The world is black

Turn on channel seven at a quarter to eight, you see the same damn thing, It's just a different day and no one really knows why this is happening. Редкие лучики солнца пробивались сквозь серую пелену облаков. Десятилетний худощавый мальчик с чёрными растрёпанными волосами сидел на качелях и временами покачивался туда-сюда. Качели отвечали на каждое движение тихим скрипом. Было чуть прохладно, не совсем привычно для апреля. Мальчик периодически кутался в тонкую куртку. Он бы и пошел домой, но совершенно не хотелось. Хибари Кёя, сын одной известной актрисы и преуспевающего бизнесмена. Родители в своём сыне будущего не видели, совершенно не заботясь о мальчике. Отцу часто казалось, что черты лица Кёи совершенно не похожи на его и ссорился с супругой, считая, что она ему изменяет. Возможно, такое и бывало, причём нередко. Мать, в свою очередь, кричала на тему испорченной карьеры и во всём винила ребенка и мужа. На белоснежно-белых щеках Хибари виднелись влажные дорожки, на длинных чёрных ресницах можно было заметить капельки слёз. Внутри всё будто сдавило, сжало в тиски, медленно уничтожая каждую частичку редкой радости, хотелось кричать, рыдать. Кёя терпел. На старую детскую площадку в глубине городского парка прошла группа подростков в форме средней школы Намимори, самой худшей школы в плане поведения во всём городе. Тинэйджерам на вид можно было дать не более тринадцати лет. Почти все были пьяные, некоторые покуривали белые палочки, от которых исходил сладкий и до дрожжи приятный аромат. Наркотики. — Малой, — присвистнул один, приближаясь к сидящему на качелях Кёе, — Ты что делаешь на нашем месте?! Жизнь, что ли, не дорога? Хибари молчал, поглядывая серо-синими глазами за задевшим его верзилой. В один момент парень исчез из поля зрения Хибари, в следующий — уже скинул Кёю с качелей. Полный игнор. Кёя встал с земли и уселся на корточки, стирая прилипшую к куртке грязь. Верзила опять появился в поле зрения мальчика и ударил малыша под дых. Дыхание на долю секунды перехватило, в висках застучало собственное сердце, боль эхом отразилась по всему телу. Подросток подхватил Хибари под подмышки и кивнул друзьям. Те с гоготом начали их окружать и избивать ребенка. But the world is black and hearts are cold. *** And everywhere you go, it's just a different place, you get the same dark feeling, See the same sad faces, no one really cares that this is happening. Хромая на правую ногу, Хибари (почти, что в прямом смысле) приполз домой. Подростки вдоволь поиздевались над ним, казалось, будто всё тело — одна сплошная гематома. На языке ощущался привкус крови, носом было тяжело дышать. А в доме опять слышатся ругательства. Они снова ссорятся. Кёя устал от ссор своих родителей, каждая из них морально изводила его, опустошала. Он не был слепым глупцом — его родители искренне ненавидят друг друга, не любят даже его, родного и единственного сына. Им на него плевать с высокой колокольни. Добравшись до кухни, Хибари потянулся за аптечкой. Взглянул на себя в небольшое зеркало, висевшее в коридоре. Расквашены нос, нижняя губа и левый глаз, с правого виска стекала кровь, равно как и с левого уголка губ. Хибари подошел к раковине, включил воду и плеснул себе на лицо. Некогда прозрачные капельки воды приобрели красновато-чёрный оттенок. Кёя смочил ватку из аптечки спиртом и потер ею висок. Этой же ваткой он прошелся по разбитой губе. Неожиданно на кухню влетела мама Хибари, в серых глазах виднелись слезах. Отец вновь довел её. Её тёмные волнистые волосы были спутаны. Кёя вжался в кухонный шкаф, ведь догадывался, что сейчас будет. Взгляд матери скользнул по лицу сына, цеплялся за каждую царапинку на лице. — Мам... — тихо позвал Хибари, виновато смотря в серые материнские глаза. Женщина прикусила нижнюю губу, чтобы успокоить внутреннюю истерику, и сильно ударила сына по щеке. Кёя пошатнулся и выронил спирт. Бутылка со звоном разбилась на множество осколков. — Пошли со мной, пошли! — прошипела женщина, хватая мальчика за руку и таща его в большой зале. Хибари-старший сидел, как всегда, в неизменном гладко-черном кожаном кресле в углу комнаты и читал сводки новостей. Тёмно-каштановые волосы лежали привычно идеально. — Вот ты на него посмотри! — швырнула брюнетка Кёю в сторону отца. Мальчик безвольно упал на колени. — Посмотри на это отродье! Он ведь с каждым годом всё больше и больше становится похожим на тебя! Хибари-старший отложил газету в сторону и посмотрел в глаза сыну. Кёя старался держать себя в руках и не позволить ни одной из нахлынувшей в голову эмоции отразиться на лице. — Чем это? — холодно спросил мужчина, легонько касаясь ногой по щеке мальчика. Черные глаза пронзительно смотрели на Хибари, будто пытаясь уловить мысли мальчика. Кёя молчал, стараясь не смотреть в отцовские глаза. — Он — не я. Он даже не похож, — отчеканил мужчина, вновь возвращаясь к новостям. — Как ты можешь?! Забыл, как дрался в школе?! Ты тоже всегда ходил в синяках и в царапинах! — заверещала женщина и, схватив Кёю за волосы, отшвырнула в противоположную сторону, приближаясь к его отцу. Хибари-старший смерил взглядом свою жену и, поднявшись с кресла, сильно ударил её по щеке. — Кёя, — прошипел мужчина, поднимая женщину с пола за длинные волосы, — Немедля ушёл! Хибари вскочил на ноги и вышел из комнаты. В такие моменты он бы исчез из дома, но сейчас никак не мог. Отец и мать часто ругались, Хибари просто не мог это всё выслушивать. Мальчик прошёл в свою комнату и, закрыв дверь, прошёл к подоконнику, усаживаясь на него. Из той комнаты всё ещё доносилась ссора. Хибари прикоснулся лбом к холодному стеклу, не в силах это выслушивать. По бледным щекам медленно скатились большие слёзы. And there's no hope, that's what we're told. *** We come into this world, and we all are the same, in that moment there's no one to blame. С детства Кёя любил смотреть на тонфа. Оружие лежало на небольшом столике в зале. Металлические, с чёрными ручками, они завораживали, будто звали мальчика потрогать их. Но отец ругался, говоря, что это их семейная реликвия, и что Кёе достанется от духов предков. В тот день Хибари опять избили старшеклассники. Тело жутко болело, но Кёю уже успели более-менее привести в чувства в медпункте. — Я дома! — по привычке произнёс Хибари, проходя в коридор. В здании никого не было. Тяжелый вздох. Кёя прошёл в зал и сел перед тонфа. Лучики солнца прошлись по железу, отражаясь в виде солнечных зайчиков. Хибари дотронулся до ручки. Обещанного отцом избиения духами не последовало. Мальчик осмелел и поднял одну тонфа. Правая рука заныла - оружие было тяжелым. Кёя ненадолго опустил её на стол, размял руку, и попробовал вновь поднять тонфа, только перехватив её по-другому. Получилось. Вдруг кто-то положил на плечо Хибари руку. Мальчик вздрогнул и обернулся. Отец. — Болван! Это парное оружие! Одну тонфа надо держать в левой руке, а другую в правой. Несильный удар по рукам. — И, вообще, не лапай! — Я хочу научиться драться с ними! — Мал ещё! — рявкнул мужчина и за волосы оттащил мальчика от тонфа. Кёя любит это оружие. Через неделю он выкрал у отца денег и купил себе собственные, чуть облегченные, и стал учиться с ними драться. And we can't go back it won't be the same. *** Living in this place, it's always been this way, there's no one doing nothing, so there's nothing changed, And I can't live when this world just keeps dying, it's dying. В конце сентября было неожиданно холодно. Почти каждый день лился проливной дождь, по утрам нередко бывал жуткий туман. Кёя медленно вполз в дом. Мальчик ожидал, что в доме никого не будет, ведь вчера улетела мама, а отец часто задерживался допоздна на работе. Хибари положил сумку, разулся и прошёл в зал. А там сидел и пил сакэ из горлышка бутылки его отец. Папа пил редко, поэтому мальчик удивился очень сильно. — Пап? Что произошло? — тихо поинтересовался Кёя, проходя в зал. Отец поставил бутылку на столик. — Да мать твоя умерла. Самолёт упал и разбился, — тихо сказал мужчина, поглаживая себя по затылку. — Как... умерла?.. — прошептал Хибари. На глаза навернулись слёзы. — А вот так, — отец поднял ладонь параллельно небольшому столику, — Вжик, — ладонь дернулась и упала, — Плюх! Кёя прикусил нижнюю губу, пытаясь не разрыдаться. — Ненавижу Намимори, — протянул мужчина, — Завтра с тобой в Токио улетим. Хибари трепетно любил этот город, он не хотел уезжать, но наверняка отцу интересно его мнение... Forever changed by the things we've seen, seen... *** People always tell me this is part of the plan, that God's got everybody in his hands, But I can only pray that God is listening, is he listening? Он не видел любимый Намимори два совершенно дурацких года. Токио достал его, излишне шумный мегалополис, полный множества никчёмнейших людей. Нет, появившаяся мачеха и сводная младшая сестра ему не докучали, наоборот, он даже привязался к ним, полюбил... ...но он всё ещё помнил родную мать... В воздухе витали редкие снежинки, земля была скрыта под сугробами. До Рождества осталось всего ничего. Хибари никогда не встречал ни Рождества, ни Нового года, даже дни рождения он не помнил. Только город, только старые скрипучие качели в парке, только он, только слёзы. У любимых качелей всё та же компания, что и два с лишним года назад, даже форма та же. Стоят, гогочат, курят и пьют. С ними ещё девушки. Несколько парней заинтересованно лапают девиц, лезут им под юбки, страстно целуют. И Хибари с тонфа решил разрушить эту "идиллию". Девицы разбежались в одно мгновение, как только Кёя отрубил пару хулиганов. Пара ударов тонфа — их главарь стоит на коленях перед ребёнком и просит прощения и милости. — Ничтожные, какие вы ничтожные. Настолько ничтожные, что травоядные. Хибари уселся на качели и стал раскачиваться. — Жалкие травоядные, почему вы делаете этот мир холодным? Просто потому, что вы идиоты, — Кёя пнул парня, который до сих пор стоял на коленях перед ним. — Я ведь тоже травоядное... Но не такое, как вы, паскуды. Снежинка упала на щёку Кёи, приобрела кровавый цвет. — Мне вас не жалко. Такие, как вы, должны были сдохнуть ещё в младенчестве, как котята. Вот почему за смерть ребёнка людей сажают, а за смерть котёнка — нет? Странные люди… нет, не люди… травоядные… Хибари встал с качелей и пошёл в сторону выхода из парка. — Мир тёмный и холодный только из-за такого общества. Я хочу изменить его. We're living in this world growing colder every day. Nothing can stay perfect now I see.