Отражение нарцисса

      Отчитавшись главному редактору о проделанной работе и сообщив о предполагаемых командировочных тратах, Брендон расселся за письменным столом, на котором лежали приготовленные для изучения материалы. «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», — вслух проговорил он и усмехнулся. Журналист часто любил повторять, что эта сказка сыграла определяющую роль в его жизни — его бабушка, иммигрировавшая в тридцать седьмом году в Лондон из Москвы и вышедшая замуж за английского лорда, разговаривала с внуком исключительно на русском и читала ему народные произведения. Так, в маленьком мальчике проснулась тяга к познанию окружающего мира и к изучению языков. Фортескью подумал, что никогда еще эта фраза так точно не описывала его профессиональную задачу — искать клона в чужой стране и вправду было сродни поиску иголки в стоге сена.       Для начала нужно было определиться с кругом поисков. Кого мог клонировать безумный гений? Себя? Едва ли кто-то решится проделать такой эксперимент над собой, насколько безрассудным бы ни был исследователь.       — За свою жизнь я не встречал более религиозных атеистов, чем этот господин, — Брендон не заметил, как сказал эту фразу вслух, пока листал досье на доктора Альбьери. Внезапно его осенила ошеломляющая мысль. — Перерождение! Он недаром говорил о перерождении, о реинкарнации, это связано со смертью, а смерть кого-то из близких, как известно, стала отправной точкой во всей научной карьере Альбьери! Думай, Фортескью, думай, думай!       От напряжения у него даже выступил пот на лбу. Погибшую возлюбленную ученый не мог клонировать при всем желании — для этого нужны клетки живого организма. Тогда получается, что версия с умершим отпадает? Ведь нельзя же заготовить на такой случай клетки всех близких людей. Вот если бы у покойного была живая копия…       — Близнецы! — вскричал журналист, не сдержав порыва эмоций. — Я должен узнать все об этих близнецах, его крестниках!       Официальное досье было скупо на факты из частной жизни доктора Альбьери, и Брендону пришлось потрудиться, чтобы выяснить имена и хотя бы краткую биографию «забавных мальчишек», о которых говорил МакКлери. Фортескью испытал глубочайшее профессиональное удовлетворение, когда оказалось, что мальчики — сыновья давнего друга и делового партнера Альбьери, Леонидаса Ферраса, и один из них погиб в 1980-м году. Не то чтобы журналист радовался чужой смерти — покойному ведь все равно, а он почти разгадал самую сложную головоломку в своей карьере. В еще больший восторг он пришел, когда узнал, что второй близнец — известная в Бразилии личность. При наличии его юной копии уж точно найдется не одна публикация про внебрачного ребенка, только придется перелопатить некоторое количество желтой прессы, от которой Фортескью искренне воротило.       Однако же, к великому разочарованию британца, в прессе не нашлось ничего стоящего. Никаких загадочных двойников, внебрачных детей — вообще ничего. Брендону пришлось отрабатывать еще несколько версий, ни одна из которых не увенчивалась успехом, и спустя полтора месяца бега по замкнутому кругу у него начали опускаться руки. Мистер Ньюман терпеливо держал марку, но журналист уже замечал нотки недовольства в голосе начальника. Еще бы, командировочные не бесконечны.       Брендон вышел прогуляться и подышать вечерним воздухом — работа сводила его с ума. Он постепенно привыкал к ритму южного мегаполиса, так сильно отличавшемуся от лондонского стиля жизни, вот только сложно было привыкнуть к большому количеству нищеты. В британской столице Фортескью попросту не заходил в те районы, где велик риск быть окруженным попрошайками или уличными хулиганами, в Рио же такой гарантии не мог дать никто и нигде. Вот и сейчас он брезгливо посмотрел на сидящего чуть ли не на тротуаре молодого парня, уткнувшегося себе в колени. Вдруг тот резко дернул головой, разминая шею, и в свете уличного фонаря Брендон с поистине мистическим ужасом узнал искомые черты лица. Фортескью, никогда до этого не веривший в судьбу, был готов вознести благодарственную молитву журналистскому богу, если таковой существует. К счастью репортера, парень не заметил в сумерках его потрясенного взгляда. Он встал на ноги, слегка отряхнулся и отправился восвояси. «Я не должен его упустить! Хоть бы и пришлось идти в самый центр фавелы!» — подумал Фортескью и, ступая неслышно, как хищник, пошел выслеживать свою жертву, за которой гонялся так долго.       Двойник Лукаса Ферраса, лицо которого журналист запомнил досконально, словно бы почувствовал преследователя и настороженно обернулся, но не заметил ничего подозрительного. Постояв так с минуту, парень снова двинулся в путь и немного ускорил темп ходьбы. Он петлял, сворачивал в подворотни и подземные переходы, перебегал дорогу без светофора, что заставило Фортескью прилично побегать и понервничать, но ярко-желтая футболка служила отличным маяком при свете луны, и это сыграло тому на руку. Сколько продолжалась эта азартная погоня, британец впоследствии сказать не мог, настолько она его поглотила. Наконец парень приблизился к скромному одноэтажному дому с мансардой и хлопнул калиткой, зайдя во двор. Брендон сам едва не рухнул на тротуар от усталости — пробежать вот так целый марафон без передышки, а ведь он достаточно спортивный человек. Что же, у этого клона, вечные батарейки внутри, раз он так носится?       — Вот и попался, бегун, — облегченно пробормотал Фортескью, ища глазами какой-нибудь ларек с выпивкой. — Теперь уж я тебя не упущу.              Деуза возвращалась домой с рынка, неся сумки, полные продуктов. Завернув за угол, она неожиданно столкнулась с незнакомым господином и выронила поклажу из рук.       — Простите, сеньора, ради Бога, простите меня! — виновник происшествия ползал по асфальту на четвереньках прямо в своих дорогих брюках и подбирал просыпавшиеся фрукты. — Я сейчас все соберу.       — Ну что вы, я сама виновата, — стушевалась Деуза и принялась помогать незнакомцу. — Не стоит утруждаться, сеньор.       Он поднял взгляд и доброжелательно улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой, на которую был способен, отчего женщина потеряла дар речи на секунду-другую — такими восхищенными глазами на нее не всегда смотрели даже в танцзале, не то что по дороге с рынка.       — Позвольте, я помогу вам донести сумки до дома? — предложил галантный сеньор.       — Наверное, не стоит…       — Мне совершенно не в тягость, поверьте! Вы живете одна?       — Нет, у меня пожилая мама и двадцатилетний сын, — смущенно улыбнулась Деуза. — Мы живем совсем недалеко.       — Какое совпадение! — воскликнул незнакомец. — Я буквально на прошлой неделе снял дом у сеньора Атилиу, это на том конце улицы. Может быть, вы знаете?       — Да-да, я поняла, о ком вы говорите.       — Так что мы с вами теперь соседи. Кстати, позвольте представиться — Брендон Фортескью. Можно просто Брендон.       — Деуза да Силва, — растерянно протянула ему руку в ответ женщина. — Можно просто Деуза.       — Чрезвычайно рад знакомству, — Брендон поцеловал протянутую руку.       Дорога домой заняла от силы минут семь. Новый сосед рассказал Деузе о том, что приехал в Бразилию по работе из Великобритании, о том, что Португалия — его вторая родина, и он рад вновь оказаться в португалоговорящей среде.       — Вот так, донна Деуза, — он поставил сумки в прихожей и собрался уходить. — Было очень приятно встретиться с вами.       — Оставайтесь на чай, сеньор Брендон, — спонтанно предложила Деуза, желая отблагодарить гостя.       — Право, мне неудобно…       — Мама, познакомься, — женщина обратилась к показавшейся в гостиной старушке, — это наш новый сосед, сеньор Брендон. А это моя мама, донна Мосинья.       — Добрый день, донна Мосинья, — Фортескью почтительно поцеловал ее руку. — Как поживаете?       — С Божьей помощью, — кратко ответила та.       — Присаживайтесь, прошу вас.       В то время как мужчина рассказывал об английских чайных традициях и жизни на туманном Альбионе, Деуза все больше и больше проникалась к нему симпатией и доверием. Незаметно они перешли на обсуждение семейных тем.       — Ох, сеньор, как же тяжело со взрослыми детьми, — горестно вздохнула она, заканчивая жаловаться на Лео.       — Могу представить, донна Деуза, — кивнул Брендон. — Что до меня, то я закоренелый бездетный холостяк, но жизненный опыт позволяет мне кое-что понимать в таких вещах. Я полагаю, что вашему сыну не хватает мужского воспитания, у него просто нет примера, на который он мог бы равняться, от этого возникает как минимум половина его проблем.       — Боюсь, что вы правы.       — А уж как он на доктора Альбьери «равнялся», — ворчливо заметила донна Мосинья. — Мы не знали, что и делать, хорошо, что потом у него эта дурь из головы вылетела, слава святому Иуде Тадеу!       — И не вспоминай, мама, — Деуза инстинктивно поежилась.       — С такими трудностями сталкиваются многие неполные семьи, — продолжал Фортескью.       — Сеньор, я всю жизнь старалась дать сыну самое лучшее, что у меня было, жертвовала работой, личной жизнью, увлечениями, и все зря. Недавно мне казалось, что Лео взялся за ум — решил учиться, нашел хорошую девушку, а потом снова потерял ко всему интерес. Хорошо, что пока хотя бы не сбегает, но я каждый раз, когда он уходит, боюсь потом не увидеть его несколько месяцев.       — Ваша ситуация безусловно непроста, донна Деуза, — Брендон покровительственно сложил пальцы. — Однако я думаю, что все вполне поправимо. Лео не хватает друга, старшего товарища, который бы помогал, направлял его в жизни.       — Если бы он еще искал этих друзей, — встряла Мосинья. — Никого к себе не подпускает, уж на что они с Мел неразлучны были, и ту отвадил.       — Искренне вам сочувствую, — проговорил Фортескью, допивая чашку чая.       — Спасибо вам, сеньор Брендон, — еще раз поблагодарила его Деуза. — Приятно иметь таких соседей.       — Взаимно, донна Деуза. От всего сердца надеюсь на то, что наше знакомство будет продолжаться. Если вдруг вам понадобится любая помощь, вы знаете, где меня искать.       Журналист покинул соседский дом с абсолютно неподдельным восторгом. Так близко подобраться к цели — еще две недели назад он не мог даже мечтать об этом! Весело насвистывая себе под нос, он отправился в новое съемное жилище, чтобы зафиксировать и обдумать полученную информацию — ценную, как бриллиант из сокровищницы Ее Величества.