Proud Mary

Еще один распрекрасный денек в боулинг-клубе, которые Уолтер и Чувак знают как свои два пальца. Хоть и нет теперь у них Донни, время пролетает все также за питием пива и «Белого русского». На дорожке можно встретить абсолютно любого вида мудилу, как и вполне себе достойного человека. Кто как не Уолтер и Чувак знают это. Вспомнить хотя бы того же Хесуса. Сегодняшний день ничем особым не выделялся до определенного момента. Чувак первым кивнул в сторону двоих торчков, что раньше никогда не видел, когда внимательно присмотрелся к соседней дорожке. Через раз с того угла, где обосновались эти двое новичков, доносились разнообразные ругательства, где «хуесос» и «пидор» были только связкой мысли. — Хуево играют, Уолтер, — заметил Чувак, опрокидывая остатки коктейля в себя. — Что-то не нравятся мне эти парни. Ты только посмотри. Это же конченный обсоски. Даю зуб, что нихера не слышали о войне Вьетнаме. А смотря на того, толстого, скажу, что благодаря ему будет засрана вся дорожка в течении часа или того меньше. — Блядь, я говорил только о том, что они плохо играют, а не о том, что ты о них думаешь, — вспылил Чувак. — Расслабься, вон тот длинный мне меня напоминает в молодости. Я такой же отморозок был. Только матерился в меру. — Ну да, в меру, — усмехнулся Уолтер, затушивая сигарету. В следующую минуту приятели ненадолго замолчали, смотря на то, как двое пытаются играть. Кегли их не слушались, постоянно оставаясь в стоячем положении, как и не слушались их шары, которые те роняли через раз на пол с оглушительным треском. — Подойти что ли, покумекать, — пробурчал под нос Чувак и поднялся со своего места, медленно направляясь к тому парню, у которого не затыкался рот ни на секунду. Из-за чего молчаливый, не успевающий проронить хоть слово, как понял Чувак, никак не мог приноровиться к игре. Со стороны Уолтера это тоже вызывало интерес. Он так же тяжело поднял свои булки со стула и направился к парням. Стоит сказать, что двое торчков не сразу заметили двоих старожилов, продолжая пытаться приручить дорожку. Первым обернулся толстый, заинтересованно разглядывая тех, кто подошел ближе. Болтливый продолжал размахивать руками и материться, обращаясь к товарищу, но тоже замер, когда заметил Уолтера и Чувака. — Чего надо, дедули? — недоуменно спросил он, состроив гримасу. — Молодые люди… — начал было Чувак. — Ты кого дедулей назвал, шкет? — сразу вспылил Уолтер, выдвигаясь вперед. Чувак выставил руку и сморщился, оборачиваясь к корешу. — Блядь, Уолтер, давай без наездов. Я просто хотел поговорить с пацанами о том о сем. Иди отдохни, ты сейчас будешь только мешать. Глаза говорливого выкатились из орбит, он молчать не стал. — Не знаю, твою мать, где ты тут увидел пацанов, дедуля, но я научу своего друга играть как положено. Так что лучше ты мне не мешай, иди и перди себе там на стульчике спокойно. Чувак замер с неопределенным выражением лица, казалось, его электрошоком ебнуло, и слова шкета что-то задело внутри его души. Он медленно обернулся к болтливому. — Ах вот, значит, ты какой, умник. — Да, я такой. Всего привык добиваться сам, даже, когда я на этот свет появлялся. Пизда моей мамаши могла меня задушить нахрен, но я напористый, постарался, потому сейчас стою перед тобой, — самодовольно отозвался болтливый. Уолтер пыжился, готовясь что-то произнести, молчаливый же шкет пучил глаза и переводил взгляд с одного участника беседы на другого. Чувак, изобразив понимание на лице, кивнул, осмотрел эти двоих торчков внимательно, а потом обратил внимание на молчаливого. — А чего это твой кореш постоянно молчит? Ты типа и за него базар можешь вести? — с усмешкой спросил Чувак. — Ты не вкурил, дедуля. Его зовут Молчаливый Боб. Он никогда не говорит без дела, — взмахнув руками как эти новомодные реперы, ответил болтливый. Повисла пауза. — Нахрен, Чувак, оставь этих самонадеянных кретинов, пусть ебутся, как могут, — влез Уолтер, с ненавистью рассматривая болтливого и опуская руку на плечо Чуваку. Тот еще несколько минут внимательно рассматривал торчков, мотнув головой, даже усмехнулся с мыслью: «Ну пиздюки, пиздец». После чего последовал уговорам.