hey you, don't forget about me in your memory

Как ни странно, больницы Кик любил и не любил одновременно. Ему нравились разговоры с медсестрами, нравился запах медикаментов, белый цвет и, в конце концов, в каком-то смысле ему нравилась боль. В единственной захолустной госпитали родного города он мог бы с уверенностью назвать весь персонал поимённо, от уборщиков до врачей, — с пациентами за редким исключением знакомиться не приходилось, — и каждый из них был рад поинтересоваться, что и по какой причине он сломал на этот раз. Не нравилось же ему это по той простой причине, что это, пожалуй, и были единственные плюсы прибывания в больницах, и тех хватало только на один день, потому что в остальное время находиться здесь становилось невыносимо душно, и совсем скоро стены начинали давить. Скука неумолимо сводила с ума, стоило Кику лишь просидеть на одном месте пару часов, но кости никогда не срастались достаточно быстро, и, так уж вышло, что примерно треть своей жизни он проводил именно здесь, за сплетнями с медсестрами, безвкусной больничной едой, белыми стенами и ноющей болью где-нибудь в ребрах, — тут уж как повезёт. Но в этот раз, когда он наконец смог разлепить тяжёлые ото сна веки, больница была совсем другой, незнакомой, будто бы хоть один человек на всем белом свете был и в правду способен различать эти стерильные комнаты. Кик был почти уверен, что он способен. Когда он открыл глаза, мир вокруг выглядел немного сюрреалистично, предельно чётко, но в то же время не совсем понятно, будто бы каждый предмет в этой комнате он видел впервые в жизни, и всего на пару секунд Кик готов был поклясться, что испытал настоящий приступ эйфории, просто разглядывая потолок над головой. Примерно в этот момент стало кристально ясно, что в него, должно быть, залили целую тонну обезболивающих, и, скорей всего, не без причины. Кик попытался немного пошевелиться, чтобы хоть чуть-чуть прикинуть, во сколько это ему обойдётся, и, когда у него ничего не вышло, понял, что дорого. Какое-то время собирая себя по кусочкам, ему все же удалось вернуть себе некоторую трезвость ума, и, снова оглядев палату, он с вялой просонной радостью отметил, что в его комнате есть телевизор. И Брианна. Она сидела рядом с его кроватью на жёстком железном стуле, чинно сложив руки на коленях в манерном жесте, и дремала, низко опустив голову. Глядя на неё, Кик подумал, что люди так не спят. Ни один нормальный человек просто не может так спать. Ее спина так и осталась идеально прямой, и вся ее фигура, от плеч до колен, выглядела странно напряжённой и твёрдой, в то время как голова безвольно висела на шее, будто на тонкой ниточке, и в этот момент Брианна выглядела почти что неживой, словно бы ее тело бодрствало, а голова нет. Живое тело и мёртвая голова. Или наоборот. Как бы то ни было, она была здесь. Брианна, которая больше всего на свете ценила здоровый сон, непременно с десяти до семи, на трёх слоях подушек и одеял, столько, сколько он ее помнил, сидела на неудобном больничном стуле и дремала, положив голову на грудь, в какой-то совершенно ужасающей позе, и всё-таки была здесь, совсем рядом, и Кику показалось, что так близко она к нему не была уже года два, и почему он встречается с ней при таких обстоятельствах? Они оба всегда страшно заняты. Кик поерзал на подушке, чтобы немного приподняться, и этот звук, должно быть, вывел Брианну из полусна. Она поморщилась и издала какой-то глубокий мычащий звук, а затем ее глаза медленно открылись. — О, ты проснулась, — голос Кика звучал сипло и, возможно, немного тише, чем он ожидал. Брианна лениво перевела на него взгляд, и ее брови недовольно опустились к переносице. На ее лице едва заметно отразился ход ее мыслей, или же Кик просто привык угадывать — как бы то ни было, он только что вероломно украл ее реплику и, вероятно, случайно застал слегка более уязвимой, чем она бы позволила намеренно, но заострять на этом внимание было не в ее интересах, и поэтому она промолчала. — Сколько времени? —  вместо этого хрипло поинтересовалась она, проигнорировав приветствия как часть этикета. — Когда я последний раз выходил из дома, была суббота, — вместо пожатых плечей, Кик неопределённо повел головой. Брианна, поморщившись, хмыкнула и наверняка мысленно пожурила себя за глупость. — Что ж, сегодня понедельник. — Неплохо. — Ага. Тебя оперировали шестнадцать часов, — заметив на лице Кика невпечатленность, Брианна продолжила: — Ты одновременно сломал около тридцати костей, не считая двойные и тройные переломы, и теперь у тебя в левом бедре и правом предплечье по металлической пластине. Удачи с восстановлением, — едко подытожила она. — Круто. — Нет, Кик, не круто, — недовольно отрезала Брианна. Заметив ее напряжение, Кику стало немного не по себе и он почувствовал острую нужду то ли подбодрить, то ли оправдаться: — Да ладно тебе, это даже не рекорд. У меня остаётся еще около ста семидесяти восьми целых костей. Это даже больше, чем нужно для жизни, — оптимизм Кика Брианну не тронул. Она сложила руки на груди и отвернулась, что означало ее немедленный выход на тропу холодной войны. Чувство вины неприятно затянулось где-то между основанием языка и кадыком, когда Кик вгляделся в хмурое лицо Брианны. Ее губы были плотно сжаты, между бровей пролегла тяжёлая морщина, а черты словно стали жёстче, но вместе с тем лицо выглядело скорее изможденным, каким-то полупрозрачным и серым, нежели действительно злым или раздраженным. Под ее глазами залегли холодные круги, и сейчас она выглядела ни столько уставшей, сколько просто чертовски разбитой. Было во всем ее виде что-то неуловимо болезненное, словно полностью изжитое, и сейчас она как никогда была похожа на маму. Кику смутно подумалось, что ей это даже немного идет. — Бри, послушай меня, — ему пришлось сделать паузу, чтобы сухо отлепить язык от нёба. Только начав говорить он понял, как сильно был обезвожен. — Это все, — Кик неопределённо обвёл глазами потолок по дуге. — Оно, на самом деле, так и должно быть. Любой мог бы сделать трюк, если бы он мог гарантировать отсутсвие рисков, но это бы не было круто, понимаешь? Круто — это совершить ошибку и жить с последствиями, какими бы они ни были. Это просто одна из тех вещей, на которые ты готова пойти ради искусства. Брианна таранила колким взглядом, но лишь искоса, а когда его речь закончилась, она устало, совсем взрослым родительским жестом потерла перенисицу между кончиков пальцев и зажмурилась, низко опустив брови. — Знаешь, Кик, ты умрёшь очень рано, и ни один человек не сможет тебе помочь. Кик вздохнул. — Мне жаль, что тебе приходится переживать по этому поводу, но извиняться я за это не буду. Брианна посмотрела на него со смесью возмущения и чего-то еще. — Ты думаешь, я из-за тебя переживаю? Умоляю, — она карткатурно высокомерно откинула волосы с плеча. — Лежишь тут весь такой побитый и жалкий, распинаешься о своей невиновности, но знаешь, кому пришлось успокаивать истерику Брэда по телефону? Мне. — Подумаешь, Брэд, — отмахнулся Кик, закатив глаза. — А потом мне позвонила мама, — ледяным тоном добавила Брианна. — Мне очень жаль, — быстро протараторил Кик, вмиг побледнев. — Мне не нужна твоя жалость. Я не та, кого действительно стоит жалеть. Наши родители сейчас едут сюда на машине. Уже пять часов. — И? — Мама и Брэд созвонились, — с гробовым лицом проговорила Брианна. — Папа… — испуганно прошептал Кик. — Все верно, — в голос Брианны просочилась бессильная скорбь по тому, кого уже не спасти. Они прервались на минуту молчания. Кик тяжело вздохнул, прежде чем возобновить разговор. — Почему они просто не взяли билеты на самолёт? Брианна окатила его самым презрительным взглядом из возможных, но все равно ответила, с чувством вложив в это все пренебрежение мира: — Тяжеловато бронировать билеты на самолёт в городе, из которого все стремятся улететь. Кик предположил, что именно ей было поручено заниматься бронью. Он подавил усмешку. — Не тебе их судить. — Не мне, — согласилась Брианна и затем внезапно добавила: — Знаешь, если тебе интересно, они не единственные, кто сорвались к тебе сломя голову в другой штат. — Брэд тоже приедет? — удивился Кик. Переживающий и добрый Брэд сейчас был бы не кстати. Особенно, если они с мамой встретятся. — Нет! Ну, в смысле, да, и он в том числе, — Кик печально вздохнул и прикрыл глаза. — Но Гюнтер тоже едет сюда, — Кик подскочил и поперхнулся. Брианна невозмутимо подождала, пока он откашляется, и так же спокойно приняла его шокированый взгляд. — В смысле «он едет сюда»?! — панически воскликнул Кик, и его голова всё-таки поднялась высоко над подушкой. — Это ты ему позвонила? Брианна положила руки ему на грудь и несильно, но настойчиво вернула его на место. — Никому я не звонила. Он сам мне позвонил, узнавал адрес больницы, в которую тебя доставят. — Но откуда он вообще об этом узнал? — досадливо выдавил Кик. — Боюсь предполагать, Кик, но мне кажется твой дружок следит за каждым твоим шагом с тех пор, как тебе исполнилось тринадцать, и я почти уверена, что и сейчас ничего не изменилось. Жутковато, кстати, — сурово подытожила Брианна, деловито доставая телефон. Кик хотел ей что-то ответить, но она перехватила его раньше: — В любом случае, кончай ныть и радуйся, у тебя не так много постоянных друзей, от которых не воняет. Цени их. А мне, кстати, уже пора, — она неторопливо поднялась стула и отряхнулась. — Погоди, серьёзно? — встревоженно заворочился Кик. — Неужели ты думал, что я буду скрашивать твое одиночество вечно? — наигранно удивилась Брианна. — Мне нужно быть в студии через два часа. — Но время же еще есть, останься! — жалобно просил Кик. Даже ему показалось, что жалобно. Брианна остановилась полублком и посмотрела на Кика сверху вниз. Кажется, впервые не потому что она была выше, хотя она действительно была, просто так странно сегодня складывалось. Брианны в этой комнате было больше, чем Кика. Ее взгляд на мгновение зыбко потеплел, словно она видела перед собой очень милого, но до ужаса глупого щенка. И все же, вместе с тем Кику вдруг показалось, что за этим теплом в нем впервые открылась и та самая необъятная далёкая тоска, которую она так старательно пыталась скрыть все это время. Все то время, что она его знала. — До студии четыре часа езды, — легко бросила она и сделала шаг вперёд, но вдруг как-то странно приспоткнулась и остановилась. Она постояла на месте еще немного, и её строгий силуэт в тот момент почему-то отпечался в памяти Кика как что-то кричаще хрупкое, готовое рухнуть на месте в любой момент, и в это же самое время ему подумалось, что никого сильнее он не знает. — Ну, удачи, братишка, — Брианна криво улыбнулась ему через плечо и, более не оглядываясь, вышла из палаты. Она больше не шаталась.