***
— Лана, ты знаешь, когда я учился в институте...— Тредсон сделал небольшую паузу, — Ты же не против, если мы перейдем на «ты»? Ведь столько много времени было проведено вместе, общаясь далеко не как врач с пациентом... — Конечно же я не против. Так будет даже удобнее. — Лана тепло улыбнулась. Если бы она только знала, как Оливера сводила с ума эта улыбка. Когда он еë видел, земля уходила из под ног. Это тепло обжигало его изнутри. Улыбка была настолько живой для этого места, что казалось, будто стены вот-вот рухнут от такой внутренней силы. — Ты что-то хотел рассказать. Я с удовольствием послушаю. — Так вот, в институте мы проходили практику в психиатрической больнице. Необходимо было пообщаться с пациентами и поставить им диагноз. Так вот, ко мне привели мужчину, в которого, якобы, реинкарнировал Гитлер. Он попытался сжечь квартиру своего соседа-еврея... Вот такие люди, которые действительно представляют угрозу обществу, должны попадать в лечебницы, а не ты, Лана. — Он обхватил обеими руками руку Ланы. — Мне очень жаль тебя. Больше года из твоей жизни просто канули в бездну. Но мы уже близко. Пару сеансов и я пойду к сестре Джуд за твоей выпиской. — Оливер... — Лана, всегда старающаяся держать зрительный контакт, вдруг опустила глаза. — А что если она меня не отпустит? Я ведь грозила написать статью, которая закроет Брайрклифф. А владеть этим местом — мечта всей её жизни, ровно такая же, как и «помогать» людям. — Лана, как в твоей прекрасной голове могут вообще всплывать такие ужасные мысли? — Тредсон нахмурил свои густые брови и строгим взглядом посмотрел на Уинтерс. — Если я сказал, что вытащу тебя оттуда, значит я вытащу. В любом случае подписку о неразглашении никто не отменял. Лана улыбнусь, губы слегка дрогнули. Её предали один раз. Если предадут во второй — и она вряд ли когда-либо ещё сможет открыться и довериться людям. Но Уинтерс хотела верить в лучшее. В то, что Оливер ни за что не откажется от своих слов. Она мечтала об этом. — Что ж, — Нехотя поднимаясь со стула, протянул Тредсон, — Лана, на сегодня наш сеанс окончен. Жду тебя завтра в то же время. — Он посмотрел на Уинтерс и улыбнулся. Оливер мог болтать с ней часами и ему никак не надоедала её компания. Лана ему нравилась, даже очень. От неё веяло теплом и нежностью. А доктору так не хватало этих ощущений Он вырос в приюте. Дети из приютов не знают, что такое тепло и забота. Они даже представить себе не могут, как кто-то может проявлять к ним такое снисхождение. Ведь всë, что им знакомо — плеть в наказание и помилование в качестве поощрения. Но Тредсон представлял. Пытался представить во всех красках. Именно поэтому он сейчас является хорошим специалистом. А всë потому, что он умеет мечтать. Лана ответила улыбкой и, попрощавшись с доктором Тредсоном, покинула его кабинет. Сегодня у неё смена в пекарне, поэтому следует поторопиться, иначе 20 ударов розгами не миновать. Уж очень сестра Джуд любит пунктуальность. И видеть кровавые задницы... По дороге на кухню, Лана вновь и вновь прокручивала у себя в голове разговор с Оливером. Она стала ловить себя на мысли, что в последнее время думает о докторе слишком часто, но быстро успокоилась, оправдавшись тем, что хочет скорее закончить "терапию" и выйти на свободу. Шагая до пекарни и витая в надоедливых мыслях о докторе, Лана вдруг с кем-то столкнулась. Представляя в голове образ Оливера, она совсем перестала следить за дорогой. — Слышь ты, корова, смотри, куда прёшь! — Грубым прокуренным голосом сказала женщина с короткой стрижкой. Она выглядела явно старше своих лет. Лана видела её впервые, скорее всего, она здесь новенькая. Не могла же она оказаться одним из членов персонала? На ней не было рясы. Но и больничной сорочки на ней тоже не было. — Прошу прощения, но можно, пожалуйста, не так грубо? Я не привыкла к такой манере общения. — До того, как попасть в Брайрклифф, Лана состояла в интеллигентном обществе. Несмотря на то, что такое поведение людей в лечебнице было весьма привычным, этой хабалке стоило вести себя сдержаннее. Уинтерс не намерена была терпеть такое хамское поведение в свою сторону. — А ты вообще кто такая, чтобы указывать мне, что делать? — Женщина стала перебирать в руке чётки, как бы пытаясь себя "успокоить". Уинтерс напряглась. Она поняла, что продолжать диалог с этим хамлом было бессмысленно, поэтому решила разрулить ситуацию своим уходом. — Я не хочу вступать с вами в дискуссию, всего хорошего. — И, подняв гордо голову наверх, Лана двинулась к двери, обойдя эту противную женщину. Сзади послышалось недовольное шипение, но Уинтерс старалась не обращать на это внимание.***
Близился десятый курс «терапии» для Ланы. Сказать по правде, Тредсон уже давно мог бы закончить эти посещения и приступить к делу. Но он боялся. Боялся того, что тогда их встреча может оказаться последней. Оливер уже даже не представлял своего "завтра" без компании Ланы. И вообще, своей жизни без неё. Что же будет после того, как он вытащит её отсюда? Она поблагодарит его и забудет? Или их отношения будут как-то развиваться? Эти мысли не давали доктору покоя уже который день. Ему нравилось еë «лечить», поэтому каждый раз он назначал ей следующий и следующий сеанс. Эти десять дней пролетели для Ланы, на удивление, очень быстро. Обычно один растягивается так, будто в этот день входит и понедельник, и вторник и воскресенье сверху. А тут десять прошли как один. Она понимала, что всë это благодаря её доктору. Он лечил душу Уинтерс своей компанией, своими беседами и увлекательными рассказами о жизни и работе.***
Утро понедельника. Лану разбудил солнечный луч, просочившийся сквозь решëтку на железной двери. Она потянулась и потëрла свои сонные глаза. «Интересно, который час? » — промелькнуло у неё в голове. А было 10 утра. Обычно в 9 она уже сидела в кабинете Тредсона и они пили кофе, мирно беседуя. Но сегодня его не было. Он не пришëл за ней. Еë доктор вообще не вышел сегодня на работу, как сказали пациенты, вечно бдящие за персоналом и приходящими лицами. Завтрак у Ланы прошëл с остальными "заключëнными", как и она сама. Женщина уже отвыкла от такой шумной и большой компании. После завтрака все направились в комнату отдыха. Снова эта монотонная мелодия, которая приходила ей во снах, с которой Лана вставала и засыпала изо дня в день. Найдя взглядом сестру Джуд, Уинтерс шустро подбежала к ней. — Сестра Джуд, а где доктор Тредсон? У нас сегодня должна была быть последняя терапия. — Взволнованным голосом спросила Лана. Не знаю, из-за чего она переживала больше: Из-за того, что всë пошло не по плану или из-за тоски по компании доктора. — Лана-банана, заруби себе на носу. Никакой последней терапии у тебя не будет. Никаких продвижений я не заметила, одни только ухудшения. Доктор не выполнил свою работу, поэтому я разорвала с ним контракт. Он больше здесь не работает. — Монахиня скривила ехидную улыбку, — Мне уже доложили, что ты вчера пререкалась с нашим новым сотрудником, — Ткнув Лане в плечо своим сморщенным пальцем, Джуд удалилась вглубь комнаты, не став даже выслушивать ответные вопросы. «Как это вообще понимать? Неужели та хамка — это кто-то из персонала? И Оливер больше здесь не работает. Как так? » — Еë сердце начало бешено колотиться, а всë тело будто окунули в кипяток. «Не может быть. Он же обещал меня забрать! Обещал! Он не может со мной так поступить» — крутилось у неё в голове. Она сразу вспомнила Грейс. Теперь Лана понимала её, она прочувствовала всë то, что пришлось испытать бедняжке француженке. Весь остаток дня Лана провела стоя у окна и надеясь на то, что доктор всë же приедет за ней. Ну, или хотя бы к ней, чтобы просто увидеться. Уинтерс достаточно просто было увидеть его, как еë жизнь наполнялась глубоким смыслом. До Тредсона она, казалось, целую вечность ни с кем не разговаривала. Это плохо повлияло на её рассудок, который она могла в любое время потерять. Женщина коротала у окна свои дни. От пробуждения до отбоя она стояла и ждала своего доктора... Но его всë не было. Он не пришëл. Ни сегодня, ни на следующий день, ни через 2 недели. Ни через месяц. Уинтерс отчаялась. Она перестала следить за собой, потому что всë время проводила стоя у окна. Второй раз в жизни она смогла довериться человеку, а её предали. Второй раз Лана смогла довериться, а на еë душе станцевали чечëтку. Внутри всё разрывалось на мелкие кусочки. Некогда журналистка уже не ждала около окна, потому что потеряла всякую надежду. Поджав под грудь ноги, Лана сидела в своей камере и тихо-тихо плакала.***
Шли дни. Всë так же монотонно и нудно. В один из таких совершенно обычных в Брайрклиффе дней, Лана лежала на матрасе и думала о жизни, о потерях, о Тредсоне... Был уже вечер, 10 часов. Монахини объявили отбой и разогнали пациентов по комнатам. Вдруг она услышала скрип железной двери и её лицо осветил тусклый свет от свечей, находившихся в коридоре. Она села на матрас, поджав ноги под себя. В приоткрытых дверях Уинтерс увидела знакомую фигуру...Оливер. Она всем чем угодно могла поклясться, что это был он. Доктор, который ранее выглядел очень презентабельно, предстал перед Ланой в порванном костюме, грязный, с подбитым глазом и с бородой. — Что они с тобой сделали? — подорвавшись с матраса, Лана подбежала к Оливеру, протягивая к нему руки. Увидев его в таком виде, она уже забыла о былой обиде. В голове возникло тысяча мыслей, что с ним могло случиться. Картинка потихоньку начала складываться воедино и Лана, кажется, поняла, почему доктора так долго не было. Но только один вопрос остался не решëн: «Кто? Кто это с ним сделал? » — Ш-ш-ш. — Оливер резко закрыл рот женщине своей крепкой рукой. — Нас могут услышать. Объясню позже, а сейчас пойдём со мной. Он вывел Лану из камеры, осторожно прикрыв за собой дверь. Был уже поздний вечер. Обычно к этому времени пациентов запирают в камерах, но Лане повезло. Про неё почему-то забыли... Тредсон с Уинтерс ловко обошли охрану и спустились в подвал, где находился выход в шахту. Оттуда можно было попасть на улицу. Шёл дождь. Такой же ливень, как и в тот день, когда они попытались сбежать с Грейс и Китом. Оказавшись на свободе, Лана начала прыгать и кричать от радости. Тредсон, стоя в стороне, наблюдал за её действиями, а потом подошёл и притянул Лану к себе. — Я думала, ты никогда не придёшь за мной! — сказала Лана, прижимаясь к доктору. По еë телу гуляла дрожь. То ли от холода, то ли от волнения. — Я же обещал. — Тредсон потрепал Лану по голове. — Нам нельзя терять время, Кит уже ждёт нас. И они направились к дороге, которая находилась через лес. Идти долго не пришлось: буквально за поворотом была проложена дорога, а на обочине стояла знакомая машина. За рулëм сидел давний друг Ланы, Кит. Как же давно она его не видела. Он перестал приходить к ней после того, как Алма родила двойню. Уинтерс понимала, что теперь Уокеру нужно было работать за двоих, чтобы прокормить такую большую семью, от того и не злилась. Тем более, присутствие доктора сглаживало дни, проведённые в лечебнице. Увидев Лану и Оливера, Кит завëл машину. Включились фары, которые осветили дорогу. Дорогу жизни и такой долгожданной свободы. Тредсон открыл двери и жестом запустил Лану первой, после чего залез в машину сам. Усевшись поудобнее, он достал из кармана на сидении своë пальто и укутал в него женщину. Они оба промокли до ниточки и жутко продрогли, но доктор не показывал виду. Он понимал, что даже одного пальто ей мало для того, чтобы согреться. Все молчали, лишь шум заведëнной машины давал понять, что это всë не сон. — Куда едем? — Прервал эту тишину Кит. До этого момента он не проронил ни единого слова, будто бы вообще ничего не знал о Лане. Будто все события, которые они когда-то делили, произошли не с ним. — До моего дома, пожалуйста. Норф Энд стрит 99,— произнëс Тредсон, запахивая куртку на Лане и осторожно обнимая её за плечи. — Лана. — вдруг начал Уокер. — Прости. Я должен был чаще тебя навещать. — Он виновато посмотрел на неё через зеркало заднего вида. Глаза наполнились слезами. Ему было невероятно стыдно перед ней за то, что оставил её там одну. — О, Кит. Я не держу на тебя зла. — Лана расплылась в тёплой улыбке. — Я понимаю, что у тебя семья: близняшки Ларри и Робби, Джулия и Алма. Ты нужен им как никогда раньше. Не кори себя, пожалуйста. Ни в коем случае не кори. Кит выдохнул. Будто груз упал с сердца. Он и правда чувствовал вину перед своей подругой, но не мог никак найти хотя свободный денёк , чтобы приехать повидаться. Уокеру пришлось устроиться на вторую работу, дабы дать Алма смогла сидеть с детьми и следить за хозяйством. Всю дорогу приятели ехали молча. Эта тишина быстро сморила Лану, и та, без задней мысли, уснула, положив свою голову на плечо Оливеру. Тредсон был вовсе не против. Наоборот, он чувствовал радость, что он находится с ней так близко, что чувствует её тепло даже несмотря на то, что-то женщина насвозь мокрая. Он понимал, что она очень устала. Устала от жизни в клетке, устала от вечных ожиданий, от этой неизвестности. Он её понимал, потому что сам жил в таких условиях. Приют мало чем отличался от лечебницы. А самое главное, что маленький Оливер, подобно Лане, был там лишним. Он не должен был там оказаться. Будь его мать чуть постарше и поумнее, он рос бы с ней. Рос бы в семье. Знал, что такое тепло, нежность, материнская забота... Но, так как Хелен было всего 16, когда родился Оли, она не смогла взять на себя такую ответственность. Тем более, она сама была сиротой. Шли ли годы, девушка закончила школу, но так и не нашла в себе силы даже встретиться с сыном. Совесть, а может банальное нежелание видеть ребёнка от человека, сломавшего ей жизнь.***
Кит остановил машину возле уютного двухэтажного домика, построенного в стиле модерн. Лана всë ещё спала. Оливер и Кит не стали еë будить, она слишком сильно вымоталась в последнее время. Тредсон осторожно подхватил женщину на руки и занëс в дом. Бедняжка настолько сильно вымоталась, что даже не шелохнулась от прикосновений и тряски.***
Лана проснулась. Прежде чем открыть глаза, она перевернулась на спину и потянулась. На удивление, спина вместе с шеей не болели. Да и лежала она не на матрасе с выскочившими пружинами, которые так и норовились впиться в еë нежную кожу, а на чëм-невероятно мягком и уютном. Лане на секунду показалось, что она дома, а всë, что с ней произошло, лишь дурной сон. Уинтерс ещё раз потянулась, потерла сонные глаза и наконец их открыла. Еë моментально настиг шок, потому что проснулась женщина не в камере, а в чистой и уютной комнате с красивой планировкой. Тут уж в еë голове начали проясняться предшествующие события. Лана вспомнила, как всех загнали в комнаты, как пришëл Оливер и как они с Китом вытащили её их лечебницы. Но дальше воспоминания покрываются. «Видимо я очень крепко спала» — подумала та про себя. Рядом с кроватью стоял стульчик, на котором стопочкой аккуратно были сложены чистые и сухие вещи и новое постельное бельë. Оливер не стал еë будить, чтобы та переоделась, он дал возможность выспаться как следует. Поэтому решил оставить всë необходимое рядом с ней. Лана встала с кровати и принялась переодеваться. Одежда на ней была ещё влажной, поэтому Уинтерс повесила еë на батарею. Закончив с переодеванием, она стала менять постельное бельë. Вдруг в дверь постучали. «Лана, ты проснулась? Можно войти? » — послышалось по ту сторону двери, на что Лана ответила «Входи». Дверь открылась, на пороге комнаты перед ней предстал еë спаситель — Оливер. Чистый, побритый и с пластырями на местах, где вчера женщина видела раны. Лана подошла к нему вплотную и посмотрела в глаза. «Спасибо, я у тебя в долгу» — прошептала она и заключила доктора в объятиях. — Лана, не стоит. Это моя работа — помогать людям. Особенно, таким хорошим, как ты. Они этого заслуживают. — Оливер улыбнулся, крепко обняв Лану. Но вдруг он вспомнил, что пришëл к ней не просто так. — Кстати, твой завтрак уже ждёт тебя внизу. Как будешь готова, спускайся. Я тоже буду тебя с нетерпением ждать. — Он снова улыбнулся и покинул комнату. Лана расправилась с кроватью, аккуратно накрыла её сверху пледом и направилась вниз. Комнаты и коридоры были достаточно небольшие, но весьма уютными. Планировка дома как снаружи, так и изнутри была выполнена в одном стиле. Модерн. Этот дом напоминал Лане их дом... Их с Венди... Стало как-то не по себе, но, мигом отбросив дурные мысли, она спустилась вниз. На кухне еë ждал Оливер. Он сидел за столом, на котором был уже накрыт завтрак. — Я приготовил крок-месье. Надеюсь, тебе понравится. — с этими словами Тредсон подвинул к Лане тарелку с аппетитно поджаренным сэндвичем. От них исходил божественный аромат, от которого у Уинтерс «слюнки текли». Она не ела нормально уже долгое время и сильно исхудала, поэтому очень обрадовалась такому сытному завтраку. — Крок-месье у меня ассоциируется с ранним школьным утром, когда мама собирает своего ребенка в школу. — Он натянуто улыбнулся и опустил глаза на еду. — Мне мама никогда не собирала завтрак в школу. — Начала вдруг Лана. — Она была слишком занята. — С этими словами она взяла бутерброд обеими руками и сделала один укус. Тредсон вдруг поднял взгляд и внимательно посмотрел на Лану. Его глаза загорелись интересом. — Лана, а расскажи о своём детстве. — осторожно спросил он. Оливер и не надеялся, что она начнëт рассказывать ему что-то настолько личное, вдруг для Ланы тема детства такая же больная, как и для него самого. Но, на удивление доктора, Уинтерс почти сразу же после вопроса начала свой рассказ. — У мамы я была одна. Будь у неё такая возможность, детей бы она не заводила вообще. Отец бросил нас, когда только узнал о её беременности. Так говорила мама. Она всегда была сдержана в эмоциях ко мне, никогда не ругала, но и не хвалила тоже. Лишь искосо смотрела на меня, когда я сотворю какую-то оплошность. Как будто мы были просто соседями многоэтажного дома, в котором все друг друга чисто физически не могли запомнить из-за большого количества жителей. На сборы к школе она давала мне деньги и я ходила по магазинам сама. — Лана сделала небольшую паузу, чтобы сделать второй укус и прожевать кусочек пищи. Оливер же в это время внимательно еë слушал, даже не притрагиваясь к своей порции. Он даже подумать не мог, что у них с Ланой столько общего. Запив всë это сладким чаем, Уинтерс продолжила свой рассказ. — При живой матери, живущей со мной в одной квартире, я не знала, что такое материнская любовь. Не знала что такое забота. Она никогда не афишировала то, что у неё есть дети, а когда нам приходилось куда-то выбираться вдвоем, она строго-настрого запрещала обращаться к ней «мама». Потом я становилась старше, начала понимать больше. А мой 18-й день рождения она повесилась, оставив записку. Мой отец её износиловал. Она никогда меня не любила. — Лана прикусила губу, пытаясь таким образом сдержать эмоции. — Я не держу на неё зла, правда. У меня было всë, что необходимо для хорошей жизни. Ну, или почти всё. Оливер, сильно растроганный еë рассказом, подвинулся к Лане и крепко обнял за плечи. Уинтерс положила свою голову ему на плечо. Вдруг она резко отстранилась. Вчерашние воспоминания нахлынули на неё с такой неимоверной силой , что он даже вздрогнула, тем самым напугав Оливера своей резкостью. — Оливер, что же всë-таки произошло? — она облизала сухие губы. Дыхание участилось. — Почему ты перестал ко мне приходить? — Лана, я как раз хотел с тобой об этом поговорить. — Напрягся доктор. — Но прежде, чем я начну, давай закончим завтракать.