Я буду рядом

Он наблюдает за ней несколько дней прежде, чем подать голос: — Спокойно, Ника. Я буду рядом, пока весь этот кошмар не закончится. Ника напрягается, пытаясь понять, откуда исходит звук. Голос кажется до боли знакомым, и от этого еще меньше желания его слышать. — Хольт?! — Ника подскакивает на койке. Только что она в очередной раз плакала от бессилия, желая нажать на кнопку вызова врача, но так и не смогла этого сделать. Столько дней она провела как в тумане, будучи не в силах смириться с потерей ног. Ей казалось, если она уснет, это решит проблему. Новые ноги у нее, конечно, не вырастут, но во сне они у нее все еще есть. А еще, возможно, ВСЕ ЭТО рано или поздно окажется сном. Надо лишь проснуться в правильное время и в правильном мире. — Да из-за тебя вся эта херня и происходит! — Уж извини мне, что лишил тебя ног. Если тебе станет от этого легче, я сделал это ненамеренно. — Иди к черту! Она такая милая, когда злится. Или когда растерянна. Или когда заливается слезами перед тем, как в очередной раз погрузиться в сон, лишь бы не видеть всего этого. Сломленная Ника само совершенство. Хольту нравится держать ее в своих руках и знать, что она уже никогда не сможет отсюда выбраться и хоть как-то ему навредить. Столько дней наблюдать издалека — мука и одновременно наслаждение, ведь страдания Ники — это услада для глаз. Теперь, когда она догадывается, что находится не просто в больнице, а в тюрьме, можно, пожалуй, спуститься к ней. — Подожди меня, милая, и сможешь сказать мне это лично. Ассистенты смотрят испуганно. По глазам видно, хотят его остановить, но наиболее смелый позволяет себе лишь: — Мистер Хольт, вы уверены? Он даже не удосуживается ответить. Разумеется, он уверен, он ведь так долго этого ждал! Когда Ника, наконец, все поймет и будет готова встретиться со своим врагом лицом к лицу. Когда перестанет избегать правду. Хольт минует коридор за коридором в приподнятом настроении. Конечно, ему предлагают сопровождение, хотя бы одного врача, но он отмахивается. Он что, по их мнению, не справится с какой-то безногой девчонкой? Для того, чтобы играть свою роль до конца, он даже напяливает белый халат и приносит с собой апельсины. Ника вытаскивает один из сетки и швыряет ему его прямо в голову. Как все это мило. — Зачем ты пришел?! — кричит она. Ее лицо перекошено от ненависти и боли. Ему хочется стереть с ее щек слезы, но глупая девчонка с усилием отталкивает его от себя и забивается в угол кровати. Взгляд звериный, испуганный. Ждет, что он вновь причинит ей боль. Ну, разумеется, он причинит, так ведь и поступают со своими врагами, не так ли? — Пожелать здоровья, — говорит Хольт наигранно заботливым тоном. Конечно же он хочет еще сильнее ее довести, но — не до самоубийства, ни в коем случае! Смотреть на ее страдания ему никогда не надоест, так что пусть поживет подольше. — И проверить, как ты поживаешь. Врачи тебя не обижали? Ты только скажи, я их сразу… — Хольт щелкает пальцами, пропуская между ними электричество. Всего лишь маленькая демонстрация силы. — НЕ ТРОНЬ ИХ! — Ника шипит, готовится пойти в атаку, несмотря на весь свой страх. Она похожа на волчицу, защищающую своих детенышей. Только детенышей у нее нет, даже стаи. Она совсем одна, и он собирается как можно дольше продержать ее в изоляции. — Они тебе понравились? — Хольт довольно улыбается, подпирая рукой щеку. — Их услуги стоят довольно дорого. Все самое лучшее для тебя… — она плюет ему в лицо. Смелая, смелая девочка, ничего не боится. А еще такая безрассудная. Ей почти удалось его разозлить, но он лишь быстрыми движениями вытирает лицо о халат и забывает об этом инциденте. — А ведь ты знаешь, моих денег вполне хватит, чтобы вновь поставить тебя на ноги. Да-да, в моем штате есть весьма талантливая протезистка. Ты еще не забыла мою историю? Калибровка совместимости экзоскелета и человеческого тела — весьма нелегкое дело. И с протезами то же самое… — Хольт склоняется над Никой, властно схватив за лицо и не позволяя отвернуться. — Но ты бы быстро забегала на новых ногах, верно? — Что… ты хочешь? — с трудом произносит она. Конечно же она понимает, что помощи от Хольта ждать не стоит. Да и подачки от международного террориста ей не нужны. Но так хочется хотя бы на секунду поверить, что все ее проблемы решаемы… Что она снова сможет ходить — может, и не прямо сейчас, но сможет. Хольт отдергивает одеяло, выставляя огрызки ног на всеобщее обозрение. Ника так и не смогла заставить себя на них посмотреть, поэтому отворачивается, закрыв глаза и стараясь сдержать слезы. Мужчина без предупреждения хватает ее за культи, надавливая и заставляя старые раны открываться. Врачи будут возмущаться, но он ведь платит им кучу денег, так что пусть захлопнут свои рты и делают только то, что им говорят. — Чувствуешь? — шепчет Хольт, все теснее прижимаясь к Нике. Она бьет его своими кулачками, но так слабо, что он этого даже не ощущает. Лекарства и постельный режим сделали ее неповоротливой, обессиленной — разве она может нанести ему хоть какой-то урон? — Это все, что мне нужно. Чтобы ты, сучка, страдала, и как можно сильнее. Ей хочется плюнуть ему в рожу снова, она бьет его и бьет, надеясь, что боль прекратится, но он сжимает культи сильнее. Выбившись из сил, Ника откидывается на подушки и отворачивается. Если не проявлять никаких чувств — ему надоест, и он уйдет. А если поймет, что играть с ней скучно, то, может, вообще больше никогда ее не навестит. Позволит убить себя и прекратить все эти бессмысленные страдания… Да, она осознает, что сдалась. Еще в ту минуту, когда увидела, что осталась без ног. Она теперь никто. И даже единственную надежду на бионические ноги он у нее отнимает. Август ван дер Хольт ничего ей не даст, кроме очередной порции боли. — За что ты меня ненавидишь? — спрашивает она тихо, потому что он все еще здесь и никуда не торопится. Зачем он пришел? Подразнить? Поглумиться? Окончательно ее уничтожить? Он ведь злодей до мозга костей и должен это понимать. Ника была героиней — из тех, что навешивает тумаков всем главгадам и выходит победителем. Но из битвы с Хольтом она вышла калекой. А ведь он даже не пытался уничтожить ее таким образом, если его словам можно верить. — Ну как же… — он почти ласково отводит ее волосы в сторону, желая видеть лицо. Каждая ее эмоция была для него важна. — Помимо того, что ты вечно путаешься под ногами, ты избила мою сестру. Такого я не прощу никому. — Это была Родригез… — Ника дергает головой, сбрасывая его руку. — Зачем ей было это делать? — А зачем мне сейчас об этом врать? Хольт вспоминает, как навещал Родригез в тюрьме. Стоило ему принять звонок из больницы и начать расспрашивать о состоянии сестры, как наемница тут же выбила окно и куда-то сбежала. Точнее, «куда-то» — слово слишком абстрактное, Хольт уже давно знал конкретное место и все ждал, когда же Родригез к нему вернется. Думал, она просто сошла с ума после всех тех событий с Кутхом или же таким нетипичным образом заявляет, что нуждается в отдыхе... А на самом деле, оказывается, боялась его гнева. Но почему Мико ему об этом не рассказала? Впрочем, неважно. Теперь Родригез точно будет наказана и окажется одной из заключенных его тюрьмы. Ей это точно не понравится — но больше он не позволит ей ходить на свободе безнаказанной. — Даже если это сделала не ты, это дела давно минувших дней, — Хольт показательно беззаботно пожимает плечами, а затем приподнимает Нику, пересаживая ее словно куклу, как ему удобно. Весь дух из нее выбил, когда с силой прижал спиной к своей груди. — Ты такая легкая… Смирись — теперь ты моя, пока мне не надоешь. И больше ты не сможешь мне помешать. Снова она пытается вырваться, а затем начинает плакать. Врач говорит, у нее прогрессирует депрессия на фоне всех травм и потрясений. Бедная девочка. Хольт хватает ее голову и укладывает себе на плечо, а затем начинает гладить по волосам, получая от всего происходящего садистское удовольствие. В детстве он так успокаивал Мико, когда та падала и разбивала коленки. А тут у девочки было нечто посерьезнее… Но он и не собирался по-настоящему ее утешать. С Никой на руках Хольт поворачивается в сторону экрана, замаскированного под окно, чтобы Чайкина могла посмотреть, какая сейчас прекрасная погода на «улице». Ей уже никогда не выбраться из этой тюрьмы, в этом она может быть уверена на все сто. Он не пожалеет никаких денег на ее содержание, даже если лишится всех выгодных контрактов. — Когда я смотрю на твои мучения, это предает мне сил, — признается Хольт, перейдя на интимный шепот. Теперь он поглаживает ее не только по волосам, но и по шее и по тем частям, которые остались от ее ног. — Ты станешь главным моим талисманом и вдохновением, Ника. Для такой, как ты, это большая часть. Не бойся, теперь я всегда будут рядом с тобой. Я тебя не брошу. Ника устало закрывает глаза, мечтая лишь об одном — умереть. И забрать его с собой.