***
Все происходит почти в точности так, как сказал Дин. Они встречаются с Трэвисом за ужином, и он соглашается позволить им поговорить с Джеком, но пару часов спустя они не могут найти его в мотеле. Они бегут к Монтгомери, но уже слишком поздно. Трэвиса съели, не осталось даже костей. Они убивают существо, в которое превратился Джек, огнем, и спасают его кричащую жену. Оказывается, Трэвис угрожал ей, потому что она была беременна — угрожал ей прямо на глазах у Джека, кретин. Неудивительно, что парень вышел из себя. Итак, Трэвис мертв, Джек мертв, а его жена в истерике. Она прижимается к Дину и плачет у него на плече. Дин должен был выглядеть неуклюже и неловко, как всегда, когда он оказывается с эмоциональными женщинами, но Дина, как ни странно, все устраивает. А он не должен быть таким спокойным, потому что Дин никогда не ладил с жертвами, если, конечно, им не четыре года. Он всегда оставляет Сэма разбираться с эмоциональными последствиями, но не в этот раз. На этот раз он просто обнимает Мишель, бормочет что-то успокаивающее и позволяет ей как следует прорыдаться. Сэм пристально смотрит на брата и молча идет в магазин за новой пачкой салфеток. Они тратят всю ночь, но, в итоге, им удается успокоить Мишель и объяснить ей, кем был ее муж, каким может стать ребенок. Удивительно, но она не называет их чокнутыми. — После всего, что я видела? — говорит она, недоверчиво икнув, и продолжает, — Джек был хорошим человеком. Она говорит это не в первый раз, и Дин, как и сотни раз до этого, соглашается с ней. Джек был хорошим человеком, возможно, мог бы и дальше оставаться таким, если бы не… В течение целых шести часов, которые требуются родителям Мишель Монтгомери, чтобы приехать, Сэм смотрит на этого человека, своего брата, которого он так хорошо знал, которого видел во всевозможных дурацких ситуациях, и охреневает, насколько тот сейчас внимательный и понимающий. Он снова думает о том, чтобы вытащить серебряный нож. — Поехали в Мемфис, — говорит Дин после того, как они в последний раз прощаются с вдовой Джека, — мы должны увидеть Грейсленд* хотя бы разок, прежде чем умрем… опять. От Картажа до Мемфиса ехать всего ничего, и намеков на то, что вот-вот будет сорвана следующая Печать, как будто бы нет, поэтому Сэм пожимает плечами в знак согласия. Ему нужно время, чтобы понять, что происходит, и в Мемфисе можно делать это точно так же, как и в любом другом месте. Это ненадолго, думает он.***
Пять дней спустя они все еще в Мемфисе, изучают Грейсленд. Он ужасно отвратительный и потрясающий одновременно. — А я думал, у демонов плохой вкус, — изрекает Дин посреди бильярдной, — как ты думаешь, полковник Паркер** мог быть демоном, Сэм? Это многое бы объяснило. Странно, но, кажется, Дин находит оправдания, чтобы остаться в Мемфисе. Они уже проверили два кладбища с привидениями, один потенциальный проклятый объект, но так и не сделали ничего продуктивного. Теперь они проводят очередной день в Грейсленде. Что дальше, спрашивает себя Сэм, — Гранд Оле Опри?*** — Чувак, Апокалипсис? Шестьдесят шесть печатей? — протестует он, когда Дин предлагает совершить экскурсию на пароходе по Миссисипи, — тебе ничего из этого не припоминается? Дин криво улыбается. — Похоже, они немного могут сделать без нас, — говорит он в ответ. Это чертовски странные слова, и Сэм как раз собирается озвучить эту мысль, но в глазах брата появляется блеск, который заставляет Сэма отложить вопрос на потом. Так что он не спрашивает. Обзывает себя мысленно трусом и идиотом, но не спрашивает. Вместо этого он рассказывает брату о странном случае в Пенсильвании****, где все указывает на то, что там поработал оборотень — странный пушистый человек-волк, как в старых ужастиках, и пытается убедить Дина, что это именно та охота, которая им нужна, чтобы вернуть свой ритм; хорошая, простая, черно-белая охота. Вместо этого Дин предлагает посетить бар Эрнестины и Хейзел, где они, если повезёт, смогут увидеть призраков давно умерших проституток. Сэм молча смотрит на брата. — Ты иди, — наконец, говорит он, но знает, что Дин не пойдет один. Единственное, что осталось неизменным в Дине — это кошмары, беспокойные движения и тихое хныканье, почти беззвучный плач. Сэма сводит с ума необходимость слушать это, зная, что единственное, чем он может помочь — дать Дину рассказать об аде. А Сэм еще не готов это услышать. Он подозревает, что никогда не будет готов. Наверняка это было ужасно, и чем больше он старается не представлять, что случилось с его братом, тем отвратительнее становятся его фантазии, в итоге он, а не Дин, едва сдерживается, чтобы не напиться до оцепенения ночью. В его мозгу стучит мысль, что это сделала Лилит. Лилит отправила Дина в ад, чтобы его пытали и ломали. Она все еще где-то рядом, плетет интриги, живет и наслаждается жизнью. Он звонит Руби, пока Дин стоит в очереди у ларька с барбекю из тушеной свинины, фирменным блюдом Мемфиса — нереально вкусным, вынужден признать Сэм. — Привет, Сэмми, — отвечает Руби в знак приветствия, и Сэм стискивает зубы от этого уменьшительного имени, — что случилось? — Мы можем встретиться в Мемфисе? Она смеется. — Это что, название песни? — Сэм рычит, и она отступает. — Да, конечно, ты же знаешь, что я могу. Когда и где? Он как раз успевает сообщить ей название их мотеля, когда Дин неторопливо возвращается с сэндвичами. Взгляд зеленых глаз отслеживает попытку Сэма поспешно спрятать мобильник, брови слегка хмурятся, но Дин ничего не говорит и просто протягивает бутерброд. — Так вот, завтра мы должны увидеть студию Сан*****. Вдруг Джонни Кэш записал что-то новенькое. Сэм обреченно смотрит на него. — У Джонни Кэша не может быть ничего новенького, Дин. Чувак мертв. Дин пожимает плечами. — Ну и что? Когда это их останавливало?***
Сэм ждет, пока Дина сморит сон, пришедший скорее от слишком большого количества выпивки, чем от утомления прошедшего дня, и незаметно выскальзывает за дверь. Руби ждет в своем Мустанге, и Сэм усаживается на пассажирское сиденье. Они ничего не говорят: особо нечего сказать. Это не романтика. Они не друзья. Они союзники, сражающиеся с общим врагом. Не то чтобы в Мемфисе сейчас есть демоны, с которыми нужно сражаться, но Руби любит, когда он подготовлен, и может в любой момент постоять за себя, и ему не нравится быть слабым. То, что они делают… Сэм знает, что это не очень приемлемо, не очень… это не правильно, но это лучшее, что он может сделать, учитывая обстоятельства. И пусть его совесть отчаянно пытается сказать ему, что Сэм больше не охотится в одиночку, что теперь нет нужды пользоваться помощью Руби, но у Сэма было много практики игнорировать этот внутренний голос. Это тот же голос, который он слышал в Стэнфорде, тот самый, который говорил ему, чтобы он взял чертов телефон и уже позвонил своему брату. Он подавляет вздох и ерзает на сиденье, стараясь не думать происходящем как о предательстве Дина. — Дин говорит, что ты что-то замышляешь. Слова вылетают у него изо рта прежде, чем он успевает подвергнуть их цензуре. — Он тебе не доверяет. Руби смотрит на него из-под ресниц своими большими темными глазами. — Ага, ну… твой брат никогда не был моим поклонником. Она равнодушна к сказанному, как и ко многим другим вещам. — Он говорит, что ты лгала мне раньше, и ты лжешь мне сейчас, — решает Сэм выложить все карты. Руби включает сигнал поворота и съезжает на тротуар. — Мы не обязаны работать вместе, Сэм. Выбор всегда за тобой. Я обещала тебе, — напоминает она, — так что можешь вернуться к Дину и позволить ему разобраться со всем этим, — и Сэм понимает, что речь идет о печатях, Лилит и остальном. — Если это так, я уеду прямо сейчас, и ты сможешь вернуться к тому, что было до меня. Никаких обид. — Я не маленький ребенок, чтобы обижаться, — выдавливает он. — Я знаю, — Руби ухмыляется и смотрит на его промежность, — конечно, я знаю это. — Руби... — А я что? Я ничего... — Сэм неловко ерзает на сиденье, ему не нравится напоминание о том, где обычно заканчиваются подобные ночи. Улыбка Руби становится шире. — Большинство парней стали бы хвастаться. Он готов броситься на нее с кулаками, но у нее такое игривое выражение лица, как будто пребывание здесь с ним делает ее счастливой, и гнев Сэма улетучивается. — Я не такой, как большинство парней, — мягко говорит он, и улыбка Руби смягчается в ответ. — Это я тоже знаю. И она, правда, знает. Она всегда относилась к Сэму не как к сыну Джона или брату Дина, а как к Сэму, который сам по себе охотник. — Так что ты решил, Сэм? Я могу отвезти тебя обратно, — ее голос затихает. Он должен вернуться. Его логический ум знает, что доверять демону, даже такому безобидному, как Руби, плохая идея, но, черт возьми! С тех пор как он узнал, что в нем течет кровь демона, он чувствовал, что это болезнь, пульсирующая в его венах. Он не может вычистить ее или осушить, так что же он делает с Руби, чему он учится? Он просто пытается взять это... это проклятие и сделать из него что-то хорошее. Впервые с тех пор, как начались видения, впервые с тех пор, как он узнал, что с ним сделали в его колыбели, он не чувствует, что кровь демона, которая портит его, — полное зло. Он хотел бы, чтобы Дин мог понять, что он сильнее, лучше контролирует ситуацию, и он подбрался так близко к Лилит, как никогда не смог бы в одиночку. Естественно, он не думает, что у Руби только добрые намерения или что она действительно хороший человек, но она и не злая. Она никогда не делала ничего подобного тому, что они видели, как Мэг, или Азазель, или даже Эва в Колд-Оук. Именно это осознание склоняет чашу весов. Он сможет, думает он. Он сможет пройти по этому натянутому канату и доказать Дину, что он знает, что делает. Он просто будет особенно бдителен с Руби, попытается вытянуть из нее больше информации. Он будет использовать ее так, как планировал, когда все только началось. Меньше партнерства, больше выгоды. Он отворачивается, чтобы она не могла видеть расчет в его глазах. — Нет. У нас все хорошо, — кивает Сэм, подтверждая про себя свое решение, — все хорошо. Кивок Руби абсолютно лишен эмоций: ни облегчения, ни триумфа, ни "Я же тебе говорила". Ничего такого, что заставило бы его передумать. Они оба так осторожны друг с другом, что не замечают преследующую их машину.***
Дин наблюдает, как машина Руби заезжает на стоянку мотеля. Он выбирает для себя парковку соседнего бара и ждет. Ведьмовской мешочек сработал идеально, Руби даже не оглянулась. Или, может быть, ей просто так хотелось уединиться с Сэмом за закрытыми дверями, убедить его, что превращение в кровососущего монстра вполне оправданно, даже не подозревая, что этой ночью все будет иначе. А может быть, она настолько уверена в своей власти над его братом, что мысль о том, что Дин последует за ними, ее не беспокоит. Она всегда была высокомерной. Конечно, то, что он может вспомнить из истории Мертвого Дина, доказывает, что она была права в своей самоуверенности: она поманила пальцем, и Сэм последовал за ней, как хорошо обученная гончая. Он не может поверить, что Сэму потребовалось так много времени, чтобы позвонить этой сучке. Он вытаскивает нож — нож Руби, убивающий демонов. Он забрал его у Сэма несколько дней назад, сказав, что должен заточить его, и не стал возвращать. Он все еще помнит, как убивал ее. Помнит, как нож скользнул в плоть, и демон внутри нее вспыхнул и умер. Тогда он не испытывал радости, было уже слишком поздно, но теперь? Теперь он с нетерпением ждет этого ощущения. Он знает, что должен пугаться и стыдиться этого извращенного чувства — ученик Аластара ожил, — но он на сто процентов уверен, что ему понравится. Он ждет полчаса, убеждаясь, что узким проходом между баром и мотелем мало кто пользуется, потом выходит из Импалы и занимает свой пост у прохода. Ждать осталось недолго. Руби придется пройти прямо здесь, чтобы добраться до своей машины, кроме того, ее человеческие глаза не успеют привыкнуть к ночной темноте после ярко освещенного мотельного номера. Он стоит небрежно — просто парень, пытающийся проветрится после пары лишних шотов, — пока не видит, как из открывающейся двери начинает литься свет. Это Сэм. Дин отступает назад, пропуская его, и вытаскивает нож. Брат выглядит возбужденным, полным энергии и неестественно настороженным. Так выглядел Сэм в одном из будущих воспоминаний Дина, перед тем как отправиться на встречу с Люцифером, и как и тогда, он напоминает кокаинового наркомана после дозы. Особенно то, как Сэм шарахается от него, совершенно не обращая внимания. Дин чуть не закатывает глаза от отвращения; можно подумать, что накачка кровью демона сделала бы его более чутким. Свет гаснет. Дин слышит щелчок дверной защелки, мягкие шаги. Даже это звучит дерзко для Дина. Руби проходит полпути мимо него, и только потом смотрит в его сторону, но уже слишком поздно. Нож погружается глубоко. Дин наклоняет его вверх, автоматически ища печень или легкие, и немного поворачивает, чтобы потом было легче вытащить. Он ждет, пока она перестанет вспыхивать под одолженной кожей, затем отпускает ее, удовлетворенно кивая. Плохие парни потеряли своего особо ценного игрока, возможно, даже победителя игры, потому что Руби потребовалось больше года, фальшивая жертва и смерть Дина, чтобы она пробралась в круг доверия Сэма, и нет никакого способа, чтобы другой демон снова подобрался так близко... вероятно. — Дин! Вот дерьмо. Неизбежное, но все равно, дерьмо. Он поднимает руки, потому что понимает, что Сэм злится. Он даже понимает, почему. Убив Руби, Дин только что доказал, как мало он доверяет своему брату, поэтому Дин знает, что Сэм врежет ему, и это будет больно, но он этого заслуживает. Вроде как... наверное. — Дай я объясню... — начинает он, но Сэм даже не слышит его. Он выхватывает нож из руки Дина, и Дин отпускает его. Он даже не отступает, когда Сэм набрасывается на него. — Какого черта? Ты что натворил? — зрачки у Сэма расширенные, а дыхание свежее, мятное, явно после чистки зубов, чтобы скрыть запах пепла и меди. Его брат... пьет кровь демона… Теперь Дин злится, и именно поэтому его ответ выходит немного более резким, чем он изначально планировал. — Не знаю, Сэм. Наверное, делаю свою работу. Знаешь, спасаю планету, спасаю тебя. — Я тебя об этом не просил, — рычит Сэм, — ты хоть представляешь, что ты наделал? Дин фыркает. — Вообще-то, да. Лучше, чем ты, — отзывается он, начисто забыв о первом правиле общения с людьми, которые облажались: они, как правило, не рациональны. — Вмешивающийся, самодовольный, хвастливый ублюдок! Ты только что все испортил! — кричит Сэм, и Дин чувствует, как лезвие проникает в его собственные внутренности. Второе правило состоит в том, что у них дерьмовый контроль над своей импульсивностью. — Господи, Сэмми, — шепчет он. Он хватает Сэма за руку, так и не отпустившую нож, пытаясь остановить кровотечение. По опыту он знает, что расположение их рук указывает на возможное попадание в почки или печень, возможно, в селезенку… Его кишечник тоже может быть пробит. Другими словами, он облажался. Он видит, как понимание возвращается на лицо Сэма, видит, как тот осознает, что сделал. Конечно, есть угрызения совести, но есть также гнев и обида, все еще бурлящие на поверхности. — Дин? — спрашивает он неуверенно и немного подозрительно. Как будто Дин притворяется, что в него воткнули нож. — Я думаю, что мне не помешает больница, — предлагает он, — если только ты не хочешь закончить работу. Печально то, что, глядя на лицо брата, Дин понимает, что Сэм не совсем уверен, чего он хочет. Однако он знает, как отреагирует Сэм. — Господи Иисусе, Дин. Конечно, я не хочу… Я не хочу, чтобы ты умирал. Да, именно это он и должен был ответить. — Ключи в правом кармане, — говорит Дин, — Импала во второму ряду, примерно на четыре машины дальше. Я просто подожду здесь. Сэм наконец-то выглядит испуганным. Он отпускает нож и зарывается руками в волосы. Дин крепче хватается за рукоять ножа. Он старается не вздрагивать, когда брат роется в кармане его куртки, но Сэм должен знать, что каждое движение колеблет нож и это чертовски больно. А может, и нет, учитывая, что у Сэма все еще слезятся глаза. По крайней мере, его младший брат чист и умыт. Он, кажется, не похож на наркомана. Ничего такого, что могло бы вызвать подозрения у службы безопасности больницы. Ну кроме того, что он ударил ножом своего брата. Как-то трудно это объяснить. Когда Сэм уходит искать машину, Дин решает, что это мужское дерьмо "В меня всадили нож, но я в порядке" в данный момент не для него. Сначала он прислоняется к ближайшей стене, потом немного сползает вниз, пока его колени не касаются цемента. Наверное, ему стоит лечь, думает он, попытаться расположить рану выше сердца, но встать обратно будет ужасно тяжело. Он просто останется здесь и будет надеяться, что все закончилось. Демоническая сука убита, как и одно орудие убийства Лилит и сосуд для Люцифера исчезли с картины, так что Апокалипсис предотвращен — а вместе с ним предотвращено много, дохрена просто как много смертей, включая их собственные. Даже несмотря на то, что этот чертов сукин сын ударил его ножом, Дин все равно поместит случившееся в колонку "победа". Он опускается на колени, чувствуя, как теплая жидкость сочится из-под лезвия в его животе. Сэм ударил его ножом из-за демона. Кажется, это совсем не победа…