Каждой клеточкой тела

Издревле считалось, что связь соулмейтов через ощущение боли друг друга является одной из самых сильных и в то же время безнадёжных. Потому как предпринять что либо к несуществующему для тебя порезу или синяку невозможно, следовательно, приходится лишь мириться с этим, надеясь, что раны на твоём соулмейте затягиваются быстро.

***

Капюшон серого худи прикрывает волосы и лицо парня. Пробегая сквозь лавки уличных торговцев, которые своим товаром сделали проход ещё более узким, Пак Чонсон чуть не сносит вслед за собой ящик с красными, словно кровь, яблоками. Он успевает оглянуться назад лишь на мгновение, но и его хватает, чтобы увидеть, как его преследователи натыкаются на те же самые ряды с фруктами, скидывая их полностью с прилавка. Яблоки красным пятном рассыпаются по асфальту, сопровождаясь криками озлобленной продавщицы–аджумы. Чонсон, преодолев отличительное расстояние от них, кажется, наконец может вздохнуть с облегчением. Но парень не спешит останавливаться, пробегая ряды с лавками, пропитанными запахами острого соуса от токпокки и жаренных корн-догов, не сбавляя скорости, заворачивает за угол стены магазина сувениров. Из за спины всё ещё слышатся крики двух мужчин в чёрных классических костюмах, они, как на подбор, высокие и хорошо сложенные, точно выглядят как агенты специального назначения, не хватает только тёмных квадратных очков, что будут приносить плюс один к уровню их брутальности. Только парень пролетает поворот, как воздух выбивается из его груди, а в подбородок словно прилетает чей-то кулак, или, быть точнее, чья-то голова. Вместе с тем нос пронзает острая боль, а голова начинает нещадно трещать, отдавая пульсацией по всему телу, от чего после столкновения с неизвестным объектом, Чонсон плюхается на землю. — Ауч, как больно… — наконец сфокусировав свой взгляд, Пак замечает перед собой, подобно ему расположившуюся на асфальте темноволосую девушку, что, потирая область грудной клетки, стонет от боли. — Мой нос, мой подбородок, вот же чёрт! Не видишь куда прёшь?! — У тебя камень вместо головы?! Чуть челюсть мне не проломила! Так ещё и я виноват! Ах… вот же! — Чонсон встаёт и протягивает девушке руку, на что та, лишь закатывая глаза, поднимается с земли своими стараниями. « Что за манеры… Погоди ка…» — парень вновь оглядывает незнакомку, то ли от столкновения, то ли от непонятного чувства внутри, голова его расплывается от мыслей ещё сильнее. « Чего это он за нос схватился… Боже, только не это…» — Т/И не замечает, как буквально сканирует парня взглядом. Скрывающий когда-то блондинистый оттенок волос капюшон покоится сзади, прикрывая лишь его затылок. Острая, очерченная линия подбородка сразу бросается в глаза, делая его профиль благородным и чуть грубым. Парень красив, и даже ссадина у его губы, что чувствуется лёгким жжением, этому способствует. Ждала ли она именно этого от встречи со своим соулмейтом? Слыша со стороны рынка крики и звонкий топот, в душе нарастает беспокойство, но движения девушки невидимой цепью скованы, а взгляд направлен только в одну сторону. — Тебе лучше уходить отсюда, скоро здесь будет очень шумно. — готовясь к скорому забегу, заявляет Чонсон. Стоит ли говорить о том, что встречу со своей родственной душой он откладывал в данный момент на самый задний план? Хотел ли он вообще видеть своего соула и ещё больше усиливать болезненную связь? Изначально не доверяя этому высшему проявлению судьбы, Чонсон с детства не верил в эти байки про красную нить и связь, что неизбежно придёт и за ним к его шестнадцати годам. — Погоди, ты ведь чувствуешь это тоже! — Т/И, внезапно для себя, хватает парня за руку, не давая ему сбежать. Она слишком долго ждала этого момента, чтобы самолично упустить его из виду. Вновь встречаясь взглядами и соприкасаясь с кожей друг друга, необъяснимое чувство проходит по всему телу, отключая все иные мысли. Вся боль, что была до этого, словно и не существовала, подобно действию анальгетика, прикосновение избавляет их от этого ноющего чувства беспокойства. А топот и злобные ворчания двух мужчин только усиливаются, Чонсон решает сбежать, но, сейчас, оказавшись в оковах её руки, начинает сомневаться во всём, что было для него жесткими жизненными устоями. — Если ты не уйдёшь прочь отсюда, то можешь пострадать, понимаешь это?— предупреждения из уст Пака звучат, как условия нахождения с ним, вызывая в ответ только усмешку его соулмейта. — Тц… Если пострадаешь ты, то в любом случае перепадёт и мне, не говори глупостей! — Т/И, кажется, за раз раскрывает в себе самые негативные качества, раздражаясь от каждой фразы парня. — Потом, не жалуйся, что я не предупреждал. — Что ты… Перехватывая руку девушки и заключая её в крепкое сплетение их пальцев, Джей срывается на бег, когда замечает за углом приближающиеся черные силуэты. — Господин Пак, мы просим Вас остановиться! — почти умоляюще звучит просьба одного из мужчин. — Эй, почему они за тобой гонятся?! Ты что-то натворил? — задыхаясь от непредвиденной ею беготни, Т/И потоком закидывает своего соулмейта вопросами. Пробегая улицу за улицей, девушке кажется, что столько косых взглядов она не видела за всю свою жизнь. Не уступая в скорости Чонсону, она успевает только оглянуться назад, замечая то, как сильно запыхались мужчины в чёрных костюмах. Торговые палатки сменяются невысокими деревьями, спускаясь по тротуару, Пак резко останавливается. Они уже давно оторвались от его преследователей, но, по неизвестной ему причине, бегать по оживленным улицам острова, держа её за руку, было довольно весело, правда, отдышка берёт своё, но прежней боли парень уже не чувствует. Т/И уже не задаёт вопросов, она сдалась где-то на половине их пробежки. Следуя на поводу его теплой руки, она совсем не заметила, как быстро сменились времена суток.

***

— Долго на меня смотреть так будешь? — сделав глоток молочного коктейля из трубочки, который они купили в пляжном баре, Чонсон укоризненно смотрит в ответ на своего соулмейта. Оглядываясь вокруг: на берега острова омываемые водами Тихого океана, на вечернее чистое небо, усыпанное множеством звёзд, замечая прохожих отдыхающих, что спешат удобно устроиться на пляже, Т/И понимает, что даже за две недели она не успела рассмотреть всю красоту этого волшебного места, а теперь, сидя за столом напротив парня, она словно возвращается на землю, где её родственная душа – неотёсанный придурок, вечно получающий пинки и удары в живот. Под натиском собственных мыслей девушка громко выдыхает. — Просто не могу поверить, что нашла тебя. Так ты живёшь здесь? — Нет, приехал на отдых из Сеула. — Правда, а почему мне показалось, что ты сбегал от кого-то? А, Господин Пак? — Т/И не может удержать долгий зрительный контакт, потому в смущении снова отводит глаза в сторону, вызывая у парня удовлетворительный смешок. — Тебе показалось, в любом случае, это неважно. Сколько тебе лет? Где-то работаешь или учишься? — сбивая девушку вопросами, Чонсон точно профессионально уводит тему в другое русло.— А, подожди, а зовут тебя как? Меня зовут Пак Чонсон, но мне больше нравится Пак Джей. — Тебе правда интересно или ты придуриваешься снова? — слегка прищуриваясь, замечает девушка. Удивительно, но смотря на лицо напротив, Джею кажется, что он видел эти черты бесконечное количество раз, её мимика выглядит для него настолько привычно, что списать он это может только на их «связь». И всё же парень соврёт, если скажет, что она на него никак не действует, ведь ему буквально приходится сжимать свой кулак до боли, чтобы не поддаться этим чарам соулмейтства. — Кхм, я обычно не говорю вещи, о которых не думаю, так что да, мне интересно. — Меня зовут Ким Т/И, почти двадцать лет, второй курс университета Ёнсе по специализации культурологии. — ответив по порядку на все его вопросы, от внимания девушки не ускользает удивленный взгляд соулмейта. — Ёнсе… туда ведь сложно попасть, родители богатые? — выпивая свой напиток, Чонсон кладёт почти пустой стакан на край столика, давая официанту возможность убрать ненужный предмет. — Не совсем, внутренний гранд смогла получить. В любом случае, это неважно. — передразнивая парня, отвечает Т/И. — Сильно болит? Кажется, я где-то видела здесь аптеку… — в поисках той самой аптеки, она встаёт со своего места и начинает разглядывать яркие цветные вывески. — Это всего лишь царапина, само заживёт. — наперекор ей отвечает Чонсон. — Даже из-за маленькой царапины можно умереть, если пойдёт заражение. Пойдём! — отыскав аптеку, Т/И встаёт прямо перед парнем, вынуждая его подняться с места. — Нужно обработать твои раны.

***

— Ай, больно! — Чонсон уворачивается от пропитанного мазью клочка ваты, сжимаясь вовсю и шипя. — Я даже не притронулась, кого ты пытаешься надурить? — фыркаешь недовольно, и, одной рукой придерживая подбородок парня, начинаешь обрабатывать его ссадину возле нижней губы. — Тшш, вот теперь больно… Зато заживёт быстрее.— будто бы успокаивая саму себя, добавляешь тихим голосом. Тусклый свет фонаря дополняется белым лунным свечением, делая атмосферу вечера приятнее. Лицо Чонсона рядом с твоим выглядит серьёзно и сосредоточенно, не смотря на то, что буквально мгновение назад он был готов заливаться слезами от боли. Хотя неизбежно его реальные ощущения прослеживаются через опущенные к переносице брови, что добавляют к его мимике милой хмурости. Ты чувствуешь его взгляд на себе, то как он следует движениям твоей руки возле своего лица, плавной дорожкой переходя от длинных ресниц к губам. Боясь встретиться с темно–карими, точно зеркальными глазами, где, кажется, отражается всё звёздное небесное полотно, смотришь лишь на свою руку, что бережно прижимает кусочек ваты к царапине на костяшках его ладоней. — Т/И, — его голос в этой тихой вечерней атмосфере, звучит непривычно томно и тихо, — Прости меня, но я не верю в связи соулмейтов. Я должен был сказать это изначально, мне не следовало вовлекать тебя в свои проблемы. — каждое слово проходится стрелой по твоей душе, только найдя человека, которого жаждала увидеть всю свою жизнь, ты чувствуешь, как скоропостижно разбились твои слабые надежды. Сердце отбивает бешеный ритм, вытесняя из головы все благоразумные мысли. Тебя кинули и сломали, вот так чувствует себя отвергнутый соулмейт. Ощущая редкие капли дождя на своей коже, поднимаешь взгляд к небу, постепенно наблюдая то, как усиливается поток прохладной влаги. — Как ты можешь не верить, если я стою прямо перед тобой?— не сдержав разочарования, неожиданно для себя слегка повышаешь голос. — Хотя… это моя ошибка, раз подумала, что теперь могу быть спокойна. — уголки глаз нещадно щиплет от скопившихся внутри слёз, которые тебе удачно получается сдерживать. Неожиданно, как и этот набирающий силу дождь, которого не было в прогнозах синоптиков, на тебя обрушилось признание Пака. В сознании не укладывается, что тебе следует делать, как разумно поступить и не проиграть в данной борьбе, жаль, но прямо сейчас остановить время и дозвониться до доктора Чхве и медсестры Чо не предоставляется возможность. — Что можно было ожидать от эгоистичного придурка, который, имея соулмейта, никогда не обрабатывал свои раны, доводя кожу до такого состояния, что она постоянно щипела и не заживала? — смотря прямо в глаза Чонсона, смахиваешь дорожку слёз со своих щёк и продолжаешь. — Ты хоть когда-нибудь задумывался обо мне, когда нарывался на драку, безрассудно доводил себя до изнеможения или ломал себе кости, словно их можно запросто поменять? Джей молчит. Но его молчание говорит само за себя, отрывая из твоих уст болезненную усмешку. Подойдя к нему, ты вручаешь ему мазь и пачку ваты, что стали влажными от окинувшего всё пространство ливня. Вы смотрите друг на друга, но теперь его взгляд для тебя совершенно незнакомый и непонятный. — Надеюсь, мы никогда больше не встретимся, но постарайся не попадать в неприятности. Я хочу прожить долгую жизнь. — словно свеча, затухая на последнем слове, твой голос содрогается и ты спешно отворачиваешься от него. Уходя всё дальше, тебе кажется, что непрекращающийся ливень смывает пути судьбы, которые неминуемо вели к Чонсону. Клянешься себе, что по приезду домой оборвёшь сама эту красную нить, сжигая все блокноты с записями о соулмейте, которого ты так хотела встретить и полюбить.

***

Очевидно, Чонсон действительно чувствует себя полным придурком, потому что легче на его душе после признания не стало. Все его представления рухнули, как только рука Т/И прикоснулась к нему, от чего по телу пробежала легкая, приятная дрожь. Пробегая улицы в поисках беседки для укрытия, Пак впервые думает совсем не о себе. Девушка ушла, оставив в нём комок сомнений и душевных терзаний, она ушла и наверняка сейчас, полностью промокнув под дождём, подобно ему, ищет сухое местечко. — Вот же, чёрт, почему она меня так раздражает! — поток мыслей сводит парня с ума, изводя и так уставшие за целый день беготни ноги. Он вновь срывается на бег, надеясь на то, что Т/И не успела уйти далеко. Размытый из-за влаги взор внезапно сменяется на полную темноту. Звук резко останавливающегося автомобиля и тканная накидка на голове говорят Чонсону о том, что он проиграл. Его наконец поймали. — Господин Пак, пожалуйста не сопротивляйтесь и не пытайтесь сбежать,— полностью мокрый из-за ливня Чонсон, чувствует сухое кресло дорогого салона машины. Он явно забегался, потому даже не старается оказывать сопротивление. — Ваш Отец ждёт Вас. Вам понравился отпуск? — заканчивая свой вопрос, мужчина садится за переднее кресло водителя и автомобиль трогается с места.