Три причины

      Холодно... Ледяные иглы безжалостно впиваются в тело. Слой за слоем проникают под кожу, алчно воруя тепло вплоть до последней крупицы. Что могло заставить мальчишку сигануть в безжалостные декабрьские воды Ампера? Причин несколько.       Первая. По его вине девчачья книжка была жестоко выброшена в реку. Но кто, спрашивается, просил его впадать в ещё большую немилость, вступая в словесную перепалку с новым воровским вожаком? Кто кровью сплюнул ему на ботинок, отомстив за, пусть и несправедливое, унижение? А именно так наш герой, Руди Штайнер, навлёк на себя гнев злопамятного Виктора Хеммеля. Всему виной нечестная делёжка ворованных яблок. Руди и Лизель дали одно жалкое морщинистое яблоко на двоих! И это цена пятнадцатикилометрового марш-броска по отцветшим и опустевшим садам!.. А чего стоит эта его горячность, необузданная жажда показать себя, б ы т ь свободным, оставаться гордым, упрямым. Одним словом, мальчишка...       Вторая. Возможность покрасоваться перед Лизель, вновь попытаться заслужить её поцелуй. Героически броситься в холодные воды, чтобы добыть дорогую для неё книжку. Разве не романтично? Плевать, что будет потом - простуда, обморожение, воспаление лёгких - среди последствий зимнего купания он видит лишь сцену долгожданного поцелуя. А сопли, кашель, пневмония - это возьмите себе для менее романтичных историй.       Третья. Месяцы сплошных, беспросветных неудач не могли пройти даром, глубоко не уязвив ранимое мальчишеское самолюбие. Тут и причина купания отвратительный свинух-вожак (чтобы не назвать словом покрепче) сборной воришек. И самый худший во всей стране командир в Гитлерюнгенде, избравший Руди неизменным объектом своих издёвок и штрафных муштрований. Прибавьте к этому голод и бессилие что-то изменить и поймёте, н а с к о л ь к о важна была эта маленькая победа. Насколько она была жизненно необходима. Дабы насладиться ей, юный герой не преминул остаться в жадной до человеческого тепла промозглой хватке реки дольше необходимого. Это был миг его пьянещего триумфа над всеми неурядицами, что ему пришлось пережить кряду.       Не без труда доплыв до книги и схватив её за крепкий намокший переплёт, он прижал "Свистуна" к себе и даже закрыл глаза, чтобы сильнее прочувствовать эту победу, надолго запечатлеть в памяти. Он тяжело и глубоко дышал несколько мгновений. Горло заболело и в груди стало больно, как после долгого стремительного бега. Сердце стучало, как сумасшедшее, тщетно силясь отогреть бедное закоченевшее тело. Ноги уже начала сводить сильнейшая судорога, стремящаяся захлопнуть на всём его теле цепкие ледяные оковы. Но с движением толп мурашек по нему будто бы разливалось удовлетворение и дикое, пьянящее торжество над всем: недругами, обстоятельствами, временем года...       Таковы были мёрзлые мотивы Руди Штайнера. И плюс-минус таковы были его ощущения от зимнего заплыва.       - Так как насчёт поцелуя, свинюха? - задорно крикнул он, молодецки прищурив глаз и как бы картинно отбрасывая намокшую чёлку назад. В его глазах так и подпрыгивали искорки, будто дразнящиеся чертята. - Дурак! - подумалось Лизель, вслух же она попросила его как можно скорее выйти из воды.       Стараясь сдержать предательскую дрожь в теле, Руди выбрался на берег и подал спасённую книгу девочке. Столько раз прося поцелуй, он только сейчас осознал, как на самом деле боится его. Смешно! Не боится терпеть избиения, голод и лишения, а поцелуя Лизель - вот те на! - боится настолько сильно, насколько крепко он желает его получить. Это ж надо так любить!       Знаете, Руди л ю б и л Лизель невероятно сильно. Так сильно, что уже больше никогда не попросит её губ и сойдёт в могилу, так и не попробовав их...