Тепло рук

«Поздно считать ошибки, никто не даст мне новой попытки… Поздно.» — мюзикл Последнее испытание, Властелин ничего.

      Придя в себя после боя неба, Занзас чувствовал себя на редкость отвратительно. В душе должна была быть злость на себя, за то, что так и не смог справиться с каким-то школьником, что не смог забрать свое, что его все же настигло предсказание тех лис о судьбе остаться никем, вторым. Должна была быть ненависть мелкому выродку, посмевшему хоть и ненадолго вернуть его в ледяной ад колыбели, к оказавшемуся бесполезным мусору в подчинённых… Но была лишь гораздо более мерзкая пустота, та же, что была с ним во время заточения Прорывом точки нуля, невыносимо больно пронзавшая все тело холодными иглами. Это состояние угнетало, хотелось просто исчезнуть, сбежать куда нибудь от всего, но остатки растоптанной гордости ещё удерживали его на краю пропасти. «Не дождётесь, мусор!»       Тимотео долго стоял у двери, не решаясь войти. Нужно ли вообще? И кому? Уж точно не тому, кто сейчас находится по другую сторону. Так зачем же лишний раз трепать ему нервы?.. Столько раз Девятого терзали такие же сомнения, и столько раз он им поддавался. Так может стоит хоть раз поступить иначе? «Мне все же нужно его увидеть». Дверь в палату тихо скрипнула.       — Занзас. — Позвал вошедший.       — Убирайся, старик. — Он не желал сейчас никого видеть, особенно названного «отца», его мерзкий безумный взгляд и лицо с застывшей маской печали. И с чего бы такое снисхождение? Пока он восстанавливался после освобождения из колыбели старик не явился к нему ни разу. А ведь где-то в глубине души Занзас ждал его. Очень ждал, иррационально надеясь услышать слова прощения, после которых разрушенный на кусочки мир обрёл бы вновь привычные очертания. Но по иронии, первой вестью от старика стал приказ явиться в Японию для представления новому наследнику. Последняя капля, последний гвоздь в крышку гроба их и так не лучших отношений.       — Как ты? — Занзас отвернулся и прикрыл глаза. Опять заботливого из себя строит, где же его забота была несколько месяцев назад? Откуда вылезла сейчас? Бред, да и только. А может он действительно сошёл с ума и просто бредит? И на самом деле в палате никого больше нет. И никакого конфликта колец тоже не было. «Это просто какой-то затянувшийся кошмар, отделал меня старик, а я в коме лежу. Как же это все мне надоело! Когда я уже проснусь?»       Занзас сам не заметил, как произнес это вслух, как не заметил и ошарашенно вытянувшегося лица все же находящегося здесь Тимотео. «Он что… так и не осознал до конца, что действительно проспал восемь лет?..» — только сейчас на Девятого тяжким грузом навалилось осознание, что же он на самом деле натворил. Трус, жалкий трус, не сумевший выбрать между семьёй и сыном, решивший усидеть на двух стульях сразу. Лучше бы он его все же убил. По крайней мере Занзас бы сейчас так не страдал, ему бы было все равно. Лучше бы Тимотео хватило смелости взять на себя ответственность за переворот и защитить сына. Тогда бы не пострадал ещё и насильно ввязанный в мафию Тсунаеши. Но ничего уже не изменить, не исправить… Он нежно прикоснулся к руке сына.       Занзас внезапно почувствовал, как сквозь терзающий его холод начало проникать тепло, такое желанное, так отчаянно нужное, и в тот же миг потянулся к нему, намереваясь схватить и не отпускать, пока оно не согреет его полностью.       — Занзас?.. — удивлённый возглас старика вернул парня в реальность. Он сжимал ладонь «отца» между своих. От осознания этого факта его пронзил стыд за позволенную слабость.       — Старик, у тебя просто руки тёплые. — Неизвестно для кого сказанное невнятное оправдание, отчаянно отведенный взгляд — в собственных глазах Занзас сейчас выглядел до безобразия жалко. Скорее бы старик уже ушёл!       Тимотео тепло улыбнулся: семнадцать лет назад, в их первую встречу, Занзас точно так же поймал его руку и такую же фразу сказал в оправдание, смущённо пряча покрасневшее лицо в подаренный шарф. Внезапно промелькнула горькое осознание того, что он так и не смог согреть этого робко доверившегося ему мальчишку. Наоборот, доломал трусливой ложью и жёсткими попытками взять под контроль казалось бы из ниоткуда взявшиеся высокомерие и жестокость. И как он тогда не понял, что вся эта бравада была лишь попыткой сына доказать ему свою силу, что он — лучший и самый достойный наследник?..       — Прости, прости меня… — хриплый шёпот сам сорвался с губ, прозвучав очередной издевкой. Занзас не простит, никогда не сможет простить. Этот груз Тимотео все-таки придется нести самому до самой смерти. Тяжкий крест никчемного отца, так и не сумевшего защитить ни одного из своих детей.