Гарри Поттер и принц датский

На подоконник спланировал громадный черный ворон и несколько раз ударил клювом во что-то видное только ему в нагромождении подтаявшего снега. Почему-то именно сейчас, в доме Эрше, Гарри осознал, что наступила зима. Нельзя сказать, что он не замечал ее приближения, занятый противостоянием Сцене — хотя бы потому, что в последние недели никаких тревог не было вовсе. Просто зима в этом году вошла крадучись: плавным снижением температуры, редкими порхающими снежинками в ноябре и вечно пасмурным небом, скрывающим неуклонное сокращение светового дня. И все это время ничего не происходило. Иллюминаты, люди Бенджамина — все оставались на взводе, ожидая ответного хода врага, но его так и не последовало. Ши Хэн будто растворился, а вместе с ним и Волдеморт. Время от времени появлялись сообщения о выходках Пожирателей Смерти, но о местонахождении противника оставалось только догадываться. События остановились. Все были готовы дать бой, но эта готовность пропадала впустую. В то же время никто не забывал и о второй насущной задаче — попытках прервать Изоляцию. Квиринус Квиррелл и Чжун Ли, несмотря на все их усилия, успеха так и не добились: Айзентурм и Юнь-Бао по-прежнему оставались недоступны. Во время одного из бурных обсуждений Марселин осторожно предположила, не следует ли кому-нибудь прогуляться в мир Черного Солнца, чтобы отыскать там Цао Шу и попросить помощи, но брат бросил на нее такой взгляд, что она сочла за лучшее не развивать тему. Квиррелл так и не сказал ей, что днем раньше попытался проделать именно это — и обнаружил, что не только Сумрак остается недоступным. Впервые с начала Изоляции Гарри и Гермиона не имели представления о том, что делать дальше. Код Шекспира разгадан, и мир Врага сияет над их головами в сумерках, стоит только рассеяться тучам. У всех вокруг было дело. Бенджамин почти не выходил на связь, а его аналитический отдел работал круглосуточно, пытаясь обнаружить признаки деятельности Ши Хэна — и с немалым успехом. Беда в том, что все обнаруженные признаки так и не смогли указать на его местонахождение. Квиррелл переключился на свои воинственные планы по уничтожению Атлантиды, для чего ежедневно выходил на связь со специалистами, внедренными в НАСА и Европейское космическое агентство, а потом и вовсе умчался в США. В свою очередь, Чжун Ли отправился в Китай, надеясь решить проблему на месте: Юнь-Бао была изолирована позже Айзентурма, и оставалась надежда на то, что природа этого щита отличается. Увы, ни Гарри, ни Гермиона ничем не могли посодействовать в этих задачах, и вынужденное бездействие убивало обоих. В конце концов Гарри не выдержал и предложил Гермионе поехать в Прагу. Дом Эрше не был крепостью и его сложно было считать даже просто убежищем, но каким-то образом в его стенах неизменно царила атмосфера спокойствия и безопасности даже в самые грозные времена. Сюда хотелось возвращаться. Эрше встретил их совершенно будничным образом, будто они расстались лишь вчера, и не задал в тот день ни единого вопроса, безошибочно поняв их состояние. Им требовалось собраться с мыслями, и теперь у них было на то время — впервые за долгие месяцы. Ворон поднял голову и пристально уставился на них сквозь стекло с налипшими хлопьями мокрого снега. Затем громко каркнул и, ударив крыльями размахом едва ли не в пару футов, соскочил с подоконника. Эрше проводил его взглядом, отхлебнул чечевичного супа — такого же, каким они ужинали в их первую встречу, — и сказал: — Я с прошлой зимы его прикармливаю. Мы с ним, можно сказать, приятели. Пару недель назад он даже поцарапал клювом капот моей машины. Царапину, правда, уже не найти — их там десятки. Гермиона, весь ужин просидевшая кусая губы, вдруг безо всякой связи с предшествующим разговором заявила: — Эрше, мы разгадали код. И нашли Банд-Дарваджа. Вот только… Тот грустно улыбнулся и кивнул: — Только проблемы на этом не закончились, верно? — Откуда вы знаете? — широко раскрыл глаза Гарри. — Нетрудно было догадаться, — пожал плечами Эрше. Гарри вздохнул, переглянулся с Гермионой и сказал: — Давайте мы все расскажем с самого начала? Только это надолго. — Я никуда не спешу, — безмятежно отозвался Эрше и снова покосился в окно. — Отличный вечер, не правда ли? После двух дней молчания их как прорвало. Иногда хором, иногда перебивая или дополняя друг друга, они принялись рассказывать. О гибели Джоан Кларк. О могиле Шекспира. Об организации Бенджамина — в этом месте Эрше опустил голову, пытаясь скрыть хитрую улыбку. Они рассказали о визите в Хогвартс и об угрожающей аномалии с пророчествами, о стычке в подземельях Гринготтса, о Школе Ночи и обо всем, что последовало за разгадкой шифра. Эрше слушал и хранил молчание, время от времени прихлебывая суп. Когда рассказ завершился, он отодвинул опустевшую тарелку и наклонился к окну, высматривая комету, ставшую в последние дни куда крупнее и ярче, чем она была в их предыдущий визит. — Ужасная история с Вонючкой Мэри, — сказал он, пристально глядя в небо. — У меня есть знакомый каббалист в Лондоне, надо бы позвонить ему. Может быть, он сможет как-то помочь ей и этой Бедной Дженни. — Если мы не решим проблему с Атлантидой, уже никто никому не поможет, — мрачно сказал Гарри. — Наверное, — пожал плечами Эрше. — Но вы ее решите. — Мы не знаем как! Даже Квиррелл ничего толком сделать не может в наших условиях. — Вы разберетесь, — улыбнулся Эрше. — Иначе и быть не может. А я займусь тем, что в моих силах. Сражаться с Рактавиджей было бы слишком самонадеянным с моей стороны, но добавить в мир людей капельку человечности я все еще способен. Бедные девушки сотню лет томятся в этом жутком месте. Надо что-то с этим сделать, как вы считаете? Гарри внимательно посмотрел в ответ: не упрекает ли Эрше их в безразличии к страшным судьбам призраков? Но ответный взгляд раввина — искренний и прямой — не содержал в себе ни капли осуждения. Гермиона, должно быть, тоже ощутила неловкость. — Мне всегда казалось, что с возрастом люди теряют чувствительность, — медленно сказала она. — Привыкают ко всему ужасу, который творится в мире, и уже не реагируют на беды отдельных людей. Почему с вами это не происходит, Эрше? За столько столетий… Эрше улыбнулся и наконец-то оторвал взгляд от кометы в небесах. — А ни с кем это не происходит, пани Грейнджер, — сказал он. — Знали бы вы моего деда… Он говорил, что в старости начинают болеть все раны молодости. Волей-неволей начинаешь сопереживать окружающим. — Что-то мне не кажется, что Ши Хэн кому-то сопереживает, — покачал головой Гарри. — Он ведь стар. Старше вас, Эрше. И он злодей, который ни перед чем не остановится. — Так и есть, — кивнул Эрше. — Но зря вы думаете, что он ничего не чувствует. И еще… Я уверен, что он неимоверно устал. Быть злодеем — на редкость утомительное занятие. — Я всегда удивлялся тому, как долгожители все это выносят и не устают от жизни, — сказал Гарри. — Вы, Эрше. Игнотус. Даже Дамблдор, хоть он и много младше. — Ну, ребята, вам это тоже предстоит испытать. Предлагаю вернуться к этому разговору через пару сотен лет. Игнотуса тоже приводите. Помнится, ему нравилось в Праге. Гермиона невольно заулыбалась. — Вы всегда такой оптимист, Эрше? — Да я просто не вижу смысла в пессимизме. Что будет, то будет, так зачем себе настроение портить раньше времени? Быть предусмотрительным это нисколько не мешает. Вот взять эту комету. Мы знаем, что она несет на себе погибель и воплощение кошмара. Но пока не принесла, мы все еще можем смотреть в небо и восхищаться ее красотой. Эрше выбрался из-за стола, отнес в мойку посуду и включил маленький кухонный телевизор в углу. — Не возражаете? — спросил он. — Не хочу вечерние новости пропустить. Они не возражали. Работающий телевизор был частью нормального мира — привычного мира маглов, в котором не было оживших индуистских демонов и бессмертных злодеев, а коварное мировое правительство никогда не покидало страниц желтой прессы. — В Лиссабоне завершилась встреча глав государств-участников ОБСЕ, — рассказывала средних лет ведущая с декольте на грани приличия. — В интервью нашему корреспонденту президент Польши Александр Квасьневский заявил… Эрше кивнул в сторону телевизора. — Самое счастливое время в любой стране — это когда самые скучные новости идут впереди, — заявил он. — Я давно заметил, еще со Второй мировой. Когда нет масштабных трагедий, журналисты начинают с того, что им кажется важным. А что журналисты понимают в важности? Так что можно с чистой совестью пропускать первые минуты три. Гарри попытался представить себе, какими были бы новости, если бы человечество знало все то, что успели узнать они с Гермионой. Нечто подобное и готовил Айзентурм со своим проектом массовой эвакуации. И хотя надобность в этом проекте, похоже, отпала, тема вырванной из земного мира Атлантиды еще долго не сходила бы с первых полос новостных изданий, в этом можно не сомневаться. «В Лиссабоне прошла встреча глав государств, где обсуждались способы нейтрализации угрозы Рактавиджи. Президент США Билл Клинтон дал развернутое интервью нашему корреспоненту и сообщил, что ядерный потенциал страны достаточен, однако есть ряд проблем с доставкой», — так, наверное, начала бы свой выпуск эта молодящаяся ведущая. — …запуск состоится с мыса Канаверал во Флориде, — продолжал вещать телевизор. — Корабль достигнет Марса в начале июля следующего года. Предполагается, что марсоход «Соджорнер» будет работать по меньшей мере на протяжении марсианской недели… Гермиона обратила внимание на последние слова ведущей и сказала, обернувшись к Эрше: — Профессор Квиррелл надеется уговорить ребят из НАСА отправить миссию на комету Хейла-Боппа. Но шансов почти нет: даже если бы они согласились, подготовка займет массу времени. — Неужели нет способа ускорить или вовсе создать что-то свое? Техномагическая академия наверняка занималась проблемой космических путешествий. — Невозможно успеть везде, — развела руками Гермиона. — Айзентурм от основания концентрировался на других вопросах. Зато есть специалисты в Ильверморни, и с ними профессор Квиррелл тоже намерен встретиться. Он упоминал, что у них были экспериментальные разработки такого рода. Возможно, они смогут что-то сделать. Гарри всерьез сомневался, что лобовая атака на Атлантиду увенчается успехом. Их ждет сверхразумный монстр, владеющий магией, способной укрыть непроницаемым заслоном целый мир. Неужели он подпустит к себе космический корабль — неважно, магловский или же созданный магами, — на расстояние удара? В лучшем случае они просто не достигнут цели, а в худшем корабль превратится в оплавленный кусок металла на гелиоцентрической орбите. Однако он не стал делиться своими соображениями — вполне очевидными для всех. «Зачем себе настроение портить раньше времени?», — как сказал бы Эрше. Сейчас перед ними стоит совсем другая проблема. — …Между тем глава американского религиозного движения «Врата рая» Маршалл Эпплуайт заявил, что знаменитая комета Хейла-Боппа несет на себе высший разум, с которым члены его общины в Сан-Диего намерены соединиться, — с понимающей улыбкой возвестила ведущая. — В недавнем видеообращении он призвал все человечество воспользоваться последним шансом… Все разом повернулись к телевизору, раскрыв рты. Удивлен был даже вечно невозмутимый Эрше. Что это? Какие-то сумасшедшие сектанты узнали о существовании Рактавиджи один черт знает какими путями? Или же это Ши Хэн организовал для них ловушку, не без основания сочтя, что иллюминаты обязательно обратят внимание на эти «Врата рая» после подобных заявлений? — Наверное, просто совпадение, — пробормотала Гермиона и добавила более уверенно: — Да. Кометы всегда вызывали мистические и религиозные настроения. Вот и эти тоже… — Может, и так, пани Грейнджер, — с сомнением проговорил Эрше. — Но на вашем месте я бы потратил немного времени, чтобы узнать о них побольше. Может быть, ваш Бенджамин займется? Информация — их специальность. — Уверен, они уже занимаются этим, — кивнул Гарри. — Вряд ли они могли пропустить подобное сообщение. — И у нас тоже есть чем заняться, — улыбнулся Эрше и встал из-за стола. — Сегодня на удивление ясная погода для декабря. И не очень холодно. Ваши импланты все еще работают? Тогда не простудитесь. — Вы о чем это, Эрше? — У меня есть старенький телескоп, рефрактор. Он еще довоенных времен, но очень хороший, с цейсовской оптикой. А с крыши дома — отличный вид. Постарайтесь только не топать громко. Пани Млынаржова с верхнего этажа — страшная скандалистка с очень чутким сном.

***

Эрше закончил колдовать над монтировкой и жестом поманил Гарри к телескопу. Гарри, размяв закоченевшие ладони, склонился над окуляром и положил руку на фокусное кольцо. Резкость настраивать не потребовалось: картинка оказалась идеальной. Любой город, тем более крупный, с его смогом и световым загрязнением — не самое лучшее место для астрономических наблюдений. Однако им не требовалось считать кольца Сатурна или искать следы высадки американцев на Луну. Объект их интереса заполнял все поле зрения, и при взгляде на него Гарри невольно задержал дыхание. Даже безо всякого телескопа комета впечатляла, нарушая пусть и прекрасное, но все же однообразие звездного неба изогнутым росчерком света. Стократно увеличенное великолепие вызывало благоговение. Разглядеть какие-либо детали в ядре, даже столь крупном, все равно не удавалось, но пылающая дуга пылевого хвоста компенсировала это с лихвой. Лучше того: только теперь Гарри смог рассмотреть и второй хвост бледно-голубого цвета, невидимый без оптических приборов. — Можно взглянуть? — услышал он у самого уха шепот Гермионы и почувствовал на щеке ее теплое дыхание. — Да. Да, конечно, — сказал Гарри и с трудом оторвался от окуляра. — Вот вам, если устанете, — подал голос Эрше. Он стоял в проеме чердачной двери с большим свертком в руках: Гарри, увлеченный наблюдениями, даже не заметил, что тот куда-то отлучался. Эрше бросил сверток прямо на влажный снег и принялся его раскладывать. Гарри с удивлением увидел, что это матрац с большим толстым пледом и парой диванных подушек. — Только не подумайте, что я вас на мороз выставляю, — продолжал Эрше, укладывая подушки. — Просто поваляться под звездным небом зимой — совершенно особенный опыт. Я открыл это для себя еще в начале девятнадцатого века, и с тех пор время от времени практикую, когда мне нужно привести мысли в порядок. А вам, ребята, по-моему, как раз это сейчас и требуется. — Спасибо вам, Эрше, — серьезно сказала Гермиона, обернувшись. — Нам и впрямь не помешает. — Замерзнете — возвращайтесь, — кивнул и шагнул к двери. — Все это барахло можете оставить на крыше, я потом заберу. Гарри с сомнением пожал плечами: идея лежать на крыше декабрьской ночью его не особенно вдохновила. Но если недолго, то почему бы и нет? Откинув плед, он неловко разместился на матраце, оказавшемся на удивление удобным. Удовлетворенно вздохнув, он устроился получше и положил голову на подушку. Звезды над головой горели необычно ярко: холодный и чистый воздух придавал глубины этому сияющему куполу, и Гарри физически ощущал необъятные бездны пространства, разделяющие все эти видимые миры и невесть сколько невидимых. — Как ты думаешь, в «Гамлете» больше не осталось ничего, что требует расшифровки? — спросил он, не особенно рассчитывая на ответ. Гермиона по-прежнему, не отрываясь, смотрела в окуляр и ответила далеко не сразу. В конце концов она пожала плечами и проговорила: — Трудно сказать. Мы нашли многое. Все эти знаки, которые Шекспир оставил, чтобы привлечь внимание Тихо Браге. Самообличение Ши Хэна, когда он в роли Фортинбраса предъявляет права на царство, а до того — на возможность находиться в нем. Указание на местонахождение тайника и ключ к шифру. Что же еще? Шекспир и так оставил нам куда больше, чем можно было ожидать. Мы сейчас в тупике, да. Но совсем не из-за «Гамлета». Гарри в задумчивости кивнул, что Гермиона вряд ли увидела. Все верно, Шекспир сделал для них все возможное. Теперь они на неизведанной территории, их битва — только их и ничья больше. Он подтянул плед к самому горлу, хотя ему не было особенно холодно — просто ради уюта. Эрше прав: теплая постель, холодный воздух и целое море звезд — именно то, что ему нужно. Его сознание легко и без усилий складывало звезды в невиданные ранее созвездия, а созвездия — в настоящее эпическое полотно, написанное светом на черном холсте пустоты. Орион? Нет, наносник норманнского шлема, увенчанного Капеллой, из-под которого мерцает пристальный взгляд глазами Поллукса и Альдебарана. Гарри слегка прищурился, и звезды подернулись светлой дымкой, формирующей очертания сурового лица над горизонтом. Проклятая апофения. Звезды всегда были ее царством — их зримый хаос неизменно бросал вызов звездочетам, убежденным в существовании предвечной гармонии небес. Звездочеты принимали вызов, с готовностью населяя небо богами и героями. Пусть они заблуждались, но в далеком 1577 году именно отклонение от гармонии орбитального движения заставило Корнелия Гемма понять: с кометой что-то не так. Гермиона когда-то сказала, что искусство, в отличие от науки, заставляет увидеть истину, показывая вымысел. Похоже, что и наука иногда идет тем же путем. Гарри вздрогнул, ощутив движение рядом. Гермиона забралась под одеяло, и он вдохнул слабый запах ее духов — она никогда не злоупотребляла парфюмерией, предпочитая лишь оттенок запаха той химической атаке, которую практиковали многие из ее сверстниц как в Хогвартсе, так и в Айзентурме. — Тут не Шамабала, но… тоже удивительно хорошо, — проговорила она, мечтательно улыбнувшись, и взяла его за руку. Он повернулся к ней и обнял правой рукой. Даже закрыв глаза, он продолжал видеть звезды и яростный лик неведомого полководца, очерченный их светом. Интересно, видит ли их сейчас сам Рактавиджа? Смотрит ли он вообще на Землю из своей ледяной пустоты — на мир, который его слуга столетиями превращал в поле игры? И кто противник Перворожденного в этой игре? Он ненавидит пленившую его Цакебе, но она ушла, так и не увидев эндшпиль. Его врагом была Школа Ночи, но и она пала от железной руки Ши Хэна. Кто теперь? Последние из свободных людей Земли, если такие вообще есть? Слишком много вопросов. Слишком велика неизвестность. Гарри знал, что есть люди, способные уловить границу между явью и сном, осознать, когда реальность сменяется красочным порождением их собственного мозга. Сам Гарри к их числу не относился: сон неизменно заставал его врасплох. Два года назад страшные сны, оказавшиеся угрожающими посланиями из будущего, серьезно отравили ему жизнь, но то время уже ушло. Страшные или странные сны являются ему не чаще, чем обычно, и он уже давно не ждет наступления ночи с содроганием и мыслью о том, какой ужас его ждет по ту сторону. Ужаса он не чувствовал. Ему явился Квиррелл, стоящий посреди пустыни под звездным небом, и правая рука его, пронизанная пульсирующими жилами, горела алым огнем. Воздев голову, профессор неотрывно смотрел на раскинувшуюся на половину неба комету — даже в телескопе она предстала перед Гарри куда меньшей. Гарри уже спрашивал его об этом странном заболевании и поначалу всерьез беспокоился, не сведет ли оно Квиррелла в могилу. Квиррелл отмалчивался или отвечал односложно, и в конце концов Гарри, хотя и не перестал беспокоиться, но все же отодвинул потенциальную проблему на второй план. В конце концов, кому лучше знать о природе этого явления, как не самому профессору? Квиррелл вдруг повернул голову к Гарри и заговорил: — Один общинный раб — его ты знаешь — вдруг поднял руку — и она зажглась, как двадцать факелов одновременно. — Что? — ошарашенно переспросил Гарри, запоздало узнав строки из «Юлия Цезаря». Квиррелл поднял руку. Она вспыхнула ярче, горящие жилы запульсировали и пришли в движение. Кожа запястья лопнула, выпуская пылающие змеевидные отростки, которые потянулись вверх, выше, выше, теряясь в небесах, залитых сиянием гигантской кометы. Комета задрожала. Ядро ее прорезала темная трещина, и обе части разделились, беспорядочно вращаясь вокруг общего центра. Их связывала тонкая нить, она изгибалась и растягивалась в такт движению, порой удваиваясь и выпуская мерцающие ветви, которые росли, тянулись и дробились, заполняя пространство. Квиррелл протянул руку к Гарри, и нити последовали за его пальцами. Гарри отпрянул, пытаясь уклониться от их жгучих прикосновений. — Что вы делаете, профессор? — пробормотал Гарри. Если поначалу он сомневался, спит ли, то теперь был уверен: ему снится сон — один из тех странных снов-предупреждений, снов-пророчеств, снов-угроз. Не было спутанности сознания, мешавшей понять это: мышление оставалось ясным и безошибочно замечало все характерные признаки сновидения. — Помнишь сказанное? — спросил Квиррелл. — Ч’и нгаади ц’а нгаач’у. Твоя подруга. Она все помнит. Гарри похолодел: странные слова, произнесенные Квирреллом, и впрямь показались ему смутно знакомыми: они пронизывали тело насквозь и резонировали внутри, порождая неприятное чувство, как от низкочастотного звука. — Гермиона? — спросил он. — Ей угрожает опасность? — Все в опасности. — Вы… Вы ведь не профессор Квиррелл, правда? — Правда. Я сказал, что всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет. Горе разделенным, благо врагам их. Все происходящее казалось Гарри смутно знакомым. И дело не в том, что он уже видел Квиррелла под контролем врага, это не главное. Просто с кем-то ужасно похожим он уже имел дело, не во сне, а наяву. Еще до того, как они повстречались со Школой Ночи, и даже до того, как… — Кто вы? — пробормотал он, и в это же мгновение вспомнил. — Тот голем в лаборатории Квиррелла… Это ведь вы говорили со мной через него, да? Вы пытались предупредить про Малфоя? — И ты услышал. Чародей, потомок Говорящего-С-Ангелами, спасен, но все еще в опасности. Зверь не остановится. — Да кто же вы? — воскликнул Гарри, теряя терпение от очередного набора ребусов вместо ясной речи. — Падший. Порождение тьмы, погибель рода людского, неискупленное зло. Мое имя проклято, мой удел — вечные страдания. Забудь обо мне. Помни о тех, кто рядом. — Гермиона? Что я могу сделать? — Ответь тому, кто зовет тебя. — Что?.. Он проснулся и несколько секунд осовело слушал назойливую трель где-то под ухом. Гермиона лежала рядом, но ее тоже побеспокоил этот звук, и она, поморщившись, перевернулась на другой бок. Гарри встряхнул головой, чтобы прийти в себя и тут только сообразил. Мобильный телефон! Такой же, как раньше, пожалованный ему Бенджамином взамен оставленного в подземном городе Школы Ночи. Гарри поспешно сунул руку в карман куртки, извлек телефон и бросил взгляд на экран. Номер был незнакомый. — Слушаю… — сказал он заплетающимся языком. — Доброе утро, — услышал он резкий голос Квиррелла. — Прошу прощения, что так рано… Я кое-что обнаружил. Если вы с мисс Грейнджер уже отдохнули в Праге, предлагаю первым же рейсом отправляться в Штаты. Ваша помощь не помешает. — Подождите… Профессор Квиррелл, мы ведь только приехали. Что там такое случилось? Квиррелл сдержанно вздохнул. — Ничего не случилось. Однако, нам по-прежнему нужно продолжать работу. Если, конечно, вы теперь не считаете, что под властью эволюционирующей глины Эдема нам будет хорошо и вольготно. — Хорошо, мы приедем, — по-прежнему недоумевая, сказал Гарри. — Но вы хоть объясните, что такого удалось найти. Я думал, вы отправились в НАСА. — Так и есть. Но… Если коротко, наши опасения подтвердились: в Агентстве нам ничем не помогут. У них просто нет возможности отправить пилотируемый корабль к нашей комете в ближайшем будущем. Так что я решил поговорить со специалистами Ильверморни. Увы, они в последнее время тоже отошли от космических разработок, но упомянули кое-что любопытное. Думаю, лучше рассказать при встрече… — Хотя бы вкратце! — воскликнул Гарри, мысленно обругав всех на свете любителей напускать туману. — Кто там, Гарри? — сонно пробормотала Гермиона, приподнявшись на локте. Свободной рукой Гарри изобразил тюрбан на голове и приложил палец к губам, призывая к тишине. Первую часть фразы Квиррелла он все-таки прослушал. — …Ответственные в том числе и за Розуэльскую катастрофу, — говорил профессор. — Трое из них решили уйти из Ильверморни и вскоре основали собственную техномагическую лабораторию где-то в Аризоне. Специализировались эти ребята именно на пилотируемых космических полетах, успев сделать немалый вклад в ажиотаж вокруг НЛО в Америке. Насколько я знаю, они успели добиться немалых успехов. — И вы хотите попросить у них помощи? — Хотел. В 1974 году они бесследно исчезли. — В каком смысле? — В самом прямом. У Ильверморни давно нет с ними никаких контактов. И ни у кого нет. — Думаете, их уничтожили? — Это возможно. Вот только в тех местах до сих пор частенько появляются сообщения об НЛО, хотя обычно распространение слухов удается пресечь. Чаще всего их списывают на эксперименты, проводимые в Зоне 51, — это недалеко, на территории соседнего штата. Сами военные открещиваются, пусть это мало что значит. Гарри нахмурился, не понимая, к чему ведет профессор. — Может быть, они ушли в глухое подполье. Хотя, зачем? — Я полагаю, они под контролем Сцены и продолжают работать. А вот с какой целью — хороший вопрос. Я уже говорил: Рактавиджа не намерен обрушиваться на Землю — это попросту убьет его. Вначале я подумал, что Ши Хэн хочет привезти на Землю маленький образец реплицирующейся глины Эдема, сделав нашу планету второй Атлантидой без вреда для хозяина. Но чтобы устроить подобную катастрофу, совсем не требуется покидать Землю. Здесь что-то еще. — Но что? — Это нам и предстоит выяснить, мистер Поттер. Но главное — у них, вероятно, есть то, что нам нужно. Корабль, способный доставить нас на комету Хейла-Боппа. Словом, как можно скорее приезжайте в Феникс. Остальных я уже тоже позвал. Нам понадобятся все способные оказать помощь. Гарри показалось, что он ослышался. — Подождите, профессор… Куда, вы сказали, приезжать? — Феникс, столица штата Аризона. Вы что, географию не учили? — Почему опять Феникс?.. — проговорил Гарри, ни к кому не обращаясь. — Что вы там бормочете? Я не слышу. — Нет-нет, ничего, профессор. Мы с утра отправляемся за билетами. Положив телефон, он обернулся к Гермионе, которая уже окончательно проснулась и сидела на импровизированной кровати, терпеливо ожидая окончания разговора. Сев рядом, он пересказал ей все, что услышал от Квиррелла. Она долго не отвечала, глядя отсутствующим взглядом на медленно разгорающуюся на горизонте полоску рассвета, а потом спросила: — Врата Рая. — Что, прости? — Американская секта, о которой говорили в новостях. Они могут быть как-то связаны. — Что-то с трудом представляю, каким образом. — Гарри, ты видишь человеческие лица в хаотическом нагромождении пятен. А я сейчас ясно вижу цепочки событий в нагромождении фактов и слов. Да, большинство из них — просто иллюзия. Но нам все равно придется проверить каждую, если мы хотим что-то найти. Эрше прав. С утра мы отправимся в Штаты, но вначале надо позвонить Бенджамину. — Прямо сейчас? — Думаю, это не срочно, — улыбнулась она. — Сейчас просто побудь со мной еще немного. Она обвила его руками и положила голову ему на плечо. На полированном металле телескопа вспыхнул жгучий блик от восходящего солнца, больно резанув по глазам. Гарри зажмурился, и плавающие в черноте фосфены немедленно сложились в искаженное гневом лицо.