная. Сейчас – не могу. Потому что ты ведь простишь, моя хрустальная, ты все простишь, ты такая добрая. Такая же, как и твоя принцесса. Слишком чистая для этого мира… Моя хрустальная! Ты позволишь мне беречь тебя? Позволишь обнять тебя крепко-крепко и укрыть от беды? Позволишь защищать тебя? И, может быть, когда-нибудь я заслужу право попросить у тебя прощения. И даже… даже смогу принять его. Из твоих рук, родная, я смогу принять все. Я не был жив без тебя. Подари мне жизнь, синеглазая… … Буря мало-помалу утихала, и вместе с ней стихали рыдания Ами. Дождь шумел сильно и мерно, и было в этом шуме что-то успокаивающее. Воительница Меркурия подняла заплаканное лицо с измятого покрывала, машинально разгладила складки. Глаза и горло горели, но она чувствовала себя странно легкой и… чистой. Да, чистой от всех сомнений, теней и страхов, которые так долго омрачали ее душу. И разум тоже стал чистым и прохладным, как зеркальная водная гладь. И в этом зеркале она ясно увидела то, что уже знала – знала, кажется, всегда. Хочу ли я помнить? Хочу ли остаться собой – а не тенью себя? Хочу ли я жить – а не притворяться, что живу? Да. Я хочу. Слышите, Небеса – Я ХОЧУ ЭТОГО! Даже если это убьет меня. Я снова хочу – жить. Снова надеяться. Зой… Я снова хочу, чтобы ты был рядом. Хоть на миг. Ты дура, Мицуно Ами. Ты безнадежная, беспросветная, хроническая дура. Ну и пусть. Я ничего больше не хочу забывать. Ни счастья, ни боли. Я снова хочу стать живой. Подари мне жизнь, Рыжик… … Гроза медленно уходила в сторону океана. Стихающий ветер отзывался усталыми вздохами, а ливень превратился в тихо всхлипывающий дождик, который мало-помалу совсем прекратился. Луна опасливо выглянула из-под козырька крыши и недовольно фыркнула – холодные капли попали ей на нос. Артемис, игнорируя мелкие неудобства, одним прыжком взлетел на самый конек. – Иди сюда, Луна, тут не так уж и мокро. – Ага, только самую малость влажно, – съязвила та, присоединяясь к нему. Недовольно потопталась лапами, выбирая местечко посуше – как и все кошки, она не очень любила воду. Они молча сидели, наблюдая за уходящей бурей. Вот уже сквозь низкие облака пробились первые лучи солнца. От крыши начал подниматься пар, однако Луна так глубоко погрузилась в размышления, что забыла поворчать по поводу сырости. – Артемис, это было то, о чем я думаю? – наконец тихо спросила она. Тот не стал притворяться, будто не понимает, о чем речь – у подруги был слишком тревожный голос. – А чего ты ждала, пушистая? – вздохнул он. – Девочки стали совсем взрослыми. Будь они на своих планетах, одной небольшой грозой дело вообще бы не обошлось… – Небольшой?! – возмущенно фыркнула кошка. – Да они чуть пол-Токио не снесли! Все демоны от зависти помрут… Артемис внимательно посмотрел в потемневшие янтарные глаза: – Что тебя опять беспокоит, Луна? Чего ты ершишься? Та только обреченно вздохнула: ничего от этого кота не скроешь, он слишком давно и хорошо ее знает… – Я все думаю… Правильно ли я поступила, заставив их выбирать? – ее взгляд был потерянным и откровенно несчастным. – Ты посмотри, как они отреагировали… Артемис успокаивающе потерся носом о ее плечо. – Не казни себя, Луна. Ты все сделала правильно. Такие вещи в жизни надо выбирать самим, и выбирать осознанно. – Это было жестоко, Артемис. Белый кот только вздохнул. – Любой выбор жесток… драгоценная. Та не ответила. Только молча уткнулась носом куда-то ему в грудь. Артемис мельком подумал, что сейчас он многое бы отдал, чтобы у него – ну хоть на несколько секунд – были человеческие руки… Но вместо рук были только лапы, и, чтобы успокоить подругу, он легонько лизнул ее в ухо. – Эй, пушистая, не унывай. Они справятся. – А про себя добавил: «Надеюсь, что и мы тоже…» Луна нервно вздохнула. – Легко сказать – справятся… Артемис, как думаешь, что они выберут? Вместо ответа тот запрокинул голову к небу, внимательно его рассматривая. Потом улыбнулся и сверкнул голубыми глазами: – Поздно спрашивать об этом, Луна. Я думаю, они уже сделали выбор. Кошка обернулась к нему, и оба они завороженно замерли, смотря в сторону уходящей бури. Там, на фоне хмурых свинцово-синих туч медленно, одна за другой, проступали прозрачные сверкающие полосы. … Ярко-алая. … Золотистая. … Изумрудно-зеленая. … Голубая. Роскошная радуга гигантской аркой выгнулась над промытым грозой городом. Бесчисленные капли, повисшие на ветках и проводах, вспыхнули медным золотом в лучах вечернего солнца. Порыв ветра, неожиданно теплого для такой ранней весны, принес запахи влажной земли и древесных почек, готовых вот-вот выбросить листья. Луна улыбнулась. – Да, Артемис, – тихо сказала она. – Они сделали выбор. … Где-то далеко в золотом саду Священной Земли Гелиос молча улыбнулся, рассматривая четыре распускающихся розовых бутона. Эти цветы когда-то засохли, так и не успев полностью раскрыться. И вот теперь… Хранитель осторожно погладил прохладные сомкнутые лепестки. Теперь для них, наконец, наступит весна. И они распахнутся навстречу вечно юному небу. Нежные, как первый поцелуй. Душистые, как весенний ветер… Красные розы Иллюзиона. Розы надежды.