Лондон. Поместье семьи Босуорт. Сентябрь 1950 год.
Некогда заполненный жизнью и любовью особняк погрузился в леденящую кровь тьму и разруху. Ветер качал голые ветвистые деревья, от которых падали устрашающие тени, больше похожие на костлявые лапы, намеревающиеся поглотить семейный дом. Колонны на крыльце практически обвалились, теряя свой прежний величественный вид, а ступеньки парадной лестницы едва ли уцелели. Стекло в окнах разбито, осколки валялись перед домом, поблёскивая на тусклом лунном свете. На высокой крыше сидели чёрные вороны, которые разбавляли мёртвую тишину своим карканьем, что навевало ещё большую угнетающую атмосферу. Атмосферу смерти, безысходности. Том стоял у кованых ворот, которые со скрипом отворились от его ловкого движения палочки и пропустили знакомого гостя внутрь, в погибший сад, что когда-то пестрил всевозможными растениями. Оранжерея, стоявшая около открытой беседки на переднем дворе, слева от особняка, заросла плющом настолько, что, казалось, витражное стекло скоро разлетится вдребезги под давлением отростков. Двухъярусный фонтан, в котором раньше задорно плескалась голубая вода с золотыми рыбками, замер навсегда. В нём только угрюмо колыхалась дождевая вода, едва ли достающая краёв. Массивное стойло для лошадей — вороной чёрный конь, которому была нестрашна любая непогода, и ангельская кобыла с длинной белоснежной гривой — выглядело просто складом досок, остатки пожухлого сена разлетались вокруг остального хлама. Одинокие статуи в виде львов, которые были воздвигнуты по бокам парадного входа, пристально наблюдали, казалось, с презрением и гневом в глазах за медленно приближающимся Реддлом. Волшебник, засунув руки в карманы брюк, ступал по гальке, звучно пиная камушки в разные стороны. Взор очей проходился по всей территории дома, в котором раньше ему были рады и встречали с улыбками на лице. От этого становилось тошно, омерзительно, но не от любезности хозяев, а от самого себя. Это чувство никогда не покинет его, не сможет затеряться в круговороте жизни. Навечно будет преследовать его по пятам, заставлять приходить сюда из раза в раз, ощущать себя полнейшим монстром. Дьяволом во плоти, который взял на себя смелость, ответственность распоряжаться судьбами людей, что и завело его в собственноручно выставленный капкан. Самую подлую ловушку. От былого остались на задворках памяти лишь воспоминания, которые резали чёрное, прогнившее ненавистью сердце. Каждый шаг давался с превеликим трудом, словно приближение к дому возвращало Тома в то время, когда несколько лет назад здесь громко разносился девичий заливистый смех, пели птицы и расхаживала прислуга, присматривающая за порядком дома. На кресле-качалке восседал темноволосый грузный мужчина в возрасте, покуривая толстую папиросу, от которой всегда разносился едкий дымок, и читая книжку на свежем воздухе. Однако это лишь призраки прошлого, далёкого прошлого, которого не вернуть. Даже если очень хочется. Маленькие камушки хрустели под ногами, когда ноги Тома переступали по ступенькам, поднимаясь на обваленное крыльцо. Разодранный плед в красную клеточку поднялся ввысь от ветра и улетел куда-то в сторону высоченного забора — единственная постройка, которая немного уцелела от беспощадного времени. Дверь легко поддалась, когда Реддл толкнул её, открывая проход в дом. Спёртый запах, запах плесени и сырости ударил в нос, приглушая все рецепторы. Чародей одним взмахом палочки заставил заиграть пламя в настенных свечах, освещая пространство — главный холл, откуда вела двойная лестница по бокам на второй этаж. Пыль кружила в воздухе, медленно оседая на мраморный пол. Всё вокруг ветхое, грязное, старинное. Но мебель стояла точно так же, как и в прошлый раз. Время здесь замерло, увековечивая это место на года, которые образуют века, вперёд. Но оно никого и ничего не щадит. Это пора бы уже запомнить как молитву. Том несмело зашагал дальше, в самую глубь дома, прекрасно ориентируясь в коридорах, ведь он знал это место как свои пять пальцев на руке. Палочка, что он крепко держал в ладони, казалось, начала неприятно обжигать кожу, словно напоминая о совершённом. Душа металась в теле, никак не находя себе места, а совесть, которой давным-давно уже не должно быть, вдруг отозвалась больным уколом где-то на задворках подсознания. Весь этот спектр эмоций и ощущений был настолько чужд в привычной жизни, в рутине, что вновь и вновь чувствовался ещё с большей силой, когда Реддл приходил сюда. — Я здесь, Том… Ты слышишь меня? В голове эхом пронёсся загробный шёпот, который вызвал мириады мурашек по всему телу. В висках начинало стучать, пульсировать, но Том двигался дальше, подходя к проёму без двери, что лежала на полу. «Тебя нет, тебя нет, тебя нет», — твердил, внушал себе Том. Кабинет, стены которого хранили одни из самых страшных минут в жизни юного Реддла, был завален бумагами, книгами; тоненькие ручейки крови засохли на полу, а от стен веяло таким холодом, что пробирал до мозга костей. На дальней стене, у окна, висел портрет, завешенный белой простынёй, которую набросил на картину сам Том в прошлый раз во время своего визита. Не хватало храбрости в сердце взглядывать в искусно написанное умелой рукой художника полотно. Но оно так манило его, принуждая хотя бы ненадолго всмотреться в изображённое на холсте лицо. Взор тех самых голубых очей, что заключали в себе вечность, отражали неописуемую красоту безоблачного неба, скрашивали серые дни своим блеском, прожигали насквозь ткань, цепляясь за пришедшего парня. Он ощущал их тяжёлый, унылый взгляд, который раньше не знал этих чувств. Всё меняется, не стоит на месте. — Посмотри на меня, Том… «Нет, нет, нет… Не вынуждай меня». — Собственный голос в черепной коробке звучал так жалостно и приглушённо, но поделать с этим Реддл ничего не мог. — Тебя нет, ты лишь иллюзия… Моя собственная фантазия! — Том сорвался на крик, на истошный вопль, который разлетелся по всему особняку, пробираясь в каждый тёмный уголок здания. — Дай мне увидеть тебя, позволь мне эту шалость… — Я больше не могу, Ви. У меня нет сил. Реддл упал на колени, выпуская из рук палочку, которая с грохотом упала на мрамор и покатилась куда-то в угол кабинета. Слабость завладевала телом и здравым рассудком, прогоняя все мысли прочь. Перед глазами всё постепенно начинало плыть, рябь усиливалась с каждой секундой, не позволяя нормально оглядеть помещение. Лишь блеклое свечение где-то за спиной, что отражалось в зеркале с паутиной, проглядывалась сквозь пелену перед глазами. Том закричал что есть мочи, вцепился руками в волосы и покачивался из стороны в сторону, как умалишённый, но он только так имел возможность выпустить всю ту боль, что накопилась в сердце, заточилась самовольно в душе и никак не могла выплеснуться наружу. Он впервые чувствовал такую слабость. Мерцающий силуэт девушки, что стояла в дверном проёме, никак не решался подойти к сидящему на коленях юному волшебнику. Она смотрела так проникновенно на него, словно пыталась забрать все проблемы, всё, что гложило его, хотя сама была несчастной. Ей никто не помог. Призрак парил над полом, оставляя после себя переливающиеся частички. Волосы девушки распущены, обрамляли милое лицо юной красавицы, которая теперь навсегда останется такой; тёмно-каштановые локоны струились по плечам, длинное, не особо пышное платье развевалось от сквозняка, а босые ноги слегка провалились под пол, когда она пыталась ступить на него. Она мертва, но она здесь. Рядом с ним. — Ты хочешь мести? Зачем ты приходишь ко мне, Валери?! — не поворачивая головы, спрашивал Том охрипшим голосом у призрака. — Ты сам меня зовёшь, Том. Та частичка света в твоём потухающем сердце взывает ко мне… Валери медленно приближалась, вытянув одну руку вперёд, к Тому. Чародей сидел теперь неподвижно, пристально наблюдая за отражением в зеркале, и не понимал — реальность ли это или злая шутка, которую выдаёт его истерзанное сознание. Босуорт была настолько близка, но дотронуться до подрагивающих плеч своего бывшего возлюбленного не посмела. Знала ведь, что рука пройдёт сквозь плоть, что причинит ещё больше боли. Она не могла теперь дарить былое тепло, которое разливалось по венам, не могла ласково коснуться щеки Реддла, по-детски теребя её, не могла поцеловать его в острый кончик носа, а так хотелось. Валери чуть отлетела назад, не давая себе права поддаться искушению, почувствовать себя вновь живой. — Когда это закончится? Когда прекратятся эти галлюцинации? — шёпотом пробурчал Реддл, опуская глаза вниз. — Когда ты сам этого захочешь. Девушка облетела Тома и села перед ним на колени, заставляя его поднять голову лишь одним своим взглядом. Он вновь попал в плен её очей, заворожённо всматривался в аккуратные черты её лица, до которых раньше мог дотронуться. Непослушные пряди чёлки упали на лоб, щекоча девушку, и Том уже потянулся рукой к ней, чтобы убрать волосы, но его пальцы прошли мимо её оболочки. По кончикам пальцев пробежался холод, который вмиг распространился по всему телу, вызывая неприятное покалывание. Валери лишь грустно улыбнулась, смахивая со щеки кристальную слезинку, которая упала с пушистых ресниц и скатывалась вниз, оставляя после себя влажную солёную дорожку. — Мне так жаль, Ви… Если бы можно было всё вернуть… — Чш-ш-ш… — Она подставила указательный палец к его губам и тут же убрала руку к себе на колени. — Я всё равно буду всегда рядом с тобой. Где бы ты ни был, я следую по пятам, оберегаю, защищаю. Но мне тоже тяжело, Том. Реддл вопросительно выгнул бровь, всё меньше веря в реальность происходящего. Но её голос настолько вселял в него здравый смысл, что хотелось продолжать разговаривать со своей фантазией; всегда восхищённые глаза придавали уверенности, а её доброта и открытость удивляли до сих пор. Том никак не смог привыкнуть к ней, не понимал, почему она выбрала именно его. Не верил, что без неё будет плохо, ужасно плохо. Теперь удостоверился — без неё он слаб, без неё он жалок. Он слишком привык к ней, но это была не ошибка. Его самая главная ошибка, роковая оплошность, что он понял это слишком поздно и совершил непоправимое. — Если я захочу, то больше не увижу тебя, да? И тебе не будет тяжело? — Да, ты перестанешь меня видеть, но я всегда буду здесь, — показала пальцем на грудь Тома, где часто билось сердце. — И я это знаю. Однако легче не будет. Я чувствую всё, что происходит у тебя на душе. Мне плохо от этого… — Почему ты тогда пришла туда?! Почему не сразилась?! Почему просто стояла?! Волшебник не выдержал. Он вскочил на ноги, принялся наворачивать круги по тёмному кабинету, разбрасывая в сторону всё, что попадало под руку. Громил, разрушал остатки прежней роскоши фамильного особняка Босуорт, уничтожал своей внутренней тьмой последние крупицы света в душе самой Валери. И он понимал это, но прекратить не мог. Эмоции захлестнули бушующей волной, затуманили разум окончательно. Хотелось прекратить эту череду душевной боли — произнести запретное заклинание, которое могло погрузить юного мага в вечный сон, больше не позволить открыть глаза, или выпить зелье, чтобы сердце остановилось на веки вечные, не принося столько непрекращающихся мук. — Нет, Том, это не выход… Осуществи задуманное ради меня, стань великим ради меня. — Валери словно прочитала навязчивые мысли мага и после долгого молчания, воцарившегося в комнате, первой подала голос. — Я не плод твоего воображения, ты не сошёл с ума. Так возьми же себя в руки, Реддл, ради меня, ради моего отца! Почти память поступками. — Меня постоянно терзают воспоминания, Ви. Каждый раз, когда я закрываю глаза, меня мучают призраки прошлого, ты и твой отец появляетесь передо мной. Я не могу, я не чувствую себя прежним Томом, который не знал пощады, шёл к цели и добивался её! Я больше не тот, кем был раньше, ты понимаешь меня?! Босуорт поднялась с колен и стала приближаться к чародею, скептически оглядывая его. Её взгляд цеплялся за каждую мелочь: во внешности, в новых повадках, что пришли на смену прошлым, в одежде. «А он сильно изменился». И это абсолютная правда. Щёки нездорово впали, под глазами тёмные синяки, да и сами глазные яблоки были красными — видимо, мало спит, не может найти спокойствие; одежда мятая, немного мешковата для него. То ли похудел, то ли перестал следить за собой, одеваться с иголочки, как было раньше. Сам Том осунулся, плечи опустились, от величественной осанки не осталось и следа; руки костлявые, особенно пальцы. — Ты прав, ты больше не Том Реддл, — строгим тоном произнесла Валери, подлетев за спину волшебника. Они синхронно уставились в отражение в зеркале. Два волшебника, которые могли войти в историю как самые могущественные, непобедимые. Он был бы владыкой магического мира, а она — его опорой, лучшим другом, счастливой женой и верным соратником. Но это всё мечты о будущем, которые никогда не воплотятся в суровую реальность. И это разрывало душу на куски, терзало всё истинное естество Реддла, потому что его Валери будет только девушкой, ради которой он преодолеет невозможное, свершит правосудие, закончит начатое. Не с ней, так ради неё. — Пообещай мне, что не сдашься. — Она склонила голову ему на плечо так, чтобы не просочиться в его плоть. — Клянусь, Ви… — Рука чародея потянулась к девичьей ладони, которая парила в воздухе на уровне его груди. Ему лишь на долю блаженного момента показалось, что тот жар, от которого нега растекалась сладкой патокой по всему телу, вновь обжёг его хладные пальцы, что Валери стоит с ним здесь и сейчас. Такая живая, такая родная и любимая, но одновременно такая чужая, далёкая… Мёртвая. — Помнишь, я как-то раз сказала, что буду с тобой до самого конца? Будь он счастливым или печальным? — Том в ответ лишь кивнул, не прекращая любоваться Босуорт в последний раз. — Я сдержу своё слово, и ты сдержи свою клятву. Тогда и будет тебе подарен покой. Силуэт призрака, что выглядел таким настоящим, стал постепенно мерцать, растворяться, как волшебная пыль, в воздухе. Том резко развернулся лицом к девушке, испуганно оглядывая её — самое дорогое, что у него есть, растворялось сейчас на его глазах, словно вода утекала между пальцев. И это второе самое страшное зрелище в его жизни. Валери таяла, оставляя после себя лёгкую дымку, которая уносилась прочь из родного гнезда сквозь выбитое окно. — Мой Том… — последний раз прошептала его имя, которое из её уст звучало как нечто божественное, возвышенное, и исчезла. Испарилась навсегда. — Моя Валери… Невыносимое одиночество после её ухода осталось горьким послевкусием где-то в самых потаённых чертогах души, которые волшебник спрятал за семью замками. Он долго всматривался во тьму, в которую погрузился особняк, даже лучи угасающей луны боялись заползти в помещение. Давящее безмолвие выматывало нервы, словно беря на понт Тома. Но он спокоен, хладнокровен и решителен. Прилив сил, что подарила ему эта встреча с призраком прошлого, ощущался в организме, и даже думать стало проще — как будто одна тяжёлая ноша упала с плеч. «Она не держит на меня обиду». Вдруг пелена с портрета слетела, приземляясь на пол и поднимая сгустки затхлой пыли. Чародей обернулся на внезапный звук и замер, встретившись взглядом с очами на полотне. Раньше они казались ему грустными, несчастными и безжизненными. Сейчас же на него смотрели те самые голубые глаза, в которые он влюбился в первые минуты судьбоносной встречи. Реддл улыбнулся нарисованной Босуорт самой тёплой, насколько был способен, улыбкой, которой одаривал за всю жизнь только эту девушку, и опустил свой взор вниз. Около его ног, где несколькими минутами ранее была Валери, лежал медальон — украшение, что девушка никогда не снимала, хранила как зеницу ока. Когда Валери сделала свой последний вздох в этом мире, этот медальон украшал её шею. Том точно это помнил. Подняв с пола вещицу, чародей сжал её в кулак, предаваясь воспоминаниям. Теперь Реддл точно понимал, что её здешнее появление — не его больная фантазия, не страшная шутка, которую сыграло с ним собственное сознание. И Том сделает всё ради неё. Он поклялся.Я здесь, Том...
12 августа 2021 г. в 16:14