"Мама, это Олаф!"

Эти англичане совсем ни на кого не похожи, думала мисс Кок, поправляя причёску в зеркальце. Дверь в кабинет директора располагалась таким образом, что ей были слышны все разговоры директора — с родителями, детьми, иногда по телефону — ох, и о многом же она говорила по телефону, любо-дорого слушать! С детьми, впрочем, тоже было весело: мисс Кок, как истинный профессионал, детей не любила — точнее, может быть и любила, но только не в возрасте от семи до семнадцати. А когда они ещё и англичане, боже мой!.. Вечно эти островитяне смотрят на всех сверху вниз, с высоты своего носа. И как прошла, как прошла! Тоже мне, королева. Впрочем, миленькая, эта мамаша Бодлер, да вот что-то косметики маловато — и кто такую замуж взял? — Миссис Бодлер, — послышался голос директора, и мисс Кок прислушалась: вот будет умора, если напыщенную эту приструнят! — Это, конечно, замечательно, что Вы смогли придти в школу лично. — Что случилось, миссис Джефферсон? «Что случилось, миссис Джефферсон!» — мысленно передразнила её мисс Кок, ослепительно улыбаясь туповатому старшекласснику. Как будто и не знает — вон, все в школе о её Бодлерчиках говорят, хороша мамаша! — Всё то же самое, миссис Бодлер. Вайл… плохо себя ведёт. Плохо ведёт! Да этот Вайл, чтоб ему пусто было, взял да разобрал макет ракеты и собрал из него новый, усовершенствованный шаттл! И кто его просил, негодника! Хотя, надо признать, симпатичный, весь в мамашку. Черноволосый, кареглазый — красавец вырастет, не иначе. Уже сейчас по нему все девчонки сохнут. — Я обязательно поговорю с ним дома, миссис Джефферсон. — Из-за Клаудии увольняется новый учитель химии. — Понятно. Понятно ей! А зачем тогда так воспитала, что, стоит девке только рот открыть, как она тут же премудрости всякие говорит! Зачем девке ум, спрашивается? Сидит такая, очкастая, кучерявая, всех учителей переплюнула, никто у них в классе вести не хочет, чтобы только с этой не видеться! Идиотка, резюмирует мисс Кок, поправляя помаду на губах. — А Сахарок снова ущипнул учителя. — Сахарок, как не стыдно! — Мама, это Олаф! Ха, Олаф! Слышать мисс Кок не может об этом Олафе! То там, то сям — «это Олаф, он нас убьет, деньги отнимет», пфе! И это говорит мальчишка, который щипком может руку сломать взрослому человеку! Да она бы его в колонию отправила, и не возвращала, будь на то воля мисс Кок! — Хорошо, миссис Джефферсон, я обязательно… обращу внимание на их поведение. — Да уж, постарайтесь! Дверь открылась, и на пороге стояла молодая, красивая женщина: хотя не очень-то она была и молодой — для мисс Кок, не поступившей в институт секретарши, любая женщина за тридцать казалась невероятной старухой, но эта-та, при своем возрасте, была удивительно привлекательной: черные кольца волос, большие темные глаза, кожа ещё молодая… А вокруг неё стояли её дети: заканчивающий колледж Вайл, его сестра Клаудия, которая младше его на год, и самый младший — Сахарок, 11 лет, первый курс, взят исключительно за красивые глаза мамаши. Стерва, с отвращением думает мисс Кок, когда семейство прошло мимо неё. Всего несколько недель с переезда обучаются, а уже столько гонору! Но ничего: мисс Кок знает — вот уйдет эта семейка, вынырнет из поворота, за которым прятался, учитель Джонс — мужчина с невероятной, странной внешностью (сверкающие глаза, отсутствие носок, рисуночек какой-то на щиколотке, да ещё и улыбка такая, бррр!), подойдёт к окну, проводит глазами фигурку миссис Бодлер (влюбился, наверное, фыркает проницательная мисс Кок), а затем подойдет к ней и, наклонившись, любезно попросит: — Госпожа Кок, Вы такая красивая: у Вас сегодня праздник? Нет? А сходите-ка в магазин, за шампанским: надо отметить Вашу красоту! Мисс Кок очень любит ходить по магазинам: настолько, что в таком случае она готова даже не подслушивать разговор учителя Джонса и директрисы Джефферсон, которую он почему-то зовёт «дорогая Эсме». Мало ли, что эти люди могут обсуждать, ей-то что. Да хоть бы коварные планы по ограблению семьи Бодлер, ха-ха-ха! И мисс Кок идёт в магазин, довольная своей шуткой.