Гарри Поттер и принц датский

— Надо уходить, — сказала Гермиона. — Мы страшно рискуем, оставаясь здесь. Словно в подтверждение ее слов прямо над головой громко заухала сова. Где-то в стороне за пределами светового пятна, очерченного Люмосом, затрещали ветви. — А как же Ли? — спросил Гарри. — Когда он вернется, то будет искать нас. — Он знает, где нас найти, и рискует он куда меньше нашего. Он ведь хофэн! Если с ним сейчас все в порядке… — Если, — покачал головой Гарри. — А если нет? Если ему нужна помощь? Гермиона закусила губу и помолчала. — Тогда мы постараемся помочь ему, — сказала она наконец. — Обратимся к Бенджамину или Дамблдору. Но сейчас — что мы можем сделать? Мы даже не знаем, куда он трансгрессировал. Это место может быть где угодно в радиусе сотни миль, а то и больше. Уходим! Она встала и протянула Гарри руку. Гарри, чувствуя себя предателем, сжал ее пальцы, и свернувшееся пространство поглотило их. По сравнению с тошнотворным путешествием через гоблинский портал обычная трансгрессия была просто верхом комфорта. Гарри даже успел удивиться тому, что когда-то считал ее сущей пыткой. В следующее мгновение незримая сила вытолкнула их в привычное пространство — на уже знакомой улице Эксетера, где они появились в первый раз. Улица встретила их полным запустением и темнотой. Одинокий уличный фонарь время от времени издавал треск и гас, отчего все вокруг погружалось во мрак, нарушаемый лишь тусклым светом из пары все еще горящих окон. Ни одного человека поблизости не было. — Теперь в Бристоль, — сказал Гарри, переведя дыхание. Послышался шорох. За спиной Гермионы проскользнула тень, и она вскрикнула, запрокинув голову. Гарри развернулся, вскинув палочку, и только тогда увидел лезвие кинжала, прижатое к горлу Гермионы. Одетая в черное ведьма с безумным взором из-под копны всклокоченных волос крепко держала рукоять тонкими сухими пальцами и скалила в улыбке изъеденные кариесом зубы. — Узнаешь меня, Гарри? — промурлыкала она и хрипло рассмеялась. — Как поживает Сириус? — Он не узнает тебя, Беллатриса, — вкрадчиво произнес знакомый голос, и от звука его Гарри почувствовал, как волосы зашевелились у него на голове. — Но уверен, он тоже рад нас видеть. — Откуда ты взялся? — сглотнув, проговорил Гарри. — Мы никому не говорили… Ведьма гадко захихикала. — Они никому не говорили, Беллатриса! — воскликнул Волдеморт и вышел из тени. — Ну, за исключением первого встречного по имени Билли. И тот узнал тебя, Гарри, представляешь? Ты ведь у нас знаменитость. О, прости. Копия знаменитости. Словом, Билли был очень рад рассказать о вашей встрече… за скромную плату. Приятно иметь дело с людьми, знающими, чего они хотят. — Хотите поквитаться за Айзентурм, да? — выдавила Гермиона и поморщилась, когда Беллатриса крепче вцепилась ей в волосы. — Вы даже не представляете, что мы пытаемся остановить! Вы ведь тоже умрете, когда… — О да, Айзентурм. Как любезно с твоей стороны было напомнить, — прошипел изменившимся тоном Волдеморт и сделал неуловимое движение палочкой. Гарри даже не успел понять, что произошло. В следующее мгновение он лежал на земле, судорожно сжав кулаки. Во всем теле пульсировала всепоглощающая боль, пронизывающая до костей, от которой хотелось биться головой об землю, кричать, делать все что угодно, лишь бы остановить пытку. Нечто подобное мучительному удушью, которое испытывала каждая клеточка тела. С запозданием до его восприятия добралась мысль: Круциатус. Мерзавец ударил пыточным заклинанием, и это было много, много хуже, чем в случае с Карлом в Айзентурме. Гермиона рванулась к нему, и Беллатриса сжала пальцы на ее волосах. Под лезвием ножа показались капли крови. Боль прекратилась внезапно, прокатившись по телу последней жгучей пульсацией. Гарри выдохнул. Его мелко трясло. Опершись локтем о землю, он приподнялся, внутренне сжавшись в ожидании нового удара Круциатуса. Но Волдеморт неожиданно опустил палочку и проговорил: — Но пока не будем об этом. Сейчас не время для мести. Зароем ненадолго топор войны… Так ведь говорят ваши приятели-маглы? Я просто хочу кое-что узнать. Гарри обернулся к Гермионе. Порез у нее шее все еще кровоточил, но был неглубоким, и Гермиона не обращала на него внимания, в тревоге глядя на Гарри. Успокаивающе кивнув ей, Гарри перевел взгляд на Волдеморта и всмотрелся в его лицо. Вот уж с кем они никак не ожидали столкнуться. Ему вспомнились слова Дамблдора, сказанные совсем недавно: «Если ваша история связана с Певереллами, то Волдеморт, вероятно, в ее центре». Похоже, что старый чародей снова оказался прав. Гарри медленно, не делая резких движений, чтобы не спровоцировать Беллатрису, поднялся на ноги и нацелил палочку на Волдеморта, на что тот, похоже, даже не обратил внимания. — Нужен разговор — отпустите Гермиону, — сказал он. Беллатриса издала противный смешок. — Беллатриса, ты ведь отпустишь бедную девочку, когда мы поговорим? — осклабился Волдеморт, вызвав у той новый приступ визгливого смеха. — Разговор будет недолгим. Я всего лишь хочу знать: где Ши Хэн? Гарри был ошарашен. — Что? — переспросил он. — Ну-ну, только не говори мне, что не слышал этого имени. Я отлично знаю, что вы с ним знакомы и даже провели вместе какое-то время. Гарри взмок. Они были рядом с Ши Хэном и не распознали его? Быть этого не может! Единственный китаец, с которым они встречались недавно… Но нет, это немыслимо! Чжун Ли — их друг, а никакой не глава мирового правительства. Он переглянулся с Гермионой и увидел в ее глазах то же смятение, которое испытывал сам. Чжун Ли — веселый молодой парень из Китая. Разве может он быть древним могущественным чародеем? Тот, кто был рядом с Айзентурмом в момент катастрофы. Тот, кто с легкостью создает топологический клинок только для того, чтобы проникнуть в старый склеп, — оружие ангелов, которым не владел ни один из самых могущественных колдунов, известных Гарри. Ни один, даже Игнотус Певерелл, чье мастерство метрической магии не поддается измерению, способный кромсать само время без помощи хроноворота. Чжун Ли, хофэн. Тот, кто убивал самих дементоров. Подозрительно много знающий об истории Ши Хэна. Тот, кто способен перехватить чужую трансгрессию. Невероятно быстро освоивший английский язык и списавший это на тайную технику Юнь-Бао, зная, что Гарри не сможет проверить это в обозримом будущем. «Мы пытаемся тягаться с самим богом», — сказал им Бенджамин в ту памятную встречу. — Вот черт, — только и смог выдавить из себя Гарри, и, судя по выражению лица Гермионы, она думала о том же. Не потому ли сработала смертельная ловушка в могиле Шекспира, что наложенные на нее чары распознали присутствие Ши Хэна? Проклятье! Их злейший враг все время был рядом, и они, наивные дурачки, делились с ним всем, что им удалось узнать. Практически за ручку привели его к разгадке тайны, преподнесли ее на блюдечке безо всякого ментального принуждения, которого так боялся Бенджамин. И если бы не гоблины из Школы Ночи… Интересно, как им удалось задержать Ши Хэна? Или, быть может, даже уничтожить? — Я вижу, мы понимаем друг друга, — изогнул губы Волдеморт в подобии улыбки. — Так где он сейчас? «Откуда нам знать?», — хотел было спросить Гарри, но Гермиона его опередила: — Тебе-то он зачем? Хочешь занять его место? Волдеморт улыбнулся еще шире, показав ряд острых зубов, но удостоил ее лишь краткого взгляда, после чего снова обратился к Гарри: — У нас с тобой немало общего, Гарри… — Неужели? — Да. А главное — мы оба состоим из глины Эдема. Но есть и различие. Тебе повезло больше — ты обзавелся идеальной копией настоящего тела. Мое тело изуродовано несовершенным ритуалом, полученным от Аненербе. И все же в этом есть и свои плюсы. Во мне много больше от голема, чем от человека. Наверное, оттого я способен чувствовать его. Ши Хэна. Я ощутил его присутствие в первую же минуту после своего обращения на кладбище… Помнишь, Гарри? Тогда я не понимал, что это, а вот Ши Хэн понял сразу и позволил найти себя. Ши Хэн — сильный… союзник. Он не раз оказывал мне помощь и не раз просил о помощи меня. Без его вмешательства было бы очень сложно освободить из Азкабана всех этих достойных людей. — Волдеморт махнул рукой в сторону Беллатрисы. — Если ты чувствуешь его присутствие, тогда чего ты хочешь от нас? — спросил Гарри. — В том и проблема. Я больше не чувствую его. — Только не говори, что боишься за его жизнь, — через силу усмехнулся Гарри. Что-то непонятное сверкнуло в ответном взгляде Волдеморта, и Гарри с бескрайним удивлением осознал: это правда. Волдеморт боится за жизнь Ши Хэна. Неужели этот начисто лишенный эмпатии маньяк способен испытывать привязанность хоть к кому-то? Гарри перевел взгляд на руку Волдеморта, державшую палочку. Конвульсивно сжатые на древке бледные пальцы сотрясала мелкая дрожь. Что с ним такое? И еще… Где вся свита его Пожирателей смерти? — Я ценю своих союзников, — быстро сказал Волдеморт, делая шаг к Гарри. — Итак. Что тебе известно о местонахождении Ши Хэна? Что делать? Атаковать невербальным заклятием Беллатрису? Но этот кинжал, прижатый к горлу Гермионы… Не говоря уже о том, что Волдеморт в этом случае отреагирует молниеносно. Солгать? Рассказать правду о могильнике и выиграть время? Время. Его отчаянно не хватает, чтобы придумать хоть что-то. — Мы оставили его на старом гоблинском кладбище недалеко от города, — сказала Гермиона, разрешив сомнения Гарри. Волдеморт немедленно развернулся к ней, и Гермиона бросила короткий, но оттого не менее многозначительный взгляд на Гарри. Оба врага сейчас заняты ей, а у Гарри в руках палочка. Он успел бы трансгрессировать, если б хотел. Вот только помощь он привести не успеет. Гермиону уведут отсюда, допросят и убьют, пока он будет ее искать. Проклятое время. Тогда, во время битвы за Айзентурм, ему удалось ненадолго исказить его течение, растянуть отпущенные ему секунды до гибели. Но это было давно, и сам он был совсем в ином состоянии. Может, попробовать снова? Для этого не требуется ни заклинаний, ни взмахов палочки. Требуется лишь предельная концентрация и спокойствие. — Уверен, за городом есть больше одного гоблинского кладбища, — говорил Волдеморт. — На каком из них? Нужно успокоиться. Без покоя не может быть концентрации: вечно бурлящие эмоции нарушают ее, ломают ход мысли, отвлекают. Ему нужен покой — несмотря на страх за Гермиону. Несмотря на то, что его друг оказался врагом. Несмотря на то, перед ним убийца его родителей рядом с убийцей Сириуса. На то, что есть силы и поопасней этих двоих. И на то, что миру угрожает скорая гибель. Несмотря ни на что. — Ты знаешь, где находится Скорхилл? — спросила Гермиона. Только покой. Покой праведника — такого, как Эрше. Покой мудреца — такого, как Игнотус. Покой монаха — такого, как Амар. Покой божества — такого, как Цао Шу. Покой голема, столетиями смотрящего в потолок Храма Творения. Покой трупа. Покой пустоты. — Только не говори, что Скорхилл — гоблинское кладбище! — утратив терпение, прорычал Волдеморт, поднимая палочку. — Конечно, нет, — холодно отозвалась Гермиона. — Но к югу от него расположен могильник Фернво-о-о… Свет единственного фонаря окрасился кроваво-красным, а затем померк, сделав очертания мира едва различимыми в этом призрачном сиянии. Голос Гермионы скользнул в область низких частот и рассыпался пульсациями инфразвука. Пролетавший мимо сухой лист почти застыл в воздухе. Повеяло смертным холодом: окружающий мир не успевал компенсировать потери тепла, которое излучало тело Гарри. Время повиновалось ему — оставалось лишь правильно распорядиться им. Успеет ли он нейтрализовать обоих? Гарри поднял палочку… Попытался поднять. Рукав врезался в руку, словно был сделан из жести. Палочка приобрела инерцию железной кочерги, и он едва не выпустил ее из рук. Окружающий мир жил и реагировал на усилия Гарри в собственном темпе. Даже воздух, хотя и ускорялся при соприкосновении с его кожей, но все равно казался страшно разреженным, отчего Гарри ощутил жгучее желание поскорей вдохнуть полной грудью. Концентрация стала ускользать, и он постарался забыть обо всех этих ощущениях, как о чем-то совсем неважном. Важно, что у него есть время. В этом медленном времени каждый удар становится сокрушительным, ибо его энергия квадратично зависит от скорости, а значит, и от степени замедления локального времени. Да. Вот только нанести его непросто. И этот чертов кинжал Беллатрисы… Продолжая бороться с удушьем, Гарри с трудом двинул палочкой. Мышцы в руке заныли от усилия, но он ощутил тот мгновенно пронесшийся по телу огонь, сопровождавший каждое сработавшее заклинание — к счастью, ничего произносить для этого не требовалось. Теперь второй, более опасный противник. Ногу почти свело судорогой от усилия, а тело Темного Лорда встретило удар гранитной поверхностью. Оставалось последнее. Гарри отпустил концентрацию, и мир ударил по глазам новообретенной яркостью, несмотря на глубокую ночь. — …орти, — договорила Гермиона. Волдеморт, выронив палочку, с воплем взмыл на добрых три фута, перекувырнулся в воздухе и рухнул на землю, схватившись за пострадавшую ягодицу. Беллатриса с расширившимися от неожиданности глазами, попыталась полоснуть Гермиону зажатым в ладони плюшевым зайцем, но получила телекинетический удар в лицо и, выпустив пленницу, без единого звука мешком повалилась на землю. Хромая, Гарри подскочил к оторопевшей Гермионе и схватил ее за руку. — Уходим! — крикнул он, и свет фонаря растворился в темном вихре обезумевшего пространства. Через минуту они уже стояли на окраине Бристоля. Гермиона, обессилев, прислонилась к разрисованной граффити стене дома и тряслась от беззвучного смеха. В первую секунду Гарри встревоженно посмотрел на нее, а потом вдруг прыснул и рассмеялся сам: сказалось внезапно схлынувшее нервное напряжение. Из приоткрытого окна над их головами высунулся сморщенный старый магл с лицом Эбенезера Скруджа, окинул их неприязненным взглядом и буркнул под нос, закрывая окно: — Торчки малолетние… — Гарри! — отсмеявшись, воскликнула Гермиона. — Я даже не буду спрашивать, как тебе удалось, но… Ты замечательный! Она оторвалась от стены, обхватила его руками за шею и поцеловала в губы. Прижав ее к себе, Гарри с мимолетным удивлением подумал, что время, оказывается, может останавливаться и без помощи метрической магии. Послать бы сейчас к черту Волдеморта, Ши Хэна, Банд-Дарваджу с Рактавиджей и уехать с Гермионой куда-нибудь на берег теплого моря. Гулять вечерами по песчаному пляжу, держась за руки, глядя на медленно загорающиеся звезды и световой росчерк кометы, что становится ярче с каждым днем… С сожалением отстранившись от Гермионы, Гарри обернулся и обвел взглядом куцый клочок неба, видневшийся среди высоких домов, в поисках кометы Хейла-Боппа, но так и не нашел ее. — Что такое? — удивленно спросила Гермиона. — Ты что-то слышал? — Нет, все в порядке. Подумалось почему-то о комете… — Ее отсюда не увидишь, она с этой стороны. — Гермиона похлопала ладонью по обшарпанной стене у себя за спиной. — А что, ты думаешь, она тоже как-то связана со всем этим? — Может быть, — пожал плечами Гарри. — Не знаю почему, но кометы постоянно всплывают в наших поисках. — Только не эта, — покачала головой Гермиона. — Я читала про нее. У кометы Хейла-Боппа период обращения — две с половиной тысячи лет. Ее никак не могли видеть четыреста лет назад. Она помолчала, потом взяла Гарри за руку и повела по тротуару к перекрестку. Зайдя за угол, Гарри сразу увидел комету — прямо перед собой, видную даже на фоне ярких уличных фонарей. — Здесь замешана совсем другая комета, 1556 года, — вновь заговорила Гермиона. — Хоть я и не понимаю, какая может быть связь, но… Помнишь, в Хогвартсе я читала «Путешествие Гаспара да Круза в Китай»? Гарри наморщил лоб, припоминая. Вроде и впрямь была такая среди книг, с которыми они работали. Совсем ветхая. Он кивнул. — Гаспар да Круз был испанским монахом-доминиканцем. Он путешествовал по Китаю в дни, когда там произошло то самое страшное землетрясение, и видел комету. Наверное, он видел и что-то еще. Во всяком случае, спустя три года он написал книгу, в которой говорил, что великая комета знаменует начало страшных бедствий не только для Китая, но и для всего человечества. Знаешь почему? Потому что, по его мнению, в тот год на Землю пришел Антихрист. Она произнесла это таким голосом, что Гарри невольно вздрогнул. — Думаешь, это… про Ши Хэна? Гермиона пожала плечами, и какое-то время они шли молча. — Сложно сказать, — проговорила она наконец. — Но Шекспир называл его точно так же, помнишь? И многое здесь перекликается с библейской историей. Некое злобное божество наделяет могуществом своего наместника на Земле, чтобы тот готовил приход своего повелителя. Знакомый сюжет, верно? И эта незримая власть Ши Хэна над умами и душами людей… Даже Волдеморт не устоял, хотя он уж точно не из тех, кто стал бы по своей воле служить кому бы то ни было. — С Волдемортом и впрямь что-то неладно, — покачал головой Гарри. — И вряд ли это просто контроль. — Что ты имеешь в виду? — Ну… — замялся Гарри. — Это так, больше на уровне ощущений. Он отправился на поиски Ши Хэна в компании единственной безумной ведьмы. Почему не взял других? Дело-то серьезное. Такое чувство, как будто он чего-то стыдится. И его пальцы… они дрожали, я это ясно видел. Может быть, я несу чушь, но он выглядит, как наркоман. Словно у него зависимость. Пропала связь с Ши Хэном, и ему стало ее остро не хватать, — выглядит все это именно так. Гермиона с интересом посмотрела на него, потом, подумав, кивнула. — Возможно, — сказала она. — Я как-то не смотрела на него, все думала, как от этой помешанной избавиться. Здорово ты их! — Спасибо, — расплылся в улыбке Гарри и тут же посерьезнел. — А ты ничего такого не ощущала? Внешнего присутствия, я имею в виду? Я уж думал, может быть, эти лица, которые мне повсюду мерещатся… Но нет, это ж началось недавно. Гермиона покачала головой. — Он же сказал, в нем от голема больше, чем от человека. Голем из Круи, наверное, мог бы почувствовать что-то такое. И ты сам, когда… — Она замялась, мельком взглянула на него и быстро проговорила: — Во время битвы за Хогвартс. Ты помнишь, что ты ощущал тогда? — Почти нет, — сказал Гарри, нахмурившись. — Помню безграничный покой. Никогда такой не ощущал ни до этого, ни после. Когда мне нужно успокоиться, вспоминаю то состояние. В этот раз тоже. — А присутствие кого-то? Он кивнул. — Было такое. Чей-то голос, призывавший меня остановиться. Но… Это же был я сам. Моя человеческая часть личности. Если и чувствовал я кого-то еще, то не обратил внимания. Может быть, если бы это продлилось дольше… А что? — Да так. Думаю. Если големы способны чувствовать присутствие Ши Хэна, то, возможно, они могут и обнаружить его. — Нам это не поможет, — покачал головой Гарри. — Все големы сейчас в Сумраке, за исключением… Почему ты так смотришь? Гермиона не ответила, но он уже и сам понял, о чем она молчит. — Ты же не всерьез, надеюсь? Я не хочу снова превращаться в… это! — Надеюсь, никому не придется. Это так… Последняя отчаянная возможность, если мы потерпим неудачу во всем остальном. Да и не Ши Хэна нам сейчас искать надо. Нам нужно найти Банд-Дарваджа, а потом придумать, что с ним сделать. И связаться с Айзентурмом, конечно. — Она помолчала, потом, вздохнув, спросила: — Думаешь, это действительно был Чжун Ли? Все это время? — Не знаю, — помрачнел Гарри. — И не знаю, как нам реагировать, если вдруг он объявится как ни в чем не бывало. — Будем реагировать, как будто ничего не знаем, — пожала плечами Гермиона. — Во-первых, нам с ним все равно не сладить вдвоем. Во-вторых, так он все время будет у нас на виду. Чем меньше сюрпризов, тем лучше. — Да, пожалуй, ты правда, — кивнул Гарри и огляделся. — Вроде никого на улице. Прыгаем в Оксфорд? — Конечно. А завтра, как отоспимся, попробуем нагрянуть в Гринготтс, — сказала Гермиона и вдруг рассмеялась. — Ты чего? Она обернулась, взяла его руки в свои и сказала: — Держу пари, Темный Лорд еще ни от кого в своей жизни не получал такого пинка под зад.

***

Ши Хэн почти утратил существование. Он еще сохранял сознание — совсем слабое, на грани небытия. Никакого сравнения с яростным и неудержимым потоком мышления, впитавшего всю мощь Пань-гу. Столетия непрестанной работы, в течение которых он возводил величественное здание абсолютной божественной власти, рискуют пойти прахом, если он погибнет. Он совершил ошибку, и теперь стоит в одном шаге от смерти — настоящей и окончательной. Пань-гу предупреждал его. Множество раз говорил, что власть наделяет гордыней, а гордыня рано или поздно лишает власти. Он презрел слова божества. Был слишком самонадеян — и поплатился. Недооценил врага. Тысячи незримых нитей, соединявших его волю с разбросанными по земле марионетками, уже оборвались. Прямо сейчас, пока пораженное чужой магией сознание собирает себя из осколков, бывшие шахматные фигуры недоуменно поднимают головы и оглядывают мир, в который они пришли, повинуясь его, Ши Хэна, воле. Еще немного, и они начнут принимать самостоятельные решения. Тогда все придется начинать сначала. «Пань-гу! — мысленно воззвал Ши Хэн, но ответа не услышал. — Ответь мне, владыка. Клянусь, я все исправлю». Бесполезно. Бесконечная черная тьма окутала его со всех сторон, спеленала, как младенца, и Пань-гу не видит своего верного служителя. Как это случилось? Медленно, как сквозь вязкую жидкость, он протянул мысль в глубины памяти в поисках ответа. Память вяло отозвалась набором бессвязных образов без смысла и порядка. Могила. Они забрались в могилу, а потом… Что было потом? Потом была только боль и тьма. Кто-то атаковал его могущественным заклинанием — чем-то по-настоящему сильным, и он не успел защитить себя. Немного сейчас чародеев такой силы. Ши Хэн ощутил страх… Нет, всего лишь тень страха. Чувства были такими же приглушенными в этой репетиции смерти, как и сознание. Что, если бог навсегда оставил его? Что, если Ши Хэн сможет выкарабкаться, придет к Пань-гу, а тот с презрением отвергнет его службу, чтобы избрать кого-то другого, более достойного? Лучше смерть, чем такая участь. У него ведь нет ничего своего. То, что принадлежало ему, умерло еще там, на склоне Хуашань с приходом божества. Тот день навсегда врезался в его память. Едва помыслив о нем, Ши Хэн увидел расколотый нечеловеческой силой храм старых богов и уходящий в небеса столб огня — лишь слабый отблеск могущества Пань-гу. Нет, он не может проиграть! Слишком высоки ставки. Слишком долго он шел к великой цели, чтобы просто сойти с дистанции и глупейшим образом умереть, как одна из марионеток — тех, которыми он привык управлять. Он выкарабкается и вернет себе власть. Но вначале нужно провести работу над ошибками, чтобы этого никогда более не повторилось. В какой момент он оступился? Ши Хэн скользнул во все еще доступную ему часть памяти, прокручивая события в обратном порядке, чтобы найти ту самую точку невозврата, когда он ступил на гибельный путь и подвел Пань-гу. Иллюминаты могли причинить немало проблем, но он легко вывел их из игры. Бенджамина даже убирать не пришлось: он никогда не мешал, а его информационные возможности — золотое дно. Игнотус и Эйлин Певереллы — могущественные противники, но они ничего не знают, и он ничем не рискует, оставляя их без внимания в Шамбале. Об Альбусе Дамблдоре скоро позаботятся. Королевская семья, возможно? Практически нейтрализована. Последнего опасного ее представителя, слишком много информации сливавшего иллюминатам, устранят ближе к осени: раньше не стоит, потому что ей еще предстоит сыграть свою роль. Нет, проблема — в этих двух молодых иллюминатах. Не в них самих, конечно, а в том, что они делают. Нужно было сразу устранить их вслед за Джоан Кларк, и все на этом прекратилось бы. Но нет же, ему, Ши Хэну, вдруг захотелось вернуться к давно забытой истории с Шекспиром и понять, как чертов драматург ухитрился обыграть его на его же поле. Неуместное любопытство и больно задетое самолюбие заставили Ши Хэна заглянуть в компьютер Джоан Кларк — и с этого момента он был на крючке. А уж после того, как он подслушал разговор этой парочки на балконе… Тогда он окончательно уверился в том, что они смогут разгадать код Шекспира, и не будет больше тайны, мучившей его четыреста лет. Он был глуп. Не следует ворошить мертвое прошлое. Некоторые тайны должны оставаться тайнами. Когда он выкарабкается, он найдет этих двоих и устранит обоих. Или… Ши Хэн мысленно улыбнулся. Лучше, если они убьют друг друга. Тогда он сможет восстановить свою власть. Но сначала ему предстоит восстановить власть над собственным телом. Сделав усилие, он скользнул под слой майя и принялся сшивать разорванный узор золотых нитей: одну за другой, одну за другой. Он все еще не чувствовал своего тела, но знал, что движется в верном направлении. Память медленно возвращалась, наполняя его трепетом. Рано или поздно у него все получится. Ши Хэн — не бог, но все же научился терпению за сотни лет кропотливой работы. Да. Вот корень всех его проблем. Не в иллюминатах, не в Шекспире, и вообще не в других людях. Он создавал и рушил целые государства, раскалывал альянсы и объединял в военные блоки смертельных врагов, возносил на трон ничтожеств и низводил величайших правителей. Он распоряжался божественными силами, был их проводником, но сам так и остался человеком: слабым, испуганным и безнадежно зависимым от своего божества. Оставшись один на один с пустотой, способен ли он сам хоть на что-то? Он обязательно сможет выбраться. Главное, чтобы они не проникли в тайну Пляшущей звезды раньше. Если это случится… Лучше даже не думать о последствиях. Могущество Пань-гу безгранично, но даже величайший из богов может умереть.