You broke me first

Это был обычный день: не радостный, не грустный. Филипп просыпался рано, раньше будильника, раньше родителей, раньше города и засыпал так же. С наушниками, одной песней, крутившейся до бесконечности и ставил автовыключение на тридцать минут. Ему хватало этого времени, чтобы наконец забыть обо всём, пусть и на жалких восемь часов. Он никогда не делал так. Всегда допоздна играл в игры, спал до обеда, потом то гулял с Мещеряковым, то со Сменкиными, — но уже никогда вчетвером, — то что-то смотрел. Но это было раньше. Так было всегда. «Всегда» длилось пять лет. Пять лет жизни, радости и всей этой ерунды, которую Фил никогда не ценил. Он не обращал внимание на простые моменты, в которые чувствовал себя странно, так, как не мог описать, но ему было до невозможности хорошо. Он был счастлив. А сейчас он на крыше. Не своего дома. Было бы жалко прыгать со своего же дома. В ванной, в своей квартире, тоже умирать не хочется. Жизнь странная. Люди странные, и мысли странные, и мотивы и вообще всё, что не входит в понятие «повседневность». Хотя и повседневность бывает жалкой. Такой, в которой ни один день не проходит без разочарования и некой невозможности всего. Фил сам так назвал свою жизнь — чувство невозможности. Невозможности всего: выговориться, отпустить, принять, понять, стать счастливым… опять. Арт и Кира расстались, Мещеряков недавно переехал в Москву вместе с отцом и, кажется, навсегда, Сменкины вообще за границу, а он остался один. Муромов не считается. Он никогда не считался. Филу не было так плохо первые два месяца. Конечно, с родителями всегда были ссоры, но доходили лишь до отнимания денег. И всё. Сейчас всё по-другому. И Фил не знает, в какой момент всё пошло по другому пути. Что вдруг случилось, что он стал чувствовать конец. Конец всего. Всего, которое было повседневностью. Арт не пишет. Сменкины же звонят и пишут, спрашивают, как он. Раньше Фил ждал звонков. Сейчас он вне зоны доступа. Для всех. И для себя. Он не понимает, что происходит, что он чувствует. Он начал смотреть грустные видео на Ютубе с отрывками из сериалов из разряда sad multifandom, подписался на мотивационные аккаунты в Инстаграме и на паблики во Вконтакте. Да, первое время он был в этой теме и будто бы почувствовал облегчение. Не такое, когда перенесли контрольную, к которой не готовился; а такое, когда ты ничего не чувствуешь, когда просыпаешь утром и… пустота. Нет грусти, нет радости. Фил даже начал тренироваться. Выходил в парк бегать, отжимался, подтягивался и занимался всеми вещами, которые помогают отвлечься. Помогло. На месяц. Это был месяц между «всё хорошо» и «всё ужасно». Может, кажется, что это хорошо. Но это не так. Страх. Вот что ты чувствуешь и это, наверное, одно из единственных сильных чувств. Ты не знаешь, что будет завтра, в какой момент ты начнёшь задыхаться от боли из-за упавшей ложки. Ты живёшь в ожидании. Но чего — ты не знаешь. Это пугает. Настораживает. А потом наушники в уши и тебе опять ничего не снится. И восемь часов проходят, как минута. И опять вставать. Слишком паршивый день сурка. Твою потерянность замечают родители, которые называют всё вечным недовольством. Жизнь прекрасна, есть жильё, еда, ты можешь ходить, куда хочешь и делать, что хочешь. Но Фил не может. Всё потеряло смысл. И вопрос «зачём я стараюсь?» всегда сбивает. Его нужно отталкивать. Фил пытался, а потом устал пытаться. Поссорился с родителями, но он молчал. Даже слова не сказал. Выслушивал, сжимая руки в кулаки, а внутри уже тысячу раз повторил всё, о чём хочет высказаться. Но опять промолчал. И ушёл. Взял телефон, двести рублей и толстовку. Даже дверью не хлопнул. Сел в автобус, потому что проще прислониться к стеклу и смотреть. На людей, закат, машины, магазины, яркие вывески, траву, деревья, животных — на жизнь. Вышел на конечной. Купил булочку с вишней и газировку. И просто пошёл. Куда? Чёрт его знает. Выбрал обычную пятиэтажку. Дверь подъезда открыта, лифта нет, надписи на стенах и пахнет детством. Крыша тоже обычная. Навидался уже, ничем не удивить. Закат такой же. А ещё пустой, как и крыша, как и улица, как и Фил. Идеально. Он не шёл с мыслью прыгать. Он вообще ни о чём не думал. Он чувствует себя паршиво и всё. Хочется плакать. Плевать, что парни не плачут. Плачут. Фил — да. Сам удивился, но понял, что становится легче. Будто вымываются эмоции и потом тебе всё равно, слушаешь грустные плейлисты, английские песни, понимаешь через слово, но потому и слушаешь. Это легко. И помогает. Состояние почти сонное, почти уставшее, почти никакое. Сейчас он не плачет. Не хочет и смысла не видит. Он даже не знает, как выглядит. Смотрел в зеркало лишь мимолётно и когда чистил зубы. Щётка жёсткая, такая, что кровь из десны, но ничего. А гель для душа с персиком. И мыло для рук детское. А ещё полотенце тёплое и пахнет батареей. Единственное, что он помнил. Что он хотел помнить. Открывает банку газировки. Булочку съел ещё по дороге, но не жалеет. Не хотел оставлять, чтобы поесть с видом на небо. Бред. В чём вообще смысл делать что-то для чего-то? Да, люди хотят изменить себя, стараются. Фил тоже старался. Занимался английским, ходил на актёрские мастерклассы, тренировался и даже читал. Так советовали в Инстаграме. Не сдаваться. «Если ты не сделаешь это, то никто», «Будь победителем», «Лучшая месть — показать свой успех», «Не позволяй мечте оставаться мечтой», «Работай, пока твои кумиры не станут твоими врагами» и ещё много всего. Много мотивации, правда. Но зачем. Просто не хочется стараться. Устаёшь даже от этого. Хочется просто жить, а не менять её. И не выживать. А ещё Фила зацепила фраза из фильма, скорее небольшой монолог, но смысл вместился в одно предложение. «Живи, пока не станет хорошо». Фил верил этому. Жил, старался, пытался, но сейчас устал. Станет ли всё хорошо или нет. Гарантия не нужна, так неинтересно. Но слишком долго он ждёт, а становится лишь хуже. И песни исполнителей набирает только как sad song. Допивает газировку, выбрасывает банку. Вокруг деревья, безлюдная улица, солнце село, почти сумерки. Включил последний грустный плейлист. Пятнадцать минут идёт. А дальше… Дальше никто не знает