Пролог
27 июля 2021 г. в 14:38
Оксфорд, Англия, 1949 г.
Осенний ветер гнал пожелтевшие листья клена по влажной от постоянно накрапывающего дождя мостовой. Молодой бразилец, недавно приехавший обучаться на богословском факультете стариннейшего университета, шел по улице, зябко кутаясь в драповое пальто, надетое поверх семинаристской мантии. Как сложно было ему, южному человеку, привыкнуть к промозглому климату туманного Альбиона! Серое небо, серый асфальт и серые дома — все серое, как только англичане не умирают от скуки в такой обстановке?
Рядом бодро шагал его приятель с факультета естественных наук — тощий, высокий шотландец с рыжиной в волосах. Вот уж кому было не привыкать к ветрам и дождям.
— Аугусто, — спросил он товарища, — я удивляюсь, как в таком уважаемом университете, как Оксфордский, может до сих пор существовать богословский факультет?
— Грег, опять ты заводишь свою волынку, — с раздражением проговорил бразилец. — Тебе религия как бельмо на глазу, неужели так мешает?
— Да нисколько, — сделал Грег равнодушное лицо. — Я рассуждаю с точки зрения практической пользы. Что толку в богословах, кроме того, что они вещают заумные вещи с кафедр соборов таких же древних, как книги, по которым они учат людей жизни? То ли дело мы, биологи, медики — в наших руках законы мироздания, в наших руках сама жизнь!
— Полный бред! — резко возразил Аугусто. — Да ни один ученый даже на толику не может приблизиться к разгадке тайн мироздания! Вы как ослики с привязанной морковкой, идете и идете вперед, уверенные в том, что вот-вот достигнете цели, но Божье творение невозможно познать во всей полноте.
— Мне даже смешно, когда ты так говоришь. Аугусто, только не рассказывай, что человек сотворен из пыли, а женщина из его ребра, и от них двоих пошел весь род человеческий. Это уже в восемнадцатом веке не выдерживало никакой критики, а сейчас середина двадцатого. Люди скоро полетят в космос, а вы так и будете петь свои молитвы и изучать древние талмуды.
— Это обывательская точка зрения, — спорил бразилец. — Ваша проблема в том, что вы, атеисты, неспособны хотя бы чуть-чуть приподняться над поверхностью земли и взглянуть за горизонт. Вы мыслите примитивно: если я не могу чего-то увидеть, значит, этого чего-то нет. И где же тут широта кругозора? Вам непременно нужно все потрогать руками — зачем? И ты зря с таким пренебрежением относишься к «древним талмудам» — многие из них понять сложнее, чем квантовую физику, и глубины знания окружающего мира там куда больше.
— Все это, конечно, хорошо — квантовая физика и труды Отцов Церкви, — голос Грега внезапно дрогнул. — А вот у меня отец и два старших брата не вернулись с фронта. Сгинули где-то в боях Второй Мировой.
Аугусто промолчал. Шотландец перевел дыхание и продолжил:
— Я вспоминаю тот ад, ад на земле, что нам всем пришлось пройти, и думаю: где же был Бог, если Он существует? Как же Он смотрел на все сквозь пальцы? Нет, Аугусто, изучай свои церковные труды, если хочешь, ну а я пойду иным путем. Я Человек с большой буквы «Ч» и хочу сам творить свою судьбу и судьбу общества.
— Грег, эти споры ни к чему не приведут, — устало проговорил семинарист. — Мы с тобой по разные стороны баррикад, и с этим, пожалуй, ничего не поделаешь.
Двое студентов удалялись по аллее, разукрашенной всеми цветами осени. Мелкий дождик заволакивал туманом горизонт, и вскоре их фигуры окончательно скрылись за его завесой.
Рио-де-Жанейро, Бразилия, 1980 г.
Однажды поздним вечером выдающийся бразильский генетик Аугусто Альбьери после работы по обыкновению не стал зажигать свет в своем холостяцком доме, а уселся в кресло прямо так, в темноте. Он равнодушно смотрел телевизор, из которого доносилось неясное тихое бормотание. Срочный выпуск новостей ворвался в эфир подобно грому, и диктор с экрана отчетливо произнес:
— Внимание! Вертолет, упавший сегодня на косе Марамбайя, принадлежал промышленнику Леонидасу Феррасу. Было обнаружено тело юноши приблизительно двадцати лет.
Все остальные слова слились для Альбьери в единый бессмысленный поток. Он выронил из рук флягу с водой и закричал неистово, не по-человечески, как не кричал с того самого дня, когда резко и бесповоротно разругался с Творцом. То же самое чувство, опять… опять уходит самый близкий человек, уходит туда, откуда нет обратной дороги. Диогу — его любимый крестник, такой молодой, подающий надежды, он был полон жизни, он был сама жизнь.
— Это несправедливо, — в исступлении шептал доктор, слепо водя руками перед собой по стене. — Это несправедливо, он не должен был умирать, не должен, не должен, не должен… Не должен! — мужчина затрясся в беззвучном рыдании.
Провидение поступает с ним жестоко, и, кажется, пришло время бросить вызов. Он подчинит себе извечный закон природы, он знает способ, нужно лишь немного смелости, чтобы воплотить его в действительность...
