Я сломал настоящее

— Покупки можно вернуть. Магловские магазины дают от двух до четырех недель на возврат. Магические… — Гермиона запнулась и оглядела Джинни и Невилла, но те покачали головами. Вряд ли им доводилось самим возвращать покупки в магазин: у Джинни нет своих денег, а за Невилла всё решает строгая бабушка. По крайней мере, за нашего Невилла, а у этого мама здорова, но сам он почему-то ещё более затюканный. В волшебном мире можно только заранее договориться с продавцом, да и то не с любым. Если вещь некачественная — можно припугнуть авроратом. В любом случае, за палочку, выбравшую хозяина, Олливандер деньги не вернет. А торговый центр «Совы» отдаст за Изольду максимум три четверти суммы. Хорошо, что гриффиндорцы про мою золотистую красотку пока не знают. — Нам не нужно пятно на репутации факультета, — заявил Дин таким уверенным тоном, словно я уже признал свою вину, покаялся и смирился с приговором. Бесит! Сегодня утром я уже почесал кулаки о его рожу, и теперь хочу ещё. — Вернешь Гарри Поттеру всё, что украл у него. Скажешь, что брал в долг и теперь возвращаешь. Да не смогу я ему сейчас вернуть, что непонятного-то? Деньги уже потрачены. — Перестанешь подливать ему зелье, — поддакнул Симус. — Когда действие пройдёт, Поттер обо всём догадается. Но ты всё вернул, ущерба нет, предъявить нечего. Позориться он не станет. — Вы оба с метлы, что ли, рухнули? Ничего я Гарри не подливал! — возмутился я и повернулся к Гермионе как к самой разумной: — Гарри лучший ученик, у него отчим зельевар. И он в своём слизеринском гадюшнике всегда настороже. Думаешь, ему кто-то может подлить зелье, и он не заметит? Джинни, услышав мои слова, встрепенулась, явно засомневалась в выводах. Но не успел я порадоваться, что у меня мудрая сестра, как она выпалила: — Никто не может постоянно быть настороже! Поучись в Слизерине с полгодика, тогда и умничай! Наверняка там в ходу и привороты, и яды. А со Снейпа станется подливать пасынку слабительное исключительно ради тренировки — своих отравительских навыков и его бдительности. — Елейное зелье можно наносить на предметы, как мазь. Тогда оно будет действовать медленнее и незаметнее, — тут же придумала отговорку Гермиона. Вот спасибо, дорогая! Ты не могла бы использовать своим гениальные мозги на то, чтобы вытащить меня из задницы, а не затолкать в неё поглубже?! — Однако я не давал его Гарри. Не подливал, не мазал и ничего в таком духе, — раздельно проговорил я. — Поэтому все тупые подозрения можете оставить при себе. В своей реальности я выразился бы резче. И доходчивее. Но тут, где все меня считают хулиганом, лучше не подкреплять их предубеждения. — Если ты не подливал зелье, то откуда у тебя деньги на штаны и палочку? Скажешь, ты их не от Гарри Поттера получил? — не отставала Джинни. Я открыл рот, чтобы возразить, что взял у него в долг и весной верну — то тут же закрыл его. Проболтаюсь про весну и Арагога — не дадут мне поживиться ядом. Мол, питомец Хагрида, ему и доить. Да Хагрид закопает тушку и всё! А эти и сами яд не соберут, и мне не позволят! Нет, это наши Дин с Симусом не собрали бы яд, но они и мне не стали бы мешать. А эти, скорее, украдут мою идею и сами наварят деньжат. Я могу сказать, что палочку Гарри мне подарил — тот подтвердит. Он так и хотел, это я настоял, что верну деньги. — Это подарок, — начал я, но Джинни и слушать не стала, заверещала на всю спальню: — Тебе самому-то не стыдно выпрашивать дорогие подарки у малознакомого человека? У тебя совсем гордости нет? Спасибо, по моей гордости и так Петтигрю и Гарри сегодня потоптались, теперь и сестрица ещё! Это не просто подарок! Но как это им объяснишь? Это я знаю, что я давний друг Гарри и что я сражаюсь на войне на его стороне. Что палочка — это экипировка солдата, а не благотворительность. А эти мирные детишки не поймут. Даже если Гарри со мной согласится, они спишут его слова на действие зелья и посмеются над угрозой войны. Темный Лорд возродился и уже почти убил здешнего Гарри Поттера, а они ни сном, ни духом. Непуганые болваны. Только эта мысль, да ещё напоминание, что они все младше меня, позволила мне сохранить спокойствие и отнестись к допросу снисходительно. Гриффиндорцы, юные герои, гиппогриф их поцелуй. Разоблачили злодея! Да они настоящих злодеев в глаза не видели! — Мои деньги, покупки и подарки никого из вас не касаются, — отчеканил я, стараясь говорить уверенно и веско. — Всем спасибо за беспокойство, но оно лишнее. Всего доброго, заходите ещё, присылайте сов. Я указал подбородком на дверь: много лишнего народу в спальне мальчиков. Гермиона поджала губы и покачала головой. — Зелье я конфискую, — она забрала флакон у Джинни. — Если не вернешь Гарри Поттеру деньги, будешь сам с ним разбираться, когда закончится действие зелья. Уверена, всё будет решаться через родителей, так что факультет будет ни при чём. Ты навредишь только себе и своей семье. Сочувствую, Джиневра. Я заставил себя рассмеяться ей в лицо, хотя в душе мне было совсем не весело. — Ты обвинила меня в воровстве, а теперь сама без разрешения отбираешь мою вещь. И кто из нас вор? — Это вещественное доказательство! — возмутилась Гермиона. — Улика! Орудие преступления! — поддержали её Дин с Симусом. — А вы — не авроры, — я мрачно оглядел их, внутренне торжествуя. Ага, заигрались в стражей порядка? На себя лучше посмотрите! — Поэтому зелье на место, посторонние — из спальни. — Будь по-твоему, — неожиданно легко согласилась Гермиона и поставила флакон на мою тумбочку. Наши, и я в том числе, недоумённо вытаращились на неё, и тут она закончила с бесящим самоуверенным видом: — Ты не оставил нам другого выбора. Я расскажу всё профессору Снейпу, и он с мадам Помфри проверят кровь Гарри Поттера на следы зелья. Страшно представить, сколько баллов потеряет факультет, но мой долг как старосты и честного человека — остановить преступление. «Ну и иди, выставляй себя дурой и паникёршей!» — хотел выкрикнуть я, но вовремя прикусил язык. Помфри уже исследовала состояние Гарри, но поверхностно. На следы драки и проклятий, а не подчиняющих зелий. Она сосредоточилась на ране на затылке, и все равно прицепилась к шраму. Сейчас она увидит, что шрам не заживает. Снейп полезет смотреть сам, почует в нём тёмную магию. А ещё вместо Елейного зелья найдёт в крови Гарри следы яда василиска и слёз феникса. Снейп поймёт, что перед ним не их Гарри? Я не знаю и не могу рисковать. Дамблдору Снейп нас не сдаст: он не такой дурак, чтобы позволить директору исправить реальность и отобрать у него Лили. Но Снейп расскажет самой Лили! Дело не только в отношениях Гарри с мамой, но и в шансах на победу. Нам с Гарри нужны союзники, и они встанут на сторону знакомого парня, но не пойдут рисковать жизнь ради чужака. На кону судьба Волшебной Англии — или моё честное имя. Я взял с тумбочки зелье и протянул Гермионе. — Хорошо, бери на ответственное хранение. Сама увидишь, что в наших отношениях с Гарри ничего не изменится. Она поджала губы и взяла, не глядя на меня. — И деньги верни, — добавил Дин, решив, что это признание вины. И я, не стесняясь девчонок, подробно рассказал, куда ему следует пойти и чем там заняться. Никого моя отповедь не впечатлила. Даже Невилл смотрел на меня с презрением. Как будто, отдав Гермионе зелье, я упал в их глазах ещё ниже, чем когда они его нашли и заподозрили меня в воровстве. — Да не может он вернуть, — проворчала Джинни. — Он хитрый, не деньгами брал, а выпрашивал подарки. Даже продавцы подтвердят, что Гарри платил сам. Она вздохнула и прикрыла лицо рукой, мол, какой позор. — Пусть тогда подарки возвращает, — упрямился Дин. Я показал ему неприличный жест. — Я извинюсь перед Гарри Поттером и всё ему объясню, — объявила Джинни. — Сама отдам ему долг: со временем, по частям. Гермиона, когда след зелья выветрится, чтобы этого болвана не посадили в Азкабан? Что-то её не очень волновала угроза Азкабана для меня, пока Гермиона грозилась сдать меня Снейпу! — От трёх до четырнадцати дней. В зависимости от того, как долго человек принимал зелье и в какой дозировке. На меня Гермиона не смотрела. Я — пыль её под ногами, репей на подоле мантии, могу только создавать проблемы ответственной старосте. Она готова поверить любым фантазиям и оговорам, но только не мне. — Ну, вы тут страдайте, раз так хочется, а мне пора на ужин, — заявил я и попёр прямо на Дина. Тому пришлось убраться с дороги и пропустить меня к двери. Одному Мерлину известно, чего мне стоило сохранять расслабленный вид. Как же унизительно! Бесит! Гарри ещё со своими подарками — из-за него я оказался в этой ситуации! Мог бы и подумать, как отреагируют гриффиндорцы! Да что Гарри, я сам поспешил порадовать Джинни, одеть несчастную сестричку. Не несчастная она, а вертихвостка! Вот теперь я уверен, что в спальне девочек в сундуке сестрицы есть теплые вещи. Может, не очень новые и не самые модные, но есть. Мне незачем стыдиться родных: моя семья не безответственная, дети голыми не ходят! А если и ходят, но не от бедности, а от дурости и желания подцепить на свой голый зад обеспеченного жениха. Ничего, будет вести себя как легкомысленная какашка — прощёлкает Гарри Поттера, куда более богатого, весёлого, красивого и умного, чем заносчивый Дин Томас. Так ей и надо! Дурные сокурсники и сестрица испортили мне весь аппетит. Я и так печёнку не очень люблю, её только моя мама умеет вкусно готовить. Да ещё Гарри со своими прихлебателями за слизеринским столом не улучшали настроения. Опять на нём висли Гринграсс и Малфой — Дафна и Дракуся, чтоб их! В общем, я размазал ужин по тарелке и ушёл из Большого Зала голодный. За всё время обучения в Хогвартсе я такие случаи могу сосчитать по пальцам одной руки. Моё окружение даже мой здоровый аппетит испортит — а я-то наивный, прежде думал, что хуже жизни с близнецами быть не может. Находиться в гостиной было противно, вид сокурсников раздражал и злил. Гарри занимался слизнями. Я мог написать ему — но зачем? Чем он поможет? Отчитает гриффиндорцев за подозрения — но они скажут, что он так думает из-за зелья. Я поплелся в Выручай-комнату, попросил у неё зал для тренировок — тот, в котором мы занимались с ОД. Но в одиночку пускать проклятья в манекены или уклоняться от воображаемых вспышек быстро наскучило. Я применил все боевые заклинания, какие вспомнил и с десяток повседневных чар, чтобы привыкнуть к новой палочке. Устал, выдохся, взмок — но так и не развеялся и не взбодрился. Сейчас бы в квиддич... или погулять. Да хоть просто в шахматы! Но не с кем. Сходил на кухню, выпросил у эльфов сэндвичи. Потом с трудом заставил себя сделать кое-что из домашки. Мысль о баллах и оценках не вдохновляла, удивленные рожи сокурсников мне уже не интересны, на разочарование и упрёки Гермионы — плевать. Подействовало только напоминание, что за хорошие оценки отец расширит мне кошель. Вернулся в гостиную я перед самым отбоем. Сегодня в спальне, скорее всего, будет драка. Сам первым не полезу, но Дин молчать не будет, в этой реальности он мерзкий тип, которому нравится командовать другими и чувствовать себя особо важным. Таким, как он, нельзя доверять власть, они от неё дуреют. Но вместо злорадного Дина меня в гостиной поджидала Гермиона. Она спровадила спать парочку малолеток, что-то шепнула старшим, и нас оставили одних. Пустая гостиная, удобный диван, мягкий свет и тепло от камина — романтика. Если бы! — Мы не обсудили один важный вопрос, Уизли, — отчеканила она. — Откуда у тебя это зелье? Оно дорогое. Я поджал губы и не издал ни звука. Как говорит Гарри: вы имеете право хранить молчание, всё, что вы скажете, будет использовано против вас. Не знаю, откуда эта фраза, но произносит он её так, будто кого-то цитирует. — Я не знаю, что и думать, — продолжала Гермиона. — Если у тебя есть деньги на зелье, то незачем выпрашивать подарки и рисковать сесть в Азкабан. Она стала расхаживать по гостиной, следя за мной из-под ресниц. Щеки у неё разрумянились, из тугого пучка выбилась пушистая прядь, но Гермиона её не поправляла. Да ей же нравится это! — понял вдруг я. Нравится расследование, тайна, приключения. Надоела скучная жизнь правильной старосты и зубрилки, вот и лезет к нам с Гарри — к тем, вокруг кого закручиваются события. Это же хорошо? Реальность стремится к правильному ходу событий? Передо мной была не моя Гермиона, не та девушка, с которой я всего несколько дней назад страстно целовался и планировал совместное будущее — если выживем. Это не она — и все же она. Как детёныш дракона, который не вылупился, сидит тихонько в своём яйце. Яйцо совсем не похоже на дракона, и всё же это он, он внутри, и нужно только дождаться, когда он выберется. — Но если бы кто-то из Пожирателей Смерти захотел отомстить за своего лидера, — Гермиона сощурилась, остановилась и теперь не выпускала меня из поля зрения ни на миг, — то он мог дать тебе это зелье, чтобы выманить Гарри Поттера из Хогвартса. Вот это умение взбесить меня одной фразой — у Гермионы неизменно во всех реальностях! Я сосчитал до трёх и медленно выдохнул. — Гарри мой друг. Может, я не самый идеальный друг, не самый умный и могу обидеться на пустяк, но я никогда не предам Гарри, не сдам его Пожирателям или кому другому. Мне даже слышать это мерзко. В следующий раз, когда у тебя появятся такие подозрения, лучше оставь их при себе, а не то… ты перестанешь для меня существовать навсегда! На последней фразе я не выдержал и сорвался на ор. Гермиона прямо и бесстрашно смотрела мне в глаза, и я тоже не отводил взгляда. Пусть не надеется меня застыдить. Я не такой! Даже здешний Рон, если уж на то пошло, предал не своего друга, а школьного врага. — Ты и сам выпил это зелье! — «догадалась» Гермиона. — Из его рук! Как же я сразу не поняла! Вот почему даже директор не понял, что ты хитришь, говоря о примирении с Гарри Поттером! — Чего? — я оторопел. Что она опять удумала? — Ловко! И поэтому ты изменился, учился, старался быть достойным его. А вовсе не потому, что влюбился в профессора Тонкс. А я думала, ты по-настоящему! Она не кричала, но говорила с явной обидой. Что ещё не так-то? — Признайся! — потребовала она. — Ты ведь не любишь её? Я закатил глаза. Начинается. Если скажу, что не люблю — Гермиона решит, что я ей лгал, хотя я не лгал. И вообще, не любить — не преступление! Гермиона придумала сиропную любовную историю, и теперь попрекает меня, что я не хочу быть героем дамского романа с кружевами на обложке. Раньше я не замечал за ней такого интереса к чужим отношениям. Наверно, в отсутствие приключений в своей жизни, ищет их в чужой, хотя бы в любовном аспекте. А может, сказать ей часть правды? Мне действительно нравится одна девушка, и ради неё я стараюсь стать лучше. Но это не Тонкс. — Я и не говорил, что влюблён в Тонкс. Это вы сами про меня выдумали и сами своим фантазиям поверили, — напомнил я. — Прямо как с этим зельем. А меня вы даже не слушаете. Мой упрёк не достиг цели. Гермиона цокнула языком, пообещала следить за мной, развернулась на каблуках и утопала к своей спальне. Её прямая спина и резкие шаги так и кричали мне о неодобрении и разочаровании. Ну и пожалуйста. Сама ещё прибежит извиняться! Но ведь она задала хороший вопрос. Откуда у того Рона зелье Григория Льстивого? Гермиона сказала, что оно дорогое — да конечно, дорогое, раз такой эффект! Разновидность приворотов, но с мягким, незаметным действием. Я нахмурился. Сегодня утром в «Кабаньей голове» Петтигрю что-то говорил о зелье? Может, я путаю, но вроде бы, да, мол, продолжай подливать. Столько всего произошло, я был ошарашен и раздавлен новостями, слушал невнимательно. Эх, никудышный из меня шпион! Может, Гермиона догадалась правильно: именно с помощью зелья Григория Льстивого тот Рон привел здешнего Гарри к Волдеморту? Тогда я зря отдал зелье Гермионе: от меня могут потребовать отчитаться или вернуть. Ладно, скажу Петтигрю, что подливаю — вон, весь Хогсмид нас с Гарри видел. Я бросился за Гермионой по лестнице, но через несколько шагов ступени превратились в скат. — Гермиона! — крикнул я, пока она не закрыла дверь в спальню шестикурсниц. — Это зелье… оно и впрямь дорогое. Храни его как следует, пожалуйста! Она остановилась, обернулась, возвышаясь надо мной на десяток ступеней. Посмотрела так внимательно, будто пытаясь прочесть мои мысли. Может, довериться ей, рассказать всё как есть? Я ведь вижу, что она тянется ко мне, даже если сама не замечает этого. Гермиона староста и лучшая на Гриффиндоре, её уважают — но не любят. К её мнению в науках прислушиваются, но друзей у неё нет, я же вижу. Её называют по имени, не дразнят, но никто не спешит сесть рядом с ней за парту. Наверняка она хочет, чтобы кто-то подружился с ней! Мне не нравится такая чопорная Гермиона — но она и самой себе не нравится. Детёныш дракона хочет вылезти из яйца, и кто-то должен подсказать ему, как разбить скорлупу. — Раньше ты был просто лентяем и задирой, — медленно произнесла Гермиона, глядя на меня сверху вниз, как на грязного садового гнома. — А теперь ты лжёшь, интригуешь, воруешь, подставляешь свою семью. Ты мне отвратителен, Рональд Уизли. Не разговаривай со мной и не проси меня ни о чём. Она ушла, а я стоял там, как оплёванный. Потом заметил, что на меня в щель от двери пялятся девчонки и хихикают. Я ушёл, плюхнулся на диван в гостиной. Гермиона — упрямая и невыносимая зазнайка! Даже тени мысли не допускает, что может ошибаться. Лаванда и Парвати многое услышали — значит, скоро узнает весь Гриффиндор. На факультете меня презирают. Всё, чего я добился за последние дни своими успехами в учёбе — в топку. При таком отношении неудивительно, что здешний Рон поверил обещаниям величия и признания. Хоть бы кто доброе слово сказал! А может, тому Рону тоже это зелье подлили? Петтигрю запросто мог. И не из-за денег тот Рон стал Пожирателем, и не предатель он вовсе. Он, может, не по своей воле подставил Гарри! В спальню я заявился посреди ночи, парни уже все спали. Утром я проснулся один, за завтраком и обедом сокурсники меня игнорировали, старательно смотрели сквозь меня. Даже Лаванда и Парвати, которые не должны были знать о Елейном зелье и считать меня вором. Похоже, мне объявили бойкот. Воскресенье без друзей было таким же унылым, как вечер субботы. Я доделал домашку, чтобы доказать Гермионе, что обойдусь и без её помощи. На самом деле мне просто нечем было заняться. Когда ссорился с друзьями в нашей реальности, меня принимали в компанию Дин, Симус и Невилл. Я написал письмо Гарри, просто позвал погулять. Послал с Изольдой — хотел со школьной совой, потом плюнул. От кого скрываться? Гриффиндорцы меня и так считают вором и сборищем всех недостатков. Гарри в письме ответил, что сегодня будет учить уроки со слизнями. Очень хвалил личную библиотеку своего двойника, обещал дать почитать книги, которые помогут мне в учёбе. Кто ты, слизеринский зубрила, и куда дел моего Гарри?! В конце письма, правда, он соизволил предложить вечером зайти к Хагриду. А ведь верно! Если весной я хочу поживиться ядом Арагога, мне нужно быть с Хагридом в хороших отношениях. Не зная о подозрениях гриффиндорцев, Гарри назначил встречу не у хижины, вдали от чужих глаз, а у выхода из Большого зала. На нас пялились все встречные. В нашей реальности я не раз слышал попрёки, что я не ровня своему другу. Но так говорил только Хорёк и его прихлебатели: называли меня нищебродом и предателем крови. А у нас на факультете все знали, что мы давно друзья. И все видели, что Гарри учится не намного лучше меня — и мы оба одинаково бесконечно отстаём от нашей Гермионы. Но в этой реальности Гарри — лучший ученик и староста, а я — никто. Его обожает Слизерин и уважает остальная часть школы. Меня презирает Гриффиндор и не замечают другие факультеты. Неудивительно, что никто не верит, что мы можем быть друзьями без Елейного зелья. Плевать! Главное, чтобы мы сами верили. Я — лучший друг Гарри, и единственный в этой реальности, он сам мне так сказал! Я поспешил увести Гарри, пока нам не высказали претензии и слизни, и гриффиндорцы разом. Мы зашагали к хижине, перекинулись парой фраз об ужине и домашке, но разговор не клеился. Всего сутки прошли с нашей встречи в Хогсмиде, но глаз уже замечал изменения в моём друге. Гарри не старался изображать Тома Риддла — но слизеринские манеры уже начали въедаться в его поведение. Осанка другая. Выбор слов. Я даже в какой-то момент подумал, что Время сливает наши сущности с характерами наших двойников. Но сам-то я не стал ни ленивее, ни тупее. Даже, наоборот: домашку вот сделал без гермиониных пинков. Нет, это Гарри ослизеринивается от общения с Хорьком и его компанией. Разница уже видна, а им ещё полтора года учиться. Холодный ноябрьский ветер неприятно щипал за уши. Я втянул голову в плечи, чтобы уши спрятались под шарфом. Никак не привыкну к осени, я только пережил зиму и настроился на лето! У хижины нас встретил Клык, но повел себя странно: не поприветствовал лаем, не подставил голову под почесон, не обслюнявил мантии. Обнюхал, как незнакомых, и вежливо ушёл с дороги. Хагрид немного изменился внешне: в нашей реальности он влюбился в мадам Максим и стал следить за собой, носить чистое, расчесывать космы. Тут, похоже, не влюбился. А вёл себя ещё непривычнее. — Гарри? — прогудел он удивлённо и растеряно. Не улыбнулся, не распахнул объятья. А меня удостоил только беглого взгляда: невелика птица. — Привет, Хагрид. Как дела? — улыбнулся Гарри. Он сейчас оставался собой, пусть и немного ослизериненным. Не играл Тёмного Лорда — и, похоже, зря. Хагрид вылупился на него как на русалоида в ботинках. — Да, эммм, вот, — замялся Хагрид. Он отступил на полшага от двери, но не пригласил нас войти, а протискиваться мимо него было бы неудобно. — Неплохо… А чевой-то ты спрашиваешь? И пришёл зачем? — полувеликан хитро сощурился: — Неужто, матушка заставила? Здесь он тоже обижается на Гарри за то, что тот после СОВ не выбрал Уход? Или здешний слизеринский лордик вообще не считал Хагрида достойным внимания? Скорее, второе. Я пихнул Гарри локтем в бок, чтобы он вошёл в роль, но он не понял намёка. — Я что, не могу сам захотеть навестить своего старого друга? — удивился Гарри. Хагрид помрачнел, набычился, из-за чего насупленные брови почти соединились с пышными усами. Выглядело нелепо, и я еле сдержал смешок. — Ты давай, того… иди отсюда. Нечего тот вынюхивать. Я скажу мамке твоей, что ты приходил, и всё. И хватит с тебя. Хагрид выставил вперёд свою здоровенную лапищу, и нам с Гарри пришлось отступить. Дверь хижины с грохотом захлопнулась перед нашими лицами. Мы с Гарри переглянулись. Не очень-то похоже, что здешний Гарри Поттер всего лишь зазнавался и не хотел знаться с полувеликаном. Гарри указал мне подбородком на хижину, а сам накинул мантию-невидимку. Надо помирить их или хотя бы выяснить, что случилось. Я выждал пару минут и постучал. Хагрид не ответил, только загрохотал чем-то в хижине. Делает вид, что занят и поэтому не слышит? Я заколотил в дверь кулаком и крикнул: — Хагрид, это Рон Уизли. Гарри уже ушёл. Грохот за дверью стих, но открывать Хагрид не спешил. Я почесал затылок, но так и не придумал, что ещё сказать. Я даже не знаю, знакомы ли мы с Хагридом, изучал ли мой двойник Уход: сам-то я выбрал этот предмет только из-за Гарри. Странно будет заявить, что я с Гриффиндора, если из-за выходок моего двойника Хагрид уже десяток баллов снял с факультета. Холодно тут торчать, вообще-то. Не май на улице. — Уизли, значит, — Хагрид ухитрился подойти к двери и открыть её неслышно. Я вздрогнул от неожиданности, а тот продолжил задумчиво и, вроде бы, уже не сердито: — с Гриффиндора, поди. Ага, предполагает — значит, я у него не учился и мы не знакомы. Я кивнул и помахал концом красно-желтого шарфа. — Гарри сказал, что нам будет интересно познакомиться, — заявил я и сделал дружелюбную рожу. Хагрид неловко потоптался и посторонился, приглашая меня войти. Я шагнул в дверной проём и остановился, делая вид, что осматриваю убранство хижины. А на самом деле мешал Хагриду закрыть дверь. Гарри еле слышно прошмыгнул мимо меня под Мантией. — Это он посмеялся над тобой, — пророкотал вдруг Хагрид. — Раньше Гарри общался только с теми, кто ему выгоден. А теперь, похоже, на Слизерине его и издеваться над другими научили. Просто так, от скуки. Мой тебе совет, Рон Уизли: держись от Гарри Поттера как можно дальше!