Гарри Поттер и принц датский

Первый брат Ши Хэн, подслеповато сощурившись, окинул взглядом раскинувшийся перед ним склон Хуашань и порывисто вдохнул морозный воздух. Изъеденные неведомой хворью легкие отозвались резкой болью, и Хэн согнулся в приступе мучительного кашля. Не следовало ему приезжать сюда. При дворе императора Цзяцзина он мог бы иметь все, что нужно престарелому советнику: горячую воду, вино и вереницу слуг, готовых выполнить любую его прихоть. Здесь же, в полуразрушенном даосском монастыре у него был только холод, одиночество и голос, с каждым днем все громче и настойчивей взывающий к нему из пустоты. Чаще всего — внизу, в пещере Пань-гу. Утерев рот тыльной стороной ладони, он развернулся и заковылял к черному провалу входа, куда еще не добрались лучи утреннего солнца — неожиданно алого, совсем как эти капли крови у него на губах. Ноги скользили на камнях, покрытых изморозью, и Хэн вдруг ощутил острый приступ жалости к самому себе. Он умрет здесь, среди скал, и его иссохшее тело найдут не раньше, чем спустится весна и первые паломники рискнут преодолеть опасный путь к вершине. В голове зашумело — как всегда, когда приближался приступ. Меньше минуты до того, как он, скрючившись будет лежать на земле, разговаривая с голосом незримого Владыки в его голове. Хорошо бы успеть внутрь раньше, чем все это начнется. Он зашагал быстрее, и боль в груди немедленно усилилась, будто кто-то вонзил ему промеж ребер кинжал, и теперь его лезвие погружается все глубже, рассекая пораженные недугом легкие. Ши Хэн проскользнул в раскрытую дверь и тяжело привалился к стене, пытаясь восстановить сбитое дыхание. Шум в голове сменился громким гудением, словно его череп обратился бронзовым колоколом. Как сильно на этот раз! Его конец близок, без сомнения. Зачем он вступил в это проклятое Ань Сёнди Цин? Как он, со своим умом, не смог распознать фальшивые посулы западных хозяев? Все было ложью, и нет во всей Поднебесной людей, отмеченных печатью Тяньши. С трудом оторвавшись от спасительной стены, он свернул к ведущей вниз лестнице. Первые же несколько шагов по выщербленным ступеням едва не отправили его в обморок, и он помедлил, прежде чем продолжить спуск. Тусклое багровое сияние он увидел еще до того, как добрался до входа в пещеру, и это не был знакомый свет чадящей масляной лампы на стене — та уже давно погасла. Шатаясь, Ши Хэн вошел в пещеру и едва не рухнул на каменный пол — не столько от слабости, сколько от накатившего страха. Светилась нефритовая статуя Пань-гу, стоявшая в центре пещеры. Братья с запада, установив реликвию здесь, просили хранить ее… Как будто больной старик сможет противостоять хоть кому-то. И ни словом не обмолвились о заключенной в ней силе. Он шагнул вперед, протянув руку, и наконец-то услышал Голос, бросивший его немощное тело на камни. — Грядет новая эпоха. Новые игры. Со мной ли ты, мастер Ши? — Небесный владыка Пань-гу… — прохрипел он. — Ты ли это? Я не знал… Прости мне мое невежество… — Нет нужды в имени тому, кто един. Но зови меня, как пожелаешь. Ответь же, мастер Ши, ты со мной в новой эпохе, или станешь прахом и пеплом, как все прочие? — Я с тобой, владыка! Скорее горы падут, чем истончится моя верность! — Сыграй свою роль и получи награду. Чего ты жаждешь больше всего? — Я… Я всегда следовал Пути, мой владыка. Я не хочу умирать. — Встань и дай мне свою руку, мастер Ши. Он перевернулся на живот, и это ничтожное усилие немедленно вызвало у него новый приступ кашля. Опершись руками о забрызганный кровью пол, он встал на колени, потом глубоко вдохнул и поднялся во весь рост. Освещенная багровым светом пещера закружилась перед глазами, и какое-то время он просто стоял, не решаясь сделать шаг. Круговерть постепенно стихла, и он шагнул к статуе. По каменной поверхности пробежала рябь, и отчего-то это ободрило его. Оставшиеся пять шагов он почти пробежал, замерев без движения перед нефритовым божеством. Пань-гу? Неужели с ним действительно говорит первопредок, некогда отделивший небо от земли, чье дыхание стало ветром, плоть — землей, а кровь — реками и морями? «Дай мне свою руку», — повелел ему Пань-гу, и Ши Хэн не мог помыслить о том, чтобы ослушаться. Он коснулся каменной поверхности, ожидая ощутить холод промерзшего нефрита, и закричал от боли. Раскаленный поток влился в его пальцы и скользнул вверх по руке, испепеляя все на своем пути. Казалось, он окунул руку в кипящую лаву, и теперь та жадно пожирает его плоть, обращая ее в зловонный прах и дым. Пламя ворвалось в грудь и распространилось дальше, заполнило тело и окутало череп пылающим покрывалом. Он, не в силах оторвать руку от изваяния, мог только хрипло выть, выпучив глаза, которые ничего не видели от проступивших слез и слепящего багрового сияния. Пытка закончилась так же внезапно, как и началась: боль схлынула, не оставив послевкусия. Он нерешительно поднес освобожденную руку к глазам: страшный жар не причинил ей ни малейшего вреда. Больше того: ему показалось, что дряблая кожа, покрытая старческими пятнами, немного разгладилась и стала светлее. И вечная боль в груди, которую он уже давно стал воспринимать как неотъемлемую часть жизни… Ее больше не было. — Ты сказал, что скорее горы падут, чем изойдет твоя верность, мастер Ши? — вновь услышал он Голос, напоминавший теперь не гром, а скорей шипение гигантского змея. — Так и есть, владыка, — пробормотал он, не в силах оторвать взгляд от своей ладони, кожа которой молодела с каждым мгновением. — Тогда покинь это место, ибо горы падут. Он безропотно двинулся к выдолбленным в скале ступеням, и тело не отозвалось ни болью, ни слабостью. Дышалось легко — даже когда он легко взбежал по лестнице, — так же легко, как делал это четыре десятка лет назад. Солнце уже поднялось над вершинами, и его косые лучи выжигали огненные тропы в окутавшем Хуашань тумане. «Горы падут»? Что-то незримое пронеслось в воздухе, и в горле встал комок — совсем как при дворе императора, когда музыканты били в огромные барабаны во время очередного торжественного шествия. Птицы взметнулись с окрестных деревьев, наполнив пространство резкими криками. Первый толчок бросил его на камни, и он заскользил по ним, с ужасом глядя, как дрожащий склон прорезают глубокие черные трещины. Целая группа деревьев поодаль с громким треском повалилась наземь, обнажив скрюченные корни, будто костлявые лапы подземного демона. За спиной послышался тяжелый удар, и его окатило дождем щебня. Приподнявшись над ходившей ходуном каменистой почвой, он обернулся. Над руинами монастыря стояло багровое облако, и откуда-то из-под камней, грудой высившихся над останками даосской обители, бил в небо ослепительный огненный поток, подобный дыханию дракона. Прорезанные пламенем обрывки облаков над головой вертелись в безумном танце. — Владыка Пань-гу… — пробормотал Ши Хэн. — Что происходит? — Новая эпоха настала, мастер Ши, — ответил голос, сильнее и громче, чем когда-либо. — Эпоха новых игр. Ты больше не Первый брат, и ни одно братство человеческое теперь не выше тебя. Играй же свою роль в новом мире, и твоя награда не прейдет никогда. Новый подземный удар подбросил его в воздух. Ударившись о камни, он судорожно вцепился в ветви рухнувшего рядом ясеня и закрыл глаза. Вокруг что-то грохотало, катились булыжники, а обломки ветвей и щебня полосовали ему кожу, но он смиренно ждал, когда сойдет на нет страшный гнев божества. «Новые игры», — слышалось ему в грохоте скал. «Новая эпоха», — отзывалось эхо. — Я сыграю свою роль, владыка Пань-гу, — прошептал Ши Хэнь. — Что я должен делать? — Отправляйся на Запад, — отозвался Голос.