Играй по своим правилам

5 лет назад. Это был обычный день. Такой же как и все остальные. Апокалипсис, убивающий всё, что каким-то чудом, осталось живым; зомби, которые наводили ужас одним своим отдалённым воем; города, что стали руинами, в которых нет даже намёка на то, что когда-то их кто-то населял. Пустыня заменила красивые пейзажи. Пушистая зелёная трава исчезла, уступая своё место песку, что погребал в себе всех, кто не вынес резких и глобальных перемен. Могучие деревья, которые одолевали своей красотой превратились в сухие брёвна, что безжизненно лежали на земле, даже отдалённо не напоминания те величественные исполины, коими когда-то являлись. Когда-то здесь всё процветало. Когда-то люди даже представить не могли, что всё будет так, как случилось. Когда-то люди даже не задумывались о том, что их привычный мир падёт вместе с ними. Когда-то было много стран, республик и областей, что обещали развиваться и множиться с каждым новым годом. Но всё это изменил один случай. Учёные работали над препаратом, который занял много сил, времени и терпения людей. А сколько денег было потрачено. Целое состояние. Но оно не смогло оправдать ожиданий и все мечты пошли прахом. Тот самый луч надежды угас, оставляя после себя лишь мрак, страх, разрушение и смерть. Препарат не спас человечество от вируса, как все рассчитывали. Он не стал тем самым спасением, на которое люди так отчаянно надеялись. Выпущенный на свободу препарат, который считался новым чудодейственным лекарством, дал совершенно другой, страшный результат. Вирус прогрессировал с неимоверной скоростью. Вымирали люди, животные. Больше нет тех, кто вечно куда-то спешит, опаздывает. Теперь нет машин, что, казалось, никогда не стоят без дела. Сейчас нет нескончаемого движения днём и ночью. Города больше не выглядят такими оживлёнными. Они утратили жизнь. Теперь нет тех ярких огней, что загорались, словно звёзды в ночном небе, один за другим и дарили миру красоту. Город утратил цвет. Началась массовая эпидемия. Количество заражённых росло не по дням, а по часам. Телевизор гласил одно и то же «Число одичавших растёт…». Власти поздно взялись за эту проблему. Оставалось лишь одно решение: эвакуировать людей с заражённых участков и закрывать города на карантин. Жёсткий контроль и отделение городов от населения. Всё это сеяло панику, но не смотря на неё немногие решились покидать свои дома, оставляя в них частичку чего-то важного. Чего-то родного и спокойного. И одна из таких семей — моя. Я была ребёнком и не понимала, что происходит за пределами квартиры. Мне никто не хотел рассказывать о том ужасе, что буйствовал на улицах города. Родители сильно изменились после сирены, что звучала 3 дня без перерыва. Они стали раздражительными, остро реагируя на всякие пустяки. Они стали настороженными и это мягко сказано. Если говорить кратко и по сути, то они превратились в параноиков. Малейшее движение за входной дверью посылало видимую, явно ощутимую, дрожь по их телу и заставляло вскочить с мест, словно ошпаренных. Я слышала вертолёты. Очень часто. И это тоже не давало спокойно жить. Особенно стрельба под окнами. Это сильно пугало. А ещё больше пугала неизвестность. Всё это сильно сказывалось и на мне, ребёнке, который хочет родительского внимания, прогулок с друзьями, свежего воздуха, новых игрушек, да банального общения! Но родители молчали, скрывая правду от детей. Мне было запрещено покидать квартиру. Стоило мне поднять тему о том, что я живое существо, которому нужен воздух и меня сразу же ругали. Крики, истерики, дёрганье руками. Всё это пугало. Я боялась, что когда-нибудь дело дойдёт до побоев. Я боялась родителей. Хотя они так изменились, что сомнение по этому поводу закрадывались ко мне всё чаще. Но в отличии от меня, сестра, которая младше меня на 3 года, была послушной и тихой. Слишком тихой. Она словно мышь. Незаметная и шуганная. Иногда я сомневалась в том, что она вообще ребёнок. В её возрасте дети играют, бегают, шумят, истерят, общаются, требуют внимание. Она была совсем другой и это не на шутку меня беспокоило. Я чувствовала в этом подвох. Что-то здесь явно было не так… В нашей кухне висел календарь. Он был весь изрисован красным маркером. В некоторых местах он протекал и вся краска попадала за пределы бумаги, пачкая бежевые обои. В один из дней я заметила одну закономерность. Отец, каждый выделенный календарный день, уходил из дома и пропадал почти на сутки. Детское любопытство было сильней. Я хотела знать куда он уходит и откуда приносит одежду, еду, а иногда и строительные материалы: доски, гвозди, молоток, пилу. Ведь денег у нас не было. Уж точно не в таком количестве. Даже игрушку не разрешали покупать, оправдываясь тем, что наши в хорошем состоянии. Мама стала чересчур молчаливой. Если раньше она читала нам сказки на ночь, то сейчас она ничего не говорит. Совсем ничего. Закроется в спальне и сидит там, выходя лишь по нужде. Мама уходила в себя и не откликалась. Она забыла о нас. Поэтому я одна заботилась о сестре, подбадривала её, вселяла в неё надежду о светлом будущем, что совсем скоро всё наладится и станет, как прежде. Вот только это было напрасно. Жизнь превратилась в сплошное одиночество. Эта атмосфера начинала оказывать сильное влияние и на меня. Как я уже говорила, мне хотелось свободы, гулять с друзьями, веселиться на площадке с сестрой. Всё то, что запрещалось делать. Поэтому в мою маленькую голову пришла идея, которая стала роковой, но в тот момент казалась гениальной. Ночь. Все спят. Лишь я брожу по дому и набиваю, найденный в шкафу потрёпанный, рюкзак вещи, которые считала очень нужными. А именно плюшевую зебру, которую мне подарили на день рождения, тёплой одежды, еды и воды. Первой проблемой стала дверь. Замки на ней находились слишком высоко, а шум я допустить никак не могла. Пришлось импровизировать. На моё счастье, в коридоре стояла табуретка. Её, конечно, нельзя назвать идеальным спасением, учитывая тот факт, что она сломана, но это действительно было лучшим вариантом. Поэтому я, счастливая, максимально тихо перетащила табуретку к двери. Встала на неё, чувствуя, как она шатается из-за грёбанных сломанных ножек. Была — ли я уверена в своём плане? Определённо нет. Но моё детское сердечко жаждало счастья, поэтому я, сделав глубокий вдох, расправилась с замком, что совсем недавно был моим врагом. И вот я в подъезде. Радость и гордость от проделанной работы сменилась ужасом, который застыл на моем лице немой маской. По телу прошлась дрожь, осевшая в онемевших ногах. Кончики пальцев закололо, а сердце пустилось в пляс, стараясь проломить грудную клетку. Всё тело стало ледяным, а после начало плавится от жары, пробившее его. Все двери квартир были раскрыты настежь. И тела, лежащие на пороге, это не то, что стоит видеть ребёнку. Но они лежат прямо перед моими глазами. Я всё ещё помню эту картину. Неестественно белая кожа, синие губы, глаза, окаймлённые глубокими ямками; руки, что расслабленно свисали вдоль тела; тонкие запястья, пальцы, шея; грязные волосы, превратившиеся в гнездо; мухи, что с надоедливым жужжаньем, летали рядом с ними или сидели на них, поедая гниющую плоть и оставляя на них свои яйца; кровь, засохшая на них, на полу, на стенах. И этот омерзительный кислый, со слабой сладостью, запах трупа. Гробовая тишина разбавлялась лишь редким жужжанием мух, что казался ужасно громким. Отвратительный запах обжигал ноздри, заставляя руку потянуться и перекрыть пути дыхания. Всё это замерло в моей памяти надолго. Пятна крови на стенах, сильно выделялись на фоне зелёных стен, с которых осыпалась потрескавшаяся краска, придавая заброшенности подъезду. Я хотела поскорее уйти отсюда. Жгучие слёзы невольно появились на глазах. Всё казалось таким. Нереальным. Дыхание участилось, а из носа потекла солёная прозрачная жидкость, заставляя шмыгнуть и разрезать давящую тишину. Вся эта кровь, ужасный запах, жуткий вид. Всё это так пугало маленького ребёнка, что просто хотел весело провести время на свежем воздухе. Возвращаться домой не было никакого желания. Эта квартира стала тюрьмой, в которой я уже задыхалась. Ещё немного и я сойду с ума от скуки и вечного напряжения, что царит в, когда — то счастливой, семье. Мозг дал сигнал телу и я шла, как заведённая: быстро и не оборачиваясь. Я не стала думать куда пойду, что буду делать дальше. Мозг словно опустел, а всё внимание фокусировалось на лестницу, на каждую ступеньку с кучей мусора и осколков. Это помогло успокоить бешеное сердцебиение, и дрожь в руках. Долгожданная железная дверь, сломанная и прикрытая, закрывала весь этот ужас от посторонних, которые были в паре метров. Пока я подходила и радовалась маленькой победе, моё внимание привлекло дикое рычание, совсем не похожее на звуки животного. Реальность больно ударила по мне, показывая насколько изменился большой, до конца неизведанный, мир. Это был первый шиз, которого я видела. Позже до меня дошла информация, что именно так прозвали этих монстров. Выглядел он ужасно. На голове виднелись проплешины, неестественно бледная кожа отсутствовала на некоторых участках тела, показывая ту плоть, что когда-то скрывала. Хах, хорошо если только плоть, потому что тем, у кого органы норовили вывалиться наружу, повезло меньше. Нередко у шизов можно увидеть неестественной формы кости, будь то челюсть, рука, нога, это не играло особой роли. Самым отвратительно было видеть открытый перелом. Этот острый край кости, что при каждом движении рвал кожу всё сильней, заставляя новый поток крови вылиться наружу. Эти твари вечно клацали зубами. Им было абсолютно плевать что попадёт им в рот: ветка, муха, ребёнок… Главное, чтобы это можно съесть. Их главной целью стало пропитание. Они будут продолжать кусаться даже с челюстью, что грозится отвалиться в любую секунду. Пока есть возможность они будут пожирать всё, что движется. Бонусом ко всему этому ужасу шла дырявая, грязная одежда, что больше походила на стухшую половую тряпку. Нечленораздельные воющие звуки посылали по коже тысячи мурашек, в то время как мороз пробегал по всему телу. Сердце пропускало удар, а ладошки потели. Пальцы неприятно покалывало. Страх, словно тьма, окутывал каждую частичку тела, не позволяя светлому лучу — разуму, пробраться и указать путь к спасению. Эти шизы пахли ещё хуже, чем трупы в подъезде. Эти твари гнили. Их кожу сожгли палящие лучи солнца. После них тянулся смердящий шлейф. Запах был один в один, как сожжённое, к чертям собачьим, мясо на солнце. Уж лучше умереть, чем почувствовать этот запах ещё раз. Он словно яд, надолго оставался в носу и выветривался мучительно медленно. От всего этого рвота подкатывала к горлу, грозясь показать окружающим содержимое желудка. Минуты тянулись, превращаясь в часы. Всё это время я боялась вдохнуть. Меня дёргало от малейшего порыва ветра, что казался громким. От шуршания пакета, который пронёсся по асфальту от того самого ветра. Шиз отвлекался на это с рычанием подходил к нему, но не найдя ничего съестного, снова замирал. Я чувствовала, как дрожу, как дёргался мой глаз. Плотно сцепив зубы и ощущая всю напряжённость тела, меня не покидала надежда о спасении. До этого момента. Прошло слишком много времени, а никто живой так и не устранил проблему. Банально устав, я собиралась взять себя в руки и тихо отступить, но услышала громкий, оглушительный выстрел, что разрезал гробовую, давящую тишину. Эхо разнеслось по всему району. И на это звук сбежались все шизы. С улицы доносились рычания и завывания, вперемешку, со стрельбой. Я облегчённо вздохнула, когда заражённый человек с воплями побежал на шум. Мимо пронеслось ещё пару таких же обезумевших, но они меня не заметили. После этого всё стихло. Я решила выглянуть на улицу и это оказалась самая плохая идея. За железной дверью стоял человек внушительных размеров. Он не внушал доверия. Чёрная, похожая на военную, форма придавала ему больше объёма. Из-за этого он казался просто огромным. На плече висел автомат, а на поясе красовалась кобура с пистолетом, несколько метательных ножей и граната. В душе ни чаю где он это всё нарыл, но честно признать, это беспокоило меня в последнюю очередь. Шлем, закрывающий лицо и голову полностью, не позволил мне увидеть наружность человека. Несмотря на тяжёлую обувь он передвигался негромко. Это было пугающе так тихо подойти к подъезду. И, к сожалению, я столкнулась с ним. Как я уже говорила, на нём был шлем, что не позволял увидеть ни лица, ни, соответственно, эмоций. Поэтому я не могла понять его намерений. Это усиливало мой страх. Но этот человек схватил меня за руку, ведя куда-то. Без объяснений. Словно так и надо. Не удосужился даже поинтересоваться, что здесь делает ребёнок. Ещё и в одиночку. Я была в замешательстве. Мой мозг перестал понимать происходящее, когда, по всей видимости, солдат потащил меня куда-то. Слёзы непроизвольно потекли из глаз. Я хотела брыкаться, звать на помощь, но страх сковал всё тело и на меня внезапно напала усталость. Сил хватало лишь на молчаливый шаг. Вскоре к нам присоединились ещё трое. Они о чем-то переговаривались, поглядывая на меня. Не представляю, как они понимали речь друг друга, потому что я слышала лишь неразборчивое бурчание. Путь был недолгий. Впереди виднелся лагерь. Небольшой. Я видела палатки и людей, что внимательно следили за местность, готовые в любой момент броситься на защиту образовавшейся общины. Набравшись сил я смогла полностью осознать, что происходит. Неизвестные мужчины с оружием ведут меня чёрт пойми куда. До затравленного детского мозга начали доходить варианты исхода событий. Ничего радостного там не было. Каждая новая мысль была хуже предыдущей и я начала биться. В ход шло всё. Ноги, руки, зубы. Я кусалась, брыкалась, била все части тела, что видела. Но мои удары были как пушинка, он даже не шелохнулся. Казалось, что этот великан вообще ничего не замечает. Солдат, словно робот, шёл прямо не обращая ни на что внимания. Они шли слишком быстро. От этого я постоянно спотыкалась о камни на дороге. Солдаты, опять же, не обращали на это внимание и общались с кем-то по рации. Из-за помех было непонятно о чем, но слова, которые последовали отчётливо и ясно, будто акцентируя на этом внимание, заставили съёжиться. Объектом обсуждения были эти монстры. Также проскользнули слова о выживших и беглецах. Страх о будущем усилился. Что со мной сделают? Сожаления о том, что сбежала от родители и меня не найдут, накрывали с головой, заставляя чувствовать себя отвратно. Я оживилась, когда речь зашла обо мне. Прекратив свои безуспешные попытки вырваться, я сконцентрировала всё внимание на дальнейший разговор. — Здесь выживший. Как слышно? — Иммун? — Из рации послышалось долгое шипение, а потом вновь голос — Возраст?..Чипирован? — Послышался с другой стороны голос. Он сразу мне не понравился. Женский, властный, строгий и холодный. Мне стало понятно, что его обладательница далеко не добрая девушка, которая пригреет меня у себя в доме. К моей шее подставили какую-то штуку и она запищала. Устройство представляло собой чёрную пластмассовую штуку г-образной формы. Длинная ручка держатель и короткая головка с панелью, которая распознаёт чипы. Под головкой есть светлая кнопка, после её нажатия, прибор издаёт короткий писк, обозначающий наличие чипа. Если такого нет в теле ребёнка, то панель начинает гореть красным цветом. Мне было неприятно. Они делают со мной, что вздумается, словно я кукла, а не живой человек. Я брыкалась, но те, не обращая внимания на то, что перед ними ребёнок, заломили руки и приказали успокоиться. Слёзы текли по лицу, голос дрожал и плач выходил хриплым и прерывистым. Почему они так поступают? Хочу к маме. Страшно. Пожалуйста, помогите. Кажется, за это время я успела безмерное количество раз пожалеть о своём побеге. — Гражданский. Ребёнок. Чипа нет. — Мужчина сообщил о своих наблюдениях в рацию, подзывая солдата, стоящего неподалёку. — Неси иммуникатор Прошла минута и тот человек вернулся с ещё одним маленьким устройством в руках. Оно напоминало толстую большую ручку с короткой иглой. Слегка приплюснутое устройство состояло из нижней пластиковой части, за которую, похоже, держали прибор. Середина состояла из прочного стекла с какими-то отметками, ну а на конце короткая и тонкая иголка. Видимо её сделали такой, чтобы она не ощущалась в коже. Действительно, когда её ввели было даже не больно. Устройство заработало. Секунда и в рацию донеслось — Иммун. Какие дальнейшие действия? — Солдат сосредаточил всё внимание на рацию. На том проводе была тишина, словно собеседник обдумывал дальнейшие действия. Прошло примерно полминуты, но ответ всё же последовал. От него мороз пошёл по коже, быстро сменяясь сильным жаром. Ладошки запотели, пальцы начало покалывать. Я и не заметила, как участилось дыхание. Кровь в жилах застыла, а весь мир в глазах потемнел. Появились белые пятна, которые не позволяли чётко видеть мир. Ком в горле не заставил себя долго ждать. Из носа потекла прозрачная солёная жидкость. Сердце бешено забилось, стараясь вырваться наружу. — Привести. Узнать где его родители. Бесполезных устранить. — Голос прозвучал так непринуждённо, словно это обычное дело. Подумаешь, всего лишь отобрать жизнь у людей. — Принято. Нет…нет. Не надо — Не делайте этого! — Крик вперемешку со слезами вызывал раздражение. От рыдания горло саднило, а першение никак не прекращалось. Но это было не важно. Все мои мысли занимали родители. Они в опасности. И всё из-за меня. Эта мысль не покидала мою голову. По моей глупости и необдуманности родителям угрожает смертельная опасность. Я поступила, как эгоистка, даже не подумав о том, что станет с моей семьёй.и- Оставьте нас! Прекратите! — Обыскать пятый сектор. Каждый закуток. Ничего не пропустить. — Мужчина, что все это время не выпускал меня, раздавал указания своим людям. Голос звучал грубо и твёрдо. Он явно не терпел пререканий. Солдат говорил кратко. Ничего лишнего. Только самое необходимое. И все беспрекословно подчинялись приказу. Сформировав группу из пяти солдат, они направились в сторону моего дома. Слова о милосердия были бесполезны. Меня никто не слушал. Словно меня здесь нет. Я просто ничто. Воздух. Но в отличии от него, я не несла вред и не была нужной. Слёзы не прекращали литься по измазанным в грязи щекам. Это был конец. Время тянулось очень медленно. Оно словно оборвалась в тот момент, когда послышался ответ о выполненном задании. <Объект устаранён. Возвращаемся в лагерь>. Мир застыл, а в ушах стоял звон. Я больше не понимала, что происходит. Асфальт виднелся под ногами, а глаза заинтересованно изучали его, пытаясь найти там хоть малейшую подсказку. Но её не было. Как и мыслей в голове. В душе, в голове была лишь пустота, которая распространялась по всему телу. Сердце неприятно сдавливало, а лёгкие пропускали воздух мизерными порциями. Я задыхалась в собственных эмоциях и беспомощности. Подъехала машина. Меня без слов усадили в неё. А я, как тряпичная кукла, даже не брыкалась. Просто обмякла в руках, позволяя им делать всё, что вздумается. Последнее, что осталось в моей памяти, это препарат, который вкололи в руку. Голоса на фоне становились всё тише. Перед глазами всё плыло, смешиваясь в единую массу, что поглотила темнота, уволакивая меня в своё царство пустоты и лёгкости. Наше время Месяца сменяли себя, время шло, а я росла. В этом аду. Многое поменялось. После потери семьи прошло 5 лет. Чувства притупились, многое уже забыто и безвозвратно потеряно. Я стала больше времени уделять физическим тренировкам. Они помогали отвлечься и сконцентрироваться хоть на чём-то. У меня был дневник, где я описала все дни, прожитые в этом месте. А база, в которую меня привезли ещё в 11 лет, стала домом. Где каждый угол, каждая комната были знакомы и в случае отсутствия света, легко узнать, куда ступать. Жила я среди таких же подростков. Без семьи и цели, потерянных и безжизненных. Они такие же разбитые и беспомощные. Учёные не прекращали свои исследования. Мучения детей продолжались. Мы были подопытными крысами, на чьи чувства и желания благополучно забили. Мне тоже приходилось выполнять данные процедуры. Куда без этого? Строгий надзор. Даже свободно по коридорам передвигаться запрещено. Всё расписано за нас. Сон, завтрак, анализы, тренировки на три часа, обед, свободные пять часов, тренировка, ужин, сон. И так по новой. Я словно застряла в дне сурка. Ничего не менялось. Я стала роботом, что живёт по запрограммированному режиму. Лишь свободное время помогало мне разузнать о всех делах этого здания. Здесь никто, просто так, не разбрасывался информацией. Да и люди здесь, в принципе, были не разговорчивые. Они лишь отдавали указания. Зато много переговаривались между собой. Наловчишься и подслушивание перестанет быть сложной задачей. Места, в которые требовался особый пропуск, были как развлечение. Или. Как задания со звёздочкой. Над ними нужно было попотеть, проявить смекалку и терпение. Но и они долго не держались под моим напором. Я вечно лезла куда не просят. Я стала той ещё занозой для работников. Хитрая, словно лиса. Наглая, как енот и осторожная, словно кошка, что крадётся за добычей. Не подчиняться приспешникам Авы, которые пытались контролировать меня, было весело. И слышать как вскипает от этого злобная и стервозная Ава Пейдж, что, по совместительству, является моей приёмной матерью — радость неописуемая. Но за всё нужно отвечать. Наказания, в виде домашнего ареста, никак не избежать. От будних дней он мало чем отличался. Они даже не понимали, как сильно помогали мне. Как я и говорила, для меня не было ничего невозможного. План здания? Легко! Проберись в комнату управления и покопайся в документах. Пропуск? Ха! Найди бестолкового учёного и стащи у него. У многих возникнет вопрос: как я спокойно разгуливаю по коридорам и творю всякую дичь? Скрепка — мой лучший друг. Поможет вскрыть панель на двери. Пошаманить немного и. Вуаля! Замок вскрыт. Самое сложное было не выдавать себя. А то тут есть один лис, который глаз с меня не сводит и, кажется, начинает подозревать. Это место стало не только причиной всех проблем. Тут есть и свои плюсы. Во-первых: развлечение. Во-вторых: бесплатное содержание. В-третьих: мне многое поведали о нынешней Земле. Как всё, что существовало, сгинуло под пучиной песка; температура превышает неимоверных чисел; о иммунных, которым не страшен вирус. Их не так много, но такие люди действительно существуют и по большей части это именно подростки. Сама зараза — пиявка получила название «Вспышка». Почему пиявка? Всё просто. Если тебя укусит заражённый, то ты станешь таким же. Даже царапина поспособствует заражению. Люди привыкли давать всему названия. Стороной не обошли ни Вспышку, ни шизов, которые являются заражённые. Существа со звериными инстинктами. Они очень чувствительны к звукам, но тупые до безумия. Их главной целью является найти себе пропитание. Они вечно чувствуют голод, поэтому не обойдут стороной ни одно живое существо. Шизы беспощадны и пожирают заживо. Отличаются сильной агрессией. Внешностью не блещут, так что распознать их проще простого. Что касается лекарства. Его нет. Раз Вспышка развивается, то и лекарство приходится переделывать. Для этого и коллекционирует подростков с иммунитетом. Опыты, исследования, тестирования. Никто не скажет, но из-за этого погибает много детей. П.О.Р.О.К. заверяет, что дети — ключ ко всему, а мы только и рады прыгать к ним на крючок. Тут происходит такая промывка мозгов, что просто слов нет. Все верят! Я давно поняла какая здесь обстановка. Поэтому хочу сбежать. Пять лет. Пять лет я изучаю П.О.Р.О.К., вынашиваю план, всё впитываю, молча терплю все эти уколы, таблетки, пресную еду, у которой есть цвет, но нет ни вкуса, ни запаха. Пять, мать его, лет, я живу лишь мыслью о том, как выберусь отсюда, оставляя весь этот ад позади. Оставляя позади без эмоциональную жизнь робота без чувств и смысла в жизни. И вот наконец, у меня есть точный план и вся нужная информация. Ресурсы? Не проблема. Достанем. Надо лишь проснуться пораньше. Спрятать незаконно нажитые вещи в хорошо защищённое место. Ведь не всем известно, что комнаты проверяют, пока нас в них нет. — Ну всё, теперь можно и поесть. — Закрывая, проделанную в полу, дыру куском паркета, я задвинула кровать на место. Удостоверившись, что ничего не видно. Мои руки уже схватились за ручку двери, как за ней раздался голос. — Выходим на завтрак! — Я мысленно поблагодарила всех богов, которые существуют, что не открыла дверь раньше. Ещё секунда и панель загорелась зелёным, оповещая о её открытии. На бегу попрощавшись с охраной, приставленную ко мне, я убежала в столовую, сверкая пятками. — Что за дети пошли? — Обречённо вздохнул охранник, следуя за девушкой с распущенными русыми волосами, что при свете белых ламп отдавали лёгким, едва заметным, рыжим цветом. От этого волосы казались необычными и медными. Я бежала по длинному коридору. Стены, словно из мрамора, привлекали к себе внимание, если приглядеться, то смутно увидишь отражения людей, что проходили мимо. Стены были светлыми сами по себе, но на потолке небольшие лампочки, освещали строение ещё ярче, хотя, казалось, куда ещё? Я посмотрела под ноги, чтобы дать глазам отдохнуть от спектра ярких цветов. Пол. Он сильно отличался от окружения. Если те были яркими и светлыми, то он такой невзрачный и тёмно-серый. Такой мрачный. Бр! Каждые шесть метров располагались другие комнаты, из которых, так же радостно, выбегали дети. Коридор заметно уменьшился, а людей прибавилось. Оставалось только пропихиваться сквозь толпу. С раздражённым фырканьем и нецензурными словами, я терпела всех, кто наступал мне на ноги и бесцеремонно пихал, желая поскорее получить свою порцию. Честное слово, будто неделю не ели! Вся эта толкучка постепенно относила меня к стене, едва не вдавливая в неё. Иногда я удивляюсь тому, какое огромное количество людей здесь находится. Их ведь ещё прокормить надо! А на улице апокалипсис… Откуда столько еды? Ладно, это лишние мысли. Сейчас главное пробиться в столовую до того, как еда остынет. Кого-кого, а поваров я здесь просто обожаю. Они всегда так вкусно готовят… Каждая ложка залетает в рот с большим удовольствием. Еда выглядит настолько вкусно, что живот моментально начинает урчать, крича о том, что чувство голода тоже проснулось. Слюна начинает выделяться так быстро, что кажется вот-вот и я захлебнусь ей. Так, прочь мысли! А то я действительно подавлюсь слюнями так и не успев поесть, не говоря уже о побеге. Это будет самая нелепая смерть в истории. Бесконечный поток детей, что рвутся в столовую, заставляют чувствовать себя лодкой, что плывёт против течения. Я не сдавалась, пропихивалась вперёд, а крик охранника позади прибавлял мне скорости. Плави. Греби. Толкай. Вот они: заветные двери. Которые открыты нараспашку, чтобы впустить такой огромный поток подростков. А ведь это только третий корпус. Другие два уже сидели за столами и поедали всякие вкусности, что так аппетитно пахли. Я стала первой, кто ступил за порог столовой. И, не задерживаясь, побежала за сегодняшним завтраком. Повара ещё никогда не подводили и сегодня сделали все на высшем уровне. Запах овсяной каши летал ещё в коридоре, поэтому это не было неожиданностью. Но вот йогурт с фруктами — совсем другое. Самая вкусная вещь, со времён эпидемии. Сухофрукты лежали в отдельной ячейке железного подноса. И это самое несъедобное, что могло придумать человечество. Кусочки вечно застревали в зубах, заставляя морщиться и стараться выковорить их. Мой стол находился в самом неприглядном месте, но так, чтобы я могла видеть, что происходит вокруг. Из-за этого у многих сложилось плохое впечатление. Даже слухи ходили, что я та ещё тихоня. До меня даже доходили слухи, что я какой-то хулиган и если со мной заговорить, то завлеку в какую-нибудь авантюру. Нелепо всё это, но забавно. Никто в жизни не стал бы об этом распространяться. Глупости какие-то рассказывают. Я всегда была спокойным ребёнком, вела себя дружелюбно. Подумаешь, слегка изменилась. Не критично же. В помещении стояла тишина, с перешёптываниями. Они даже пялились без стеснения, с упреком в глазах. Я была уверена, что являюсь объектом разговоров. Но не в этом вся соль. Всегда по-разному случается. Когда приводят новеньких, то их тут же вводят в курс дела. Но эти парни… Они Другие. Странные, необычные. Слишком громкие и умудряются радоваться жизни. Слишком подозрительные, слишком интересные. А то, что им плевать на всех, заставляет моё любопытство вырываться наружу. Судьба это или нет. Но я уже рада тому, что они сели за следующий стол. А сидеть спиной к ним, оказалось благословением. Так как можно беспалевно слушать их разговоры. Бессмысленные разговоры о свободе, новой жизни. Все эти небылицы засунул П.О.Р.О.К в их головы. Затуманил разум. Новички визжат и чуть ли не на потолок лезут от счастья. И эта радость заканчивается, когда их забирают в «Лучшее место». Жаль бедолаг. Но тут мои руки опущены. Мы не друзья, не приятели, значит и помогать друг другу не должны. Это — новый мир. Здесь каждый сам за себя. — Неужели мы справились и это всё закончилось? — Уловив голос одного из их компании, я начала подслушивать. Облокотившись о стол локтями, мой подбородок улёгся на руки. Все закончилось? А такое бывает? Почему все этому рады? Разве после этого не начинается что-то новое? Мы живём чтобы после дать жизнь людям, которым необходимо лекарство. Незнакомцам, которые не поблагодарят. Мне вот не хочется давать им такой шанс. Поэтому я и бегу. Не хочу стать сосудом, с кучей трубок в теле за той самой дверью, в которую доступ закрыт. Жаль таких людей. Они молоды, полны энергии и с разными мечтами. А их ожидает суровая реальность, о которую те самые мечты разрушаются, оставляя после себя обиду, разочарование, злость и чувство предательства. «Раскройте глаза. Приглядитесь получше. Ведь…» — Это только начало. — Я не хотела говорить в слух, но рот сам решил это сделать. Слова прозвучали тихо, скорее для себя, нежели для других. Но один парень все же услышал. — О чём ты? — Я вздрогнула всем телом, понимая, что ответ адресован мне. «Что-то не хочется поворачиваться. Но они ведь не отстанут? Вот рука чья-то легла.Стоп! Какого?» — Ты что делаешь? — Я оттулкнула руку, пятясь в сторону так далеко, на сколько позволяла скамейка. «Что-то сердечко забилось. Кто так делает? Чуть до сердечного приступа не довёл.» — Ты не отзывалась. — Брюнет невинно осмотрел меня карими глазами, пожимая плечами. Я посмотрела на этого парня, азиатской внешности. Широкая грудь, спортивное телосложение. Подкаченные руки и ноги. Пушистые чёрные волосы, аккуратно уложенные на голове. Он довольно привлекательный, но моё внимание привлекли ещё пара парней с его компании. Среднего роста парень со смоляными волосами и умными карими глазами. Худощавое телосложение, но он явно быстрый. И блондин. Чуть выше остальных. Такой же худой, но его круглые шоколадные глаза смотрели на меня с подозрением, а брови спустились к переносице, хмурясь. Я хмыкнула и вернула пристальный взгляд к азиату, гадая: он действительно тупой или притворяется? — Это означает, что человек не хочет разговаривать. — Дотянувшись до своего подноса, я не решалась подвинуться ближе, чтобы облегчить себе задачу. А то эти пристальные и внимательные взгляды, скоро дыру во мне прожгут. Они меня сожрать хотят? — Вот вам маленький совет от меня: не доверяйте незнакомцам и не берите от них ничего. За моими действиями наблюдали все. Это подбешивало. Как началась какая-то заваруха тут же уши навострили. Только и подавай им веселья. Я не клоун! И становиться им не собираюсь. Даже аппетит пропал. Черти. Уходила из столовой я со смешанными чувствами. Завтрак испорчен. Мой йогурт так и остался закрытым. А он был с клубникой. Мой любимый. Зараза! Это всё эти ненормальные виноваты. Даже ложка в рот не лезла. Если из-за них я упаду в голодный обморок, то пойду просить компенсацию. Мне ещё анализы сдавать. Кровь придется отдавать, кучу уколов делать. Рука и так вся в синяках. Жизнь моя тяжёлая… Время длилось бесконечно долго и скучно. Я то и дело переходила из одного кабинета в другой, видя, как на моих руках появляются очередные синяки и маленькие ранки от иголок. Я, вроде как, привыкла к этим ощущениям, но всё же было неприятно. Казалось, что моя кожа уже впитала в себя запах спирта. По началу он мне нравился, но после от него уже выворачивало, а в носу неприятно жгло из-за чего он начинал течь. Пожалуй, это моя самая неприятная часть дня. Когда с процедурами было покончено и меня облапали со всех сторон, я, наконец, могла насладиться свободой, но, к сожалению, трёхчасовой. Это означает одно: тренажёрка. Запрусь в зале до тех пор, пока не начнут силой выводить. А такое было. Пару раз. Я не виновата. Это время летело, как ненормальное, а я слишком сильно погружаюсь в тренировки. Никто не наблюдает за тобой 24/7, не капает на мозги. Просто сказка. Зал был круглосуточным. То есть всегда в открытом доступе. Входи кто хочет. Но он не пользуется популярностью. Подростки используют три часа тренировки на свои занятия. Поэтому здесь всегда пусто. Сколько тут занимаюсь, от силы заходило три человека. И то удалялись они также быстро, как и появлялись. Скука для кого-то — радость для меня. Тренажёры все свободны, никакой очереди и битв за несчастные гантели. Зайдя, я, как обычно прикрыла глаза, вдыхая полные лёгкие воздуха и ощущая в носу приятный запах чистоты с каким-то лёгким ароматом резины. Глаза открылись и осмотрели комнату. Сколько прихожу, постоянно удивляюсь масштабам этого зала. Много места, разнообразной техники, ковров для йоги, на любой вкус и цвет. Даже стены облеплены со всех сторон зеркалами, любуйся собой сколько влезет. Яркий зал, чистый, ухоженный. Придраться не к чему. А полотенца то какие! Тепленькие, влажные всегда к вашим услугам. Разная мелочь в корзинах, гантели с разной тяжестью, гири, скакалки. И это все в моём распоряжении. Была бы моя воля поселилась бы здесь. Но у всего есть границы. — Ну, пора взяться за работу. Для начала нужно провести разминку. Мышцы, как пластилин — пока не разомнёшь, мягкими и гибким не станут. Поэтому разминка важна. Голова, плечи, кисти, ноги. Потянешь одну из них, и можно на неделю забыть об этом прекрасном месте. Хорошенько разогревшись, я взялась за гири. Шесть килограмм — самый оптимальный вес, не тяжёлый и не нагружает руки. Два подхода по 30 раз на каждую. А дальше по стандарту: подтягивания, отжимания, приседания. Время летело незаметно. Тело успело вспотеть, волосы прилипли ко лбу, мышцы приятно болели, а дыхание и сердцебиение участились. Полностью отдавшись тренировке я и не заметила знакомого незнакомца в зале. Он, словно мышь, бесшумно, как это обычно не бывает, занимался на беговой дорожке. Топот ног? Тишина. Я бы не заметила его, если самой не нужна была эта дорожка. Его появление в спортзале стало для меня большой неожиданностью и я, испугавшись, вскрикнула. Звук получился намного громче, чем я ожидала. Оглушительный. А акустика в помещении усилили его. Так и коньки отбросить недолго. Я испепеляюще смотрела на азиата. Того самого, которого встретила в столовой. Хотелось столько наговорить ему, но рот лишь открывался и закрывался. Подбирать слова было сложно. Сердце билось с бешеной скоростью, а испуг выбил все слова из моей головы. В добавок ко всему я даже в голове не смогла нормально придумать, что сказать, но рот открылся, выпуская из себя какой-то ничтожный набор слов. — Ты совсем что ли?! Т.ты понимаешь, что чуть не довёл человека до инфаркта? — Голос предательски дрожал, а глаза бегали. Между словами оставались долгие промежутки, потому что было сложно придумать, какое слово можно вставить. Но парень терпеливо ждал, лишь изредка поглядывая на меня. — Я с тобой поздоровался. Ты не ответила. — И? Подойти сложно было? Мне от этого легче должно стать? «Этот парень просто непробиваем. Будто это я виновата. А он тут белый и пушистый. Этот козлина откровенно плевать хотел на эту ситуацию. Отыграться что ли на тебе?» — Чего ты от меня хочешь? А кто говорил: «Это означает, что человек не хочет разговариать.»? Ничего не напоминает? Кажется, это именно твои слова. Я злобно прикусила губу. И не возразить же. Прав козлина. — А ты каждого встречного слушаешь? — Ты была так убедительна, что я решил поверить. «Что, такой умный что ли?» Я до скрипа стиснула зубы. Впервые кто-то смог обыграть меня в словесной битве. Моими же словами! Это позорное поражение. Моя гордость задета. Злость пробирала до глубины души, с каждой секундой охватывая её всё больше и больше, пока, в конце концов, не заполнила собой всё пространство. Срываться на парня, честно признать, не было никакого желания. Поэтому, ничего лучше не придумав, я развернулась на пятках и, с гордо поднятой головой, ушла в дальний угол зала. А уже там решила загоняться. Присев на корточки, я запустила руки в волосы. Хотелось сжаться в клубочек и провалиться сквозь землю. Как я могла так облажаться?! По-крупному облажаться!.. Агх… Всё! Проехали, ясно? Будь, как Эльза, отпусти и забудь! По мере моих мыслей, выражение лица менялось, но по-прежнему сверлило взглядом пол, пытаясь то-ли пробуравить яму прямиком в ад, то-ли найти там что-то интересное. — Держи. — К моей щеке приложили холодную бутылку. Мороз от неё прошёлся по ближним участкам, отдаваясь дрожью во всём теле. Это было неожиданно. Тело дёрнулось по инерции. — Твое ж мать… Чувак… Прекращай. Серьёзно! В подтверждение своего страха, я выхватила эту несчастную бутылку и швырнула в него, не жалея сил. Так чтобы он хорошенько прочувствовал. К слову, она прилетела ему в живот. Хотелось бы в голову, но и этого ему хватило с головой. Бедняжка аж согнулся пополам. Кряхтя ругательства на непонятном языке. -Кланкорожий Шанк! Я ж тебя гриверам скормлю! — Ой прости. — Наигранно прикрыв рукой рот, я притворилась взволнованной. И таким же невинным голосом добавила. — Надеюсь тебе больно. — За что…кгх…ты так? Азиат поднял голову, смотря своими карими глазами из-под лобья. На секунду мне даже стало его жаль, но когда я вспомнила его «проколы» это чувство быстро покинуло меня, сменяясь удовлетворением. — Запомни: я бью сильно, но справедливо. — Одарив его ангельской улыбкой, утешительными хлопками по плечу, я похлопала «пышными» ресницами и летящей походкой отошла на пару метров Как же приятен вкус мести. Он как глоток свежего воздуха. Приятный, манящий и такой необходимый. Теперь, с чувством выполненного долга, я вернулась на свободную беговую дорожку. Задала нужные параметры и беговое полотно начало ускоряться. Перерыв и так затянулся. Ещё нервишки шалят не к месту. А бег должен помочь переключиться. Плевать на помирающего парня. Оклемается и продолжит задорно чесать языком, как нефиг делать. Ох уж эта совесть. Совсем не грызёт. — Я тебе это припомню. — Азиат ухватился за поручень из-за чего мне пришлось обратить на него внимание. Я повернула голову и чуть не прыснула от смеха, когда увидела его физиономию. — Я буду ждать. — Улыбка не сходила с моего лица ещё долгое время. Это происходило не часто. Ведь на этой базе мало что может поднять настроение. Первое хорошее воспоминание, которое будет взбредать мне в голову каждый божий день. Никогда это не забуду. Слегка мотнув головой, отгоняя от себя мысли, я вновь погрузилась в тренировку, чувствуя каждую частичку своего тела. Ноги ритмично бегут по заданной скорости, не замедляясь и не ускоряясь, руки, прижатые к бокам, слаженно работают, а дыхание старается не сбиться. В таком темпе я буду работать, пока не пробег нужную дистанцию. Оставался ещё километр. Тело начинало сдавать позиции и просить о пощаде. Становилось трудно дышать, но я всё ещё не выполнила дневную норму. Мученик так и стоял над душой, откровенно пялясь и не собираясь останавливаться. Если я хоть на секунду увижу его глаза там, куда не позволено смотреть за задушу…но это будет как благословение. Тогда отравить? Самое то. — Ты выглядишь как маньяк. — Зах…фух…захлопнись…мешаешь сосредоточиться. — Ты так долго бежишь. Ещё и дыхалка не к черту. Смотри коньки не отбрось. — Зат.заткнись. — А что будет, если нажму сюда. — Парень, облокотившись на поручень, взглянул на панель и нажал кнопку с цифрой 7. Дорожка начала ускоряться слишком быстро. Мои ватные ноги не поспевали за ней. Я чуть не навернулась. Но в последнюю секунду успела соскочить с бегового полотна. Равновесие сохранить не удалось. И я попятившись, споткнулась о собственную ногу, позорно падая на задницу и ударяясь ладошками об пол. — Ауч… Сука, рука, жопа. «Ненормальный. Идиот. Подонок. Поехавший на всю голову кретин!» Я не поскупилась на выражениях, злобно потирая ушибленное место. Встать на ноги оказалось проблематично, поскольку они тряслись от перенагрузки и не поддавались командам головного мозга. Но с горем пополам это удалось. Азиат, вроде как, почувствовала угрызения совести и протянул руку помощи, но увидев мой взгляд маньяка-убийцы, поспешил убрать руку. Видимо, испугался за её сохранность. Вдруг откушу? А я могла. Моя злость была на пределе. Этот день будто отыгрывался на мне. Боль, которая не проходила, подливала масла в огонь. Утром появится синяк. — Я не хотел. Прости. Не думал, что так выйдет. — Будь добр не приближаться ко мне. Глаза мои видеть тебя не хотят. — Ну правда, оплошал. Что мне сделать, чтобы ты поверила? — Он очень старался подбирать слова. Весь переполошился. Сейчас он похож на нашкодившего щенка. Голова опущена, глаза смотрят исподлобья. У меня ещё были сомнение в его искренности. Но не такая уж плохая ситуация. Может вынести из неё пользу? Отмоет, так сказать, свои грехи. Я отыграюсь на нем. Никакой пощады. — Для начала назовись. Я не буду вести переговоры с незнакомцем. Я оглядела бегуна с ног до головы и пытующе сузила глаза. — Минхо. Рад знакомству. — Ладно, Минхо. Если правда хочешь извиниться. То помоги мне. Я не была уверена, что он клюнет на приманку. Никто же в здравом уме не станет помогать незнакомцу. Оставалось лишь включить актёрские навыки и притвориться невинной овечкой. Похлопать глазками и скорчить милое личико. Что я, собственно, и сделала. Парень явно сомневался, внимательно оглядывал меня, словно пытался разгадать мои намерения. Он колебался. Взвешивал все «за» и «против». Мне оставалось лишь молиться. Решать ему. — Угр… Плевать, потом буду жалеть об этом. Рассказывай, что я должен делать? — Я расплылась в хищной и зверски довольной улыбке, едва не подпрыгнув от счастья. Мои глаза блеснули от радости и предвкушения. — Ничего сложного. Тебе это будет по плечу. Всего-то привлечь внимание охраны. Завтра утром. — А я ещё могу отказаться? — Нет. — Похлопав бедного паренька, я с облегчением вздохнула и злорадно улыбнулась. Мне нашлась замена, которая примет основной удар на себя. Больше оставаться в зале не зачем. Вприпрыжку, я вышла из зала, оставляя Минхо наедине со своими мыслями.