Nobody else

Холодный сентябрьский вечер забрался под кожаную куртку, накинутую на нежно-голубой свитер. Я отпила кофе из бумажного стаканчика и перевела взгляд на небо. Кучевые облака медленно плыли, подсвеченные заходящим за горизонт солнцем, и отражались в водной глади оранжевыми, желтыми, розовыми и сиреневыми оттенками. Чайки пытались запрыгнуть в последний вагон и выпросить пару крошек у людей, стоящих на палубе речного трамвайчика. Я зябко поежилась: на земле ужасно холодно, а что говорить про это транспортное средство, покачивающееся на ледяной осенней воде? Надеюсь, им там на борту выдают горячий чай? Прошло пару недель после моего побега из Милана. Я свыклась с мыслью, что меня предали, но не могла смириться с тем, что это был Пьеро. Я очень хотела увидеть его, заглянуть в карие с опущенными уголками глаза, провести рукой по заросшей щеке и раствориться в поцелуе теплых и мягких губ… Но все мосты сожжены: я закинула его номер телефона и аккаунты в соцсетях в черный список, закрыла все свои страницы от посторонних глаз, так как я знала – в ход пойдет тяжелая артиллерия в виде фейковых страниц, и я не ошиблась. Три или четыре человека пытались подписаться на меня, но я безжалостно отклоняла запросы. Я знала, кто скрывается под ними. Солнце почти скрылось за серо-синей полоской реки, и я начала подниматься по бесконечным ступеням набережной вверх, в город. Завтра в девять утра у меня начинаются занятия с учениками, поэтому нужно принять душ, подготовить материалы к урокам, да и поужинать было бы неплохо. Кофе на осеннем ветру совсем остыл, и некогда обжигающий мокко стал противной жидкостью с резиновыми кусочками шоколада. Я безжалостно отправила напиток в ближайшую урну и включила Ричарда Маркса, чтобы он успокоил мое израненное сердце. Через полчаса я вышла из трамвая, погруженная в воспоминания о солнечной Италии. Мне физически было больно вспоминать такое недавнее и такое счастливое прошлое, но я ничего не могла с собой поделать: любые мысли сворачивали на этот широкий проспект, маня собой и одновременно нанося раны. Слезы снова подступили к горлу, и я прибавила шаг. Буквально влетев на пятый этаж, я открыла тяжелую дверь и захлопнула ее с такой силой, что зеркало, висевшее в прихожей, дрогнуло. Я медленно сползла по стене, а слезы текли по моему лицу, оставляя соленые следы. -Ненавижу тебя, Бароне! -прошипела я, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. -Ненавижу тебя за всю ту боль, которую ты мне причинил! Надеюсь, я никогда тебя больше не увижу ни в этой жизни, ни в следующей! Минут через десять я нашла в себе силы встать, и, пошатываясь от колотившего меня озноба, вошла в гостиную, которая скрылась в темноте осенней ночи. Щелкнув кнопкой торшера, я сбросила куртку на диван и прошла к компьютеру, чтобы распечатать материалы для завтрашних занятий. Правда, не успела я нажать на кнопку питания, как услышала звонок – это была мама. Натянув самую широкую улыбку и включив самый веселый голос, я взяла трубку: -Привет, мама! Слушаю тебя. -Лисенок, привет! -мамин голос был слегка уставшим и подсевшим: видимо, посетителей на приеме в клинике было очень много. -Как ты? Чем занимаешься? -Да все хорошо, вернулась только что с прогулки, -я старалась звучать как можно бодрее. -А ты как? Как папа? Не вернулся еще с работы? -Нет, конечно, у него сегодня пары до восьми вечера, -я прямо почувствовала, как мама закатывает глаза. Папа совмещал преподавательскую деятельность и врачебную практику в той же клинике, где работала мама, поэтому поздно приходил домой и рано уходил на работу. Мы с мамой пытались его образумить, донести, что наша семья не нуждается в больших деньгах, как раньше, и он нужен нам пышущий здоровьем, на что папа отвечал: «Девочки, я привык к такому ритму, и в моем возрасте менять его – вредить самому себе». И бежал на пары, а потом на прием в клинику. Ну или наоборот. -А завтра он как работает? -я кинула взгляд на настольный календарь: завтра же годовщина свадьбы родителей! Опять папа будет упахиваться до самой ночи? -Он с утра отведет три пары, а потом приедет домой. В клинике взял отгул еще месяц назад ради такого события, поэтому ждем тебя завтра в шесть вечера в ресторане «Нолан». Я заказала столик, посидим втроем, отметим это знаменательное событие, -голос мамы потеплел. Она любила, когда мы вечерами собирались втроем и болтали без умолку о многих вещах. Да и я соскучилась по нашим семейным посиделкам, поэтому заверила, что буду без опозданий, благо, занятия заканчиваются у меня в четыре часа, я и успею собраться, не торопясь. Мы поболтали еще немного, и я попрощалась с мамой, сообщив, что занятия сами к себе не подготовятся. Через сорок минут с планами на завтра было покончено, и как раз в это время мне написала Франческа. «Привет, красотка! Как себя чувствуешь? Не сильно отвлекаю?» Я улыбнулась: Франчи не оставляла меня одну по вечерам, зная мою склонность к самокопанию, за что я была ей безумно благодарна. «Привет! Нет, я все закончила, теперь можно посвятить время себе. Как твои дела? Как подготовка к свадьбе? Вы уже выбрали кольца?» Я увидела, что блондинка строчит мне ответ. «Да, кольца мы выбрали, а еще подписали договор с виллой. Милая, уютная – то что надо для зимней свадьбы! Фото пришлю чуть позже, пишу тебе с ноутбука Валентино, я в клубе сейчас. А еще кое-что случилось». Я вопросительно вскинула бровь и прошла в кухню, поставила кипятиться чайник и достала из холодильника яблоко. Все это время Франческа набирала мне сообщение. «Агата, полчаса назад к нам пришел Пьеро, он был обезумевшим и в ярости одновременно. Он спрашивал о тебе, где ты сейчас, что вообще случилось. Меня не было поблизости, поэтому разговор вел Валентино, но он был максимально корректным. Пьеро знает, что ты в России, что ты не хочешь больше быть с ним из-за его измены и больше никогда не дашь ему шанс. Он как-то слишком спокойно воспринял эту информацию, просто сухо поблагодарил Вале и хлопнул дверью. Скорее всего, он предпримет попытку возобновить общение с тобой. Ты готова взглянуть ему в глаза и поговорить с ним?». Я чуть не выронила телефон из дрожащих рук. Спокойный Бароне? Это значит, что у него уже созрел план, и он будет полностью следовать ему. Мне готовиться к атаке телефонных звонков, электронных писем и сообщений? Пальцы не попадали по клавишам, но я упорно строчила ответ своей подруге: «Франческа, да я потеряю сознание, если еще раз увижу его! У меня час назад случилась истерика – я ужасно скучаю по нему и ненавижу одновременно! Меня разрывает на сотни частей, даже в свое отсутствие он заставляет меня испытывать множество совершенно противоположных эмоций. Я жду, когда это состояние закончится и ни в коем случае не готова к контакту с ним». «Агата, мне очень жаль, что так все случилось в твоей жизни. Чем я могу помочь?» Я улыбнулась сквозь слезы. Эта неугомонная блондинка даже через такое расстояние пытается мне помочь справиться с моей проблемой. «Ничем, Франчи. Нужно время, чтобы прожить эту боль и отпустить все. Пока остается только наблюдать за процессом». Я вперилась взглядом в пейзаж за окном. В многочисленных высотках, окружавших мой дом, уютным желтым светом горел свет в окнах, за которыми своим чередом текла простая и обычная жизнь. Я усердно пыталась вновь стать ее частью, но пока у меня плохо получалось: сладкая итальянская сказка оставила после себя прекрасное послевкусие, с которым не хотелось расставаться.